Шаг в прошлое, или С Новым годом, папочка! (СИ)

Глава 8 Ох уж, эти детки…

— Я, правда, не хочу ни о чем говорить. Просто работа… И всё…

Мамы всегда остаются мамами. Вот и моя очень хочет разобраться, почему дочь пришла домой после ночной смены с опухшим лицом. Я пыталась привести его в порядок. И умывалась холодной водой, и косметику использовала по полной, однако наметанный мамин глаз всё рассмотрел.

— Может, поискать другую работу? Ну, чтобы не со всякими богачами дело иметь? — заходит мама с другой стороны, пока я лежу на диване лицом к стене.

— При чем тут богачи? — вмешивается Алина. — Думаешь, кассирше в ближайшем магазине изо дня в день мозг не выносят? Я вообще из дома работаю, а иногда хочется убивать. Та-акие идиоты попадаются среди клиентов, что сил нет. Да-да, знаю, речь не обо мне. Но я в целом говорю. Так-то у Алисы нормальная работа. Деньги неплохие. Она же — администратор. А не горничная, которая постели заправляет и раковины драит.

— Да, но… может, пора поискать работу по специальности? — осторожно замечает мама.

— А может я всё-таки посплю после ночной смены? — спрашиваю я.

Они замолкают и уходят. Алина — к себе, мама — к Сене. Мой трехлетний сын знает, что, если я работаю ночью, днем мне нельзя мешать. Удивительно, но он слушается. Сидит в детской и не шумит. Играет сам. Или с бабушкой. Иногда она негромко читает ему сказки.

Я сомневаюсь, что смогу уснуть. Состояние такое, будто все нервны натянуты струнами. Стоит чуть-чуть потянуть, лопнут. Но усталость дает о себе знать. Я проваливаюсь. Но не в настоящий сон. А в дремоту — тягучую, но зыбкую. Слышу каждый шорох. В комнате Сени падают кубики. У Алины звонит смартфон. Потом признаки жизни подает и мой агрегат. Звук отключен, но вибрация будто голову просверлить пытается.

«Может, что-то важное?» — пытается достучаться сознание.

Впрочем, веки та-акие тяжелые, что я не смогла бы сейчас открыть глаза, даже если б очень хотела. Сплю дальше. Или… дремлю. Точно не знаю.

Позже слышу голос Леши в прихожей. Он не дозвонился и приехал сам. В комнате темно. Успел наступить вечер.

— Алиса приболела, — объясняет мама. — Простудилась, похоже. Напоили таблетками. Теперь спит. Не стоит ее пока тревожить.

Дверь закрывается. Леша уходит.

Даже в полусне я испытываю облегчение. Он хороший. Но рядом со мной ему не место. Общением и зимними прогулками я только продлю агонию.

Буду одна.

Без Леши. Без Игоря.

Кажется, что кто-то плачет. Вдали.

Но это не Сеня.

Наверное, мое собственное раненное сердце…

…Поднимаюсь я лишь поздно вечером. Из зеркала смотрит самый настоящий кошмарик. Вместо глаз — щелочки.

Мама накрывает на стол. Мы же хотели посидеть все вместе.

Много вкусной праздничной еды, а у меня кусок с трудом лезет в горло.

— Может, тебе отпуск взять? — спрашивает мама. — Съездите куда-нибудь с Лешей? Развеетесь? А мы с Алиной за Сеней присмотрим. Ты вообще не отдыхаешь. А так нельзя. Кстати, он приезжал. Лёша. Привез цветы и подарок.

Я ничего не говорю. Мама смотрит испытывающим взглядом, но потом вздыхает, и мы заканчиваем праздничный ужин в молчании.

…Позже я любуюсь розами, которые мама поставила в вазу. Подарок от Леши вскрываю-таки. Это оказываются духи. Довольно дорогие.

Пользоваться ими точно не буду. Следует вернуть. И вообще решить всё с Лешей поскорее, пока его деятельная мама не воплотила угрозу в жизнь и не начала плести интриги. Этого мне сейчас только и не хватает…

— Свет мой зеркальце… — шепчу я, наводя марафет на следующий день.

Отеки, наконец, прошли. Но косметики на лице больше, чем обычно. Сегодня мне хочется быть ярче. Чувствовать себя привлекательной женщиной. И пусть иду гулять с сыном, а вовсе не на свидание. Не так уж врут те, кто говорит, что мы наряжаемся прежде всего для самих себя, а вовсе не для представителей противоположного пола.

«Прости, еще отлеживаюсь», — пишу Леше.

Он не отвечает. Может, чувствует себя задетым. У него же были планы. Или Софья Дмитриевна уже начала «операцию» по очернению меня в глазах сына.

…На прогулке стараюсь забыть всё на свете. Есть только я и Сеня. Он хочет в парк по соседству — на горки. Но я против. Сын еще маленький, а в парке слишком много детей в новогодние каникулы. Всех возрастов. Мне неуютно из-за толпы. Всё кажется, что не услежу. Мы остаемся во дворе. Здесь тоже есть детская площадка. Горка простенькая. Качели тоже. Зато мы лепим снеговика. Нос, правда, приходится делать из камня, а не из морковки, как Сеня видел на картинке. Зато он выше, чем сын. Фотографии получаются шикарные. Ребенок доволен, а это главное.

— Пора домой, — говорю Сене, глянув на часы в телефоне.

Сегодня он не спорит, хотя обычно приходится затаскивать с боем.

Мы почти подходим к подъезду. В моей руке ладошка сына. Ощущаю кожей мягкую шерсть детской варежки.

Остается несколько шагов. Сеня болтает о новых игрушках, полученных на Новый год. А я поднимаю взгляд и… резко останавливаюсь.

Хочется протереть глаза, потому что не верится, что ЭТО не глюк.

Перед нами Игорь.

— Ты многое сказала, — произносит он в доказательство, что я не брежу. — Однако мне и слова вставить не позволила. Нам надо закончить разговор, Алиса. Не при ребенке, разумеется. Давай ты отведешь его домой. И вернешься. Я не хочу беспокоить твою родню. Но обещаю, что поднимусь, если не выйдешь обратно.

Я молчу. Ошарашенно смотрю на Игоря. Язык прилип к гортани.

— Больно! — вдруг хнычет Сеня. Я слишком сильно сжала его руку.

— Прости… — шепчу одними губами.

Сердце стучит так, будто хочет разорвать грудную клетку. Виски взрываются. А ноги будто каменные. Нет сил сделать и шага. Хотя надо бежать. Подальше. Вместе с ребенком.

— Ну, привет, — Игорь опускается перед Сеней на корточки. — Как тебя зовут?

Обычно мой сын очень застенчив. Прячется за меня, когда с ним заговаривают незнакомцы. И даже просто соседи. Но Игорю он вдруг улыбается. Будто давно знает.

— Сеня, — говорит, глядя с любопытством. — А тебя?

Теперь мое сердце почти останавливается. Их лица так близко. И это сводит с ума.

— Игорь, — представляется мой бывший возлюбленный, не догадываясь, кто перед ним, и достает из кармана яблоко. — Только сразу не ешь. Оно холодное. И его надо помыть.

— Спасибо, — благодарит Сеня и пытается засунуть в свой карман. Но тот маловат для большого яблока.

— Алиса, ну что, ты согласна просто меня выслушать? — спрашивает Игорь, поднимаясь.

— Я уже всё сказала, — губы едва слушаются, голос звучит хрипло, будто после болезни.

— А я не прошу говорить. Только послушать.

Мысли несутся вскачь. Нужно соглашаться. Выслушать и повторить то, что говорила в новогоднюю ночь. Только спокойно. Без истерик. Пусть поймет, что всё закончилось. Что я не пойду на попятную.

Осталась пара секунд до моего кивка.

Но всё портит Сеня. Дергает меня за руку и требует:

— Мам, пошли домой. Я кушать хочу.

Кажется, что я падаю с обрыва. Лечу, чтобы разбиться насмерть.

— Мам? — голос Сени звучит еще требовательнее. Наверное, это яблоко Игоря виновато. Раззадорило аппетит.

В глазах Игоря недоумение, постепенно сменяющееся растерянностью. А в моих точно страх. Я вижу это по его реакции. Он видит, насколько я напугана.

Спросить он не успевает. Да и, наверное, вопрос еще даже не сформировался в голове.

Я хватаю Сеню на руки.

— Не приходи больше! — бросаю Игорю. — Никогда!

Бегу к подъезду с Сеней на руках. Сердце снова частит. Будто жаждет убиться.

Каким-то чудом достаю из кармана ключ от домофона, продолжая держать ребенка.

Оборачиваюсь в последний момент.

Нет, Игорь и не думает нас преследовать. Стоит там, где стоял. Словно каменное изваяние.

Я сжимаю зубы и скрываюсь в подъезде, не понимая, чего теперь ждать…

— Алиса, будь добра, объясни мне, что происходит?

Я сижу в зале на диване, обняв колени. Мама стоит в дверном проеме. Она только что покормила Сеню обедом. Сейчас он в детской. Готовится к дневному сну.

— А что происходит? — спрашиваю безразличным тоном. Хотя у самой внутри всё трясется.

Игорь грозился, что появится на пороге.

Но это было до слова «мама» из Сениных уст.

Может, это даже хорошо? Вдруг Игорь испугался, что на него попытаются навесить ответственность. Алименты там всякие.

— Твой сын говорит, что некий дядя угостил его яблоком. А потом вы сбежали.

Чертыхаюсь мысленно.

Ох уж, эти детки…

Еще недавно я переживала, что мой Сеня почти не говорит, хотя другие дети его возраста у нас во дворе вовсю болтают.

Ну вот, допереживала, дожаловалась.

Теперь и у меня болтун, каких поискать. Сначала Игорю сдал нас с потрохами, теперь бабушки страсти рассказывает. Сбежали мы, видите ли.

Оно, конечно, так. Сбежали. Но ведь какой длинный язык у ребенка!

— К тебе кто-то приставал? — спрашивает мама. — У нас во дворе бродят странные личности?

— Нет, ничего такого. Просто… знакомого встретила.

— У дома?

— Эм… — я понятия не имею, что на это ответить.

— Сеня сказал, что дядю зовут Игорь. Ну, я так поняла. Имя он до конца не выговаривает.

— Как Игорь? — за маминой спиной очень невовремя появляется Алина. — Стоп! Так он всё узнал, да?

— Что узнал? — мама поворачивается к младшей дочери, пока я в ужасе хватаюсь за голову.

Та-ак, язык-помело в нашей семье явно не только у Сени.

— Ой… — до Алины доходит, что сболтнула лишнее.

Но мама уже услышала главное и сделала выводы.

— Кто такой этот Игорь? Откуда вы обе его знаете?

Я едва не рычу.

Алина пытается сбежать.

— Ну, это всё не моё дело.

— Стой на месте! — приказывает мама, но та уже мчится к себе в комнату с криками «Работать пора!» Разумеется, наворотила дел, а мне теперь отдуваться.

— Алиса? — мама смотрит строго. Точь-в-точь, как в детстве, когда была уверена, что я скрываю нечто важное.

— Это человек из прошлого. Вот и всё. Мы случайно столкнулись недавно. Надеюсь, больше не придет.

— Ты из-за него плакала в новогоднюю ночь?

— Нет. Не совсем. Слишком много всего навалилось.

— Неужели? — мама не верит. Чувствует, что вру. «Встроенный детектор лжи» работает безотказно.

Единственный шанс закончить разговор и отвлечь от главного — сказать правду.

Другую правду.

— Ко мне на днях мама Леши приходила. Подкараулила у отеля в конце смены.

Я не собиралась рассказывать маме о памятном разговоре с Софьей Дмитриевной.

Не хотела расстраивать.

Но на фоне истории с Игорем это просто сущий пустяк.

— Что она хотела? — мама хмурится. Понимает, что разговор получился неприятным.

— Сказала, что никогда меня не примет. И сделает всё, чтобы Леше пришлось выбирать между нами. Это будет выбор без выбора.

Мама охает. Затем подходит ко мне. Садится рядом на диван.

— Давай я с ней поговорю, — предлагает помощь. Как делала это всю жизнь.

— Ма-ам! — я делаю большие глаза. — Я же не в первом классе. И речь не о ссоре с соседом по парте. К тому же… Правда в том, что я не хочу с ней воевать. Я не хочу бороться за Лёшу. Не вижу нас вместе в будущем. Так что…

Мама хмурится.

— Ты хорошо подумала?

— Наверное. В смысле, да.

— Что-то я очень сильно сомневаюсь, — разумеется, такой ответ ее не устроил.

— Мам, я…

— Давай-ка ты не будешь рубить с плеча, Алиса, — говорит уверенным тоном. — А еще раз всё хорошенько взвесишь. Только сначала отдохнешь.

— Хорошо. Ты можешь уложить Сеню?

— Да, — она соглашается.

А я прячу вздох облегчения.

Да, я озадачила маму историей с Софьей Дмитриевной. Но так она забыла о странном Игоре, от которого мы с Сеней сбежали.