Шалая любовь моя

13

В понедельник Лейси переписала статью о новой коллекции одежды братьев Фишман, которую Ирвинг Фишман переименовал в «Пламенную королеву диско» после сенсационного дебюта в сгоревшем танцзале «Зебра». Статью, озаглавленную «Суперэкстравагантный триумф» включили в январский номер «Каприза», отставив только материал о новых джинсах-бананах одного из ведущих домов спортивной одежды.

Когда Лейси наконец оправилась от потрясения при вести, что статья пойдет в набор, она не сразу направилась к главному редактору Глории Фарнхэм.

Совершенно очевидно, Глория не знала, что дни Лейси в «Капризе» сочтены. Вероятно, все застопорилось лишь из-за отдела кадров, по уши увязшего в бумажной волоките. Похоже, его работники затеряли приказ.

— «Пэнти пэнтс джинс» это придется не по вкусу, Стейси, дорогуша, — сказала главный редактор Глория Фарнхэм, даже не пытаясь прислушаться к словам Лейси. — «Пэнти» — еще и один из наших крупнейших рекламодателей… Наверно, они на полгода откажутся от рекламы и направят сэкономленные деньги в «Мадемуазель». Но я ничего не могла поделать, дружочек, статья великолепна! Кроме того, «Пэнти» не собирается показывать датчменовские брезентовые бриджи в весенней коллекции — это провал. Нет, сладкая моя, запускаем «Суперэкстравагантность», тут не приходится сомневаться. Кроме того, там масса интересных подробностей о пожаре, не то что в газетах. Определенно, это просто сенсация!

— Но это ведь самая первая моя статья, — застонала Лейси, пытаясь поделикатнее подойти к вопросу об увольнении. — Статья о «Пламенной королеве диско» чересчур запоздала — она будет опубликована почти через два месяца после происшедшего. Ее вполне можно поместить в конце номера. Мне кажется, никто из младших…

— Глупышка Стейси! — воскликнула главный редактор. — Еще ни один человек не заходил ко мне с требованием отменить свой звездный час. Подумать только! В начале номера, да еще и передовицей! Ты чересчур скромна. Это мне очень по душе, честное слово!

— Люди приходят и уходят, — стояла на своем Лейси. — Никогда ведь не знаешь, кто будет следующим, так ведь? Может, я не продержусь даже до конца трехмесячного испытательного срока, имейте это в виду, пожалуйста.

— Я влюбилась в «Суперэкстравагантность», — заявила главный редактор с необычной для себя горячностью. — И все остальные тоже. А теперь, милочка, Джемми Хэтуорт просто умирает от желания взглянуть на твой черновик о фантастическом показе «Бюстгальтеры „Крошечная леди“. Не отправиться ли тебе в свой кабинет, чтобы набросать статейку и показать ей?

Ну, как тут объяснишь Глории, не вдаваясь в причины, что президент и председатель совета директоров конгломерата «Каприз» собирается избавиться от нее раз и навсегда? Быть может, уже к концу нынешней недели?

Вот теперь Лейси даже не с кем поделиться, потому что все знают, то есть считают, что знают, — каким образом она заработала угловой кабинет, когда остальные младшие обозреватели по-прежнему ютятся за общим столом в закутке художественной редакции. Это явно не придало ей популярности.

Входя в кабинет ответственного редактора, Лейси по-прежнему чувствовала своим долгом подготовить ее к предстоящему удару.

— «Суперэкстравагантность» написана отлично, — поспешила заверить ее утомленная Джемми. Быстро отложив разговор со своей нянечкой («Лотус, я тебе перезвоню, мне тут надо кое с кем переговорить»), она одарила Лейси усталой улыбкой. — Ты побывала на месте пожара у братьев Фишман и написала великолепную статью, «Каприз» дает грандиозное представление. Так в чем же проблема?

— Там статьи меняют местами, потому что «Пэнти Пэнтс» может лишиться кучи денег, если в результате будет отозвана их реклама, — сглотнув, выложила Лейси, избегая взгляда ответственного редактора. — Так сказала Глория.

— Мы то и дело теряем рекламодателей, не волнуйся, это обычная издательская болезнь «Каприза». «Суперэкстравагантность» — отличная передовица, детка. Ты пишешь легко, с юмором, не похоже на других. Статья пошла бы при любых обстоятельствах. Ты это хотела узнать?

Лейси смотрела поверх ее головы на большое четырехцветное фото обложки «Каприза», изображающее команду «Брук Шилдс» в военной форме а-ля Че Гевара, усыпанной красными блестками. Только теперь до Лейси дошло, насколько безнадежны ее попытки поведать кому-нибудь, что она станет первой и, пожалуй, единственной, кого выставят во время запрета на увольнения, — из-за полнейшего фиаско в роли любовницы президента конгломерата.

— В угловом кабинете много свободного места, — несчастным голосом произнесла она. — И если переделать стол для совещаний в письменный, то места хватит для троих младших обозревателей.

— Лично я бы держалась от этой темы подальше, — со вздохом сказала Джемми Хэту-орт. — Только не забывай выключать свет, дорогая моя. Ты опередила других на добрую милю.

«Во многих отношениях», — беззвучно добавила она, снова берясь за телефонную трубку.

Когда Лейси занесла мистеру Фишману гранки новой передовицы о рекламном шоу «Пламенной королевы диско» в танцзале «Зебра», тот пришел в неописуемый восторг.

— Она не уступает статье в журнале «Народ», а то и получше будет, — ободрил ее фабрикант. — Вы пишете просто замечательно, дорогая юная леди, так можете писать только вы. Лейси, вы должны весьма гордиться собой, раз «Каприз», простите за прямоту, несколько отставший от времени, признает ваш выдающийся талант. Что ж с того, что статья немного запоздала? Возьмите хотя бы биографические очерки, скажем в «Нью-Йоркере», вечно отстающие от событий на пару месяцев. А теперь позвольте мне, — Ирвинг Фишман бросился к стеллажам, — преподнести вам дар моей признательности. Окажите мне любезность, примите полный комплект новой, улучшенной модели «Пламенной королевы диско».

— По-моему, я старовата для этого, — заметила Лейси, вежливо отстраняя протянутое мистером Фишманом оранжевое атласное мини с портретом Вэйна Ньютона, выполненным из разноцветного бисера.

— Старовата?! — воскликнул он, возвращая платье на вешалку. — О какой старости можно говорить в вашем возрасте?! Неужели этой старушке уже двадцать один или двадцать два?

— Мне двадцать три года, — с горечью сообщила Лейси. — Можно считать, почти двадцать четыре.

— Итак, одна из самых красивых женщин в мире моды — а уж поверьте, я видел всяких красавиц — ушла с подиума и подвизается в роли весьма талантливой журналистки, интеллектуалки! Какой дар — при столь очаровательной внешности иметь еще и светлую голову! А теперь я вижу, — с ноткой торжества в голосе провозгласил мистер Фишман, — что у вас есть еще и мужчина, чудесный мужчина! Несомненно, ваша жизнь и без него полна мужчин, преследующих вас и грозящих спрыгнуть с небоскреба, потому что вы не хотите даже взглянуть на них, но этот им не чета, скажете, нет? Кто же похитил ваше сердце на сей раз?

Лейси тяжко вздохнула. Остается лишь надеяться, что сплетни о президенте и председателе совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.» и одной из младших обозревательниц журнала не просочились в дома мод Седьмой авеню. Это только осложнило бы ситуацию.

— А почему вы думаете, что у меня есть мужчина? — осторожно осведомилась она.

Ирвинг Фишман извлек сигару изо рта и мягко, по-отечески, взглянул на собеседницу.

— Потому что у вас вид влюбленной женщины, моя дорогая очаровательная леди. Поверьте, если человек влюблен, я узнаю это с первого же взгляда. Вот, позвольте вам вручить синий комплект с Нилом Даймондом. Это подарок; синий очень пойдет к вашим волосам.

Лейси ощутила, что идет ко дну. Итак, все известно. Даже мистеру Фишману стало ясно. Она влюблена.

— С этим покончено, — призналась она, не в силах скрыть проскользнувшую в голосе боль. — Случилось нечто такое, о чем я не могу говорить. Кроме того, он меня не любит. Он просто использует меня.

— Моя бедная девочка. — Фабрикант погладил Лейси по голове. — Такое огорчение, прямо сердце кровью обливается! Невозможно даже представить что-нибудь подобное. Послушайтесь моего совета и забудьте его. Он просто-напросто сумасшедший и не заслуживает вас. Отправляйтесь на ленч с тем молодым адвокатом, мистером Александром ван Ренсалером, который не может забыть вас с первой же встречи, о чем не преминул сообщить мне во время недавнего телефонного разговора. Кроме того, он оставил мне свою визитную карточку — на случай, если я смогу убедить вас посетить Гарвардский клуб вместе с ним.

— Мне вовсе незачем идти на ленч в Гарвардский клуб, — залепетала Лейси, утирая слезы кончиками пальцев. — Честное слово, мистер Фишман, мистер ван Ренсалер чудесный человек, но мне нет нужды влюбляться сейчас в кого-нибудь еще, даже в адвоката. Я просто не знаю, что мне делать, — каждому встречному нужно от меня одно и то же. Это так унизительно! Вы знаете, что для модели самое трудное — избегать назойливых мужчин? Поверьте, я вовсе не жалею, что ушла из модельного бизнеса, ни капельки не жалею, правда. Я могла бы рассказать вам о развратных фотографах, например о Питере Дорси.

— Значит, вы тоже слышали о Питере Дорси? — Мистер Фишман снова сунул сигару в зубы. — Какая катастрофа! Питер Дорси, один из крупнейших фотографов — сплошь «Вог», «Базар», «Каприз» и «Джентльмен квотерли», но блудник он непревзойденный. Вам надо Бога благодарить, что он не навлек на вас беду. Мне девушки рассказывали про него прескверные вещи. Во вторник утром он ушел из бизнеса.

— Что? — изумилась Лейси.

— Он еще молод, а между тем является одним из столпов этой профессии. — Мистер Фишман выразительно взмахнул сигарой. — Приз Сесил Битон, приз нью-йоркского Института моделей одежды… Он зарабатывал огромные деньги. Кто знает, что там у него произошло? Быть может, он плохой администратор. Во вторник утром он пришел в свою студию, а там неизвестно почему собралась толпа судебных исполнителей, бейлифов с грузовиками, чтобы вывезти его оборудование, все подчистую. Мой шурин из Бруклина, имеющий отношение к грузоперевозкам, слыхал, будто его разделали под орех. А заодно ликвидировали его договор об аренде. Модели, дожидавшиеся, когда их будут фотографировать для летнего каталога «Мэйси», вынуждены были забрать вещи обратно в магазин.

— О, нет! — вскрикнула Лейси, будто пораженная громом. Она внезапно поняла, какая беда обрушилась на Питера Дорси и почему. Потом дрожащим голосом спросила: — А где Питер Дорси теперь? Его не посадили в тюрьму?

— Я слыхал, у него какие-то чисто финансовые неприятности, хотя, быть может, и стоило бы таких развратников сажать за решетку. Правду сказать, нынче утром в закусочной на Тридцать первой улице, куда я зашел проглотить кофе с пончиком, мне сказали, что фотограф Питер Дорси велел переадресовывать свою корреспонденцию в траппистский монастырь в Вермонте. Откровенно говоря, это выглядит странно, поскольку известно, что Питер Дорси не католик.

— Не могу поверить! — в ужасе воскликнула Лейси, в глубине души понимая, что все это правда.

Едва покинув чердак «Братьев Фишман», Лейси бросилась в телефонную будку на углу Тридцать первой улицы и Седьмой авеню, чтобы позвонить в редакцию.

Джемми Хэтуорт подтвердила, что все обстоит именно так. Фирма «Питер Дорси фотогрэфикс, Инк.» внезапно прекратила свою деятельность, оставив на произвол судьбы несколько заказов ряда крупнейших нью-йоркских журналов мод и рекламных агентств. Включая и крупный заказ «Каприза». Художественная редакция журнала в истерике. Действительно, перед самым отъездом Питер Дорси звонил одному из своих приятелей в «Ярмарку тщеславия» и сказал, что добровольно уходит в монастырь траппистов, потому что всю жизнь об этом мечтал.

— Не может быть! — простонала Лейси, повесив трубку. Теперь она с опозданием припомнила, что во время совместного обеда с Майклом обвинила Питера Дорси во всех своих жизненных бедах. Но всякий, кто ее знает, не стал бы принимать эти слова всерьез, не правда ли? Она ведь выпила не один бокал вина и к тому же валилась с ног от усталости! Что еще она там наговорила?! Что-то о дорогих сигарах и коммунистической Кубе Фиделя Кастро. Пожалуй, Куба пока в безопасности.

Случившееся яснее ясного. Ни с того ни с сего человек не станет закрывать фирму, чтобы уйти в монастырь, не будучи при этом даже католиком. Хоть Питер Дорси вполне заслужил подобную участь, но все-таки это вина Лейси. Естественно, она полностью отдает себе в этом отчет и должна принять на себя ответственность.

И, как бы в подтверждение могущества Майкла Эскевария и его неусыпного надзора, она тут же увидела своего нового сопровождающего, который стоял в дверном проеме в восточной части Тридцать первой улицы, засунув руки в карманы плаща. Вот и верь после этого обещаниям Майкла, что слежки больше не будет. До тех пор, пока она работает в «Капризе», — теперь уже недолго осталось — детективы будут ходить по пятам и вынюхивать, где она и чем занимается, чтобы гарантировать, как считает Майкл, соблюдение сделки.

И тут колени Лейси подкосились, и она прислонилась к стенке будки — на нее вдруг нахлынуло воспоминание о каком-то неприятном разговоре в квартире в Саттон-Плейс; воспоминание не слишком ясное. Но, кажется, она разболтала обо всем случившемся с ней и Бобби Салливаном на переднем сиденье «Бьюика» в ту роковую ночь после выпускного бала шесть лет назад. Неизвестно, чего ради она об этом рассказала. Вот только наяву это было или во сне? Лейси постаралась вспомнить, но ничего не вышло — в голове царила полнейшая неразбериха.

Трясущимися руками она набрала номер справочной и выяснила телефон фирмы «Гаррисон, Салливан и Вимс, дипломированные общественные бухгалтеры» в Ист-Хэмптоне. В те несколько мучительно долгих мгновений, пока Бобби Салливана подзывали к телефону, Лейси вдруг вспомнила, что не обменялась с ним и десятком слов после окончания школы, потому что между ними стеной встали ужасные воспоминания. Совершенно неудивительно, что в голосе Бобби, наконец взявшего трубку, сквозила настороженность.

— Лейси, это действительно ты? Послушай, откуда ты звонишь? — удивленно осведомился он.

— Из Нью-Йорка, из телефонной будки. — Лейси ладонью зажала свободное ухо, чтобы заглушить шум манхэттенских улиц и воскликнула: — Бобби, у тебя все в порядке? Я имею в виду, контора «Гаррисон, Салливан и Вимс» еще не вылетела в трубу? Сегодня утром все было нормально, когда ты пришел? Не было никаких происшествий?

Бобби Салливан явно встревожился:

— Ты звонишь из телефонной будки?! Ты имеешь какие-нибудь сведения, Лейси?.. До тебя дошли слухи о заложенной бомбе?

— О бомбе?.. — слабым голосом переспросила Лейси. Нет, вряд ли Майкл Эскевария зайдет так далеко. — Я звоню, чтобы… О Бсже милостивый, Бобби, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось!

Но ведь никаких гарантий нет, не так ли? Та ночь, проведенная с Бобби, оставила в душе Лейси шрам на всю жизнь, спорить не о чем.

Тут в телефонной трубке явственно стали слышны громкие звуки и суета.

— Мы начинаем эвакуацию, — перекрикивал шум Бобби Салливан. В голосе его сквозило отчаяние. — Лейси, не вешай трубку… Ох ты, Боже мой, я же знал, что не следует оформлять налоговые документы для тех парней из Квинса! Лейси, а твой нью-йоркский информатор не говорил, что именно надо искать? То есть я хочу спросить, — он стал говорить еще громче, заглушая грохот мебели и испуганные вопли, — она больше или меньше обувной коробки, какого цвета? Скажи, что тебе…

Но Лейси уже повесила трубку, решив, что больше ничего не может сделать, без сил прислонившись к стенке будки и закрыв глаза. Либо в конторе Бобби Салливана в Ист-Хэмптоне есть бомба, либо нет. Если имеешь достаточно денег, то, пожалуй, можешь нанять кого угодно, а денег у президента «Эскевария энтерпрайсиз» хоть отбавляй.

Есть только один надежный способ выяснить, что происходит.

— Я бы хотела поговорить с мистером Майклом Эскевария, — сумела она выговорить, когда на звонок ответила телефонистка компании. Тут же послышался ответ секретарши Майкла. Лейси прикусила губу, внезапно на нее нахлынули сомнения.

— Позвольте узнать, кто звонит? — произнес холодный, отчетливый голос секретарши.

Лейси и не думала, что когда-нибудь в жизни ей доведется, скажем, позвонить ему на работу. Возможно, ее не соединят. Как ни крути, он — один из богатейших и могущественнейших людей в стране. Секретарши для того и существуют, чтобы отфильтровывать тех, кто не интересует их шефа. Быть может, он и не захочет слышать о ней после того, как она запустила в него туфлю в ту памятную субботу.

— В данную минуту у него совещание, — продолжала секретарша. — Назовите свое имя и номер телефона, я передам ему, когда он освободится.

— Лейси Кингстоун, — без всякой надежды ответила Лейси.

К ее большому удивлению, прошло не больше секунды, когда в трубке зазвучал властный голос Майкла Эскевария:

— Лейси, что произошло?

Лейси лишь вцепилась в телефонную трубку обеими руками, не в силах говорить от внезапно налетевшего шквала эмоций. Он на месте! Он хочет говорить с ней! Значит, он больше не сердится, иначе не стал бы отвечать так скоро, когда секретарша сообщила, кто звонит! А сейчас его негромкий, спокойный, хорошо знакомый, любимый голос прозвучал так близко, что Лейси на секунду растерялась. Она почувствовала, как волна счастья захлестнула ее.

— О, Майкл! — воскликнула она. До чего приятно сознавать, что могущественный президент и председатель совета директоров огромного конгломерата готов с тобой поговорить, хоть ты на прощание и запустила в него туфлей. Большинство мужчин ни за что не простили бы этого.

— Лейси, у меня важная встреча. — В его тоне проскользнули нотки беспокойства и даже озабоченности. — В чем дело? С тобой что-нибудь стряслось?

— Да нет! — Лейси не знала, с чего начать, и, немного помолчав, выпалила: — Где Питер Дорси? С ним произошло что-то ужасное, не так ли?

— А, понимаю! — Голос его изменился, стал прохладнее: — У твоего давнего приятеля небольшие финансовые затруднения. Наверно, ты и сама об этом слышала. — И вдруг с беспокойством: — Он угрожал тебе?

— Угрожал? О, нет! Пожалуйста, не вынуждай его становиться монахом! Он ведь так еще молод!

— Так ты за этим звонишь? — мрачно откликнулся Майкл. Тон его был весьма холоден. — Чтобы похлопотать об этом… фотографе? У него в Калифорнии жена с дочерью. Они согласились временно принять его к себе.

— Вот горе! — простонала Лейси, съезжая спиной по дверце будки и не обращая внимания, что собравшиеся снаружи человек пять стучат монетами по стеклу и показывают на часы. — Бейлифы пришли, забрали оборудование Питера, отослали его моделей прочь и закрыли студию. Должно быть, это было ужасно.

— Честное слово, я не понимаю твоей озабоченности, — рыкнул Майкл. — Особенно учитывая, как он с тобой поступил.

Лейси снова вздохнула. Значит, он все-таки неправильно понял ее реплику, оброненную за обедом. Майкл Эскевария полагает, что это был Питер Дорси — не Бобби Салливан, а Питер Дорси.

Неизвестно, лучше это или хуже.

— На самом деле Питер Дорси меня вовсе не волнует. Он получил то, что заслужил. Я просто…

Она закусила губу. «Забудь о Питере Дорси, — Приказал внутренний голос. — Теперь важно лишь то, что Майкл все еще говорит с тобой, притом весьма спокойно и рассудительно».

— На самом деле я просто не понимаю, — покорно проговорила она, — с какой стати тебе беспокоиться? После того, что было в субботу.

Наступила долгая пауза. А потом президент и председатель совета директоров хрипло произнес:

— Лейси, я не хочу, чтобы тебе причиняли неприятности, понимаешь? Мне это не нравится, даже если все было в прошлом. Особенно в прошлом, когда ты была совсем молоденькой и не могла за себя постоять. Не знаю, о чем думали твои родители, отпуская тебя одну в Нью-Йорк заниматься фоторемеслом.

Разговаривая таким заботливым, ласковым голосом, Майкл способен затронуть самые нежные струны ее души.

— Майкл… — начала она. «Нужно так много ему сказать! Быть может, между нами еще не все кончено», — подумала Лейси, удивившись внезапно всколыхнувшейся в душе радости.

— Извини, у меня срочная встреча, — перебил он. — Сейчас у меня нет времени на обсуждение подробностей. «Ролле» захватит тебя в пятницу в обычное время. Ты не возражаешь?

— О, нет, конечно, нет! — поспешила заверить Лейси. — Да, я действительно хочу поговорить с тобой, хочу объяснить…

— В пятницу, — лаконично бросил он и повесил трубку.

Лейси собрала монеты и вышла из телефонной будки, у которой собралась возмущенная толпа. Похоже, она все-таки не проговорилась Майклу о Бобби Салливане. Иначе на востоке Лонг-Айленда давным-давно зияла бы глубокая воронка.

А в пятницу утром Лейси вызвали в кабинет главного редактора Глории Фарнхэм, где работники редакции распивали шампанское, хотя едва пробило десять.

«Должно быть, чей-то день рождения», — подумала Лейси, радуясь возможности побыть среди людей.

— Поздравляю, дружочек, с повышением! Дорогие мои, — воскликнула Глория Фарнхэм, подымая руку Лейси, словно рефери на ринге, объявляющий победителя в боксерском поединке, — познакомьтесь с новым младшим редактором Стейси Кингсли!

Обернувшись к Лейси, все подняли бокалы; раздалось несколько вялых приветственных возгласов.

— Что? — Лейси старалась освободить руку, в которую вцепилась Глория Фарнхэм. Окинув взглядом присутствующих, она обнаружила Джемми Хэтуорт у окна рядом с Майком. Макетчик обнимал Джемми за плечи, но та выглядела довольно бледно.

— Будешь работать в одной упряжке с Джемми, ласточка, — продолжала Глория. — Она умирает от нетерпения передать тебе свой опыт. Но твой замечательный кабинет останется за тобой, мой дружочек. Сегодня придет мастер, чтобы наладить кондиционер.

— Но я не могу быть младшим редактором! — ужаснулась Лейси. — Я работаю всего полтора месяца!

— Вполне можешь, дорогуша. Твоя «Суперэкстравагантная» статья очень понравилась наверху. Они просто попадали от восторга… Коллеги, разве я не права? В нашем полку прибыло. Ты — наш новый младший редактор!

Раздалось несколько приветствий чуть погромче.

— Но это ведь всего-навсего единственная статья! — запротестовала Лейси. — Я даже не дописала о бюстгальтерах «Крохотная дама», не говоря уж о спортивной одежде Ди Матернити и об эластичных корсетах Ханса.

— Оставь, пожалуйста! Все твои материалы ушли наверх, руководство прочло все написанное тобой до последнего слова. Большие боссы оценили твой талант!

— Вот именно, — многозначительно заметил кто-то сзади, — ты бесподобна.

— Только не это, — шепнула Лейси. Ужасная правда наконец-то выплыла наружу. Лейси показалось, что она сейчас провалится сквозь пол. Ее материалы читали наверху? Каждое слово? Сначала история с Питером Дорси, а теперь еще и это?!

— Ну, как бы то ни было, — подала голос редакторша в матроске, — ты умеешь писать, если это тебя утешит.

— Я не приму эту должность. И по очень веской причине. — Похоже, никто ее не слушал. Только Джемми Хэтуорт начала пробираться к ней сквозь толпу. Лейси повысила голос. — Я еще не прошла испытательный срок как младший обозреватель, если вы помните! Я не имею ни малейшего понятия, чем должен заниматься младший редактор!

— Тс-с-с! — утихомирила ее Джемми Хэтуорт. — Таков уж шоу-бизнес, милая. Как-нибудь выкрутимся. Я возьму над тобой шефство, все будет хорошо.

— Чрезвычайно унизительное положение. И, кстати, куда подевался «старший обозреватель»? Я что, просто перескочила эту ступеньку? И что сталось с «ассистентом редактора» — или эта должность тоже упразднена? Ой, как это оскорбительно!

Столпившиеся сотрудники «Каприза», казалось, не придали никакого значения словам Лейси. Редакторша в матроске извлекла пластмассовую пробку из очередной бутылки шампанского «Андре».

— У тебя большой талант, детка, — сказал макетчик, по-прежнему обнимая Джемми Хэтуорт за плечи. — Просто все разыгралось слишком быстро, вот и все.

— Майк, заткнись, — оборвала его Джемми. — Лейси, мне поручили показать тебе, на какие рычаги надо нажимать. Ты со всем справишься.

— Я отказываюсь быть младшим редактором, — дрожащим голосом проговорила Лейси. — Это ваша работа, и я не намерена браться за нее! Да и вряд ли от меня будет толк!

— Ты же слышала, что сказала Глория, — возразила Джемми. — Мы обе будем выполнять эту работу. Временно.

Вот в этом-то все и дело.

— Я отказываюсь! — выкрикнула Лейси. — Я лишь выставлю себя круглой дурой, разве вы не понимаете?!

— В твоем кабинете не только починят кондиционер, — сообщил макетчик, вручая Лейси пластиковый стаканчик с «Андре брют». — Специально приезжает дизайнер из Саттон-Плейс, чтобы заняться его оформлением. Сегодня утром привезли черную финскую мебель с хромированными деталями. Она пока в грузовом лифте. Я слышал, у тебя будут коричневые драпировки ручной работы и перегородка из дымчатого стекла, закрывающая вентиляционную шахту.

Лейси оцепенела. Надо же быть такой дурой, чтобы решить, будто все наладится! Времени потребовалось немного, но если внимательно рассмотреть хитросплетения коварного замысла, то понятно, кто его автор.

— Простите, — Лейси вдруг как-то обмякла, — у меня неотложные дела.

Две минуты спустя она уже находилась у себя в кабинете. Когда Ирвинг Фишман ответил на звонок, Лейси потребовалась пауза, чтобы заговорить нормальным тоном. Не стоит орать на мистера Фишмана. Он ни в чем не виноват.

— Дорогая девочка, — загудел мистер Фишман. — Приветствую вас. Наш друг мистер Александр ван Ренсалер звонил вчера и интересовался, не примете ли вы его приглашение на ленч в Никербокер-клубе, а я сказал: «Почему бы и нет?» Насколько я понимаю, в Никербокере даже более изысканная атмосфера, чем в Йельском клубе, и кухня лучше, хотя лично мне не доводилось ее отведать.

— Мистер Фишман, пожалуйста. — Лейси изо всех сил старалась избавить свой голос от визгливых ноток. — Я хочу попросить вас об очень важном одолжении. У вас еще сохранилось то платье «Пламенной королевы диско» с бисерным портретом Майкла Джексона? Ядовито-синее, восьмого размера?