Серебряное зеркало

15.

После обеда в тот день, когда Альфред послал Шалье в Уорик, сэр Джон Гиффард получил официальное известие от графа Глостера, в котором сообщалось, что все попытки короля Франции и церкви договориться о мире между Лестером и королем Генрихом провалились. Двадцать первого октября папский легат издал распоряжение об отлучении от церкви Саймона де Монфорта, графа Лестера, Гилберта де Клера, графов Глостера и Херефорда, сэра Роджера Бигода, графа Норфолка и всех их приверженцев за то, что они имели дерзость поддержать Оксфордское соглашение, аннулированное Папой.

Барбара тут же поинтересовалась, должен ли Альфред покинуть Англию как можно скорее из-за своей связи с французским двором, и когда Джон Гиффард с удивлением сказал, что, судя по содержанию письма Глостера, это не подразумевается, она спросила, не мог ли граф забыть об ее муже. Сэр Джон заверил ее:

— Глостер не беспечен и не равнодушен к тем, кого он полюбит.

— Не всегда, конечно, — заметила Барбара. — Но при таких обстоятельствах, возможно…

Она покачала головой. Альфред уехал только три дня назад, но ей хотелось, чтобы он поскорее вернулся, и она пыталась найти повод для его возвращения в сообщении Глостера. К сожалению, повода не было. Глостер рассказывал новости, но ни о чем не предупреждал. Лестер, по-видимому, был рассержен отказом Людовика от продолжения мирных переговоров, но Глостер как будто не испытывал подобных чувств. Он не был слишком расстроен тем, что его отлучили от церкви. Барбара думала, что он, как и большинство молодых людей, не верил в вечные муки после смерти. Не то чтобы совсем не верил, просто понимал, что до того, как он умрет, времени более чем достаточно, чтобы Папа изменил свое мнение и принял его обратно в лоно церкви.

Сэр Джон Гиффард и Барбара все еще обсуждали, будет ли благоразумно сообщить эту новость Альфреду, когда приехал Шалье. Увидя его, она побледнела. Шалье, заметив ее реакцию, решил быть осмотрительным, по опыту зная, что никакие объяснения ее не удовлетворят. Поэтому он только сказал, что хозяин послал его за одеждой и он еще не видел сэра Уильяма, поэтому намерен остаться в Кенилуэрте еще день или два.

Позднее, когда было уже совсем темно, Шалье поймал сэра Джона по пути к воротам из замка, где большая группа вооруженных людей, приблизительно человек двадцать во главе с предводителем, заявлявшим, что он сэр Гай де Монфорт, требовала, чтобы их впустили. В нескольких словах Шалье передал сэру Джону полное сообщение Альфреда, объяснив, что он не мог сказать этого раньше, потому что не хотел пугать леди Барбару. Сэр Джон негромко, но сердито выругался и махнул Шалье рукой, чтобы тот уходил. Он не видел причин, по которым молодой Саймон захотел бы удержать Альфреда. Барбара тоже высказала ему предположение, что слуга послан не за одеждой, а чтобы таким способом предохранить его от какой-то опасности. Сэр Джон был напуган выражением ужаса на ее лице и утешил как только мог, но не поверил ни одному слову и предположил, что она пала жертвой обычных безосновательных женских страхов. Теперь же Шалье фактически подтвердил ее слова. А когда один из стражников, охраняющих ворота, сообщил, что третий сын де Монфорта требует крова, Барбара попросила его не говорить Гаю, что она находится в Уорике.

Считая ее слегка помешанной, подобно потерявшему волю лунатику, сэр Джон согласился сохранить ее присутствие в тайне, хотя не верил, что у ворот на самом деле Гай де Монфорт. Сторонники короля Генриха, несправедливо лишенные собственности, и раньше пытались отбить Уорик, поэтому он подумал, что они подобным образом пытаются проникнуть в замок. Он взял оружие, поскольку не знал, уедут ли непрошеные гости или ему придется вызывать подкрепление и защищать стены крепости. Однако, вспомнив сообщение Альфреда, он изменил свое мнение. У ворот вполне мог быть Гай де Монфорт. Каким-то образом Альфред стал яблоком раздора между Глостером и Лестером, и сэр Джон почувствовал себя схватившим это яблоко.

Он быстро принял решение и, наклонившись со стены, крикнул, что рад принять сэра Гая, но так как в темноте невозможно различить его, он должен отказаться разместить сопровождающий его отряд. Если они вернутся обратно в город, он позволит опустить мост через ров. Он молил Бога, чтобы Гай в бешенстве убрался прочь, но у него было мало надежды на то, что его молитва будет услышана. Он ожидал сердитых, разъяренных возражений и даже угроз, но этого не случилось. Хотя половина луны была закрыта бегущими облаками, но света было достаточно, чтобы увидеть: отряд уехал, оставив в ожидании двух всадников и двух лошадей, нагруженных багажом. Когда отряд удалился на достаточное расстояние, чтобы не успеть атаковать мост, сэр Джон выстроил стрелков вдоль стен, а также за решеткой ворот, которая не была поднята.

Все эти приготовления оказались излишними. В свете множества факелов было видно, что перед воротами стояли Гай и невооруженный человек, очевидно, слуга, ведущий нагруженных лошадей. Можно было смело поднимать решетку. Гая очень развеселили «предосторожности» сэра Джона, он говорил об этом, когда спешивался с лошади и по пути в замок. Задолго до того, как он наконец ответил на неоднократно повторенный вопрос сэра Джона, почему он приехал в Уорик вместо того, чтобы намного Удобнее разместиться в Кенилуэрте, сэр Джон решил, что ничего не скажет Гаю.

Когда Гай наконец почувствовал, что его шутки по поводу сэра Джона, испугавшегося двух человек и узла с одеждой, иссякли, он пояснил:

— О, я приехал не из Кенилуэрта. Я был в Херефорде по делам отца. Начало темнеть, и я решил не ехать дальше.

Ответ прозвучал достаточно благоразумно, но когда они вошли в зал и сэр Джон заметил, как жадно Гай осматривается, он почувствовал угрюмое удовлетворение от того, что в замке не было никаких признаков присутствия кого-либо, кроме него. Его стул и табурет для ног стояли в центре у камина. На столе рядом со стулом лежал его охотничий нож, масло и точильный камень, оставленные им, когда он в спешке надел поверх туники кольчугу и пошел к воротам. Скамейку, на которой сидела леди Барбара, и корзину с шелком для вышивания убрали.

— Я думал, у вас гость, — небрежно заметил Гай.

— Вы имеете в виду сэра Альфреда? — откликнулся сэр Джон. — Он останавливался на несколько дней, а затем поехал в Кенилуэрт повидать тестя своего брата, находящегося там в заключении. Я могу предположить, что теперь он уже уехал. Это было… дайте мне подумать… прошло дня три? Четыре? Во всяком случае, если вы ищете сэра Альфреда, я не смогу вам помочь. Он не сказал, куда поедет из Кенилуэрта, но, мне кажется, он отправится в ближайший порт, когда услышит новости о том, что король Людовик отказался выступить в качестве посредника…

— Я думал, что это его жена хотела повидаться с сэром Уильямом, — прервал его Гай.

— Его жена? Он даже не упоминал о ней. — Сэр Джон смотрел прямо в глаза Гаю. То, что он сказал, было истинной правдой. Альфред ни разу не упомянул Барбару, потому что она сама была здесь и могла сама говорить за себя. — И в письме Глостера ко мне ясно сказано, что я должен сделать все, чтобы помочь сэру Альфреду повидать сэра Уильяма.

— В письме Глостера, — повторил Гай. — Так сэр Альфред прибыл прямо из Тонбриджа?

— Он определенно прибыл из Тонбриджа, — ответил сэр Джон. — Хотя я его об этом не спрашивал. Зачем мне это знать?

— Он проявляет симпатии к партии короля, — огрызнулся Гай. — Разве вы не знаете, что он друг принца Эдуарда?

— Он также друг вашего брата Генриха, — безмятежно отмахнулся сэр Джон. — Мы больше беседовали о Глостере и Генрихе и о турнирах, на которых он здесь выступал.

— Глостер…

— Глостер мой сюзерен и мой друг. — Голос сэра Джона был тверд и холоден.

Губы Гая искривились в усмешке, но он не дал прямого ответа, сказав только, что проделал долгий путь и устал. Сэр Джон сразу согласился, что пора идти спать, и он как раз собирался отправиться в постель, когда пришли с сообщением о приезде гостей. Затем, не меняя выражения лица, он вежливо осведомился, где Гай предпочел бы спать — у стены или возле камина. Он едва не рассмеялся, увидев потрясенное выражение лица молодого человека. Гай ожидал, что ему как гостю уступят свою постель, но сэр Джон вовсе не собирался оказывать такие почести третьему сыну Лестера, который был на десять лет моложе его.

На следующее утро стало ясно, что Гай полночи пережевывал свой гнев. Он проснулся поздно и, вместо того чтобы сразу уехать, потребовал показать, как идет разборка большой башни, заявив, что ему приказано доложить об этом отцу. Сэр Джон едва удержался от того, чтобы вышвырнуть его. Но, вспомнив, как он перечил Лестеру против разрушения, решил, что отказаться было бы неблагоразумно. Гай, конечно, доложит отцу, что ему не позволили посмотреть, срыта ли большая башня.

Поскольку сэр Джон не хотел, чтобы Гай свободно расхаживал вокруг Уорика, он лично отвел молодого человека на место, где находилась башня. Он отомстил Гаю, продержав его там намного дольше, чем тому хотелось, подробно объясняя, как камень за камнем сносили башню, и внутренне смеясь над тем, что Гай не понимает: работа выполнена настолько осторожно, что стена, в которую встроена башня, даже не была повреждена.

В конце концов, не пытаясь больше прятать свою скуку и безразличие, Гай прервал сэра Джона на середине фразы и стал настаивать на том, что он должен ехать. Когда сэр Джон с напускной заинтересованностью спросил, что он скажет в своем докладе Лестеру, Гай раздраженно подтвердил, что крепость была разрушена так быстро, насколько это было возможно. И чтобы еще раз досадить гостю на прощание, сэр Джон вызвал мастера каменщиков и попросил Гая еще раз повторить ему свои похвалы, так как в основном это была его работа и она должна быть вознаграждена. В какое-то мгновение сэр Джон пожалел о том, что сделал, — он подумал, что Гая охватит приступ неконтролируемого гнева. Но молодому человеку удалось выдавить из себя несколько слов. Больше он не дал перехитрить себя, грубо отказавшись от вежливого предложения сэра Джона пообедать, и уехал, как только вызванный им слуга оседлал лошадей.

Сэр Джон настоял на том, чтобы проводить своего гостя до ворот. В задумчивости возвращаясь обратно, он лицом к лицу столкнулся с Альфредом.

— Шалье сообщил мне, что не может найти мою жену и ее служанку, — выпалил Альфред вместо приветствия.

— Ее спрятали от этого уезжающего мула, — ответил сэр Джон без малейшего колебания, показывая жестом на ворота, из которых выезжал Гай. — Пройдемте в зал, и я вызову ее вниз. Я рад вас видеть. — Он поморщился. — Но думаю, это прежде всего зависит от того, на каких условиях вы покинули Кенилуэрт.

Альфред убрал руку с рукояти своего меча, благодарный сэру Джону за то, что он, кажется, не заметил его угрозы. Он засмеялся и пожал плечами.

— Надеюсь, вы поверите мне, но я не знаю, на каких условиях я покинул Кенилуэрт. Если вы не возражаете, я расскажу историю своего отъезда, но сначала найду Барби и сообщу ей, что все в порядке. Она очень умна и поняла, что, должно быть, я попал в беду, когда увидела, что Шалье вернулся один.

Сэр Джон с восторгом согласился, чтобы Альфред рассказал все сам, так как одинаково не любил, когда изливали радость или проливали слезы. Но этого не понадобилось. Когда они приблизились к дому, Барбара выбежала навстречу и бросилась в объятия мужа. Он прижал ее к себе и, наклонив голову, целовал ее виски, нос, губы. Сэр Джон наблюдал за ними с большим интересом, затем, почувствовав некоторую неловкость, вошел в дом. Он выбросил это из головы прежде, чем ему удалось решить, было ли ему неловко из-за столь открытого проявления любви или он сожалел о том, что его жена вряд ли когда-нибудь будет так встречать его.

Только через несколько минут они присоединились к нему. Помешкав, все еще чувствуя неловкость, он спросил, почему Барбара сначала попросила ее спрятать, а потом сама бросилась им навстречу.

Она громко рассмеялась:

— Мы с Клотильдой наблюдали то из одного, то из другого окна верхнего этажа до тех пор, пока Гай не покинул замок. Я видела, как вы проводили его до ворот, и сначала действительно подумала, что он возвращается с вами назад. Я приготовилась схватить арбалет и выстрелить через окно, но тут узнала Альфреда. — Она снова засмеялась. — Как вы могли подумать, что я могу его принять за другого человека?

Она запнулась, произнеся последние слова, и быстро перевела взгляд с сэра Джона на мужа. В эту минуту ей захотелось выстрелить в него. Его лицо выражало такое самодовольство, что ее охватили и радость, и тревога. Она показала слишком много — это сделало его счастливым, доставило огромное удовольствие ей, — и именно поэтому она должна вернуть его с небес на землю. Она подняла брови и добавила:

— Я знаю Альфреда на протяжении десяти лет: его рост, походку. Волосы у него намного темнее, чем у Гая, так что ошибиться было невозможно. — Затем она вновь посмотрела на мужа. — Намного важнее то, почему ты отослал Шалье из Кенилуэрта. Ты ошибался, думая, что, находясь там, подвергаешься опасности?

— Я не был в опасности, — ответил Альфред, улыбаясь. — Просто Саймон очень хотел побыть в моем обществе. — Затем он описал, как с ним обращались в Ке-нилуэрте, закончив свой рассказ тем, как он случайно встретился с сэром Уильямом, и о реакции Саймона, когда он рассказал ему об этом. — Итак, — закончил он, — я ударил Саймона по голове, упражняясь в единоборстве, и спокойно уехал, прежде чем он пришел в себя.

— Надеюсь, вы не убили его, — забеспокоился сэр Джон.

— О нет, он был только оглушен. Кузнец осмотрел его перед тем, как я уехал. Он нормально дышал, у него не шла кровь из носа или ушей. И я не слышал громких криков, когда отводил его лошадь в конюшню, так что, думаю, он уже выказал признаки жизни. Я уверен, что не нанес ему тяжелой травмы. Вопрос в том, почему он хотел удержать меня? Это глупо! Я ничего собой не представляю, и в Англии я никто.

— Вы — друг принца Эдуарда, — предположил сэр Джон.

— Но не настолько близкий, чтобы Эдуарда можно было заставить что-то сделать, угрожая мне. Другие, более близкие принцу люди, уже использовались таким образом, и причем безуспешно.

Они обсудили возможность того, что Саймон вел себя так по распоряжению Лестера, а также то, какое это может иметь значение в политическом отношении, но Барбаре казалось, что все, о чем они говорили, не имеет смысла. Внезапное появление Гая и то, что она знала об его упрямстве и своеволии, заставили ее подумать о другом. Саймон и Гай были очень близки. С одной стороны, они были жестокими соперниками, но в то же время всегда поддерживали друг друга. А не удерживал ли Саймон Альфреда до тех пор, пока Гай не овладеет ею?

Предположение выглядело настолько диким, что Барбара не осмелилась высказать его вслух. Мужчины решили бы, что у нее разыгралось самомнение, и посмеялись бы над ней. Но чем дольше она слушала их, тем больше укреплялась во мнении, что Лестер не замешан в этом деле и ничего о нем не знает. Либо все это было ошибкой и Саймон невиновен, либо два испорченных и беспечных молодых человека затеяли тайную игру, ставшую затем грязной.

— Я не думаю, что для сэра Джона безопасно, чтобы мы оставались здесь, — вставила Барбара при первой же паузе. Это был вежливый способ намекнуть Альфреду о том, что она боится быть пойманной в Уорике в ловушку и переданной Саймону или Гаю.

— Согласен, — ответил Альфред.

— Но куда вы направитесь? — спросил сэр Джон, стараясь скрыть свое облегчение.

— Домой, во Францию, — сразу нашелся Альфред. — У нас есть письмо Глостера с разрешением на путешествие и выезд из страны…

— Будет лучше, если мы поедем на юг, — горячо предложила Барбара, прервав Альфреда. — Мы должны сесть на корабль в Портсмуте. И, возможно, было бы разумнее, сэр Джон, если вы напишете моему отцу и Глостеру. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из них о нас беспокоился.

Она видела, как темные глаза Альфреда быстро взглянули на нее, но, когда он начал говорить, то смотрел прямо на сэра Джона:

— В словах Барбары есть смысл, и нам следует сейчас же упаковать вещи. Мне пришло в голову, что даже если Саймон еще слишком потрясен, чтобы действовать против меня, то, когда приедет Гай и услышит, что случилось с братом, он может попытаться вернуть меня обратно в Кенилуэрт.

— Да, это может случиться, даже если у него никогда не было намерения задержать вас там. — Сэр Джон с благодарностью ухватился за идею. — Саймон не стал бы таить на вас зла за слишком сильный удар, но Гай — ядовитый дьявол, он может настроить брата, сказав, что его обманули и нанесли оскорбление. Мне не хотелось бы показаться негостеприимным, но, думаю, вам безопаснее находиться подальше отсюда.

После этого они не стали тратить время на учтивость и начали быстро упаковываться, складывая одежду и продукты в корзины и мешки. Сэр Джон не предложил Барбаре и Альфреду остаться пообедать, хотя стол был уже накрыт, когда они выехали из ворот. Он был расположен к ним по-доброму, однако считал, что двух огромных корзин с едой более чем достаточно для них, слуг и двух путешествующих с ними охранников. Они же не стали медлить, чтобы получить как можно большее преимущество во времени, и быстро поехали по дороге вдоль реки, пока в отдалении не показался Стратфорд.

В этом месте Альфред сделал знак остановиться и подъехал сзади к Барбаре.

— Я надеюсь, у тебя есть основательные причины доверять сэру Джону.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Почему? — повторил Альфред. — Ты сообщила ему о наших планах…

— О, я не сделала этого, — с негодованием возразила Барбара. — Я просто сказала, что мы едем в Портсмут, чтобы ты не стал спрашивать у него совета. — Она улыбнулась и примирительно протянула ему руку: — В конце концов, Альфред, ты не можешь знать эту местность, а сэр Джон ее знает, и я тоже хорошо ее знаю, потому что мой отец часто проезжал здесь, когда посещал замок Стригл, и еще потому, что король и королева путешествовали по этой дороге в Глостер.

— Понимаю, — вздохнул он с подчеркнутой покорностью. — Печально сознавать, что собственная жена считает тебя недоумком…

— Это не так! — воскликнула Барбара. — Я думаю, ты готов был пригласить в погоню наших преследователей, чтобы получить удовольствие от маленькой битвы. Тебе все равно…

Альфред рассмеялся:

— Так куда мы направляемся?

— Не в Портсмут, до которого пятьдесят лье или больше по суше. И я не думаю, что было бы безопасно ехать по направлению к Норфолку, Лондону или любому городу, расположенному на большой дороге. Думаю, мы последуем вдоль реки в город Глостер, где, я уверена, сможем найти корабль. Полагаю, пропуск от графа Глостера подействует на капитанов.

* * *

Они провели в дороге весь день и заночевали в аббатстве Першер. Наутро, под проливным дождем, они вновь отправились в путь и еще до обеда добрались до Тьюксбери. Проезжая через городок, они не привлекли внимания, хотя в городе, кажется, было полно вооруженных людей. Но Барбара почувствовала внутреннее напряжение, как только они приблизились к трактиру. Когда они повернули за росшее на углу дерево, она внезапно увидела слева группу вооруженных людей, стоящих у стены и наблюдающих за дорогой. Поскольку прятаться было поздно, а бегство вызвало бы погоню, Шалье и Беви продолжали ехать не спеша, дав время Альфреду и Льюису выехать вперед. Однако эти люди не сдвинулись с места и продолжали смотреть мимо путешественников на север. Барбара, затаив дыхание, проехала мимо. Ей казалось, что это ловушка, а люди только делают вид, что не узнали их. Но это было не так. Очевидно, вооруженные люди ждали кого-то другого.

Другая группа праздно шаталась около пивной, и Барбара увидела краем глаза знакомый щит около стены. Она не стала поворачиваться, чтобы рассмотреть получше. если она не ошибается, то щит принадлежит Роберту ле Стренджу. Тот, кто носит его, не служит Монфортам — ни молодому, ни старому. Однако она предпочла бы не иметь удовольствия вступать в беседу с одним из мятежных валлийских лордов. И тем не менее, эта группа добавила Барбаре чувства безопасности, ибо приверженцы Монфорта не смогут безопасно проехать через Тьюксбе-ри, и она совсем успокоилась, когда они выехали на юг, по направлению к городу Глостеру, до которого теперь оставалось меньше пяти лье.

Все ее планы вылетели из головы, когда они поднялись на гребень холма и Шалье вскрикнул от изумления при виде маленького отряда, ехавшего им навстречу от Глостера. Шалье и Беви были не виноваты, возвышенность закрывала участок дороги, а сильный дождь пропитал землю, так что не было облака пыли, которое могло бы послужить предупреждением. Барбара потянула поводья, чтобы остановить Фриволь, но сделала это не тотчас, так как настроилась на то, что опасность миновала, а инстинкт, который ошибается так же часто, как и бывает прав, подсказал ей, что погоня должна быть сзади, а не впереди. Кобыла прошла вперед еще несколько шагов, пока Барбара тоже не поднялась на возвышенность. Мгновение она пристально разглядывала скачущий к ним отряд, не видя ничего, что могло бы ее встревожить, и не Думая о том, что если она видит их, то и они видят ее.

Испуганный крик заставил ее повернуть Фриволь, и Дедис налетел на нее. В это мгновение человек впереди отряда сильно пришпорил свою лошадь и взял в руку щит. У Барбары перехватило дыхание: она увидела сверкание серебра на красном фоне — цвета Монфортов. Альфред, вонзивший свое копье в такой же щит только вчера утром, схватил Фриволь под уздцы и развернул ее.

— Назад! Уезжай назад! — приказал он. — Обратно в Тьюксбери и найди убежище, если будет нужно, у повстанцев.

— Поедем со мной! — крикнула она. — Не связывайся с ним. Какая необходимость драться? Не будь дураком!

— Это ты дура! — огрызнулся он. — Мы слишком близко, чтобы показывать им свои спины. Если ты уйдешь с дороги, я прогоню их. Уходи!

С этими словами он достал свой меч и плашмя ударил Фриволь по крупу. Кобыла бросилась вперед, внезапно так вытянув шею, что поводья выскользнули у Барбары из рук, и она не могла ее сдерживать. В то же мгновение Барбара услышала позади себя бег другого животного, припустившего в галоп. Без сомнения, это был мул Клотильды, но звук, разбудив стадный инстинкт, заставляющий одно животное бежать, когда бегут остальные, добавил ужаса к той боли, которую испытала Фриволь. Ею стало невозможно управлять, даже когда Барбара подобрала болтавшиеся поводья.

Когда первая паника улеглась, Барбара поняла, что возвращаться обратно глупо, и снова отпустила поводья. Они с Клотильдой только добавили бы волнения четверым мужчинам, а отряд Монфорта был небольшим, всего шесть или семь человек. Но ей необходимо было решить, звать ли на помощь Роберта ле Стренджа, если щит, виденный ею у пивной, действительно принадлежал ему, или просто подождать у ворот, пока она не увидит, кто едет по дороге — Альфред или Монфорт.

Барбара знала: Альфред предполагал, что она подождет, он был раздосадован, а не обеспокоен; к тому же у нее еще будет время сдаться на милость Роберта, если Дльфред не прогонит отряд прочь. Но тогда, подумала Барбара, задрожав от ужаса, будет слишком поздно для Альфреда. Он может быть ранен… или убит. Однако, если она попросит помощи у Роберта, Альфред будет взбешен не только из гордости, но и потому, что она создала бы нехорошую политическую ситуацию, дав повстанцам «такой повод» напасть на сына Лестера.

Ей не пришлось принимать решения. Едва ли они проехали милю, как увидели на дороге большой отряд, направляющийся из Тьюксбери. Поскольку всадники тоже увидели их с Клотильдой, было бесполезно рассчитывать на то, чтобы избежать встречи с ними или притворяться, будто ничего не случилось. Благородная дама и ее служанка не каждый день скачут галопом по дороге как сумасшедшие, да еще без сопровождающих.

— Роберт! — позвала Барбара. — Это Роберт ле Стрендж?

— Да, — крикнул мужчина, пуская свою лошадь рысью, в то время как Барбара придержала Фриволь. — Леди Барбара, — воскликнул он, когда они поравнялись. — Что…

— На нас напали на дороге…

— Вперед! — проревел ле Стрендж, не дожидаясь, пока она закончит. — К оружию!

Люди впереди отряда пришпорили своих лошадей и помчались, надвинув шлемы и подняв щиты. Пока они приближались, Роберт отвел Фриволь и мула Клотильды на обочину дороги и крикнул:

— Оливер! Останься с ней!

Барбара разочарованно прикусила губу. Она надеялась, что в суматохе о ней забудут, но побоялась тратить время на споры. Она сдерживала Фриволь, туго натянув поводья, повернув ее боком к мулу Клотильды, пока вокруг них не сформировалась группа. Роберт галопом помчался вперед со своими людьми. Когда последний человек проехал мимо, она повернула Фриволь, чтобы следовать за ними, сказав молодому человеку, которого Роберт назвал Оливером: «Там мой муж». Он кивнул и поставил свою лошадь боком, чтобы она могла выехать на дорогу и отправиться к Альфреду.

Они приехали туда через пять минут после отряда Роберта, но все уже было кончено. С вершины гряды Барбара увидела шестерых всадников и двух лошадей, летящих по направлению к Глостеру. Большая часть отряда Роберта недолго преследовала их, но расстояние между ними и людьми Монфорта увеличивалось, показывая, что погоня не имела смысла. Ближе всех к ней, примерно на середине спуска с холма, стоял Альфред, беседуя с Робертом. Два человека остались лежать, истекая кровью, на обочине дороги, но оба были простыми оруженосцами. Барбара не была уверена, что она чувствует — облегчение или разочарование. Она была настолько зла на всех Монфортов, что получила бы удовольствие, если бы увидела одного из них, лежащего на дороге и истекающего кровью. Однако здравый смысл подсказывал ей фатальные последствия того, если бы они с Альфредом были замешаны в ситуации, когда один из сыновей Лестера был бы ранен.

— Я не понимаю, в чем дело, — спокойно говорил Альфред Роберту, когда они поднимались вверх на гряду. — Возможно, он не знал, кто я такой. Я не могу предположить, по какой причине Гай де Монфорт мог на меня напасть. Я только вчера был в Кенилуэрте. У меня есть разрешение на посещение Уильяма Марлоу, которого держат там в плену, он — человек Ричарда Корнуолльского.

— Я знаю сэра Уильяма, — прервал его Роберт ле Стрендж.

Альфред кивнул:

— Он тесть моего брата. Больше мне там нечего было делать, и я уехал из Кенилуэрта на следующее утро. Мы с Барби решили сесть на корабль в Глостере…

— Боюсь, что теперь вы не сможете этого сделать, — сказал Роберт. — Гай схватит вас, если вы окажетесь близко к Глостеру. Кроме того, мне жаль, но я не могу отпустить вас. Вы должны поехать с нами в Бристоль.

— Мы ваши пленники? — спросила Барбара.

— Нет, конечно, нет. — Роберт встревоженно посмотрел на Альфреда. — Мне действительно жаль, сэр Альфред, но я должен просить вас остаться с нами, и больше для вашей пользы, чем для моей. Один Бог знает, что Гай скажет смотрителю замка в Глостере. Он, должно быть, пошлет отряд рыскать по всем окрестностям. Мой отряд достаточно силен, чтобы противостоять им, но вы с вашими людьми, двое из которых уже легко ранены, не сможете путешествовать безопасно. Я знаю, вы друг принца Эдуарда. Даю слово, что за вас не потребуют выкуп.

Альфред ничего не сказал, и Роберт, чувствуя неловкость, пожал плечами.

— Я тоже должен извлечь пользу из этого дела. Старшие и более мудрые головы решат, на каких условиях освободить дочь Норфолка.

Он взглянул на меч Альфреда, и Альфред улыбнулся.

— Вы, может быть, сумеете забрать его у меня, пока я еще жив, но я в этом сомневаюсь. И если вы не намерены также убить Барби, вам следует тщательно обдумать, как объяснить мою смерть принцу или Ричарду Корну, оллу.

— Если вы покинете нас, вас схватят Монфорты, — в отчаянии простонал Роберт, осознавая, что он в самом деле не может схватить Альфреда, если тот решит бороться за свою свободу.

— Я не говорю, что хочу покинуть вас. — Альфред поднял брови, изображая удивление. — Я, конечно, предпочитаю вашу компанию обществу Гая де Монфорта, и я охотно дам вам слово… но только до Бристоля.

Барбара облегченно вздохнула, отпустила поводья и расслабила мышцы ног. Она уже собиралась направить Фриволь между Альфредом и Оливером, который ухитрился оттеснить Льюиса. Оруженосцы не могли вздохнуть с облегчением, пока Роберт ле Стрендж не кивнул и не произнес: «Благодарю». Попрощавшись, он поехал к своему отряду.