Сиротка для Ледяного Повелителя

13.

— Мы считаем, что император приспал его сюда специально, приглядывать за повелителем и время от времени докладывать в столицу.

— Сам император? — я не могла поверить, что нашему триединому императору было дело до этих мест и его обитателей. Ведь он был практически богом, лишь по собственному желанию существующим рядом с людьми. По крайней мере, именно так меня учили.

— Он старается следить за всеми, кто по его мнению пользуется слишком большой благосклонностью здешних духов.

— Духов? — Я непонимающе покачала головой. Конечно, у меня было множество вопросов, но все, что мне оставалось — это слушать тех, кто готов говорить со мной, не слишком донимая их расспросами, однако этот вопрос вырвался сам собой.

— Милли, ты еще так многого не знаешь, — наконец, вздохнул повар, — это очень долгий разговор, и я уверен, что повелитель скоро найдет для него время, а сейчас, как бы ни было приятно мне поболтать с тобой, я вынужден вернуться к работе. Сэльма сказала, что тебе нечем заняться и ты умираешь от скуки в четырех стенах.

— Да, — улыбнулась я, вставая из за стола с надеждой, что в другой раз я смогу выспросить повара об императоре и о том, как повелитель с ним связан.

— Тогда, если хочешь, можешь помочь моим ребятам на кухне сегодня, они будут рады с тобой поработать, они рассказывали мне о тебе и о том, как ты им понравилась.

— Правда? Конечно хочу! — воскликнула я и устремилась вслед за поваром на кухню.

Весь оставшийся день я провела с уже знакомыми мне мальчишками, Талемом и Джодом.

Они до того удивились, когда повар сказал им, что сегодня я буду работать вместе с ними, что мне даже стало смешно глядеть на их вытянувшиеся рожицы.

— Милли изъявила желание посмотреть, как у нас тут все устроено, так что она будет вам сегодня помогать, раз уж вы уже знакомы. Делайте все, что она попросит, и не слишком нагружайте ее. Все поняли? Если увидите, что ей что-то непонятно, учите ее так, как учил вас я.

— Да, господин Морти, — чуть не хором отвечали мальчики переглядываясь. Они явно были рады меня видеть, но старались при своем учителе не слишком бурно проявлять эту радость.

— Мы научим ее так хорошо, что вы будете ею гордиться! — сказал Талем, а Джод кивнул, улыбаясь так, словно сегодня у него день рождения.

— Я постараюсь вам не мешать, — сказала я, когда Морти ушел.

— О чем вы, госпожа? — удивленно спросил Джод, — как вы можете нам помешать? Для нас большая честь, что вы будете сегодня рядом с нами.

Я поправила поварскую шапочку на его голове, которая уже готова была слететь с нее, выталкиваемая буйными кудрями.

— Не нужно называть меня госпожой, — сказала я, — просто Милли. Вы же помните?

— Да, — хором сказали мальчики, — такое разве забудешь?

— Вот и славно, — сказала я, — где у вас тут можно помыть руки и раздобыть фартук?

Джод резво бросился искать то, что мне было нужно. А Талем повел меня мыть руки.

Несмотря на то, что работа на кухне была не из самых простых, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Наконец-то я могла быть хоть чем-то полезной.

Мальчики показали мне, как нужно нарезать овощи, и попросили повторить. Я думала, что ничего сложного тут нет, но сделать такие же ровные ломтики, как у них, у меня ни в какую не получалось.

Я потратила раз в 10 больше времени, нарезая одну маленькую морковку, чем Джод, который делал это играючи, орудуя ножом, который казался огромным в его руках так, словно его выдали ему сразу же после его рождения.

Они смотрели на меня посмеиваясь, но ничего не говорили, каждый раз терпеливо переделывая за меня то, что было сделано, на их взгляд неидеально.

— Мы тоже долго этому учились, — сказал Талем, — с этим навыком не рождаются его вырабатывают долгим и упорным трудом.

В последней фразе мне послышались интонации их наставника, повара Морти, и я улыбнулась.

— Он хорошо вас учит — сказала я, нарезая уже, наверное, двадцатую морковку.

— Он лучший, — просто сказал Джод, и глянув на мою работу, на этот раз отбраковал только половину.

— Видишь? У тебя получается уже лучше, — сказал он мне.

Так, мы и работали до самого вечера. Мальчики учили меня, а я понемногу начинала понимать, что то, как я готовила раньше, не шло ни в какое сравнение с теми изысканными чудесами, на которые были способны мои маленькие учителя, помощники повара Морти.

Морти время от времени подходил к нам и молча поглядывал, но в процесс благоразумно не вмешивался, полностью доверив меня своим поварятам.

— Ну все, все, довольно, — наконец сказал он, когда день уже клонился к вечеру.

Я до того увлеклась процессом, что совершенно позабыла обо всем на свете. И как только работа кончилась, я с замирающим сердцем вернулась к переживаниям связанным с так и не решенным вопросом — как же выбраться из крепости незамеченной, чтобы выполнить требование голоса.

А нарушать это требование я уж точно не собиралась, будучи совершенно уверенной, что огонек стал гореть так ярко именно благодаря голосу и тому, что он позволил мне. Я никак не могла обмануть его. Доверие.

Все, что мне сейчас оставалось, это довериться случаю, и действовать по обстоятельствам. Я знала, что лучшим выбором в данной ситуации будет постараться успокоить волнение.

— Ну как вам ученица? — спросил повар с улыбкой, обращаясь к мальчикам.

— Она учится гораздо быстрее нас, — сказал Джод серьезно нахмурив брови от чего его детское лицо стало очень смешным, — лично мне стыдно.

— Да уж, мне тоже, — сказал Талем, снимая свою поварскую шапочку.

— это все потому, что вы замечательные учителя, — сказала я, обращаясь к ним обоим, — если бы вы не были такими внимательными и терпеливыми, ничего путного у меня бы не вышло сегодня.

— Эту горечь не подсластить, — шепнул мне повар, увлекая меня с кухни, — они теперь будут работать намного усерднее, так что спасибо тебе.

Я махнула мальчикам рукой и попросила их приходить ко мне, если у них найдется время. Они с довольными улыбками закивали и обещали обязательно меня проведать, как только у них выдастся свободная минутка.

— Можно мне будет еще поговорить с вами как-нибудь? — спросила я повара.

— Моя кухня к твоим услугам, в любое время, — сказал саджанец. В голосе его слышалась неподдельная теплота. Чаепитие, которое мы с ним разделили, как будто сделало нас близкими друзьями, — можешь рассчитывать на меня во всем.

— Спасибо, — сказала я, чувствуя, что сегодня приобрела доброго друга. Огонек радостно затрепетал, поддерживая мое ощущение.

Здорово! Значит, мое собственное чутье меня не подвело.

После работы меня позвали в общий зал, послушать, как поют менестрели. Марта и Сэльма сопровождали меня с таким важным видом, сповно им доверили охранять тележку с золотыми слитками.

Мне оставалось только смущенно прятать глаза, когда я замечала повышенное внимание, которое было приковано к нам со стороны обитателей.

В конце концов, я устала от постоянного напряжения, и решила сосредоточиться только на пении.

Это было верным решением.

Их голоса тут же унесли меня куда-то вдаль, в совершенно другой мир, где есть только радость и любовь, а покой нарушается лишь волнением приятного предвкушения чего-то волшебного, чего-то сказочного.

Это было истинное чудо.

Я украдкой посмотрела на Клару и заметила, что. она вытирает слезинку. Похоже старушку захватило не меньше моего.

— Они чудесны, — шепнула я ей на ухо, когда менестрели закончили петь, и находящиеся в большом зале люди, все как один, захлопали в ладоши, наполняя уютный большой зал аплодисментами.

Клара закивала, сжимая мою руку.

— Когда они поют, — сказала она, — у меня ощущение, словно я снова молода, как ты. Как же я была счастлива тогда.

Я глянула на Сэльму. Та сидела поджав губы, похоже, стараясь не обращать внимания на свою сестру. Мне снова бросилось в глаза то, до чего же они все-таки так похожие внешне, настолько непохожи внутри. Мягкая и чувствительная Клара, и скупая на эмоции, гораздо более суровая Сэльма.

— А теперь вы несчастны, Клара? — спросила я ее, сжимая ее теплую руку в знак поддержки.

— Сейчас гораздо счастливей, — сказала она и погладила меня по руке, — с тех пор, как ты с нами, я чувствую, что возможно, у нас есть шанс.

— Шанс на что?

Сэльма поднялась со скамьи, и сказала сестре:

— Я думаю, что Милли очень хочет спать.

— Но я бы еще посидела, — сказала я, — если можно.

— Я думаю, милая моя, тебе довольно на сегодня впечатлений, нужно как следует выспаться, время уже позднее.

Клара кивнула, глядя на свою сестру и обращаясь ко мне сказала.

— Да, да, я думаю сестра права, тебе надо отдыхать, завтра новый день, завтра тебе нужны будут силы.

Я вздохнула, и пошла, сопровождаемая Сэльмой, к себе в комнату.

Покидая общий зал, в последний момент я оглянулась, чтобы встретиться взглядом с Кларой. Она выглядела очень серьезной и встревоженной.

— Спи спокойно, — сказала Сэльма, когда убедилась, что я мирно лежу в постели и, выйдя из комнаты, закрыла дверь.

— И вам добрых снов, — сказала я.

Щелк, ключ в замочной скважине привычно запер меня в моей уютной кукольной клетке.

И хоть я лежала в теплой постели на мягкой пахнущей тонкими духами подушке, я точно знала, что в эту ночь уснуть мне не суждено.

Я лежала вглядываясь в окутанные сумраком узоры на стенах. Звуки, которыми замок полнился днем и вечером постепенно затихали, пока не наступила полная тишина, нарушаемая лишь большими часами, которые отсчитывали каждый час причудливым боем.

Я вспоминала чай, который мы пили с поваром и по телу прокатывалась Успокаивающая волна тепла. Неужели я и вправду его невеста? Я в мельчайших деталях пыталась воспроизвести наш утренний разговор. Я следила за тем, как крепкие руки повелителя точно отмеряют нужное усилие, чтобы отколоть именно такую часть льда от скульптуры, которую необходимо. Какой же он все-таки удивительный этот Крастен. Вот бы понять, о чем он думает, и в каких случаях говорит серьезно, а где шутит.

Я не знала, когда здесь светает, но знала точно, что спать мне нельзя. Помимо того, что мне нужно как-то выбраться из крепости, я еще должна успеть дойти до рощи и ни с кем не столкнуться.

Когда пробило четыре часа ночи я встала и быстро оделась.

Замок спал.

Я подошла к двери и нажала на ручку. Конечно же она все еще заперта.

Подойдя к окну, я посмотрела на пустынную улицу, едва освещенную горящими кострами. Значит спали не все. Ну конечно. Тут наверняка дежурит целая толпа солдат, это же все-таки крепость.

Как же мне выбраться отсюда, да еще и остаться незамеченной.

Я дотронулась до стекла, по краям покрытого коркой льда, и призвала огонек на помощь,

Огонек внутри затрепетал и начал разгораться. Лед со всего окна мгновенно растаял, а через секунду от окна пошел пар, как будто в него плеснули кипятком.

Ничего себе!

Это я сделала?

Я в страхе отшатнулась от окна, почувствовав, что если еще на секунду задержу руку, древесина рамы начнет дымиться. И тут стекло не выдержало и пошло мелкими трещинами, рассыпаясь у меня на глазах. В комнату ворвался ледяной ветер с улицы.

Но я не ощущала холода. Открыв рот я смотрела на то, что натворила.

Сэльма меня убьет, когда увидит это. И повелитель, скорее всего, откажется называть меня своей невестой. Когда они поймут кого они приютили, я точно окажусь на улице, если не чего-нибудь похуже.

Что же я натворила?

Я выглянула наружу.

Похоже, пока никто не заметил, что в одном из верхних окон не хватает стекла. Я глянула вниз и охнула. До земли было добрых метров пять. Прыгать мне совсем не хотелось, хоть внизу и скопились большие сугробы, которые, по идее, могли бы смягчить мое падение.

Вот бы мне сейчас побольше ангельских перьев.

— Она уже ждет тебя, — вдруг услышала я громовой голос прямо в голове, — иди сейчас.

— Я иду, — чуть не плача, ответила я шепотом, — можно хотя бы не торопить?

Но голос, как всегда, не был в настроении вести диалог, и дальше сохранял молчание.

Ни крыльев, ни ангельских перьев у меня не водилось, поэтому мне оставалось только одно — зажмуриться и довести дело до конца. Если я поколечусь, значит так тому и быть.

Я залезла на подоконник и все-таки еще раз глянула вниз. Голова слегка закружилась но я призвала огонек и смело шагнула вперед прямо из окна, молясь, чтобы люди, следящие за кострами на площади, не увидели меня.

Я мягко и беззвучно влетела в пышный сугроб, погрузившись в него на добрых полметра.

В эту минуту, лежа в сугробе, я поймала себя на мысли, что больше всего мне хочется прямо сейчас это повторить.

Огонек горел ярко и ровно, и я сразу ощутила, как подо мной начинает плавиться снег Мне совсем не хотелось оказаться в луже кипящей воды, поэтому я поспешила как можно быстрее и тише выбраться из сугроба. Если бы кто-то со стороны увидел эту сцену, он бы, должно быть, очень сильно удивился.

Девушка в домашнем платьице и легких туфельках, в четыре часа ночи, улыбаясь, как ребенок, вылезает из огромного сугроба, словно рождаясь на свет божий.

Одно успокаивало, если бы он кому-то рассказал, его бы точно сочли сумасшедшим.

Я отбежала подальше от крепости, и скрываясь в ночной тени, стараясь избегать костров, направилась в сторону дубовой роще, где, судя по заверениям голоса меня уже ждали.

Шагать по безлюдной деревне на лютом морозе, одетой лишь в одно платьице было даже весело. В домах не горел свет, и лишь одна собака на привязи, которая почему-то не спала в эту ночь, провожала меня удивленным взглядом.

Наконец, я дошла до того места, откуда можно было видеть мельницу.

Мельник похоже тоже не спал. Издали я видела, как в его пристройке горят огни.

Тут сердце мое кольнуло от нехорошего предчувствия. Взгляд его черных глаз явственно предстал перед моим внутренним взором.

И в этот момент я начала ощущать, что огонек горит уже не так ярко и идти так далеко без верхней одежды, наверное, было не самой лучшей идеей. Я совершенно не знала пределов его возможностей. Сколько он может гореть, поддерживая внутренне тепло, чтобы я не замерзла насмерть?

Но возвращаться было уже поздно.

— Пожалуйста, огонек, миленький, — сказала я шепотом, — осталось совсем немного.

Я двинулась вперед, начиная постепенно ощущать, как ветер холодит мои ноги.

Пока что это было терпимо, но что если тепла не хватит и я начну замерзать всерьез?

Я вспомнила слова Сэльмы о том, что сейчас зима совсем не такая суровая, как бывало.

От воспоминания о ее словах мне стало еще холоднее, и когда я спустилась с холма и осторожно проходила мимо мельницы, опасливо поглядывая в горящие окна пристройки, в моей голове даже мелькнула сумасшедшая мысль постучаться к этому напугавшему меня саджанцу. Что лучше, попасть в его черные лапы, или умереть от холода?

Не думала я, что мне придется делать такой ужасный выбор.

Но нет, я не могла не доверять голосу, я должна была двигаться вперед. Он не оставит меня, ведь так? Он же волшебный.

Мне уже стало до того холодно, что я едва переставляла ноги, дрожа всем телом.

Огонек трепыхался и горел изо всех доступных ему сил, пытаясь противостоять немилосердному холоду.

Я ускорила шаг и почти побежала. Вот уже и дубовая роща. Огромные дубовые деревья лишенные листвы, в ночном свете выглядели как исполинские чудовища, пытающиеся схватить своими лапами-ветками любого, кто осмелится к ним приблизиться.

— Я здесь, — сказала я, стуча зубами изо всех сил, — я пришла.

Вместо ответа я услышала только завывающий ветер и стук голых древесных веток, что бились друг об друга.

Я прошла в глубину рощи, едва удерживаясь на ногах.

— Я здесь, я пришла! — крикнула я из последних сил, продираясь через глубокий снег.

Наконец я упала в сугроб, и на этот раз падение отнюдь не было приятным. Все мое тело сковал дикий холод и теперь я уже даже не дрожала, моих сил хватало лишь на то, чтобы вдыхать обжигающе холодный воздух и выдыхать последние остатки тепла.

— Ты обманул меня, — прошептала я, — за что ты так со мной?

Вместо ответа, я вдруг услышала чьи-то шаги.