Глава 41

Мэри Мэллори было восемнадцать лет, когда она впервые встретила его. До этого у нее никогда не было мальчика, она ни с кем не встречалась, не флиртовала, не ходила на свидания, не целовалась и была девственницей. Кафе, в котором она работала официанткой шесть дней в неделю, было довольно простым заведением с недорогой кухней. Последние годы оно находилось под патронажем близлежащей больницы, сотрудники которой были настолько непритязательны, что обходились самым дешевым набором продуктов и блюд. А других клиентов в округе просто не было.

Мэри сразу приметила невысокого крепкого парня, который всегда усаживался за один и тот же столик, заказывал одну и ту же еду и вообще вел себя совершенно неприметно, что она сразу отнесла на счет врожденной скромности. А больше всего ей нравилось, что он смотрел на нее, а не сквозь нее, как это делали все ее знакомые. Он относился к ней как к человеку, как к личности, которая сама по себе заслуживает уважения, и это, безусловно, подкупало.

Вскоре они стали улыбаться друг другу, здороваться, а через несколько недель он впервые заговорил с ней. Мэл думала, что он военнослужащий, так как у него была короткая стрижка, он был подчеркнуто аккуратным и вел себя крайне сдержанно, если не сказать осторожно. Правда, у него была небольшая бородка, но настолько аккуратная, что не могла вызвать возражений даже у самого строгого военного начальства. Позже выяснилось, что он совсем недавно окончил медицинский факультет и работает младшим врачом в местной больнице.

Однажды он пришел в кафе не в обеденное время, а вечером, был особенно аккуратен в одежде и еде, а потом спросил, как ее зовут. У него были такие белоснежные зубы и дружелюбная улыбка, что Мэл не могла отказать себе в удовольствии познакомиться с ним.

— Мэри Мэллори Мэлоун, — сказала она, потупив взгляд, и быстро добавила, чтобы избавить себя от излишних объяснений по поводу столь необычного имени: — Но вы можете звать меня просто Мэри.

— А мне больше нравится Мэри Мэллори, — сказал он. — В этом имени есть что-то необычное, романтическое.

Затем он спросил, работает ли она в этом кафе полную смену.

— Нет, нет, — поспешила ответить Мэл, — я студентка, а здесь подрабатываю во время каникул.

— Правда? — удивился он. — Насколько я знаю, вы работаете до полуночи. Когда же вы находите время для учебы?

— В основном я занимаюсь ночью, — скромно ответила она. — Конечно, это тяжело, но мне нравится заниматься ночью — тихо, спокойно, никто не мешает. — Она густо покраснела, осознав, что на самом деле невольно соврала. Ей и днем никто не мешает, так как окружающие не обращают на нее никакого внимания.

— Поверьте, я знаю, что это такое, — серьезно сказал он. — Сам сидел ночами, когда был студентом медицинского колледжа. Правда, сейчас я уже младший врач в больнице, но моя жизнь не стала от этого легче. — С этими словами он показал ей толстую книгу по медицине, с которой никогда не расставался. — Не могу позволить, чтобы меня обошли другие. Всегда приходится быть в курсе современных исследований в медицине. Думаю, что придется учиться до тех пор, пока не добьюсь того положения, к которому стремился всю сознательную жизнь.

Ей было очень интересно узнать, что же это за положение такое, но она постеснялась. Она взяла у него заказ и ушла на кухню, а он снова погрузился в свою книгу. А поздно вечером он оставил ей весьма приличные чаевые и дружелюбно помахал рукой на прощание, на что она ответила не менее дружелюбной улыбкой. Она часто вспоминала эту беседу. Ведь это был ее первый опыт общения с мужчиной.

На следующий день она тщательно вымыла голову шампунем, собрала длинные волосы в пучок, надела новую голубую майку и совершенно бесподобную, как ей казалось, индийскую юбку, которую купила за пару долларов в магазине подержанных товаров. А потом все время поглядывала на дверь, ожидая прихода молодого врача, но он так и не появился в тот день. Впрочем, не появился он и на следующий. А когда прошла целая неделя, она немного успокоилась и решила, что после беседы с ней он предпочел другое кафе и другую официантку.

Каково же было ее удивление, когда она вновь увидела его через пару недель. Стоял теплый субботний вечер, и в кафе было много посетителей. Он вошел, растерянно осмотрелся и подошел к стойке бара. Она сдержанно поздоровалась с ним и пообещала, что найдет ему столик, как только кто-нибудь уйдет. Он выпил бокал красного вина и разговорился с ней.

— Как ваши дела, Мэри Мэллори? — пристально глядя на нее, поинтересовался молодой человек.

Она улыбнулась и опустила голову.

— Все нормально, спасибо. А мы тут стали беспокоиться, не случилось ли с вами чего. Ведь вас не было почти две недели.

— Так, семейные проблемы, — уклончиво ответил он и пожал плечами. — Пришлось съездить домой и уладить кое-какие дела… Знаете, Мэри Мэллори, — пояснил он, — я совершенно не выношу, как готовят в нашей больничной столовой. Я с детства привык к той еде, которую готовила моя мама, а сюда захаживаю только потому, что ваши жареные цыплята, пюре и бисквиты напоминают мне о доме.

— В таком случае вам, должно быть, приятно возвращаться домой, — высказала она вполне логичную мысль, но он посмотрел на нее так, словно услышал какую-то страшную глупость. — Вы же сами сказали, что вам нравится, как готовит ваша мама, — сказала она, густо покраснев.

Он кивнул:

— Да, разумеется, ведь не случайно же я всегда заказываю цыпленка и картофельное пюре.

А чуть позже, когда он уже заканчивал трапезу, она подошла к нему и поинтересовалась, не хочет ли он еще чего-нибудь. Он вежливо отказался и спросил, что она изучает в университете.

— Журналистику и средства массовой коммуникации, — гордо ответила она, сама не зная почему. — Мне нравится эта профессия, потому что она позволит мне самой задавать вопросы, а не отвечать на них.

— Прекрасный ответ, Мэри Мэллори! — похвалил он ее за находчивость.

С тех пор она стала все чаще ловить себя на том, что ждет его, рада его приходу, охотно вступает с ним в разговор и вообще всем своим видом показывает, что не прочь продолжить с ним отношения. Тогда ей казалось, что это и есть то самое счастье, которого ей так недоставало.

А однажды он пришел в кафе очень поздно, сидел до закрытия, а когда все посетители ушли, щедро расплатился, дав ей хорошие чаевые.

— У меня сегодня масса свободного времени, — сказал он, умиленно поглядывая на нее. — Если хотите, я отвезу вас домой.

Мэри тут же согласилась, бросилась в туалет, привела себя в порядок, пригладила волосы, поправила юбку и подкрасила губы, страшно сожалея о том, что у нее нет хорошей косметики. Попрощавшись с хозяйкой кафе, она вышла на улицу, где он уже ждал ее в машине.

Это был совершенно новый автомобиль марки «БМВ» с открытым верхом, и Мэри гордо подошла к нему. Он услужливо открыл дверцу, как перед принцессой, потом нажал кнопку, чтобы опустить верх машины. Они медленно ехали по городу, слушали по радио приятную музыку и беззаботно болтали о том о сем. Ей очень хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась, но, к сожалению, она жила недалеко от кафе.

— Похоже, что мы уже приехали, — сказал он, когда они подъехали к огромному серому зданию, перед которым стояли наполненные мусором и отбросами большие металлические контейнеры.

А когда до ее дома оставалось не более пяти метров, он вдруг нажал на тормоза и злобно выругался.

— Черт бы их побрал, всех этих бродячих собак! Пошла прочь, тварь вонючая! — Он посмотрел на Мэри так свирепо, что она невольно отшатнулась. — Не понимаю, почему не истребляют всех этих тварей! Это же самые главные разносчики заразы.

Мэри была поражена столь неадекватной, как ей показалось, реакцией, тем более что она хорошо знала того черного бродячего пса, который выскочил из-за мусорного бака им навстречу. Это было в высшей степени миролюбивое и несчастное животное, которое часто приходило к ней, чтобы хоть чем-то полакомиться.

— Извините, — тихо пролепетала она, — но в этом районе много бродячих собак, которые всегда собираются около мусорных баков.

Он пожал плечами:

— К сожалению, это так. Ну ладно, придется помыть машину, когда вернусь домой. — С этими словами он наклонился к ней и обнял одной рукой за плечи.

Мэри удивленно посмотрела на него и на всякий случай отодвинулась. Однако сделала она это не слишком решительно, и он тут же прижал ее к себе и поцеловал в губы.

Это был первый поцелуй в ее жизни. Она много мечтала о нем, но все произошло так буднично и прозаично, что она задрожала лишь от неожиданности, а не от удовольствия.

Мэри мигом выскочила из машины, попрощалась запинающимся голосом, а потом долго стояла на тротуаре, провожая взглядом новенький «БМВ». При этом она приложила пальцы к губам, только что ощутившим первый в жизни поцелуй, и сожалела о том, что он не сделал этого раньше. Впрочем, было и некоторое разочарование, вызванное скорее всего какой-то непонятной его незавершенностью.

Как бы там ни было, но это свершилось. Ее поцеловал мужчина, и именно поэтому она стала ощущать себя вполне взрослой девушкой, ничем не отличающейся от своих сверстниц. И только потом, когда она уже лежала в постели и в который раз обдумывала случившееся, ей пришла в голову неожиданная мысль, что он так и не назначил ей свидание. Что это могло означать? Что это был всего-навсего приятельский поцелуй, не означающий логического перехода в какое-то новое качество? Или что-то другое?

Когда он появился в кафе несколько дней спустя, она сразу же уставилась на него сквозь толстые линзы очков, словно ожидая каких-то новых предложений. Однако ничего не произошло. Он по-прежнему вежливо поздоровался с ней, спросил, как дела, и снова назвал ее Мэри Мэллори, а не как-то иначе. Она быстро обслужила его, принесла бокал красного вина, а когда время подошло к закрытию, он вновь предложил отвезти ее домой.

Мэри без колебаний согласилась, снова привела себя в порядок и уселась в его новенькую машину. Снова была приятная музыка по радио и прекрасное настроение, хотя ночь выдалась дождливая и прохладная. Именно тогда она впервые подумала, что очень приятно вести такую жизнь.

Он снова поцеловал ее на прощание, но так и не просунул язык между ее губами, как она ожидала. Ее соседки по общежитию рассказывали, что парни обычно всегда это делают во время второй встречи. Мэри прильнула к нему всем телом, почему-то вспомнила отца и мать, которые не баловали ее своим вниманием и никогда не обнимали, а также подумала, что этот практически незнакомый человек сделал для нее больше, чем кто бы то ни было. Он дал ей возможность ощутить себя нужной, привлекательной, умной, незаурядной, иначе зачем ему тратить на нее свое драгоценное время и провожать домой.

Как и в прошлый раз, она приветливо помахала ему рукой и даже нисколько не удивилась, когда он не ответил ей. Просто решила, что он не видит ее сквозь струи дождя.

Вскоре он снова появился в кафе, дождался ее и отвез домой. Ночь выдалась необыкновенно холодная и сырая. Мэри съежилась от холода и поспешила в машину, где было тепло и приятно.

— Садись быстрее! — грубовато приказал он, не вылезая из машины.

— Извини, — пролепетала она и плюхнулась рядом с ним. Он внимательно осмотрел стоянку перед кафе. Она была почти пустой, если не считать нескольких машин. Потом резко развернулся и быстро помчался по пустынным улочкам. Только минут через пятнадцать Мэри наконец-то сообразила, что они едут совсем в другую сторону. Она была так увлечена встречей с ним и так наслаждалась приятной музыкой, что прозевала тот момент, когда он повернул в другую сторону. Все это время она сидела с закрытыми глазами и представляла себя его женой, которая возвращается домой после шумной вечеринки.

— Куда мы едем? — спросила она, добродушно улыбаясь. Он пожал плечами:

— Мне хочется повезти тебя в спокойное место, где мы могли бы откровенно поговорить о важных делах, не вдыхая жуткого запаха мусорных баков и мочи бродячих собак.

— Да, это не совсем приятно, — охотно согласилась она. Он снова пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги.

Вскоре они выехали на какое-то пустынное шоссе, с обеих сторон которого темнели деревья. Причем они росли настолько близко, что казалось, вот-вот сожмут их машину своими костлявыми длинными ветвями. Свернув на небольшую поляну, он остановил машину и выключил двигатель, после чего устало откинулся на спинку сиденья и напряженно уставился в темноту ночи. Она посмотрела в ту же сторону и не увидела ничего, кроме леса, темноты и густого кустарника.

Он повернул к ней голову, а она радостно улыбнулась ему, предвкушая что-то совершенно фантастическое. Ведь не зря же он привез ее в такое пустынное место. Он наклонился, снял ее очки, а затем крепко обнял обеими руками. Она томно вздохнула, прижалась к нему и подняла голову с готовыми для поцелуя губами. Глаза ее были закрыты, но она чувствовала его руку на своих волосах.

Вдруг он схватил ее за волосы и так сильно наклонил вперед, что у нее в глазах потемнело от боли. Она открыла глаза и с ужасом увидела, как в его руке блеснуло тонкое лезвие ножа.

— Только не вздумай орать, — пригрозил он таким тоном, что у нее побежали мурашки по телу. В тот же момент она почувствовала у горла острие ножа.

— Не надо, — прошептала она сдавленным голосом, — пожалуйста, не надо.

Он положил нож на приборную доску, и она с облегчением вздохнула. Появилась надежда, что это всего лишь глупая шутка, не более того. Однако она ошиблась. Он запрокинул ее голову, а потом сильно ударил наотмашь по лицу. За первым ударом последовал второй, третий…

— Нет! — застонала она. — Не надо, не бейте меня!

Но он уже вошел в раж и продолжал колотить ее кулаками, целясь в живот. Только сейчас Мэри Мэллори с ужасом осознала, что он специально привез ее в пустынное место, чтобы убить.

Когда она перестала кричать и безвольно обмякла на сиденье, он просунул руку под ее юбку и стал остервенело тискать промежность. Она пришла в себя, собралась с силами и ударила его коленом под дых. Он охнул, снова схватил ее за волосы, а потом приставил нож к горлу.

— Ах ты, сука, — прошипел он ей на ухо каким-то странным, совершенно бесстрастным голосом.

Она закрыла глаза и поняла, что вот-вот потеряет сознание. Выхода из этой ситуации у нее практически не было, но оставалась еще надежда, что он сжалится и сохранит ей жизнь. А с другой стороны, если не оказывать сопротивления, то все может закончиться плачевно. Нет, надо бороться! И не только за жизнь, но и за честь, за свое достоинство.

А он как будто прочитал ее мысли и так сильно ударил ее по шее, что она охнула и провалилась в какую-то глубокую и ужасно темную яму.

Мэри не знала, сколько времени находилась без сознания, но когда очнулась, поняла, что лежит с раздвинутыми ногами, а он все еще ерзает между ними. При этом по ногам стекала какая-то отвратительно липкая жидкость. Она решила, что он порезал ее ножом и именно поэтому она ощущает невыносимую боль внизу живота. Только некоторое время спустя Мэри поняла, что с ней произошло. Он был раздет и все еще суетливо дергался у нее между ногами.

Она сообразила, что он уже кончил и сейчас убьет ее. Ее опасения подтвердились через несколько минут, когда он сполз с нее и снова взял нож. Однако он вдруг наклонился к ней и пристально посмотрел в глаза, словно пытаясь запомнить застывшее в них выражение неописуемого ужаса. В тусклом свете приборов его глаза показались ей страшными — потемневшими от злобы и ненависти, проникающими в самую душу. Затем он ухмыльнулся перекошенными от злобы губами и провел кончиком ножа по ее горлу.

Мэри хотела закричать, но ужас сковал горло, и крик застыл на губах. В ту же секунду ей вдруг почудилось, что где-то вдали прозвучала сирена, какую обычно издает полицейская машина или «скорая помощь». Но даже если это полицейская машина, она все равно обречена. Они не успеют спасти ее.

Он грязно выругался и посмотрел на дорогу. Вдали действительно засверкали синие огоньки полицейской машины. Чертыхнувшись, он завел мотор и с места рванул вперед, оставив их далеко позади себя.

Мэри перевела дух, но ощущение опасности не покидало ее. Она знала, что этот сумасшедший теперь не оставит ее в покое. Просто она получила передышку до того момента, когда он отыщет более спокойное место и прикончит ее. Она медленно поднялась на сиденье, поправила юбку и закрыла лицо руками, чтобы не видеть его. Однако чувство самосохранения требовало от нее решительных действий. Она искоса посмотрела в окно, взялась за дверную ручку и решила, что непременно выпрыгнет из машины, как только представится удобный случай.

Мэри не знала, сколько времени прошло с тех пор, как его спугнули звуки сирены, но вскоре она стала узнавать окрестные дома и поняла, что они выехали на ее улицу. Только теперь она вздохнула с облегчением. Вряд ли он станет убивать ее в городе, где много прохожих и проезжающих мимо машин. Значит, он задумал что-то другое.

Он остановил машину неподалеку от ее дома, повернулся к ней и, снова схватив ее за волосы, притянул к себе.

— Если ты скажешь кому-нибудь хотя бы одно-единственное слово, — прошипел он, вперившись в нее пронзительным взглядом, — я убью тебя.

После этого он открыл дверцу и буквально вытолкнул Мэри на тротуар.

— Заруби себе на носу: убью, если расскажешь! — еще раз пригрозил он и, захлопнув дверцу, уехал прочь.

Мэри долго стояла на обочине и смотрела вслед исчезнувшей в темноте машине, все еще не веря своей удаче. Она вся дрожала, а по ногам стекала кровь. Закутавшись в кофту, она побрела по улице домой, моля Бога, чтобы не встретить кого-то из знакомых. К счастью, ее соседи в пятницу вечером отдыхали, и в дом она пробралась незамеченной.

Проскользнув в квартиру, как побитая безродная собака, она сразу же пошла в ванную и с ужасом осмотрела себя. Все лицо было в синяках и кровоподтеках, майка и бюстгальтер разорваны, на груди виднелись глубокие царапины, а соски окровавлены от укусов. Но самое ужасное Мэри увидела, когда внимательно осмотрела нижнюю часть тела. Вся промежность была расцарапана и покрыта огромными синяками.

Мэри подняла голову и завыла, как израненный зверь. Завыла от боли, стыда, позора и унижения. В тот момент она была готова покончить с собой, чтобы раз и навсегда освободиться от невыносимо тяжелого чувства беззащитности и униженного достоинства.

Несколько долгих часов она неподвижно лежала на полу и тихо плакала. Иногда ее тело содрогалось в каких-то жутких конвульсиях, и тогда она билась в истерике и желала себе смерти. Всю ночь Мэри пролежала как парализованная, содрогаясь от боли и отчаяния, и лишь под утро немного пришла в себя и попыталась встать. Это было невероятно трудно, но ей все же удалось добраться до ванны, наполнить ее водой и принять самое важное для себя решение. Она взяла с полки лезвие бритвы и уселась в теплую воду. Осталось совсем немного — полоснуть бритвой по венам и тихонько ждать, пока кровь не покинет ее истерзанное тело. Где-то она читала, что это чуть ли не самый легкий способ свести счеты с жизнью. Горячая вода притупляет боль и снимает напряжение, в котором обычно находится человек перед смертью.

Впрочем, боль ее совершенно не волновала. Мэри уже так настрадалась, что теперь ничто не могло испугать или остановить ее. Зажав бритву в правой руке, она поднесла ее к левому запястью и закрыла глаза, но в этот момент за окнами дома послышался резкий визг автомобильных шин. Она встревоженно подняла голову и прислушалась. Неужели этот мерзавец все-таки решил довести дело до конца и вернулся, чтобы покончить с ней? Однако громкие голоса и веселый смех подсказали, что это соседи вернулись с вечеринки.

Мэри вынула пробку из ванны, набросила на плечи старенький домашний халат и быстро побежала в свою крохотную комнатушку, где и просидела безвылазно целых два дня. А на третий, ослабевшая от голода и перенесенного шока, она оделась, надвинула на глаза бейсбольную кепку, надела черные очки и поехала на велосипеде к телефону-автомату, чтобы позвонить в кафе и предупредить, что на работу она больше не выйдет по семейным обстоятельствам. После этого она быстро купила в близлежащем супермаркете самые необходимые продукты и снова укрылась в своей конуре.

Последующие дни прошли в тоскливом ожидании, когда сойдут синяки, и в размышлениях о том, что делать дальше. К несчастью, в университете у нее не было близких друзей, с кем можно было бы посоветоваться и излить душу. В конце концов она решила никому не говорить о случившемся, опасаясь, что ее либо не так поймут, либо вообще подумают, что она сама во всем виновата. А еще хуже, если кто-нибудь из них сообщит в полицию и о ней начнут судачить. Кроме того, Мэри всерьез восприняла угрозу насильника и еще долго с ужасом вспоминала длинный нож со сверкающим узким лезвием. Нет, самое разумное в таком случае — молчать, словно ничего страшного не произошло.

Две недели спустя, когда синяки почти полностью исчезли, Мэри впервые появилась в аудитории. Как и ожидалось, никто не заметил ее отсутствия и не приставал с расспросами. А еще через неделю она совершенно случайно встретилась с официанткой из того самого кафе, где работала до случившегося с ней несчастья.

— Привет, Мэри! — весело поприветствовала она ее. — Надеюсь, дома у тебя все нормально? Когда вернешься на работу?

Мэри ответила, что все нормально, но на работу в кафе она больше не вернется. Экзамены, мол, на носу, совсем нет времени, да и вообще надо завязывать с ночной сменой.

— Кстати, — неожиданно вспомнила официантка, — тот парень, с которым ты общалась в последнее время, тоже куда-то пропал. Кто-то мне сказал, что его перевели в больницу в другой штат.

Для Мэри это была единственная приятная новость за последнее время.

— Очень плохо, — тихо сказала она и поспешила распрощаться с подругой. На самом же деле она благодарила Бога, что тот услышал ее молитвы и избавил от необходимости видеть этого грязного подонка.

Загрузка...