Шепот в ночи

Жгущее проклятье

– Джулиус, что это? – закричала я. Меня охватил страх.

– Я не знаю, Кристи, – ответил он и прибавил скорость. Нам потребовалось еще десять минут, чтобы добраться до отеля, так как туда спешили и другие машины тоже.

Полицейские и пожарники перекрыли движение перед отелем. Люди выходили из машин и собирались в группы вдоль дороги, наблюдая, как выбивается пламя из-под крыши и из окон верхнего этажа знаменитого курорта Катлерз Коув. Их глаза были широко раскрыты, а по их взволнованным лицам метались блики от пожара. Я увидела постояльцев отеля и сотрудников, толпившихся на главной лужайке далеко за ограничительной веревкой.

– Вон мама, – сказала Мелани, показывая на тетю Бет, стоящую вместе с остальными, но я не видела рядом своих маму или папу, а также и дяди Филипа. Я решила, что они находятся вместе с начальником пожарной команды. Мое сердце упало, когда я поняла, как ужасно, должно быть, они себя чувствуют. И все это произошло прямо перед летним сезоном!

– Ого! – прошептал Джефферсон, и его лицо исказилось от страха.

– Что произошло? – спросил Джулиус у полицейского, который регулировал объезд по дороге.

– В подвале взорвался паровой котел, и пламя быстро распространилось. Эта часть отеля довольно старая, и там не было противопожарной системы, – ухмыляясь, добавил он. – Когда сюда приехали пожарные, огонь уже охватил значительное пространство.

– Где мои родители? – вслух подумала я. Я нигде их не видела, как ни старалась. – Джулиус, подвези нас поближе.

– Да, – приказал Ричард, его голос зазвучал как у взрослого. – И быстро!

– Со мной дети хозяев отеля, – объяснил Джулиус патрульному.

– Ближе подъезжать нельзя. Вам придется припарковаться здесь, – приказал полицейский, – оставаться за линией.

Джулиус повернул к месту парковки, но прежде, чем он успел остановить машину, я схватила Джефферсона за руку и распахнула дверь машины. Я вытащила своего младшего братишку из машины, и мы стремглав бросились через дорогу.

– Кристи, подожди! – закричал Джулиус, но я уже не слушала ни его, ни кого-либо еще.

Я чувствовала, что Джефферсон крепко вцепился в мою руку, и ничего кроме пожара я не видела, и ни о чем больше не могла думать. Я увидела миссис Бредли и других сотрудников, но моих родителей не было среди них. Она всхлипывала, обхватив себя руками, ее лицо было в слезах и саже. Охваченная тревогой, я огляделась вокруг, но так и не увидела маму или папу. Где они? Мое сердце забилось сильнее и чаще, а в желудке, казалось, поселилась дюжина мотыльков, которые метались там, хлопая своими тонкими крылышками.

– Где моя мама? – закричала я. – Где мой папа? – Кое-кто услышал мой крик, но ни один не ответил. Миссис Бредли просто заплакала сильнее.

– Эй! Остановитесь! – закричал один из пожарников, когда мы пролезли под первой ограничительной веревкой, чтобы попасть на лужайку.

В воздухе летал пепел, а пламя было такое сильное, что мы чувствовали его жар. Пожарники выкрикивали что-то друг другу и поливали водой из брандспойтов, но это, казалось, не давало никакого эффекта. Дерзко, самоуверенно пламя с треском распространялось, жадно пожирая драпировку и мебель. Я почти видела, как оно несется по коридорам, облизывая и вгрызаясь в каждый угол. Раскаленное, сжигающее, разрушающее все на своем пути чудовище из ада поглощало все, что когда-то было таким прекрасным и имело историческую ценность, срывая картины и круша стены, сбрасывая люстры на пол. Ничто не может устоять на пути этого огня или замедлить темп его неотвратимого наступления.

Я тащила Джефферсона за собой и, повернув за угол, наконец обнаружила дядю Филипа, стоящего в одиночестве. Его обычно аккуратно причесанные волосы были взъерошены. Он был без пиджака и галстука, его глаза так пылали, что, казалось, пламя бушует и внутри него. Он не то разговаривал сам с собой, не то думал, что кто-то стоит рядом.

– Дядя Филип! – закричала я, подбегая к нему.

Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Казалось, он не узнал меня. Его рот судорожно двигался, но он ничего не произносил. Он снова взглянул на пожар, затем на меня и замотал головой.

– Где мама, дядя Филип? Где папа? – в отчаянии закричала я.

– Где моя мама? – вторил мне Джефферсон, и его слезы полились сильнее. Он прижался ко мне и посмотрел на дядю Филипа.

– Дядя Филип! – кричала я, видя, что он просто бессмысленно уставился на пожар, загипнотизированный пламенем и действиями людей. На этот раз он медленно повернулся и некоторое время смотрел на меня. Затем он улыбнулся.

– Дон, – сказал он, – с тобой все в порядке? Слава Богу!

– Дядя Филип, это я, Кристи. Я не мама, – изумленно ответила я. Он заморгал, и затем его улыбка исчезла как дым.

– О, – произнес он, прикладывая руки к щекам. Он снова посмотрел на пожар. – О!

– Где они, дядя Филип? – спросила я в полном отчаянии.

Слезы потекли по моим щекам, а в горле запершило от дыма. От ужасного запаха горящего отеля у меня внутри все переворачивалось, а жар от беснующегося пламени был такой сильный, что, казалось, настали самые жаркие дни лета.

– Где они? – повторил он. Я кивнула. Он в замешательстве покачал головой.

– Где? – закричала я и с силой дернула его за руку.

– Джимми… был в подвале, когда взорвался котел, – сказал он. – Огонь метнулся вверх по лестнице и охватил систему отопления и вентиляцию. Все камины внезапно погасли, а пол в комнате для игры в карты вздулся, – проговорил он.

– Где мама? – шепотом спросила я.

– Я бегал вокруг, помогал всем выйти, кричал, подталкивал, помогал пожилым выйти. Думаю, все на улице.

– С мамой и папой все в порядке? – спросила я сквозь слезы со слабой улыбкой надежды.

– Что?

– Где мама? – закричал Джефферсон. – Кристи, где мама? – Он прижал свои маленькие кулачки к глазам и прильнул ко мне.

– Дядя Филип? – Я снова потянула его за руку. – Где моя мама?

Он просто покачал головой.

– Кристи! – жалобно протянул Джефферсон. – Я хочу к маме!

– Я знаю, знаю. Давай поговорим с кем-нибудь еще, Джефферсон, – сказала я, не видя смысла в разговоре с дядей Филипом. Он был слишком ошеломлен и растерян, чтобы здраво мыслить.

Я взяла Джефферсона на руки и понесла его к пожарным, которые стояли поодаль и подавали команды другим. На одном из них была каска с надписью, означающей, что он – начальник.

– Извините, – сказала я.

– Эй, вам нельзя здесь находиться, дорогуша. Билли, отведи этих детей за ограничительную линию, – крикнул он молодому пожарному, стоящему слева.

– Подождите. Меня зовут Кристи Лонгчэмп. Мои родители – владельцы этого отеля. Я должна выяснить, что произошло.

– Гм? О… Послушай, дорогая, я еще не знаю всех деталей. Видимо, котел взорвался и стал причиной всего этого.

– Но где моя мама? Где мой папа? Вы их не видели? – быстро спросила я.

– У меня нет времени разговаривать с вами, мисс. А теперь вам с вашим братом лучше убраться подальше отсюда. Эти стены могут рухнуть в любую минуту и, не исключено, что в этом направлении. Ну же, идите, – приказал он. – Билли, убери их отсюда, – повторил он, и молодой пожарник взял меня за локоть, чтобы увести.

– Но… моя мама…

– Вам лучше послушаться моего начальника. У него нет времени на пустые разговоры, – увещевал меня молодой пожарник.

Джефферсон заплакал сильнее и громче, уткнувшись лицом мне в плечо.

– Этого не может быть, – сказала я. – Не может. Он повел нас к ограждению. Я заметила справа тетю Бет, Ричарда и Мелани и поспешила к ним.

– О, Кристи, дорогая, – воскликнула тетя Бет, простирая руки. – И Джефферсон. Это так ужасно.

– Где моя мама, тетя Бет? И где папа? Дядя Филип ничего не смог мне объяснить, когда я его спрашивала.

Она покачала головой.

– Они – все еще в отеле, дорогая. Они так и не вышли. Мы все в ожидании стоим здесь и надеемся.

– Так и не вышли? – Я повернулась и посмотрела на отель. Пламя вырывалось через главный вход. Почти изо всех окон шел дым.

– Может, они вышли через заднюю дверь, – предположила я. – Или они могли спрятаться в подвале, дожидаясь пожарных. Да, именно так.

– О, Кристи, бедняжка Кристи, – пробормотала тетя Бет.

– С ними все в порядке, тетя Бет.

Я улыбнулась сквозь слезы и крепко обняла Джефферсона. Хотя Джефферсон был довольно-таки тяжелым, я не заметила, что несу его на руках все то время, пока мы не очутились позади отеля. Там также везде были пожарные, они поливали с этой стороны крышу и стены водой из бассейна. Обезумев, я искала хоть какие-нибудь признаки мамы и папы, но я видела только сотрудников отеля и пожарных.

– Где мама с папой? – спросил Джефферсон, широко раскрыв глаза. – Я хочу к маме!

– Я их ищу, Джефферсон!

Я опустила его на землю, взяла за руку и подошла к ближайшему пожарному.

– Эй, – крикнул он, увидев нас, – вам, дети, лучше уйти отсюда.

– Мы ищем родителей, – объяснила я. – Они не выходили отсюда?

– Отсюда никто не выходил. А сейчас бери этого мальчика и уходите, – приказал он.

Медленно, с тяжело бьющимся сердцем я пошла, взяв за руку Джефферсона. Мы направились в бельведер и, сев на ступеньки, наблюдали за работой пожарных. Глаза Джефферсона, как и мои, опухли от слез. После всего мы оба уже не плача сидели молча, просто уставившись в пространство перед собой, и ждали. Джефферсон положил голову на мое плечо, а я крепко его обняла. Пламя начало утихать, а дым стал гуще и темней. Он собирался в грязное облако, а легкий морской ветер относил его прочь. Не знаю, сколько мы вот так сидели, потрясенные и напуганные, пока, наконец, не услышали крик Ричарда:

– Вот они!

С облегчением, волной прошедшим по моему телу, я повернулась к Ричарду. Я увидела Ричарда, Мелани, миссис Бостон, Джулиуса и тетю Бет. Они спешили к нам. Джефферсон выпрямился и открыл глаза. Вид миссис Бостон его успокоил.

– Где мама? – спросил он.

– О, дорогой малыш, – произнесла миссис Бостон.

– Моя мама? – спросила я ее. – Папа?

Она покачала головой. Джефферсон снова зарыдал, на этот раз громче, и его рев, такой пронзительный, разносился тем же самым ветром, который уносил это страшное облако. Миссис Бостон обхватила его и, утешая, покрыла его лицо поцелуями.

Мои ноги стали как резиновые, а голова – такой легкой, что она мне казалась воздушным шариком, который может оторваться, и его унесет вместе с дымом или криками Джефферсона.

– Кристи, – простонала тетя Бет.

– Где они? – спросила я, затаив дыхание. – Они не вышли?

Она покачала головой.

– Где они?! – закричала я.

– Их нашли вместе… в подвале, – сказала тетя Бет и закусила губу. Ее глаза покраснели и опухли от слез. – О, Кристи, – добавила она и разрыдалась.

Мне показалось, что мои ноги испарились, превратившись в воздух, затем то же произошло с телом, шеей, пока не осталась одна голова, которой теперь не на чем было держаться.

Мои ноги подкосились, и я медленно опустилась на землю, почти как те воздушные шары на моем дне рождения, которые все опускались и опускались. Мир вокруг меня, который когда-то был разноцветным, волшебным и чудесным, лопнул как мыльный пузырь, и все погрузилось во мрак.

– С ней все будет в порядке, – услышала я чей-то голос. Мне казалось, что мои глаза открыты, но вокруг было темно. – Просто дайте ей некрепкого, сладкого чая и немного тостов. Подобная эмоциональная травма может быть разрушительной для организма, как и телесное повреждение. Но она молодая и сильная. Она выздоровеет.

– Мама?

– Она просыпается, – услышала я голос тети Бет.

– Да. Подержите холодный компресс у нее на лбу подольше.

– Мама?

Темнота начала рассеиваться. Она отхлынула как волна, и на ее месте я увидела потолок своей комнаты, а затем и стены. Я медленно огляделась в надежде увидеть заботливое, полное любви мамино лицо. Но я увидела только тетю Бет и доктора Стенли, нашего семейного врача. Он улыбнулся и кивнул. Пряди его светло-русых волос нависали на лоб и почти закрывали глаза. Как обычно, ему срочно нужно было подстричься. Однажды я говорила маме, что доктор Стенли напоминает мне пуделя. Она засмеялась и призналась, что ей – тоже.

– Он очень хороший доктор и приятный человек, но не очень-то заботится о своей внешности, – признала она. В своих воспоминаниях я так отчетливо слышала ее голос, что была уверена: она где-то в комнате.

– Где мама? – спросила я, повернувшись, чтобы все осмотреть. Я едва могла говорить, мое горло болело, а на груди, казалось, в течение нескольких часов лежало что-то тяжелое. Когда я не обнаружила маму, я подняла голову с подушки, и в тот же миг комната закружилась перед моими глазами. Я застонала и закрыла глаза.

– Не нужно так переживать, Кристи, – посоветовал доктор Стенли. – У тебя был сильный эмоциональный шок, и ты потеряла сознание.

– Я так устала, – сказала я или, может быть, подумала.

Я не была уверена, что кто-нибудь слышит мои слова. Но я почувствовала, как тетя Бет взяла мою левую руку в свою, и я, открыв глаза, увидела ее рядом с собой. Она слабо улыбалась, и ее глаза опухли от слез. Она мне казалась еще более похудевшей. Ее нос и скулы заострились. Ее обычно послушные волосы торчали в разные стороны.

– Тетя Бет, – сказала я. Она закусила губу, а на ее глаза навернулись слезы. – Мои папа и мама… уже никогда не выйдут?

Она покачала головой. Мне показалось, что я получила удар в живот. Мое тело сотрясли рыдания.

– Ну, ну, Кристи, – сказал доктор Стенли. – Тебе нужно держаться, дорогая. Ты же не хочешь довести себя до такого состояния, когда будешь не в силах помочь своему младшему брату, правда?

– Где он? – быстро спросила я. – Где Джефферсон?

– Он в своей комнате, дорогая, – сказала тетя Бет. – Он спит.

– Но он скоро проснется, и ты будешь ему очень нужна, – предупредил доктор Стенли. – Ему сейчас нужна старшая сестра. А теперь ты немного отдохнешь. Попробуй выпить немного чая, поешь тостов с желе. Впереди тебя ожидают трудные и мучительные дни, Кристи. Тяжелая ноша свалилась на твои хрупкие плечи. Ты понимаешь? – спросил доктор Стенли. Я кивнула. – Хорошо. Мне ужасно жаль, что тебе пришлось испытать это горе, эту трагедию. Я буду здесь, чтобы оказать тебе помощь, как только будет нужно.

Я снова посмотрела на него. Мама его любила и верила настолько, что доверила ему здоровье нашей семьи. Мама захотела бы, чтобы я его слушалась, подумала я.

– Спасибо, доктор Стенли, – прошептала я. Он снова улыбнулся и вышел.

– Расскажи мне, что произошло, тетя Бет, – попросила я, как только мы остались одни.

– Я не знаю всех подробностей, – начала она. – Что-то взорвалось в подвале, когда там был Джимми. Тут же возник пожар. Дым проник в оставшуюся часть отеля, и включилась сигнализация. Постояльцы были выведены на улицу. Филип был везде: метался по коридорам, стучал в двери, помогал людям. Мы с твоей мамой помогали выводить людей из вестибюля, и когда были уверены, что все эвакуированы, мы покинули вестибюль сами. Огонь так быстро распространился, что мы видели языки пламени в глубине вестибюля. Когда мы вышли на улицу, Дон позвала Джимми и поняла, что он остался в отеле. Она обезумела. Пожарные тогда еще не приехали, но полиция была уже на месте. Один из полицейских попытался ее остановить, не дать ей войти в отель, но она вырвалась из его объятий и бросилась в отель через главный ход, крича, что она должна найти Джимми. Больше я ее не видела, – добавила она и зашлась в беззвучных рыданиях.

– А потом? – спросила я, решив выяснить до конца.

– Потом, когда удалось проникнуть в подвал, пожарные нашли их там. Твоя мама нашла Джимми, но они оказались в ловушке. Твои родители умерли, прижавшись друг к другу, – закончила она и глубоко вздохнула. – Филип опустошен, – продолжала тетя Бет, казалось, она говорит, находясь под гипнозом. – Он бредит о крахе, потере веры. Он в таком гневе, что никто не смеет приблизиться к нему.

Я закрыла глаза. Может, если сильно зажмуриться и до боли стиснуть свое тело, я смогу прогнать этот кошмар. Через мгновение я открою глаза, и будет яркое солнечное весеннее утро. Ко мне в любой момент может ворваться Джефферсон, думала я, а следом за ним мама, упрашивая его оставить меня в покое и идти одеваться. Да… да.

– Как она? – спросила стоящая в дверях миссис Бостон, и мои грезы улетучились.

– Доктор сказал дать ей сладкого чая и бутербродов с вареньем, – резко проговорила тетя Бет. – Приготовьте немедленно.

В отличие от мамы она всегда грубо разговаривала с персоналом отеля и слугами. Мама говорила, что тетя Бет так воспитана. Ее родители были так богаты, что она всегда жила как королевская особа.

– Да, мэм, – ответила миссис Бостон.

– Я ничего не хочу, – вызывающе произнесла я.

– Ну же, Кристи. Ты слышала, что сказал доктор. Тебе скоро понадобятся силы, – посоветовала тетя Бет.

Я неохотно кивнула.

Они были правы. Я не могла жить в грезах и отвернуться от правды. Я нужна Джефферсону сильной. Но чувствовала себя маленьким заблудившимся ребенком, которого пугает будущее. Как я могу быть сильной для кого-либо еще, если меня так трясет, что я едва могу дышать.

– Дедушка Лонгчэмп и Гейвин уже знают о случившемся? – спросила я. – А Ферн?

Тетя Бет кивнула.

– Я попросила мистера Дорфмана позвонить всем, кому нужно, – ответила она.

– А Бронсон и бабушка Лаура?

– Да. Бронсон вне себя от горя. Хорошо хоть твоя бабушка сейчас в таком состоянии, что вряд ли поймет что-либо.

– Мне нужно повидать Джефферсона, – сказала я, снова садясь на кровати. Тело так болело, как будто я пробежала несколько миль.

– Он все еще спит, Кристи, – предупредила тетя Бет. – Обещаю, я скажу тебе как только он проснется. А ты ложись и отдыхай, – распорядилась она. – Я пойду проведаю Мелани и Ричарда. Мои бедняжки, они так расстроены. – Она глубоко вздохнула, похлопала меня по руке и поднялась. – Отдыхай, – она покачала головой. В ее глазах блеснули слезы. Затем она повернулась и вышла.

Я закрыла глаза и попыталась подавить рыдания, но я рыдала и рыдала, пока не заболело горло. Вскоре я услышала, как кто-то зашел ко мне в комнату. Открыв глаза, я увидела дядю Филипа с подносом в руках, на котором стояла чашка чая и бутерброды. Несмотря на то, что его лицо было просто пепельным от горя и скорби, его волосы были причесаны, одежда приведена в порядок: рубашка застегнута, галстук аккуратно завязан и узел на галстуке был безупречным, как и всегда. Он поставил поднос на мой ночной столик и улыбнулся. Его взгляд больше не был безумным.

– Как поживает моя бедная принцесса? – спросил он.

– Не могу поверить, что моих родителей больше нет, дядя Филип. Я не хочу в это верить, – с трудом проговорила я, качая головой.

Он уставился на меня, и я увидела, что его глаза стали маленькими и потемнели. Его губы задрожали, а затем он повернулся к подносу.

– Тебе нужно поесть горячего.

– Где миссис Бостон? – спросила я.

– Она занята. Миссис Бостон пытается всех успокоить и приготовить кое-какую еду, поэтому я предложил помощь и принес тебе поднос. Попробуй сесть и попить немного чаю и, может, съесть пару кусочков.

– Я хочу последовать советам доктора, но боюсь, что едва ли смогу проглотить что-либо сейчас, дядя Филип.

– Я знаю, – сказал он, сочувственно кивая, – но тебе придется поесть, чтобы поддержать свои силы.

Я села, и он, поставив поднос мне на колени, сел на кровать.

– О, Кристи, Кристи, – простонал он и взял мою руку в свою. – То, что произошло, так ужасно, – начал он. Его пальцы перебирали мои, пока он говорил. – Мы все из-за этого так переживаем, но я пообещал себе и твоей матери, что позабочусь о тебе.

– Вы пообещали? Когда?

– Когда она бросилась в отель, – ответил он. – Она крикнула мне: «Если со мной что-нибудь случится, позаботься о Кристи».

– Мама так сказала?

Он кивнул.

– А как же Джефферсон?

– И о Джефферсоне тоже, конечно. Так или иначе, начиная с этого момента я буду заботиться о вас, – пообещал он, и синева его глаз потеплела, – ты теперь будешь мне как родная дочь. Я буду любить и заботиться о тебе не меньше, чем о своих родных детях, – добавил он, крепко держа мою руку. – У нас все будет хорошо, – продолжал он, его пальцы двигались вверх-вниз по моему предплечью, как будто он искал какую-то невидимую линию. – Мы все еще семья, и мы быстро восстановим отель. – Он посмотрел на меня, взгляд его был решительным. – Мы уверены, что отель будет работать. Мы не сможем открыть его этим летом, но мы восстановим отель таким же, каким он был до этого страшного события.

Конечно, мы усовершенствуем кое-что так, чтобы такого больше никогда не произошло.

Я услышала сильный шум и посмотрела на дверь. Это Ричард и Мелани очень громко и взволнованно разговаривали, но не так, как люди, у которых траур.

– Что происходит? – спросила я.

– Кое-кто из сотрудников отеля помогают перевезти сюда наши вещи, – сказал дядя Филип.

– Перевезти сюда?

Мне даже в голову не могло прийти то, что произойдет и случится потом.

– Мы перевезли сюда то, что осталось, – объяснил он. – Большая часть вещей погибла в огне. Было так много дыма. Я пытался вытащить оставшиеся вещи как можно скорее. – Он улыбнулся. – Мы теперь твоя семья. Я бы все отдал, чтобы этого не случилось, но что есть, то есть, и мы должны сделать все, что нужно. К тому же я – Катлер, я унаследовал твердость характера своей бабушки, – добавил он, выпрямляясь, как будто хотел это продемонстрировать. – У нее была сила, та сила, которая позволяет преодолеть любые трудности.

– Трудности? Это больше, чем просто трудности, дядя Филип, – возразила я.

Неважно, какой великой считалась старуха Катлер, и неважно, какие у нее достоинства, в моем сознании она навсегда останется злобной ведьмой из-за того, как она обращалась с мамой.

– Конечно, ты права. Я не считаю это чем-то незначительным. Я хотел только одного: заверить тебя, что я всегда буду с тобой рядом. Выберемся из всего этого и снова станем той великой семьей, которой мы всегда были.

– Но без мамы, – простонала я, качая головой, – без папы мы уже никогда не будем тем, чем были.

– Конечно, нет, но нам надо попытаться. Разве твоя мама не захотела бы этого? Она была не из тех, кто сдается и прячется под кровать. Она была очень сильной, и я уверен, что ты – тоже. Я прав? – Он убрал волосы с моего лба так же, как мама когда-то.

– Да, – согласилась я, опустив взгляд. – Думаю, да.

– Хорошо. Ты унаследовала очень сильные гены, Кристи. Только подумай, что выпало на долю твоей маме, и посмотри, какой красивой и преуспевающей она стала. А у нее даже не было семьи, которая могла бы ее поддержать, как у тебя, – добавил он. – Я всегда буду рядом с тобой, чтобы с тобой ни случилось. Любые твои трудности будут моими трудностями тоже, каждое препятствие твое будет и моим тоже. – Он улыбнулся. – Надеюсь, ты примешь мою помощь. Я всегда буду рядом, так же, как и тетя Бетти, и твои двоюродные брат и сестра.

– Где вы будете спать? – спросила я, быстро взглянув на него.

– Пока Ричард и Мелани разделят комнату для гостей, в которой обычно жила Ферн, когда приезжала. Там есть двойные кровати. Когда приедет Ферн, то сможет спать на тахте в кабинете или в одном из гостевых бунгало, не тронутых огнем.

– А вы с тетей Бет? – спросила я. У меня все заныло внутри в предчувствии ответа.

– Мы собираемся занять комнату твоих родителей. Через денек-другой, когда ты к этому привыкнешь, ты сможешь пойти туда вместе с тетей Бет и сказать ей, какие вещи своей мамы ты бы хотела взять, а какие мы упакуем и отправим на чердак. Конечно, я бы не хотел, чтобы все было убрано с глаз долой. У твоей мамы были кое-какие хорошенькие вещицы, которые могли бы подойти Бетти.

Слезы покатились по моим щекам.

– Ну, ну, Кристи, не буду тебе рассказывать все эти подробности. Еще слишком рано. Только посмотри, что с тобой, – сказал он и наклонился, чтобы поцеловать меня в залитые слезами щеки. Но я отстранилась.

– Со мной все в порядке, – проговорила я. – Мне нужно навестить Джефферсона.

– Конечно. Я сейчас занимаюсь подготовкой похорон, – сообщил он, вставая. Я быстро взглянула на него.

– Когда это будет?

– Через два дня. Мы их похороним на старом кладбище.

– Моя мама не захотела бы лежать рядом с вашей бабушкой, – яростно выпалила я в ответ. Его взгляд на мгновение застыл на мне, затем он холодно улыбнулся.

– Не беспокойся. Она будет похоронена не так близко. Место рядом с бабушкой оставлено для меня. В глубине кладбища места достаточно. Я очень сожалею о случившемся, очень! Я бы не стал тебя беспокоить, но, думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы принять на себя ответственность и понимать кое-какие дела взрослых.

– Я хочу все знать, все подробности того, что произошло и что было сделано.

Он кивнул.

– Теперь дух, который жил в твоей маме, я знаю, перешел к тебе. Ты унаследовала нечто большее, чем красоту, – добавил он, и его взгляд выразил удовлетворение. – Ты будешь такой же, как и она… Ты сейчас в таком же состоянии, как и она тогда, когда я впервые встретился с ней. Полная огня и веры. Когда-нибудь, когда наше горе утихнет, я приду и расскажу тебе о тех днях. – Он вздохнул. – Ну, я пойду, посмотрю, как там переезд. Позови меня, если тебе что-нибудь понадобится. Я всегда приду к тебе, Кристи. – Он качал головой. – Моя маленькая принцесса, – добавил он и слегка улыбнулся, прежде чем повернуться и уйти, оставив меня дрожать в своей постели.

Телефон звонил не переставая весь остаток дня и вечер. Прежде чем я смогла пойти навестить Джефферсона, он сам проснулся и пришел ко мне. Он стоял в дверях моей комнаты и тер глаза своими маленькими кулачками.

– Я хочу к маме, – всхлипнул он. Я смотрела на него.

– О, Джефферсон!

Я протянула к нему руки, и он бросился ко мне. Теперь я утешала его, как когда-то мама. Мне неожиданно выпали сразу две роли – сестры и матери.

– Где мама и папа? – спросил он. – Почему они не вышли из отеля?

– Они не смогли, Джефферсон. Вокруг них был огонь и слишком много дыма.

– Но почему папа не попытался? Почему? – спрашивал он, и отчаяние стало охватывать его.

– Уверена, он пытался, но ты же видел, какой был пожар.

– Я хочу найти их, – решил он. – Прямо сейчас, идем, Кристи. – Он слез с кровати и потянул меня за руку. – Идем!

– Пожарные нашли их, Джефферсон.

– Да? Тогда где же они? – спросил он, приподнимая свои маленькие плечи.

Я знала, Джефферсон знает что такое смерть. У нас была кошка Флаффи, которую сшибла машина в прошлом году. Джефферсон тогда ходил опустошенный. Папа похоронил ее за домом, и была даже небольшая церемония. Там все еще была табличка.

Джефферсон знал, что случилось с мамой и папой. Он просто не мог поверить в это.

– Их больше нет, Джефферсон. Они теперь вдвоем на небесах.

– Почему? Почему они покинули нас?

– Им пришлось, – сказала я. – Они не хотели, но им пришлось.

– Почему? – снова спрашивал он.

– О, Джефферсон. – Я заплакала. Я знала, что мне нельзя, я знала, что как только я расплачусь, он тоже заревет. Я его напугаю. Я быстро проглотила слезы и закусила губу.

– Теперь ты уже большой мальчик. Мы должны помогать друг другу. Тебе придется делать многое из того, что обычно делал папа, – сказала я ему. Эта мысль остановила его слезы, но он снова обнял меня и уткнулся лицом мне в грудь. Я укачивала его, пока не появилась миссис Бостон.

– О, он здесь. Я пришла узнать, как он.

– С ним все в порядке, – спокойно сказала я. Мой голос был мягким, безжизненным, мой взгляд – тупо устремленным вдаль. Я чувствовала себя манекеном, каким-то скелетом. Миссис Бостон кивнула. Ее глаза так же были красными от слез.

– Гейвин просил тебе передать, что он и его родители уже едут сюда.

– Звонил Гейвин? Почему мне никто об этом не сообщил? – спросила я. Миссис Бостон закачала головой.

– Мисс Бетти отвечает на все телефонные звонки. Она сказала, что он не сможет поговорить с тобой прямо сейчас, но она передала мне это сообщение.

– Мне надо было поговорить с Гейвином, – простонала я. – Она не имела права.

– Ну, он будет здесь завтра, дорогая. Нет смысла так все усугублять, всем и так без этого достаточно горя, – мудро посоветовала она.

Миссис Бостон подошла и обняла Джефферсона. Он повернулся и уткнулся в ее плечо. Она сделала мне знак и взяла его на руки.

– Джефферсону необходимо поесть и выпить горячего. Может, немного шоколадного напитка, хорошо? – предложила она.

Джефферсон кивнул, не поворачивая головы. Я попыталась улыбнуться миссис Бостон, но мне не удалось. Слава Богу, что она с нами, подумала я.

Весь следующий день и вечер к нам приезжали люди, чтобы выразить свои соболезнования. Тетя Бет приняла строгий вид и хозяйничала в доме, принимая людей и отдавая распоряжения. Она заставила Ричарда и Мелани надеть соответствующую одежду: Ричард был одет в темно-синий костюм и галстук, а на Мелани было темно-синее платье и такие же туфли. Их волосы были тщательно причесаны и уложены так, что ни одна прядь не выбивалась из прически. Близнецы неподвижно, словно статуи, сидели на диване.

Тетя Бет вошла ко мне в комнату, чтобы посмотреть, во что я оденусь, и затем отправилась к Джефферсону. Я последовала за ней, потому что знала, ему не понравится, если она будет указывать ему, что надевать. Как я и ожидала, когда она подошла к его гардеробу и начала вытаскивать оттуда для него вещи, он встретил это с вызывающей непокорностью.

– Моя мама говорила, что это я надену только для особенного случая, – резко заявил Джефферсон.

– Это и есть особенный случай, Джефферсон. Ты не можешь встречать людей и выглядеть при этом как бандит, так ведь? Ты ведь хочешь хорошо выглядеть?

– Мне все равно, – ответил Джефферсон, его лицо вспыхнуло.

– Нет, тебе не все равно, дорогой. Сейчас ты наденешь это, а затем давай посмотрим…

– Я подберу подходящую для него одежду, тетя Бет, – сказала я, быстро войдя в комнату следом за ней.

– Да? – На мгновение она уставилась на меня и затем улыбнулась.

– Конечно. Я уверена, ты выберешь все, что нужно. Позови меня, если что-нибудь понадобится, дорогая, – она повернулась и вышла.

– Я не надену того, что она хочет, – повторил Джефферсон. Его щеки все еще пылали от злости.

– Тебе не придется, – успокоила его я. – Ты можешь надеть это вместо того, – предложила я. – Если, конечно, хочешь, – добавила я. Его взгляд еще мгновение оставался гневным, но вскоре потеплел.

– Ладно. Но я не буду принимать ванну.

– Как хочешь, – пожала плечами я.

– А ты пойдешь в ванну?

– Я принимаю душ прежде, чем одеться, – сказала я. – Маме всегда нравилось, когда ты чистый, – подчеркнула я. Он задумался на минуту и затем кивнул.

– Я тоже пойду в душ.

– Тебе помочь?

– Сам справлюсь, – резко ответил он.

Я смотрела, как он разбирает свою одежду. Он походил на маленького старичка. Это трагедия, это страшное горе, думала я, заставили нас очень быстро повзрослеть.

Гейвин, Эдвина и дедушка Лонгчэмп прибыли поздно вечером. Дядя Филип поселил их в одном из домов для гостей, которые мы использовали, когда отель был переполненным. Одного взгляда на лицо дедушки Лонгчэмпа было достаточно, чтобы понять, как эта трагедия потрясла и разбила его. В одно мгновение он потерял сына и молодую женщину, которую также считал своей дочерью. Он выглядел постаревшим на несколько лет. Черты его лица резко обострились, его глаза потемнели, а кожа стала бледнее. Он медленно двигался и мало говорил. Эдвина и я обнялись и плакали, а потом мы с Гейвином остались наедине.

– Где Ферн? – спросил Гейвин.

– Похоже, никто не знает.

– Ей следовало бы быть первой здесь, чтобы помочь вам с Джефферсоном, – раздраженно сказал Гейвин.

– Может, это к лучшему, что она не приехала. Она не слишком заботилась о ком-либо кроме себя. – Может, ей плохо от того, что у нее с папой в их последнюю встречу был такой ужасный разговор.

– Возможно, кому-то и было бы плохо, но только не Ферн, – заключил Гейвин. Мы уставились друг на друга. Как-то естественно мы, избегая встречи с кем-либо, оказались в небольшом кабинете. Мама с папой часто использовали его как второй офис. Там был большой письменный стол красного дерева и стул, вдоль стен – книжные шкафы, большие дедушкины часы и красный кожаный диван. Гейвин взглянул на семейные фотографии на столе и полках, на письма благодарности в рамочках, которые получила мама за выступления в Сарах Бернхардт.

– Она так этим гордилась, – вздохнула я.

Он кивнул.

– Не могу поверить, – произнес Гейвин, не поворачиваясь ко мне.

– Я все думаю, что это сон, и я скоро проснусь.

– Я тоже.

– Она была для меня больше, чем просто жена моего брата. Она была мне сестрой, – говорил он. – А я всегда хотел быть таким, как Джимми.

– Ты будешь, Гейвин. Он всегда тобой гордился и не переставал расхваливать тебя и твои успехи в школе.

– Почему это произошло? Почему? – недоумевал он. Слезы навернулись мне на глаза, и губы задрожали. – О, извини, – он бросился ко мне. – Я понимаю, через что ты прошла и что тебе еще предстоит, и должен заботиться не только о себе. – Он обнял меня, и я уткнулась лицом в его грудь.

– Что вы здесь делаете одни? – спросила тетя Бет. Она стояла в дверях, и ее глаза были огромными от удивления. Я медленно подняла голову и вытерла глаза.

– Ничего, – ответила я.

– Вам не стоит оставаться здесь одним, когда все собрались в гостиной, – она перевела взгляд с Гей-вина на меня и обратно. – Это… неприлично, – добавила она. – И кроме тог Джефферсон плохо себя ведет. Тебе лучше с ним поговорить, Кристи, – посоветовала она.

– Что он делает?

– Он не хочет сидеть смирно.

– Но ему всего девять лет, тетя Бет, и он только что лишился своих родителей. Мы не можем ждать от него такого же безупречного поведения, как от Ричарда, – произнесла я. Ее лицо вспыхнуло.

– Ну, я… я стараюсь…

– Я присмотрю за ним, – пообещала и взяла Гейвина за руку. – Мне жаль, – сказала я после того, как мы быстро прошли мимо нее. – Мне не стоило быть такой резкой с ней, но она приняла на себя все обязанности и распоряжается всеми вокруг. Мне просто не хватило выдержки.

– Я понимаю, – кивнул Гейвин. Я помогу тебе с Джефферсоном. Давай найдем его, – предложил он. Гейвин прекрасно справился с Джефферсоном. Он отвел Джефферсона в его комнату и занял его игрушками.

Тетя Ферн приехала только утром в день похорон Она появилась с одним из своих приятелей из колледжа. Это был высокий, темноволосый молодой человек. Она представила его как База. Я не могла поверить в то, что она решилась привезти на похороны приятеля. Она вела себя так, будто это очередное семейное мероприятие. До тех пор, пока мы не отправились в церковь, она оставалась в доме. Она с Базом была в стороне от всех присутствующих на похоронах. Много раз я заставала их хихикающими и непрерывно курящими. Я напомнила ей, что мама терпеть не могла людей, курящих в доме.

– Послушай, мы с Базом не собираемся здесь задерживаться, принцесса, поэтому не распространяй на меня все эти правила, хорошо? Яблоко от яблони недалеко падает, – обратилась она уже к Базу, который улыбнулся и кивнул, глядя на меня.

– Ну, и куда же ты собираешься? – спросила я.

– Назад, в колледж, на некоторое время. Не знаю. Меня начинают утомлять все эти расписания и домашние задания, – сказала она. Баз засмеялся.

– Папа хотел, чтобы ты окончила колледж, – напомнила я.

– Мой брат хотел прожить мою жизнь за меня, – сухо отрезала она. – Не напоминай мне. Теперь его нет, и меня больше не волнует то, чего хотят от меня все остальные люди. Я буду делать то, что захочу.

– И чем же ты займешься?

– Да не волнуйся ты об этом, – простонала она. – У меня нет желания часто приезжать сюда, особенно с того момента, когда Филип и его семейство захватили все это.

– Они не захватили это место, – возразила я.

– О, нет? А как же это назвать – временное положение? – Она рассмеялась.

– Да.

– Посмотри правде в глаза, принцесса. Ты слишком молода, чтобы распоряжаться собой. Филип и Бетти станут твоими опекунами. Но это не значит, что это распространится и на меня. Не отчаивайся, – добавила она. – Через несколько лет ты тоже сможешь покинуть это место.

– Я не покину своего брата никогда.

– Знаменательны последние слова, правда, Баз? Тот кивнул и улыбнулся, как будто он был ее марионеткой.

– Нет, – настаивала я.

Тетю Ферн невозможно было вывести из себя. Теперь, когда папы больше нет, не осталось никого, кто бы мог позаботиться о ней, и оградить ее от многих неприятностей, в которые она обычно попадала, думала я. Она не знала этого, но она будет скучать по нему сильнее, чем могла бы представить себе. Я оставила их, как только мне сообщили, что приехала тетя Триша.

Тетя Триша уже начала выступать в шоу на Бродвее и, несмотря на великое горе, ей пришлось это делать. Я не винила ее, я знала, что представление должно продолжаться. Мама часто рассказывала о жертвах, которые приносят люди, когда они становятся профессиональными артистами. Но мы с тетей Тришей нашли время поплакать вместе и утешить друг друга. Джефферсон тоже был рад увидеть ее. Он бросился в ее объятия. С этого момента она оставалась с нами до тех пор, пока ей не пришлось вернуться назад, в Нью-Йорк.

Лимузин возглавлял колонну машин по дороге в церковь. Серое небо было кстати. Я почти слышала папин голос: «О, нет, погода сейчас сделает ее еще печальней». Катафалк стоял уже в стороне, когда мы прибыли. Церковь была переполнена людьми. Бронсон усадил бабушку Лауру впереди. На ней было элегантное черное платье и шляпа с вуалью. Я заметила, что она наложила просто тонну грима и особенно преувеличила контур губ. Она, казалось, находится в каком-то изумлении, смятении, но продолжала улыбаться и кивать каждому, когда мы входили друг за другом, чтобы занять свои места. Джефферсон крепко вцепился в мою руку и прижался ко мне так, что почти сидел у меня на коленях.

Как только к нам вышел священник, органист перестал играть. Присутствующие под руководством священника сотворили молитву, а затем он зачитал отрывки из библии. С любовью и восхищением священник говорил о маме и папе, называя их двумя наиярчайшими огоньками в нашей жизни, всегда приносящими тепло и надежду на счастье. Он был уверен, что теперь они делают то же самое для всех душ на небесах.

Джефферсон слушал с широко раскрытыми глазами, но эти два гроба надолго приковали наши взгляды. Казалось, все еще невозможно поверить в то, что там лежат мама и папа. Когда после окончания церковной службы я повернулась, чтобы уйти, я заметила, что большинство людей плачут, а некоторые просто заходятся в рыданиях.

Похоронная процессия направилась на кладбище. При виде их могил Гейвин стиснул мою руку, а тетя Триша взяла Джефферсона. Мы стояли неподвижно как статуи. Холодный ветер шевелил мои волосы, а слезы казались льдинками на щеках. Перед тем, как гробы должны были опустить в могилу, я подошла, чтобы попрощаться.

– Прощай, папа, – прошептала я. – Спасибо за то, что ты любил меня больше, чем мой настоящий отец. В моем сердце ты навсегда останешься моим настоящим отцом. – Я замолчала и с трудом проглотила комок в горле, прежде чем могла продолжить. – Прощай мама. Хоть ты и ушла в мир иной, ты всегда будешь рядом со мной.

Я взглянула на дядю Филипа, подошедшего сзади. Он не отрывал взгляда от маминого гроба, и слезы потоками струились по его лицу, капая с подбородка. Он нежно коснулся гроба, закрыл глаза и отступил назад вместе со мной. Оба гроба опустили в могилу.

Я услышала рыдания. Я хотела утешить Джефферсона, но сама не смогла сдержать слез. Гейвин обнял меня. Дедушка Лонгчэмп стоял с опущенной головой, а Эдвина стояла рядом, обхватив себя руками. Ферн больше не смеялась, но и не плакала. Она выглядела усталой и чувствовала себя неуютно. Ее приятель был смущен, возможно, он спрашивал себя, зачем он здесь. Бронсон усадил бабушку Лауру назад в инвалидную коляску и повез к могилам. Я видела, как он пытается ей все объяснить и как она качает головой. Возможно, до нее только что дошло, что произошло.

– Ну, пошли, – произнесла тетя Бет, ведя перед собой Ричарда и Мелани. – Давайте пойдем домой.

Домой, подумала я. Как теперь это может быть домом без папы и мамы? Теперь это только оболочка дома, воспоминание, дом полный теней и старых отзвуков, место, где мы просто держим свою одежду, где беседуем, место, где мы едим, теперь спокойнее, чем когда-либо. Уже в прошлом смех папы, когда он подтрунивал над мамой, в прошлом то, как мама сидела и улыбалась, в прошлом ее поцелуи и нежные объятия, которые оберегали нас от чудищ и приведений из наших снов и прогоняли их.

Небо потемнело. Природа имеет право на этот гнев, думала я. Мы медленно пошли от могил мимо остальных фамильных захоронений, минуя большой памятник старухе Катлер. Я была уверена, что маме не придется встречаться с ней снова, потому что старуха Катлер никогда не попадет на небеса.

– Запомните, дети, – сказала тетя Бет, когда мы сели в лимузин. – Вытирайте ноги перед тем, как войти в дом.

Я взглянула на нее и подумала – уж не ночной ли кошмар все это.