Шпион

Глава 1

Месяц спустя…

Слабое сияние ближайшего уличного фонаря играло на шелковой коже великолепного обнаженного бедра. Длинное и стройное, цвета слоновой кости, оно было обрамлено рябью задранного нижнего белья и темными дразнящими чулками с подвязкой чуть выше колена. Только слабая вспышка, один эротический момент, но произведенный эффект был словно удар под дых.

Во рту у Джеймса Каннингтона стало сухо, и он резко остановился, прервав свой стремительный шаг. Его мозг словно застыл, а сердце от внезапного возбуждения, от самой неожиданности этого случайно открывшегося вида сливочной женской плоти застучало с совершенно сумасшедшей скоростью. Как давно он в последний раз видел обнаженную женскую ножку? Три месяца назад? Четыре?

Ничего не было с тех самых пор, как его любовница организовала его похищение. В ту ночь он возвращался домой, удовлетворенный и расслабленный очередным вечером потрясающего порочного удовольствия, которое доставили ему умелые руки самой дурманящей женщины на свете. На него напало больше разбойников, чем он мог бы одолеть в одиночку, и очнулся он уже пленником прелестной и лживой леди Лавинии Уинчелл, французской шпионки и убийцы-дилетантки. В конце концов ему удалось не только сбежать, но и сорвать план убийства премьер-министра. При этом воспоминании не до конца залеченное после пулевого ранения плечо заныло. Сейчас Лавиния, уповая на милость Короны, коротала время в застенке, но, если бы мнение Джеймса имело хоть какое-то значение, ее наверняка повесили бы за совершенные убийства.

В то время как его мысли блуждали по тропинкам неутоленных желаний, женщина, подняв свою стройную ножку, вид которой буквально ошеломил Джеймса, занесла ее над парковой, скамейкой. Похоже, она хотела заглянуть за высокую изгородь, которая служила границей парка, расположенного в центре площади, Джеймс с грустью увидел, как ярды нижних юбок и ткань длинной темной накидки, скрыли от его глаз самое сексуальное за все последние месяцы видение, которое стояло перед его глазами еще долю секунды, назад.

Какая жалость.

И тут он замер в полном недоумении. С трудом, отбросив, фривольные мысли, Джеймс заметил, что время уже довольно позднее. Сумерки давно сгустились настолько, что лишь фонари, горевшие на площади, рассеивали темноту.

Странно. Женщина, одна, в темном парке в центре Лондона. Конечно, это Мейфэр, островок богатства и элитарности, во даже здесь ночь таит в себе множество опасностей. Ведь в ту роковую ночь на него напали, в этом же парке.

Джеймс осторожно двинулся вперед и теперь полностью видел фигуру в темном плаще, чей силуэт вырисовывался на фоне теней изгороди. Женщина явно не видела его и не слышала его шагов. Очевидно, ее гораздо больше интересовало то, что находилось по другую сторону самшитовой изгороди.

Насколько. Джеймсу известно, единственным объектом за изгородью является дом. Его дом.

Двигаясь совершенно бесшумно, Джеймс подошел к женщине, которая в своей решимости увидеть, что именно скрывается за изгородью, поднялась на цыпочки.

– И что же мы высматриваем?

Когда за ее спиной раздался спокойный глубокий голос, у Филиппы Этуотер чуть не остановилось сердце. От испуга она отшатнулась. Поношенная туфля соскользнула с влажного камня, и девушка почувствовала, что падает. Но крепкие руки, уверенно подхватив Филиппу, тут же прижали ее к широкой мускулистой груди. Ее первой и, безусловно, естественной реакцией на столь неожиданные объятия было желание оказать немедленное сопротивление незнакомцу. Мужчина усмехнулся:

– И таким способом вы пытаетесь отблагодарить своего героя?

Хватка таинственного незнакомца не была грубой, однако высвободиться женщина не могла и затихла в его объятиях.

Он вновь засмеялся, и она ощутила тепло его дыхания. Черт побери! Во время борьбы капюшон ее накидки свалился, но растрепавшиеся волосы, к счастью, прикрыли ее лицо.

– Кто вы такая? – Мужчина произнес это тихо, но с явным подозрением в голосе. – Что делаете здесь в столь поздний час?

Филиппа продолжала хранить молчание. Как только мужчина ослабит хватку, ей хватит одного мгновения, чтобы освободиться. Этому Филиппа научилась за последние несколько месяцев, когда поняла, что ни один мужчина не пройдет мимо одинокой женщины.

Правда, Филиппе пришлось признать, что этот человек не выказывал намерения урвать недозволенную ласку. Прикосновения его крупных рук, как бы крепка ни была их хватка, оставались корректными – одной рукой мужчина держал ее за плечо, другой довольно вежливо, хотя и жестко, придерживал под локоть.

Филиппа почувствовала, как ее легко подняли, словно мужчина прикидывал ее вес. Сила незнакомца была бы пугающей, если бы не совершенно безболезненная хватка его мускулистых рук. На мгновение у нее возникло желание укрыться в этих надежных объятиях и в будущем, хотя бы изредка, иметь такую возможность. Рядом с ней так давно не было сильного человека.

– Вы не слишком разговорчивы, не так ли? Но это меня не беспокоит. Я могу простоять здесь хоть всю ночь.

Несмотря на то что это заявление должно было прозвучать как мягкая угроза, Джеймс осознал, что оно в некоторой степени соответствует действительности. Она была легкой как перышко. А возможно, все дело было в ощущении им женского тела. Ее благоухающие волосы разметались по груди и плечам Джеймса окутывая чувственной вуалью, которая даже бледным лондонским фонарям придавала агрессивно красноватый оттенок. Джеймсу безудержно захотелось зарыться лицом в эти волосы, почувствовать их на своей обнаженной груди…

Он хмыкнул и слегка сдвинулся, в результате бедро женщины прижалось к самой изголодавшейся части его тела. Судорожно сглотнув, Джеймс решил, что разумнее всего предоставить женщине возможность стоять на собственных ногах. Опустив руки, он мягко поставил ее на ноги, так и не отпустив ее плеч.

Вот так гораздо лучше.

Но теперь он ощутил рукой плавный изгиб ее груди и, охваченный желанием, сжал пальцы.

Пленница ойкнула. Джеймс тут же ослабил хватку, и женщина выскользнула из его рук, лишь темный плащ всколыхнулся, скрывая тонкую фигурку. Джеймс сделал шаг вперед, чтобы снова схватить ее за руку, но незнакомка стремительно метнулась в сторону и бросилась бежать среди темных деревьев. Каннингтон пустился в погоню в полной уверенности, что благодаря своим длинным ногам быстро настигнет беглянку. Она бежала, ловко увертываясь в темноте от стволов деревьев, но он несся, не отставая, ориентируясь на ее медные волосы, флагом развевающиеся в сумраке. Он был ее тенью, он почти настиг ее…

Девушка уверенно проскользнула под веткой, которую Джеймс заметил слишком поздно. Сильный удар пришелся прямо в бровь. Когда он очнулся, незнакомки и след простыл.

– Проклятие!

Теперь ее не догнать. Темнота поглотила девушку.

Если быть до конца откровенным, то лишь испытанное возбуждение разбудило в нем инстинкт преследователя. Ведь она не сделала ничего плохого, чтобы гнаться за ней. Просто стояла на скамье в парке. С сожалением покачав головой, он остался на месте, прислушиваясь к затихающему в ночи шелесту бегущих ног.

Джеймс не простит себе, что упустил девушку.

В полдень следующего дня Филиппа вновь стояла перед тем же самым домом. Она подняла тяжелый дверной молоток и, сделав глубокий вдох, отпустила его. Спустя минуту дверь распахнулась, и появился маленький человечек в черной с зеленым ливрее. Он окинул посетителя неодобрительным взглядом.

– Ну, выкладывай, что у тебя за дело.

Филиппа была удивлена грубоватой речью слуги. Ей казалось, что в таком замечательном доме и штат должен быть первоклассным.

– Я… – «Черт побери, пищу как девчонка». – Она прочистила горло. – Я пришел наниматься на работу.

– Гм… – Дворецкий пожал плечами и снова одарил пришедшего кислым взглядом. Он отступил и чуть шире распахнул дверь. – Ну, входи. Чего ждешь? Холода в дом напустишь.

Филиппа быстро шагнула через порог и вздрогнула. Менее часа она пребывала в мужском обличье, но уже успела прийти к выводу, что самое плохое в ношении брюк это то, что они натирают бедра. Вторая неприятность заключалась в том, что мужчина из нее получился слишком уж убедительным.

Некогда она гордилась своей гибкой как тростинка фигуркой, но за месяцы нищеты так похудела, что остались кожа да кости. Позаимствованные брюки и сюртук были ей не совсем впору, а жилет подколот таким количеством булавок, что Филиппа едва могла пошевелить руками, не уколовшись. Одернув мешковатый сюртук, она почувствовала в кармане свернутый листок. Ах да. Там лежало объявление, которое и объясняло ее сегодняшнее появление в этом особняке.

Требуется наставник для мальчика девяти лет. Терпеливого и доброжелательного джентльмена просим обратиться к мистеру Джеймсу Каннигтону по адресу: Лондон, Эштон-сквер, 28.

Джеймс Каннингтон.

Знакомое имя, которое она встречала в записях своего отца. «Пристально наблюдать за Джеймсом Каннингтоном». Она понятия не имела, что означали эти слова. Поэтому и следила прошлой ночью за домом. Филиппа знала, что в мужской одежде выглядит странно. Впрочем, от молодого человека, претендующего на место наставника, вряд ли можно требовать щегольского наряда.

Поэтому когда Филиппа поймала свое отражение в небольшом настенном зеркале, то была потрясена тем, что выглядела вполне обычным мужчиной.

Боже! Как же сильно она изменилась!

А еще вчера идея казалась ей такой замечательной. Она посмотрела на зажатое в руке объявление, и словно какое-то безумие охватило ее.

Перед тем ей в очередной раз отказали в месте гувернантки. Трудно девушке, не имеющей ни опыта, ни рекомендаций, найти приличное место. Именно поэтому лондонские агентства по найму даже не рассматривали ее кандидатуру.

На этом объявлении список мест гувернантки заканчивался, а потеряв этот последний шанс, она вынуждена будет спуститься по социальной лестнице еще на одну ступеньку. Хотя в том отчаянном положении, в котором она оказалась, уже не приходилось думать о самолюбии. Она готова была на все, лишь бы выжить и узнать наконец, что ее отец все еще жив.

Но ей вновь не повезло. Филиппа достала из-под матраса газетные объявления трехдневной давности и начала их внимательно изучать. Без всякого интереса пробежала глазами свою любимую колонку «Голос общества». Как только «Голос» перестал писать о Грифоне, английском шпионе из высшего общества, Филиппа потеряла интерес к светским сплетням.

Будь у нее возможность обратиться за помощью к такому человеку, как Грифон… но, видимо, придется действовать самостоятельно. А какую работу может найти молодая женщина с такими разнообразными, но совершенно несистематизированными умениями и навыками, как у нее?

И тогда она увидела это имя. Джеймс Каннингтон. Вначале она рассеянно скользнула по строке, но слова зацепились за лоскуток памяти, и Филиппа вновь вернулась к ним. Она легонько провела пальцами по листку газетной бумаги. Где ей случалось встречать это имя?

После минутного размышления девушка выбралась из своей кровати, в которой лежала, спасаясь от сырости и холода. Морщась от напряжения, она отодвинула кровать так, чтобы между стеной и боковиной кровати образовался довольно широкий проход. Опустившись на колени, она отогнула потертый ковер и нащупала под ним истертые от времени половицы. Одна половица слегка выступала над другими. Филиппа зацепила ногтями краешек доски и, осторожно раскачивая, приподняла ее.

Под половицей между лагами лежала видавшая виды испачканная сумка. Искоса поглядывая на кое-как запертую дверь и настороженно прислушиваясь к тяжелым шагам владелицы дома, Филиппа вытащила из-под пола сумку и бережно положила на кровать.

Внутри сумки лежала старая тяжелая книга с давно отсыревшими страницами, но девушка, не обращая внимания на запах плесени, исходивший от фолианта, очень бережно, почти с нежностью провела пальцами по греческой литере, вытисненной на кожаной обложке. Греческая буква «фи» – овал, разделенный пополам вертикальной линией.

Она открыла книгу и начала ее листать. Кажется, это имя встречалось ей на полях одной из страниц.

Да, вот оно, написанное рукой отца, неразборчивым почерком, которым он делал пометки, предназначавшиеся лишь доя него.

«Пристально наблюдать за Джеймсом Каннингтоном».

И ничего больше. Никаких объяснений. Почему необходимо наблюдать за Джеймсом Каннингтоном? Ради его собственной безопасности? Ради безопасности Короны? Именно в этой области трудился, ее отец до своей отставки. Он никогда не раскрывал ей подробностей, да и саму книгу с заметками она впервые увидела той ночью, когда спасалась от французских солдат-мародеров, которые ворвались к ним в дом и похитили ее отца.

Сейчас не было времени на воспоминания или сожаления. Она решительно отбросила в сторону мысли о недавнем прошлом и положила, страницу с объявлениями рядом с открытой книгой отца.

Ошибки не было. Имя совпадало. Имя друга или врага – это еще предстояло выяснить. Но чтобы разобраться во всем этом, надо познакомиться с мистером Каннингтоном лично.

И вот пожалуйста, Джеймс Каннингтон дал объявление о том, что ему требуется помощник по дому. Наставник, если быть более точной. Именно такую работу безуспешно пыталась найти Филиппа, мешало только одно обстоятельство – Джеймс Каннингтон хотел нанять мужчину.

Филиппа Этуотер. Филипп Э. Уолтерс. Имя перевернулось и перекрутилось у нее в голове. Филипп.

Если даже небольшое изменение фамилии сделало ее менее уловимой для преследователей, то они совершенно потеряют ее след, если…

Боже, да она просто сошла с ума – задумать такое!

Но ведь требования, предъявляемые к гувернерам, менее строги. Кроме того, вакансий для гувернеров гораздо больше, чем для гувернанток.

В конце концов, тот факт, что, приняв облик мужчины, она сможет навсегда избавиться от своих преследователей, стал неопровержимым аргументом. Раньше она просто посмеялась бы над возможностью такого поворота судьбы, скорее умерла бы, чем решилась на нечто подобное, но теперь мысль о смерти приобрела весьма реалистичное звучание, которого не имела раньше. У нее нет выбора. Она задолжала за квартиру, давно жила впроголодь. Еще немного, и она окажется на улице, квартирная хозяйка просто выгонит ее.

На днях миссис Фаркорт отправила одну из своих постоялиц в Бедлам только потому, что бедная женщина, находясь в своей комнате, разговаривала вслух со своим покойным мужем-солдатом. Вещи женщины, наспех сложенные в сундук, до сих пор стояли в коридоре. Ее одежда… и одежда ее мужа.

Из этого-то сундука и позаимствовала Филиппа некоторые предметы мужского гардероба. Всего лишь на время встречи с возможным работодателем, потом она, конечно, все вернет на место. Чтобы купить ботинки, она продала свои длинные локоны мастеру, изготовляющему парики, а оставшиеся короткие волосы перекрасила с помощью дешевой краски. Филиппа поднесла руку к коротко остриженным каштановым волосам. Длинные, доходившие до талии волосы насыщенного медного цвета еще совсем недавно составляли предмет ее особой гордости.

Филиппа отбросила все посторонние мысли и, с любопытством оглядываясь по сторонам, последовала за дворецким через вестибюль дома своего потенциального хозяина. Несмотря на то что прошлой ночью она в течение нескольких часов внимательно следила за домом, ей так и не удалось увидеть никого из домочадцев.

Филиппа оставалась в парке дольше, чем того требовало благоразумие, надеясь хоть мельком увидеть мистера Каннингтона, которого она представляла себе эдаким, замкнутым, полным и суровым мужчиной. Возможно, немного склонным к подагре, поскольку запись в дневнике ее отца была сделана несколько лет назад. Мужчина мог оказаться пожилым и болезненным.

В отличие от ее таинственного незнакомца, с которым она столкнулась прошлой ночью. Вот уж кто явно здоров как бык. Широкая мускулистая грудь что кирпичная стена.

Филиппа заставила себя вернуться к реальности. Она шла по прекрасно обставленному ухоженному дому, в котором казалось, никто не живет. Только в кабинете, куда ее привел дворецкий, царил уютный мужской беспорядок. Комната очень напоминала кабинет ее отца в Ариете. Недоставало только сладковатого запаха трубки да гулкого раскатистого смеха.

И тут из кресла с высокой спинкой, стоявшего перед камином, раздался раскатистый смех.

Филиппа даже задержала дыхание, но тут дворецкий объявил о ее приходе:

– Мистер Филипп Уолтерс явился на собеседование по поводу места гувернера, сэр.

Шапка взъерошенных волос показалась из-за широких боковин изогнутой спинки.

– Черт побери, совсем забыл.

У нее затряслись поджилки, когда она услышала знакомый голос. Мужчина поднялся с кресла.

Филиппа судорожно сглотнула. Значит, таинственный Джеймс Каннингтон и есть тот самый мужчина, с которым она встретилась прошлой ночью. А что, если он узнает ее?

Но стоявший перед ней джентльмен и бровью не повел.

Филиппу всегда привлекали мужчины поэтической наружности, с одухотворенными, бледными лицами, а мистер Каннингтон больше походил на загорелого, крепко сколоченного сквайра, который называет свою корову Мейбл и, понюхав землю, определяет, что пришла пора сеять.

– Мистер Уолтерс?

Филиппа вздрогнула и насторожилась. Должно быть, сказывается недоедание. Она должна сконцентрироваться! Ее жизнь и, вполне возможно, жизнь ее отца зависят от того, удастся ли ей получить это место. Она шагнула вперед и пожала протянутую широкую руку, которая уже несколько секунд висела в воздухе. Джентльмен явно не сомневается в том, что перед ним мужчина.

Филиппа чуть не взвыла от боли, когда Джеймс Каннингтон мощным рукопожатием едва не сломал ей пальцы.

Джеймс Каннингтон кивнул слуге:

– Спасибо, Денни.

Он жестом указал на стоявшее напротив мягкое кресло.

– Боюсь, объявление было не слишком информативным. – Он произнес это почти извиняющимся тоном. – Никогда раньше не давал объявлений.

Филиппа опустилась в кресло, испытывая полный восторг. Мало того, что Джеймс Каннингтон не узнал ее, так он еще не имел ни малейшего представления о том, как проводить собеседование при найме гувернера.

– Несколько претендентов на это место ушли, узнав, что я, не обремененный значительными средствами холостяк, собираюсь нанять наставника для невежественного, в прошлом беспризорного мальчишки, живущего сейчас в этом доме.

Ожидая ее реакции, Каннингтон откинулся в кресле, положив руки на массивный стол.

Филиппа кивнула и негромко откашлялась. Она должна говорить низким голосом.

– Я ценю вашу откровенность, мистер Каннингтон. Возможно, в свою очередь, мне следует сообщить вам, что в последних четырех местах, куда я обращался, мне было отказано по причине моей молодости, отсутствия опыта и рекомендаций.

Она откинулась на стуле и скрестила ноги, копируя его позу, хотя шов нещадно натирал внутреннюю сторону бедра.

Мистер Каннингтон наклонил голову.

– Вы любите детей?

Ей не приходилось иметь с ними дела.

– Смотря каких.

– А как насчет строгости и порядка?

– В целом я – за. Однако наказание должно быть соразмерно проступку.

– Вот как. Интересно, но уклончиво. Что бы вы сделали, если бы ребенок, например, украл яблоко из соседского сада? Взялись ли бы вы за розги?

Филиппа попыталась вспомнить собственное детство.

– Нет, вряд ли от этого будет толк. Он пойдет и сорвет еще одно, желая доказать, что не боится меня. А вот если ему придется провести целый день за чисткой яблок в кухне того же соседа, пожалуй, это принесет больше пользы.

Мистер Каннингтон усмехнулся:

– Могу представить себе подобное зрелище. Если только найдется в Лондоне кухня, где можно будет его удержать.

Джеймс Каннингтон долго смотрел на Филиппу. Она едва удержалась, чтобы не заерзать на стуле.

– Гм… А что вы можете предложить вместо опыта и рекомендаций?

– Латынь, ботаника, география, танцы, этикет и так далее. Короче, все, что следует знать молодому джентльмену.

Его губы тронула улыбка.

– Латынь и ботаника?

Он не поверил ей. Она не получит этого места. А больше надеяться не на что. Под ложечкой засосало, голова закружилась.

– Я говорю на семи языках, – с отчаянием выпалила Филиппа. И это было почти правдой. Она могла бегло ругаться на семи языках. Она довольно внимательно прислушивалась к носильщикам в каждой стране, в которой побывала ее семья за последние десять лет.

Мистер Каннингтон встал.

– Думаю, вам следует познакомиться с моим подопечным, прежде чем вы пообещаете мне еще кучу чудес, мистер Уолтерс.

Он подошел к окну, выходящему, по-видимому, во внутренний сад, и распахнул его.

– Робби! – громко позвал он. – Иди взгляни на своего нового наставника!

У Филиппы подогнулись колени. Неужели она получила место?

Пусть даже ее подопечный окажется паукообразной обезьяной, она будет учить его всему, что знает, если это поможет вернуть ее жизнь в прежнее русло.

Девушка встала и повернулась к двери, ожидая появления своего подопечного. Она должна найти правильный тон. Если мальчишка испорчен, то мистер Каннингтон может уволить ее и по просьбе парня.

Хруст сучьев и шум, раздавшийся от окна, заставили Филиппу повернуться к оконному проему. Увидев, как маленькое грязное существо карабкается в комнату через распахнутое окно, она удивленно вскинула брови.

Слегка отряхнувшись, что, впрочем, как заметила Филиппа, не принесло ощутимых результатов, ребенок посмотрел на нее, затем стал оглядываться вокруг.

– Это что, он и есть?

Робби внимательно разглядывал ее – от ботинок до аккуратно подстриженных волос. Потом бросил взгляд на своего опекуна и хихикнул.

– Он вроде бы ничего. А звать-то его как?

Мистер Каннингтон закатил глаза, смиряясь с отсутствием манер, и по-доброму шлепнул мальчишку по давно нечесанным вихрам.

– Веди себя прилично, Роб. Мистер Уолтерс будет заниматься с тобой по пять часов в день, так что на твоем месте я не стал бы его выводить из себя.

Мальчишка бросил понимающий взгляд на Филиппу и слегка ухмыльнулся ей с видом заговорщика. Она напряглась. Неужели он понял? Впрочем, вряд ли.

– Ну, думаю, мы с ним неплохо поладим, ежели сговоримся.

Проклятие! Этот маленький бунтарь думает, что одержал верх. Если она сразу же не поставит его на место, ее пребывание здесь станет невыносимым.

Протянув руку, Филиппа шагнула вперед.

– Меня зовут Филипп Уолтерс, мастер Роберт. Вы можете называть меня мистер Уолтерс. Мы начнем наши занятия завтра с утра, сразу же после завтрака. Надеюсь, вы не опоздаете и придете на занятия чистым и опрятным. В противном случае мне придется самому проконтролировать процесс купания. – Она послала Робби предостерегающий взгляд. – Как вы на это посмотрите, господин Роберт?

У бедного парня лицо стало мертвенно-бледным от ужаса. Филиппа с трудом подавила смешок, подумав, что некоторое время он не будет доставлять ей хлопот.

Мистер Каннингтон взъерошил волосы Робби и улыбнулся.

– Хорошо. Значит, решено. Мне сказали, что следует предложить вам двадцать фунтов в год, и, видимо, вы вдвойне отработаете каждое пенни.

Джеймс внимательно посмотрел на нее, и, конечно же, от его проницательного взгляда не укрылась ни одна деталь ее туалета. Филиппа знала, что чужая одежда плохо сидит на ней, а разбитые ботинки просто позорны.

Каннингтон отвел глаза и устремил взгляд на огонь в камине.

– Теперь еще одна деталь. Вам предстоят некоторые расходы…

Слава Богу. У нее не хватило смелости попросить, а вот отказываться она не станет.

– Ну, я немного задолжал квартирной хозяйке, но, уверен, она согласится подождать.

Каннингтон порылся в кармане.

– У меня при себе всего пять фунтов. Достаточно? Он достал деньги и вложил ей в руку.

Филиппа глазам своим не верила. Аванс за целый квартал? Даже Робби выглядел удивленным. Он с раскрытым ртом переводил взгляд с ее руки на лицо своего опекуна. И она не могла винить мальчишку. Неужели этот человек не имеет представления о том, какая это большая сумма?

Филиппа с благодарностью, но сдержанно поклонилась.

– Спасибо, сэр. С вашего разрешения вернусь в свою комнату и соберу вещи. Мне бы хотелось переехать сегодня же вечером.

– Превосходно. Тогда завтра вы будете готовы к раннему старту. – Мистер Каннингтон проводил ее до двери. – Вы не присоединитесь к нам за ужином?

Филиппа очень рассчитывала на это приглашение, иначе к утру она будет просто жалким мешком с костями. Однако девушка медлила с ответом. Чем меньше она будет общаться со своим новым хозяином, тем меньше вероятность того, что она выдаст себя.

– Если не возражаете, то сегодня вечером я бы предпочел взять поднос к себе в комнату. Мне бы хотелось…

– Ну конечно. Вам нужно разобрать свои вещи и обустроиться. – Он открыл дверь. – Тогда увидимся утром.

Утром. Как только: дверь, за ней закрылась Филиппа с облегчением вздохнула. Она чувствовала, что азарт и смелость покидают ее. Во что она вляпалась? И как будет выпутываться?