Синеглазка, или Не будите спящего медведя!

Глава 22.

Лёха не любил экзамены. Никак.

Терпеть не мог, не понимал, не переваривал, а местами люто ненавидел до зубовного скрежета, темных пятен в глазах и нервной почесухи.

Нет, ходить на лекции, зависать с парнями, клеить девчонок – это еще куда ни шло. Но торчать половину дня в колледже, а потом еще и что-то зубрить, заучивать, сдавать? Не-е-е. Не его это. Вот абсолютно!

Если б не соседка, парень, имеющий звучное прозвище Шут, экзамены в школе сдал… ну, раза так с пятого. Если бы вообще их сдал каким-то чудом!

Не, хорошо, что у него Ришка тогда была. Та и объяснит, и подскажет, и поможет, и списать даст, хоть и будет ворчать полвека. А может и вообще по шее треснуть, когда откровенно лень становится делать хоть что-нибудь.

Да только вот беда – на курсы охранников любимую подругу детства явно не возьмут. А если и возьмут, она сама не пойдет. А если и пойдет, то черта лысого ее Лександрыч пустит на столь сомнительное мероприятие!

Короче, с какой стороны не посмотри, Леха оказался в полной и безоговорочной зад…

– Чернов, вы следующий, – напомнил ему Лаврентий Евгеньевич, ушлый, дотошный, нудный тип, восседающий за столом в небольшом учебном кабинете обучающего центра. Возраст почтенный, вся башка в залысинах, кожа на тощей шее складками висит и сверкает коричневыми пятнышками – там не то, что на пенсию надо, скорее уже давно пришла пора паковаться в гроб и тапки!

Но хренушки. Две минуты общения с ним и понимаешь, что мозг он своим занудством вынесет намного раньше, чем от старости откинуть копыта изволит!

Возведя глаза к потолку, Шут вновь углубился в конспект по теории оказания первой медицинской помощи.

Правда, хватило его ненадолго. Ну-у-у… секунд так на несколько.

Встряхнувшись, парень отвесил себе мысленный подзатыльник и снова углубился в конспект, опостылевшей уже до крайности и надоевший до самых печенок.

Пять раз… пять раз он не мог сдать эту тягомотину! Сейчас пошел уже на шестой заход, отчаянно надеясь, что на этот раз отделается от непонятного, но обязательного предмета.

То ли дело теория огнестрельного или холодного оружия, применение наручников – там даже на лекциях интересно, что уж о практике говорить? Полигон, стрельбище и полоса препятствий, на них парень был готов дневать и новеть! Да блин, он уже почти весь уголовный кодекс заучил на пару с административным…

А тут вам хренушки. На кой ляд, спрашивается им знать отличия обморока от потери сознания? Итак ясно, что чувака в чувство надо приводить, и без всяких там конспектов!

Что делать в таком случае в реальной жизни, Алексей знал и никогда не терялся, ибо за плечами была приличная школа жизни, с многочисленными драками, потасовками и разборками. Это вам не ежика в презерватив засовывать, тут на одной голой теории не выедешь!

Скорее весело подохнешь раньше времени в ближайшей подворотне…

Да и потом, мать у него фельдшером на «скорой» впахивает бог весь знает с какого года и, хоть о работе своей отзывается нелестно, но байки о суровых буднях медиков потравить любит. Вот и наложилось одно на другое. Правда, на теоретических знаниях это не отразилось ну вот совершенно никаким боком!

Видя, что препод заканчивает пытать очередного активно бледнеющего мученика из группы учеников-охранников, Лёшка снова углубился в конспект… От которого его тут же отвлекла вибрация мобильника в заднем кармане джинсов

М-да-а-а… Ну, не судьба, по ходу!

Вызов от соседки он скинул, оправив следом сообщение, что находится на зачете и ответить не может. Увы, маленькое вранье не прокатило от слова вовсе – в ответ Ришка, красочно, но мягко и цензурно, в письменной форме отругала его за молчание о неудачах с экзаменом.

Конечно, он ей о них не рассказал, кто по собственной воле признается в подобном?

Но когда девушка добавила, что она и Алёхин на данный момент грабят магазин рок-атрибутики и, если Шут не накосячит с учебой в очередной раз ему тоже что-нибудь перепадет, парень чуть натурально не взвыл!

Отписался коварной подруге детства, обещая ей все кары небесные за наглый шантаж и нечестный бартер… И тут же схлопотал замечание от преподавателя.

– Чернов, я смотрю, вы уже подготовились? – ехидно осведомился пожилой мужчина, с достоинством поправляя на носу очки в роговой круглой оправе. – Или, быть может, вы считаете себя слишком умным для такого глупого занятия, как оказание первой помощи пострадавшим? Как и многие, кто не сдал мне этот предмет?

Лёха тихо застонал, понимая, что в очередной раз встрял безбожно. Конкретно эту фразу он уже слышал в шестой раз и знал наверняка, что следом за ней в скором времени последует расплата.

Так и оказалось – и часа не прошло, как Шут, а с ним еще четверо парней входили в помещение одного из городских моргов… Дабы наяву лицезреть последствия неправильной помощи, как и неоказание ее вообще!

Кульное наказание для заваливших зачет, да?

Правда парень, побывавший в данном месте уже пять раз подряд, конкретно не допер – а на этот-то раз его на кой хрен сюда засунули? Он даже ответить ни на один из вопросов не успел! Его же вообще просто не спросили…

Сетуя и ворча на вселенскую несправедливость, Лёшка привычно натянул выданный белый халат, порядком застиранный, но вроде даже чистый. Напялил бахилы, напоминая себе не забыть их снять, когда попрёт домой, и уныло пошлёпал за гадостным преподом вглубь морга.

Длинные, не слишком хорошо освещенные коридоры пугали своим тусклым светом и блеклой казенной краской. В полной тишине шаги нескольких человек, топающих по цементному полу, казались громовыми и прилично так били по ушам. Не говоря уже о том, как нервировала громадная фигура амбала-санитара, лениво вышагивающего впереди.

Шут позади всех шаркал кедами в шуршащей «оболочке» веселенькой синенькой расцветки, сунув руки в карманы джинсов, тихо посмеиваясь при взгляде на заметно струхнувших будущих «охранников». Молодые парнишки, чуть старше него, они вроде как еще две недели только отучились, причем на четвертый разряд, самый простой и низжий, а гонору-то сколько было, ёма-ё! Хотя ключевым тут, пожалуй, являлось слово «было».

Вот прям удивительно, как на некоторых самоуверенных и вечно гогочущих придурков влияет такое заведение, как морг! Точнее, пока лишь его коридоры с раздевалкой. Вон, жмутся к друг к дружке и к преподу, как к мамке родной, вжимают голову в плечи, и даже по сторонам таращиться боятся…

Не, самому Шуту и в таком злачном месте бывать приходилось, катался пару раз на смене с родительницей. Но и он в первый раз во время «наказания» заметно струхнул, чё тут скрывать-то?

На второй раз было уже просто неуютно, а на третий раз ничего так, пообвыкся. Теперь и вовсе чувствовал себя здесь… ну, ни как дома, но что-то около того.

Ну да, атмосфера там гнетущая, звяканье каталок и инструментов, специфический запах, стерильность и гробовая тишина… Но, как говорит Харлей: «Фигня война! Главное манёвры!».

Правда, на сей раз привычный распорядок оказался нарушен. Что-то явно пошло не так, Лёха это понял, едва оказавшись в прозекторской.

Во-первых, на кой-то хрен были убраны и расставлены по углам все банки с органами и частями тела, хранящиеся в растворе формальдегида. Во-вторых, оба металлических стола для вскрытия были заняты, и отнюдь не хрупкой, чуть ссутуленной фигурой интерна, которая обычно встречала их кислой миной… А затем присаживалась на краешек и, жуя бутерброд, вдохновенно рассказывала о последствиях неправильного оказания помощи, убийственно-спокойно, даже с какой-то искоркой, махая руками, активно язвя и демонстрируя увеличенные фотографии.

Народ обычно передергивался еще в самом начале речи. На первой фотке мужчины, погибшего в результате ДТП, которого на какой-то хрен пытались вытащить из покореженной машины своими силами, доломав позвоночник и те кости, которые еще можно было спасти, будущих охранников начинало заметно передергивать. На фотке замерзшего насмерть старика, коему, не разобрав жив он или нет, пытались сделать массаж сердца и проломили грудину, всех уже конкретно колбасило. А когда доходила очередь снимка чувака, которому неправильно наложили жгут, а потом красочно и подробно запечатлели процесс ампутации руки… короче, особо слабонервные только до этого момента и дотягивали!

А уж что бывало, если тут труп оказывался, подходящий под тему препода и его штрафников… Усё! Пиши-пропало.

Но вот странность: куда ж сегодня подевался уже знакомый и почти что родной язвительный патологоанатом, почему в прозекторской сразу два тела под простынями, и чего это санитар, притащивший студентов сюда, спешно покидает помещение, как-то слишком гадко улыбаясь? И, кстати, где еще два таких же больших по габаритам, но совершенно идентично тугодумных товарища?

Шут, чующий неприятности за версту, плюс воспитавший паранойю и интуицию за месяц на курсах и в клубе, предусмотрительно отошел подальше, замерев у дальней стены, покрытой светлым кафелем.

– Что-то Евгении сегодня не видно, – озадаченно произнес Лаврентий Евгеньевич. – Я же с ней по телефону заранее договорился… Ну, да ладно. Подождем пять минут и, если что, начнем без нее. Что надо, я вам могу сам объяснить и рассказать.

Ага. Пацаны щас итак при виде двух жмуров в одеялках по соседству инфаркт от страха заработают и инурез на нервной почве, а он им в этой обстановке язву-патологоанатома дождаться предлагает!

Добрый дядя… ну прям слов нет!

Ну, что делать, ждать, так ждать.

Шут привалился к стенке, разглядывая помещения прозектория, машинально отмечая в некоторых местах следы крови, которых, в принципе быть не могло, отсутствие учебных плакатов и следы какой-то былой активности… А когда на дальнем столе вдруг зашевелилась простыня, удивленно выгнул брови.

О, как, млять. Дождались!

С диким, могильным воем на столе внезапно сел огромный жмур.

Милый мальчик Владичек взвизгнул от страха и, естественно, покойничек повернулся в его сторону. Медленно так, показательно, неспешно стягивая ткань со своей бледной рожи. Широкой рожи, покрытой яркими трупными пятнами, и залитой кровью бычьей шеи, на которой красовался шикарнейший разрез. Короткие волосы, потемневшие от кровушки, стояли дыбом, в перекошенном рту торчали острые длинные клыки, а распахнутые глазищи были абсолютно белыми, без малейших признаков зрачка и радужки.

Народ стал активно пятиться назад, а Шут, изобразив фейспалм, наоборот, подошел поближе.

Новоявленный оживший жмурик, бледный до синевы, скинул босые ноги в рваных штанах на пол. Звучно шлепнула по кафельному полу заполненная бирка… Нервный Владик ушел в обморок первым.

Издав странный булькающий звук, трупешник встал, оскалившись в кровожадной, жутковатой улыбке, явив взору скальпель, торчавший то ли из груди, то ли откуда-то из района подмышки… Из-под драной, окровавленной рубашки вывалилось что-то похожее на кишки.

С трудом наклонив голову, мертвец озадаченно оглядел шлепнувшуюся на пол связку «колбасок» в крови и хрен пойми в чем еще, и перевел грустный взгляд на замерших и побледневших охранников во главе с трясущимся преподавателем. А затем, кивнув каким-то своим мыслям, оскалился в улыбке и шагнул вперед, вытягивая покрытые грязью и сажей руки…

Два молодца с истошными криками унеслись куда подальше, едва не вынеся крепкие, в общем-то, даже на первый взгляд двери.

– Ы? – обиженно молвил обломившийся на две жертвы покойничек.

Препод вместе с оставшимися двумя учениками брякнулись в банальный, но спасительный обморок.

– М-да-а… – озадаченно потирая затылок, негромко протянул оставшийся в одиночестве Лёшка.

Он-то, млять, рожу пропавшего, второго из компании местных санитаров, которых уже видел раньше и пять раз подряд, признал моментально, невзирая на весь этот маскарад и допотопный грим!

Кровь явно была обычной краской, кишки на деле скатанными и испачканными тряпками, клыки накладными, а про линзы уж и говорить нечего…

Не, ну вроде взрослые мужики… Но местами как дети, ей-богу!

А вот сам санитар Шута, похоже, не запомнил, потому как снова вытянув грабли, стал продвигаться в его сторону, кровожадно и многозначительно улыбаясь.

Шут машинально отступил на шаг. Потом еще и еще, раздумывая, что ему со всей этой клоунадой делать… И, едва почувствовав прикосновение к своему плечу, вырубил подкравшегося к нему со спины, почти на него не оборачиваясь.

– Жорик! – моментом взвыл труп уже вполне нормальным, человеческим голосом. На пол со звоном упал зажимаемый подмышкой скальпель, и разукрашенный санитар взволнованно бросился вперед, поднимая распластавшегося на полу товарища, почти идентично расписанного под хохлому в стиле а-ля восстание мертвецов, сезон первый или второй на выбор.

О да. Как могут звать эту великовозрастную детину под два метра ростом и с косой саженью в плечах, как не трогательно и немного по-детски, нежно «Жорик»?

Какая ж… прелесть, мать твою!

Ругнувшись, Шут обошел одного кретина, переступив через ноги второго, активно стонущего и, добравшись до коллег по цеху. Быстро проверил их состояние, почти что не злорадствуя, когда настал через доставшего до самых печенок препода.

Ну что, обморок у него или таки потеря сознания?

Особо разбираться парень не стал, действуя скорее по наитию, чем вспоминая хоть строчку из конспекта. Уложил пострадавших ровно, ослабил воротники, чтобы стало легче дышать, обвел взглядом прозекторскую, пытаясь отыскать хотя бы банальный стакан воды, не говоря уж о нашатырном спирте… и наткнулся на двух мрачных и злых, нависающих над ним «мертвяков».

– Чувак, ты попал, – красочно и многозначительно похрустывая кулаками, выдал один из них. До сих пор шатающийся и слабо соображающий Жора поддержал собрата по разуму мрачным кивком.

– Да ты чё? – Шут машинально встал, беззаботно улыбаясь и потихоньку отступая, понимая, что на данный момент силы не равны, а тесное пространство не очень располагает к серьезной потасовке.

Надо было увести этих двух умников чуть подальше от столов и обморочных товарищей, а уж потом, с чувством, с толком, с расстановкой объяснить, кто тут конкретно, в чем и когда был не прав…

Но, как говорят, мы предполагаем, а судьба располагает. Или бог располагает – Лёха не очень разбирался в поговорках и уж точно в данный момент не собирался вдаваться в подробности.

И меньше всего он ожидал, что в повисшей тишине вдруг раздастся тот самый, что называется «глас небесный», но со стороны входной двери:

– Я сейчас конкретно не поняла… Какого икса в мою вахту покойнички бегать изволят, да еще так бодренько, так живенько? Трупаки мои замшелые, с отсутствием интеллекта на обезображенных лицах, а ответьте ка мне на вопрос… какого лешего вы тут делаете, покуда бедный патологоанатом на обед отлучиться изволит? И какого игрика вы, зомбаки мои несвежие, бедного студентика в угол зажимаете? Мозги сожрать пытаетесь? Так нет их – я его моську симпатяшную имею сомнительное счастье пятый раз тут лицезреть!

Реакцию санитаров-зомби надо было видеть…

Они замерли, почти присели, даже голову в плечи втянули, пытаясь казаться меньше и незаметнее!

Шут, глядя на недавних активно прессующих мертвецов, весело крикнул, едва сдерживая хохот, узрев замершую в дверном проеме хрупкую женскую фигурку с растрепанными черными волосами и в футболке с нарисованным на ней скелетом, обнимающим бутылку водки:

– И я рад вас видеть, Евгения Сергеевна! Пообедать-то успели, нет?

– Моя дорогая, чудом выжившая жертва беспредела! – ухмыльнулся патологоанатом, неспешно заходя в свою святая из святых и неторопливо оглядываясь по сторонам, явно выбирая, что бы взять в руки по увесистее и покрепче. – Какой обед? Когда это бедному, скромному интерну в лице меня любимой тут покой-то будет обеспечен? Так, не отвечай на сей вопрос, я все твои ехидные слова по симпатяшной моське вижу!

– Я молчу, – откровенно ухмыльнулся Шут, наблюдая, как санитары стали пятиться к выходу при виде девушки, самозабвенно вытаскивающей из дальнего шкафа широкий стальной, блестящий в электрическом свете поднос… или как он тут правильно называется?

– Во! Вроде не покойничек, а молчаливый, понимающий и скромный, ну прям всё как я люблю! – цокнув языком, довольно произнесла Евгения и вдруг выкрикнула, резко оборачиваясь. – Стоять-бояться, упасть-отжаться! Куда портянки пошуршали, зомбаки не достиранные? Скучно вам стало, да? Занятие себе нашли, братья по разуму, собратья по отсутствию логики и здравого смысла? Календарь потеряли, Хэллоуин проморгали, так студентиков решили до заикания довести, урки мои безмозглые? И ни слова мне тут – что у вас в башках пустота и вакуум, я вам итак, без трепанации скажу!

Хохотнув, Лёха уселся на край стола, наблюдая воистину невероятное, но вместе с тем небывалое зрелище, как невысокая девушка гоняет по моргу двух здоровенных лбов. А те носятся от нее зигзагами, перепрыгивая через тела, столы, каталки, сшибая стены и низкие стеллажи, пытаясь на ходу оправдаться и извиниться. Правда покаянную речь то и дело прерывало ойканье айканье, когда орудие расправы достигало той или иной части тела неудавшихся шутников.

И во время забега Евгения не уставала ругаться так, что у санитаров не только вяли уши, но и откровенно проступала краска смущения даже сквозь толстый слой грима! А сам Шут некультурно ржал, вставляя комментарии в подходящих местах и подсказывая слова, когда у патологоанатома от быстрого и длительного забега сбивалось дыхание:

– Это ж где надо хряпнутся башкой так, чтобы мозг вытек через уши, невзирая на невозможность этого сугубо физиологически? А главное, чем же потом надо шевелить, что бы придумать такую.. такое…

– Такую тупость, глупость и идиотизм, помноженный на кретинизм? – предположил Шут, убирая вытянутые ноги.

Мимо него промчался выпучивший глаза санитар, а Женя на секунду затормозила, сдувая пядь волос с лица:

– За вычетом инстинкта самосохранения! Точно, спасибо. А ну стоять, жертва деградации личности и полного растворения сущности в парах алкоголя и формальдегида! Я же вас, дорогие мои работнички, в таком виде даже убивать не буду, а просто и незатейливо к Захарычу отправлю! Да всех разом, да с подробным рассказом и красочным фотоотчетом ваших… как их там?

– Невероятных подвигов и героических свершений! – с трудом сдержав хохот, снова подсказал Лёшка.

– Молодец, пирожок на полке! – рыкнула патологоанатом, красивым прыжком перемахивая прямо через стол. – А ну, стоять, мои труполюбивые миньоны, сейчас я вам подробно буду объяснять, кто тут из нас на самом деле гадкий я!

– Ну, Евгения! – попытался вякнуть один несостоявшийся покойничек, впоследствии озадаченно затыкаясь, словив лбом пустой лоток из-под инструментов, запущенный меткой рукой заскучавшего без дела Шута.

– Сергеевна! – назидательно поправил его парень, глядя, как работник морга сползает на пол, сведя глаза в кучу.

– В точку, красота моя умильная! – согласился патологоанатом, приголубливая второго санитара подносом, успев в последний момент до того, как жертва кровожадной расплаты попыталась слинять через окно. Мужик уселся пятой точкой на пол, глупо хлопая глазами, а Евгения отбросила за спину растрепавшие волосы и задумчиво так произнесла, захлопывая створку. – Не, вот ты мне скажи, студент Чернов, как вас там по имени и батюшке… Наслышана я про крыс, которые протискиваются везде, где пройдет их голова… Но какого ж старого пинцета этот кадр собрался на улицу тикать через окошко? Я же навскидку и без рулетки скажу, что его наглая харя через прутья решетки не пролезет!

– Ну, что я могу сказать, – задумчиво молвил Шут, тихо подкрадываясь к типа незаметно приоткрывшейся двери. Ну совсем так незаметно, особенно на фоне просунувшейся в получившуюся щель огромной башки санитара, единственного из тех, кто не хвастал креативной вариацией боди-арта и не участвовал в коротком забеге с препятствиями! – Жить захочешь, еще не туда сунешься и не так сложишься!.. Чего орем? За свои проступки надо отвечать! Да не вопи, не расстреляют! Наверное… Евгения Сергеевна, гляньте, чего я тут поймал!

– Воу, какие люди, да еще живы и при памяти! – обернувшись на крик и зов, патологоанатом узрела голову санитара, зажатую между косяком и дверью. Мужик, пытающийся подсмотреть, что там приключилось с его товарищами по несчастью, на свою собственную беду не заметил подкравшегося охранника и теперь тоскливо выл, активно брыкаясь, пытаясь освободиться. Естественно, безуспешно – привалившийся к двери Леха невозмутимо насвистывал, и отпускать своего обидчика никуда не собирался! – Ты ж мой не совсем маленький и ни хрена не злобный гений… И что ж мне с тобой делать, о мой скромный Темный Властелин в голубеньком халате?

– Ну Евгения Сергеевна, – кажется, санитаров заклинило на этой фразе, причем всех разом. Ибо ничего толкового от них за последние минуты толком добиться так и не удалось.

– Смотри ка, – обратилась к ухмыляющемуся Шуту Женя, подойдя поближе, складывая руки на груди. – Каков регресс! Я им тут как полчаса оздоровительные процедуры по скидкам и купонам устраиваю, а они только имя запомнить ухитрились… И вот что мне с ними прикажешь делать, а? Логику и здравый смысл в рассуждениях и предположениях я таки приказываю опустить!

– Понять и простить? – выдавив из себя что-то если и напоминающее отдаленную улыбку, то крайне отдаленно, промямлил покрасневший от натуги санитар.

– Отпустить, похоронить? – перечислил свои варианты Лёха, еще чуть-чуть надавливая на дверь. Жертва наспех организованного правосудия коротко взвизгнула и обреченно обмякла, крепко зажмурившись.

– Не! – мотнул головой задумчивый патологоанатом. – Присудить премию Дарвина!

– Посмертно? – уточнил Лёха, не особо разбирающийся в подобных вещах.

– Бестолочь, – беззлобно усмехнулась девушка, отходя к письменному столу. – Сия виртуальная премия и без того присуждается лицу, погибшему самым нелепейшим образом, благодаря нелепому несчастному случаю или, как в нашем случае, по причине собственной глупости!

– О, как интересно! – потер руки Леха, глядя на обреченно скулившего санитара, снова предпринимающего попытки освободиться. Напрасные попытки, разумеется. Уперев ноги в пол, придавливая своим весом дергающуюся дверь, парень поинтересовался. – А ничё, что у нас это, пациент пока скорее жив, чем мёртв?

– Тыц, – отозвалась Евгения, сноровисто перерывая содержимое ящиков слова. – Говорю как лекарь лекарю: сие явление исключительно временное, коллега!

– Сто пятая статья УК РФ, – назидательно заметил Шут, откровенно посмеиваясь над ситуацией. Не, ну это ж надо было так вляпаться? Кому рассказать, хрен же поверят!

– Или у меня развилась мания преследования, – подозрительно смотря на него, неспешно приблизилась Евгения. – Или данный факт вполне имеет место быть… А поведай ка мне милый человек, да успокой не кстати проснувшуюся мнительность! Ты к клубу «Максимус» никакого отношения не имеешь, нет?

– Самое прямое и непосредственное, – согласно кивнул Шут. – А чего?

– А ничего! – передразнила его Женя. – Таки некоторым отмороженным личностям, что вбили в твою голову все статьи уголовного, привет можешь не передавать! Не хлопай глазками так удивленно, парень, сию историю я тебе потом поведаю, в подробностях и красках… А пока, вернемся, пожалуй, к нашим Дарвинистам.

– Легко, я внемлю!

– Итак, – откашлявшись, почти торжественно произнес патологоанатом, снимая колпачок с черного, толстого маркера. Санитар, понимая, что его ждет, отчаянно задергался, возмущенно вереща. Интерн удивленно хлопнула ресницами. – Не, а чё орем, чё орём-то? Как говорит Сова: «И не зачем так орать! Я вас итак прекрасно слышу!». Не расходуй понапрасну кислород, он тут не казенный. Так вот! Официально награда вручается за "исключение ущербных генов из генофонда человечества" и в ряде случаев может присуждаться живым людям, потерявшим репродуктивные способности в результате нелепого несчастного случая, произошедшего по их собственной глупости! Ты прям смотри, Серегунька, у тебя аж три варианта расплаты и страшной мести нарисовалось! Какой конкретно, по скудоумию своему выберешь. Или за нами решение оставишь?

Обреченный, тоскливый вой несчастного санитара подсказал, что ни одному из вариантов бедняга ну вот ни разу не обрадовался…

Но кто его мнением всерьез заинтересовался?

Через пять минут общих усилий и пыхтения красноречивая надпись на широком лбу, выведенная недрогнувшей рукой беспощадного патологоанатома была запечатлена и увековечена несмываемым маркером. Сам мужик был хорошим пинком в исполнении Шута отправлен извещать мир по средствам письменности о том, что он «дебил», а неуловимые и беспощадные мстители устало привалились спиной к двери, отдыхая и переводя дыхание.

– Слышь, Женёк, – понимая, что после произошедшего парень должен если на интерне не женится, то стать друзьями точно, а «выкать» вообще не имеет никакого смысла, поинтересовался Шут. – Чёт меня на нервной почве и в силу приятной атмосферы на дикий жор пробило… Пойдем похаваем в кафешку? Ты вроде как пообедать тоже не успела.

– Правило номер один! – усмехнулся патологоанатом, ни разу не возмущенная внезапным панибратством. – Никаких имен, а то тебя постигнет участь санитара… Ну, в вариациях. У заведующего, коль мне не изменяет моя мрачная память, там где-то красный маркер завалялся…

– Лёха, – улыбнувшись во все тридцать два зуба, пока еще не совсем охранник вытянул руку ладонью вверх. – Или просто Шут.

– Харон, – просто ответила та, хлопнув по его ладони. И, оттолкнувшись от стены, кивком указала на валяющиеся посреди прозектория тела. – Только коллег твоих в адекватность приведем и ситуацию разрулим, надеюсь, пока без валерьянки.

– Нашатырь есть? – засучивая рукава, деловито поинтересовался Лешка.

– Не уверена… Но спирт найдем!

– Да кто бы сомневался…

Вот прям приятно, когда находится человек, которого понимаешь с полуслова!

Дома Шут оказался только ближе к вечеру и, собираясь в клуб на смену, бродил по пустующей квартире, растягивая лыбу, как идиот, то и дело насвистывая какой-то смутно знакомый фривольненький мотивчик. Настроение стремилась куда-то за отметку в плюс бесконечность.

Еще бы! Мало того, что за сегодняшний день парень откровенно ржать устал, так еще и такого товарища себе заимел! Женского полу, приятной внешности и обаятельной наружности, с ехидством, сарказмом, черным юморком и абсолютно, ну вот абсолютно без комплексов!

Не, знакомый патологоанатом – это круто. С такой и поговорить есть о чем, и поржать и вытворить что-нибудь этакое.. А главное, что с вопросом устранения свидетелей их совместного времяпрепровождения проблем не будет от слова абсолютно!

И польза опять же.

Во-первых, очухавшийся препод раз и навсегда зарекся таскать своих учеников в морг. Во-вторых, порывался так влепить Лешке зачет, но тут парень уперся. Счаз! Зря он, что ли, с конспектами несколько недель подряд спал? Сдаст он сам эту гребаную теорию! Тем более что Харон во время обжорства в ближайшей кафешке обещала его подтянуть по данной теме.

Эх… а жизнь-то стала налаживаться, с какой стороны на нее не посмотри!

Мурлыкая композицию группы Бандерос про красивую жизнь, Шут, особо не любивший попсу, полез в карман за активно вибрирующим мобильником и, глянув на дисплей, принял вызов:

– Дарова, Мих!

– Ты чё такой довольный? – усмехнулся владелец клуба вместо приветствия.

– Дык, есть повод! – расплылся в улыбке Шут. И поинтересовался, бросив собранный рюкзак у порога. – Что случилось-то?

– Арина у тебя?

– А? – недоуменно выдал Леха, замерев, не дотянувшись до верхней одежды на вешалке в коридоре. – В смысле? Она с тобой в торговом сегодня была, разве нет?

– Была, – подтвердил байкер. И голос его как-то сразу помрачнел. – Мне пришлось уехать на работу, Риш с рыжей осталась. А потом поехала домой. Вы в клуб же вместе собирались, разве нет?

– Да я хрен знает, вроде не договаривались, – почесал затылок Лешка – Она б предупредила. Ей звонил?

– Абонент не абонент, – послышался ответ с уже откровенными нотками беспокойства.

– Млятушки, – еще более озадаченно откликнулся парень. И, глянув на настенные часы, принялся натягивать берцы, прижимая плечом мобильник к уху. – Ладно, сейчас сгоняю, гляну, дома она или как. Потом маякну.

– Жду, – коротко ответил Алёхин и отключился.

Алексей принялся торопливо шнуровать обувь, чувствуя смутное беспокойство. Нет, он подозревал, где могла потеряться его любимая соседка, вариантов-то особых не было. Это байкер до сих пор находился в неведении относительно «тайного клуба» собственных работников, в котором активно участвовала и его девушка, но Шут-то давно был в курсе.

Как и отчетливо понимал, что Ришка в любом случае должна была вернуться с репетиции уже давным-давно!

Натянув короткое пальто поверх черной водолазки, парень прихватил ключи, не став пока трогать рюкзак, отпер хлипкий замок, шагнул в подъезд… и обомлел, увидев пропавшую соседку, прислонившуюся к стене возле его двери.

– Ри-и-иш? – осторожно потянул Лёха, окидывая заторможенным взглядом хрупкую фигуру девушки, с растрепанными волосами, бледной, почти синюшной кожей и темными кругами под глазами. Она стояла в какой-то странной позе, низко склонив голову, кое-как удерживая в руках джинсовый рюкзачок. Испугаться Шут еще толком не успел, только брякнул, отстраненно заметив отсутствие верхней одежды. – А куртка где?

Вместо ответа Арина подняла голову, посмотрела на него непонимающим, расфокусированным взглядом… и рухнула ему на руки.

– Риш, Риш, ты чего?! – перепугавшись ни на шутку, взволнованно спросил парень, прижимая к себе безвольное тело подруги. – Ришка, млять, да что с тобой?

– Спина, – едва слышно выдохнула девушка. С трудом цепляясь белыми пальцами за его одежду, почти сползая на пол, она тихо добавила, не открывая глаз. – Больно…

– Что со спиной, Риш? – еще больше разволновался Шут. И слегка встряхнул Арину, когда не добился ответа. – Риш?!

Ответом ему стала тишина.

Матернувшись, Лёха поднял соседку на руки и, пнув дверь квартиры, быстро вошел внутрь. Не разуваясь, прошел в свою комнату и, аккуратно положив Арину на кровать, треснул ладонью по выключателю на стене. Застонав от боли, девушка с заметным трудом перевернулась на живот, а Алексей, шагнув вперед, осторожно задрал тонкую серую кофточку…

И обомлел, увидев отчетливые, яркие синяки и ссадины на пояснице. И их было не просто много, их было охрененно много!!

Шут сел там же, где стоял, буквально просто рухнув на пол. Еще раз обвел взглядом кровоподетки в нескольких местах, широкие, длинные синяки на нежной светлой коже, ссадины…

Свежие следы, характерные для ремня с тяжелой пряжкой, парень узнал сразу.

Запустив пятерню в черные волосы, парень выдохнул то, единственное, что цензурно выражались весь спектр его чувств и эмоций, которые просто невозможно было передать как-то иначе:

– Твою ж ма-а-а-ать…

Продолжение следует…