Шпион

Глава 25

Босая нога Филиппы наткнулась на что-то мягкое, лежавшее на полу, девушка вздрогнула, но тут же мысленно посмеялась над своими страхами. Ведь это перина, которую притащил Баттон, довольно большая, поскольку милый старик клятвенно пообещал ей устроить из темной кладовки шикарное ложе. Филиппа повернулась к Джеймсу и привлекла его к себе, он охотно повиновался, нетерпеливо обхватив ее талию.

В этот момент она, резко дернув Джеймса, буквально опрокинула его на себя. Вскрикнув от удивления, он тем не менее моментально среагировал и, развернувшись, чтобы не раздавить свою хрупкую спутницу, рухнул на лежавшую на полу перину. Филиппа упала рядом, провалившись в мягкое пуховое ложе. Всей своей кожей она ощутила греховную роскошь этого бархатно-шелкового великолепия.

– Господи! Ну почему же ты исчезла тогда? – прошептал Джеймс. Он чуть приподнялся и осторожно положил руку ей на грудь. – Наверное, ты очень коварна, моя шалунья? – Его низкий голос был полон любви и вожделения, он проник прямо в ее разгоряченное нутро, разбудив неистовое желание немедленно познать этого мужчину.

Не говоря ни слова, она потянулась к нему.

– Возьми меня, – прошептала она по-арабски, забыв о данном себе обещании не произносить ни слова. – Окутай меня своей мощью, владей мной, мой господин.

– Оказывается, ты умеешь говорить!

Продолжая ласкать ее грудь, он, опершись на локоть, навис над девушкой, устроившись между призывно разведенными бедрами.

– Как зовут тебя, красавица? – шепнул он, обдав горячим дыханием ее шею.

– Амила, – также шепотом ответила она.

«Мечта».

– Моя Амила – Теперь его дыхание легко коснулось ее губ.

«Моя».

Она кивнула, зная, что он почувствует это движение и поймет, что она готова безраздельно принадлежать ему. И то, что сейчас должно было между ними произойти, не могло связать их сильнее, поскольку силу привязанности, которая навсегда поселилась в ее сердце, превзойти было невозможно.

Она жадно целовала его, не в силах насытиться вкусом его таких горячих, таких мужественных губ, сплетение их языков было настолько интимно и неистово, что казалось, этот поцелуй мог бы длиться всю ночь.

Страсть волной захлестнула Филиппу, и ей до боли захотелось попробовать на вкус все его тело.

Филиппа повалила его на спину. Джеймс засмеялся и без сопротивления утонул в пуховых глубинах. Оказавшись поверх него, Филиппа наслаждалась даже холодным щекотанием пуговиц его жилета. Возможно, в какой-то иной момент ей было бы достаточно тех ощущений, которые давала ей эта игра с одетым, сгорающим от желания мужчиной, но времени в ее распоряжении было мало, а сегодня вечером она еще многое хотела довести до конца.

– Я все еще слышу звон колокольчиков, – пробормотал он. – А ведь я совершенно уверен, что ты обнажена, как вяз зимой. Может, колокольчики у тебя…

Она закрыла ему рот поцелуем, оставив на его губах лишь приглушенный смех.

– Лежи спокойно, – прошептала она по-арабски, – Совсем скоро ты найдешь мои колокольчики.

Филиппа начала развязывать его галстук, плотная шелковая лента оказалась неожиданно длинной, и, устраиваясь поудобнее, она оседлала его бедра.

– О Амила! – простонал он, прижимаясь своим мужским естеством к ее телу. – Что ты со мной делаешь?

Она стащила с него галстук и расстегнула жилет. На очереди были запонки. Наконец она соскользнула с него и, легко потянув, заставила сесть. Охваченный нетерпением Джеймс, стиснув зубы, срывал с себя одежду, ему не хотелось терять ни одной драгоценной минуты.

Наконец последняя деталь его великолепного костюма была безжалостно брошена в темноту кладовки, и Филиппа коснулась его обнаженного тела.

Как ей хотелось увидеть его!

– Как мне хочется увидеть тебя, – прошептал он. – Но ты нарочно выбрала комнату, где нет даже крохотной свечки.

Она прильнула к нему и, жадно погладив его плечи, почувствовала, как дрожь пробежала по его телу.

– Я вижу тебя, – прошептала она. – Я вижу каждую твою черточку, такую сильную и мужественную. Ты принадлежишь мне, мой благородный король-воин. Ты моя луна и мои пески, и я буду путешествовать по тебе очень долго, чтобы запомнить каждый дюйм твоего тела.

Джеймс лежал на спине, ее слова, которые она шептала, касаясь губами его груди, одновременно и возбуждали, и озадачивали его. Она была воплощением его мечты, но эта девушка прикасалась к нему так, словно это он был ее любовью. Как могут ее нехитрые ласки быть исполнены столь сильных чувств? Должно быть, от одиночества и вожделения он выдает желаемое за действительное и принимает за любовь ее греховную страсть.

Но ему все равно. Он в любом случае готов принять эту романтическую интерлюдию. А еще он жаждет быть любимым, пусть хоть на одну ночь.

Хотя в глубине души теплилась слабая надежда, что, возможно, в этот раз ему удастся убедить девушку не исчезать.

Ее легкие ласковые руки коснулись его напряженного естества и замерли, словно испуганные птицы. Потом она медленно и осторожно начала исследовать его плоть. Филиппа не была готова к тому, что обнаружила. Это было не совсем то, чего она ожидала, основываясь на созерцании греческих скульптур и разглядывании рисунков в индийских свитках. Эта твердая мужская плоть, напоминавшая древко копья, была пленительна. Ощущение этой тонкой шелковой кожи под своими пальцами пленило Филиппу, и она, подчиняясь до сих пор спавшему инстинкту, скользнула по его члену, сначала осторожно вверх, потом, уже решительней, – вниз. Своей большой теплой ладонью он накрыл ее руку.

– Амила, если ты продолжишь, боюсь, мы оба будем разочарованы.

Она неохотно убрала свою руку. Он тут же вернул ее на прежнее место.

– Пожалуйста. Ласкай меня, но только не этим движением.

На короткое мгновение Филиппа вернулась к этому удивительному символу мужественности, потом неохотно оставила его. Еще так много предстояло узнать.

Она легко провела ладонями по его мускулистым бедрам, поскольку с той самой ночи у камина они занимали довольно значительное место в ее фантазиях. Осмелев, она провела рукой по твердому рельефному животу, затем по широкой мощной груди, которую не могла, забыть с тех пор, как разъяренный Джеймс, выскочивший из ванны, влетел в комнату Робби.

– Амила, я должен прикоснуться к тебе. Сейчас.

Филиппа улыбнулась в темноте. В ее Джеймсе нет ни лжи, ни хитрости.

Филиппа обвила его шею руками и прильнула губами к его губам. Поцелуй был страстным и таким долгим, что, оторвавшись друг от друга, они никак не могли отдышаться.

– Ты такая пылкая, Амила. Как бы мне хотелось думать, что такую страсть ты испытываешь только ко мне.

– Я принадлежу только тебе. Танцую только для тебя. Мечтаю только о тебе.

Разгоряченной щекой Джеймс прижался к ее груди, и его горячие, сухие губы обхватили ее разбухший от возбуждения сосок. Филиппа замерла.

Продолжая исследовать губами ее плоть, он обнаружил драгоценный камень, который Филиппа с помощью меда приклеила к своему пупку, вспомнив, что так украшали себя невесты бедуинов. Джеймс высосал украшение.

– А я-то гадал, как этот камень там держится. Было ничье – стало мое, – прошептал Джеймс и убрал камень. Куда, Филиппа не заметила.

Джеймс позаботился о том, чтобы от медового клея на ее животе не осталось и следа.

Джеймс целовал ее бедра, оставляя горячий влажный след на ее пылающей коже и неистовое желание, огнем разливавшееся в низу живота.

Потом он замер, поигрывая золотым пояском, на котором еще совсем недавно висели полупрозрачные покрывала восточной танцовщицы.

– Не пойму, как он держится, когда ты двигаешься, – пробормотал Джеймс. – Это еще одна загадка, которую мне предстоит разгадать. Со временем.

Эти слова о будущем болью отозвались в ее сердце. Боль эта, смешиваясь со всевозрастающим желанием, добавляла толику остроты к каждому его прикосновению.

– Я хочу попробовать тебя всю, – пробормотал Джеймс. Он нашел колокольчики, когда его язык проскочил мимо тонкой золотой цепочки и проник в ее лоно. Филиппа выгнулась. Он ведь не может… не станет…

Наслаждение. Большего наслаждения она не могла себе представить. Когда его проворный язык проскользнул внутрь, легко и быстро касаясь ее лона, чувственная дрожь переросла в толчки, потом Филиппа содрогнулась в экстазе.

Джеймс понял, что она готова принять его, но не прервал свою ласку, хотя и замедлил темп. В-какой-то момент Филиппа поняла, что сознание возвращается к ней, пульсирующие спазмы несколько утихли, и рассыпавшаяся мозаика начала обретать форму.

Джеймс приподнялся и, покрывая поцелуями ее тело, легко скользнул вверх. Устроившись между ее бедрами, он немного вдавил свой эрегированный член в ее скользкие складки.

– Ты готова?

Вместо ответа Филиппа, затаив дыхание, обвила руками его шею. На каком-то чужеземном языке девушка произнесла несколько слов и призывно подалась к его мужскому естеству. Если бы эта сладкая пытка продлилась еще хоть мгновение, он взорвался бы от одного лишь прикосновения к ее горячей и влажной сердцевине.

Поначалу он довольно легко вошел в нее. Потом, к своему изумлению, почувствовал преграду и остановился.

Девственница? Это не укладывалось у него в голове.

Он должен остановиться. Должен подумать. Что-то здесь не так. Что-то, о чем его предупреждала интуиция, но чего он охваченный вожделением, не хотел слышать.

Она была так возбуждена. Когда он остановился в нерешительности, она нетерпеливо выгнулась. Короткий вопрос на неизвестном ему языке хлестнул его словно бич. Проклятие, он не в состоянии думать!

Филиппа чуть не до крови закусила губу. Конечно, он понял, что она девственница. Неужели он покинет ее? Будь проклято его благородство!

Этот сильный, нежный, таинственный мужчина стал ее судьбой. Ради него она приехала в Лондон, да и родилась, наверное, ради него.

Затаив дыхание, она уже готова была почувствовать, как его плоть всей своей мощью врывается в ее лоно, а он вдруг замер. О Боже! Если он сейчас же не возьмет ее, она просто ударит его!

Джеймс медленно начал выходить из нее.

– Амила, неужели ты…

– Нет, нет; теперь уже нет, – пробормотала она и, впившись в его ягодицы, изо всех сил направила его плоть в себя.

Джеймс судорожно вздохнул и попытался отстраниться, но то, что должно было свершиться, уже свершилось.

Сквозь легкое жжение и небольшую боль она ощущала плоть, заполнившую ее лоно.

Крепко удерживая Джеймса в плену своих бедер, Филиппа, дыша глубоко и умиротворенно, улыбалась. Она добилась своего, теперь Джеймс принадлежит ей так же, как она принадлежит ему, розовое облако эйфории немного приподнялось. Джеймс ласково обнял ее и поцеловал, нежно поглаживая ее щеки.

– Тебе не следовало этого делать, дорогая, – прошептав он ей на ухо. – Я не хотел причинить тебе боль.

Она осторожно двинулась, не отпуская его и пробуя свои ощущения. Боль ослабла, но ощущение наполненности возрастало.

– Ш-ш. Полежи минуточку спокойно, милая.

Нет, она не могла, да и не хотела лежать спокойно. Прижавшись к нему, Филиппа, запрокинув голову, опять требовательно шевельнула бедрами.

Долгий выдох теплой волной коснулся ее щеки. Он опять хочет ее. Его дыхание стало прерывистым. Он приподнялся, опершись на локти, и нежно куснул мочку ее уха.

– Если ты немного ослабишь железную хватку своих бедер, я, возможно, смогу доставить тебе больше удовольствия.

Чтобы быть уверенной в том, что он не покинет ее, Филиппа поцеловала его, еще сильнее обхватив ногами его бедра. Не отрывая своих губ от ее рта, он хрипло рассмеялся.

– Амила, я не собираюсь уходить. Боже милостивый, неужели ты думаешь, что я мог бы тебя сейчас покинуть?

Она ослабила объятия, предоставив Джеймсу возможность двигаться. Он медленно, словно нехотя, почти полностью вышел из нее и тут же с силой и страстью снова вошел.

Она изнывала от желания. Горячее пульсирующее удовольствие, смешанное с затихающей болью, пронзило Филиппу. Она вцепилась ногтями в его широкие плечи.

Ее господин обладал ею, расположившись внутри ее, а она, щедро источая сексуальную влагу, облегчала его движения.

– Я видела звезды, – прошептала Филиппа. – Словно широкая серебряная полоса на небе…

Она замолчала, вдруг поняв, что Джеймсу чего-то недостает. Она ощущала внутри себя его плоть, все еще напряженную.

Может, она сделала что-то не так?

Темнота по-прежнему скрывала их от остального мира и друг от друга, а ей так хотелось увидеть его лицо, заглянуть ему в глаза. Спросить, почему он остается таким напряженным внутри нее и почему не испытал того, что испытала она.

Ей так хотелось признаться ему в любви.

Джеймс почувствовал, что девушка наконец-то расслабилась. Он хотел, чтобы она хоть немного пришла в себя. Сегодня, он это почувствовал, его красавица, похоже, впервые вознеслась на вершину блаженства.

Однако она была такой страстной, такой отзывчивой. Правда, тайна ее ушла еще глубже, но сейчас он не хотел над этим размышлять. Она, все еще не остыв, крепко обнимала его, и он хотел взять ее вновь.

Он опять начал двигаться. Девушка слабо охнула, и Джеймс закрыл ей рот поцелуем. Видимо, она не очень понимала, что он собирался сделать, у нее не было никакого сексуального опыта.

Вскоре он раскроет все ее тайны, но только не сейчас. Сейчас он был ее возлюбленным, а не следователем и уж тем более не «лжецом». Он ускорил темп, его мягкие движения стали более требовательными.

Филиппа наслаждалась его необузданностью.

– Взлетай со мной!.. – жарко шептала она. И они взлетели.