Скромная королева

Глава двадцать четвертая

Тео

— Может, хватит уже дергаться? Ты меня чертовски нервируешь, — шепчет мне Нео по-итальянски.

— Ничего не могу поделать. Ты же знаешь, что я попал в чертову засаду, когда вылетал отсюда. Одному Богу известно, на какую х*йню мы нарвемся, когда приземлимся. Только на этот раз мне нужно беспокоиться о своей гребаной матери и жене. — Я вздыхаю. Не могу поверить, что позволил Холли уломать меня поехать вместе. Мне следовало более жестко отреагировать и настоять на том, чтобы она осталась в гребаном Сиднее. Но из эгоизма я позволил ей поехать со мной, потому что не хотел снова расставаться. А что, если из-за этого эгоизма она погибнет? Я не смогу жить без нее. Я не буду жить без нее.

— Ты действительно думаешь, что нас ждут неприятности? — спрашивает Нео.

— Не знаю, — честно отвечаю я. Потому что я действительно не знаю, чего ожидать, и это меня гложет. Мои нервы чертовски натянуты, и я никогда еще не был настолько на взводе. Если бы это были только мы — я и мои бойцы — да, я бы волновался, но не так сильно.

То, что Холли со мной, заставляет меня сходить с ума. Я знаю, что это моя вина. Я позволил ей поехать… Но, на самом деле, я ничего не могу позволить Холли. Черта характера, которой я одновременно и восхищаюсь, и от которой бешусь. Иногда мне кажется, что моя жизнь была бы намного проще, если бы она была маленькой дурочкой, которая слушалась бы и выполняла все мои команды. С другой стороны, я знаю, что мне было бы до чертиков скучно без ее настойчивости и решительности.

— Ты все приготовил в поместье? — спрашиваю я Нео. Я уверен, что слух о том, что я жив, а не умер, уже распространился. И поэтому теперь я не намерен останавливаться где-либо еще, кроме семейного комплекса. От Тройки я не слышал ни звука, что по меньшей мере чертовски странно. Что бы они ни замышляли, я должен выяснить это и быть уверенным, что нахожусь на шаг впереди.

— Да, все готово. На аэродроме нас встретят три машины. — Голос Нео прорывается сквозь мои мысли.

— Хорошо. — Я киваю. Затем встаю и направляюсь к задней части самолета, где спит Холли.

— Тео, присядь на минутку. — Мама останавливает меня по дороге.

— Ма, как ты держишься? — В последнее время у меня совсем не было времени на нее, и я чувствую себя дерьмовым сыном за то, что заставил ее пройти через это.

— Я в порядке. Не беспокойся обо мне. Как ты? Это очень тяжело: взять на себя управление семьей, тем более так неожиданно. Я не хочу, чтобы стресс повлиял на тебя. Ты всегда был прирожденным лидером, Тео.

— Спасибо, мама, я в порядке.

— Нет, это не так, и я также знаю, что ты не собираешься говорить со мной о том, что тебя беспокоит. Но тебе стоит поговорить с кем-нибудь.

— Я в порядке, ма, — повторяю я.

— Мне очень нравится Холли. Ты хорошо сделал, что выбрал ее. Мне жаль, что мне потребовалось время, чтобы понять это.

Я потерял дар речи. Я знал, что мама полюбила Холли, но никак не ожидал услышать извинения.

— Спасибо. Она — нечто особенное. Я ее не заслуживаю, но чертовски рад, что она у меня есть.

— Ты заслуживаешь всего, Тео. Ты хороший человек. — Мама наклоняется вперед и целует меня в обе щеки.

— Спасибо, ма. — Я знаю, что не очень хороший человек, но не собираюсь спорить с матерью об этом. Я не выиграю. — Пойду проверю, как там Холли. Мы должны приземлиться примерно через тридцать минут. — Я иду в спальню. Холли пыталась заставить мою мать лечь, когда мы только поднялись на борт, но мама и слышать об этом не хотела. Она ненавидит полеты, а особенно ненавидит спать во время перелетов — что-то вроде того, что она не хочет пропустить момент, когда самолет начнет падать. Хотя, если хотите знать мое мнение, спать во время приближающейся смерти — отличный способ уйти.

Я открываю дверь и осторожно закрываю ее за собой. Я знаю, что до посадки осталось всего тридцать минут, но за эти тридцать минут можно сделать очень многое. Я еще не имел удовольствия подарить Холли членство в клубе высотной мили, и нет лучшего времени для этого, чем сейчас.

Я стягиваю через голову рубашку, затем снимаю туфли и носки. Остаюсь в одних трусах. Холли не шевелится, а я осторожно стягиваю с нее одеяло и аккуратно переворачиваю ее так, чтобы она лежала на спине, а затем устраиваюсь между ее ног. Приподняв ее платье, я с приятным удивлением обнаруживаю, что на ней нет нижнего белья. Я ухмыляюсь, вспоминая многочисленные трусики, которые я уничтожил, торопясь добраться до ее киски. Это мой любимый гребаный наркотик: пьянящий, удушающий и всепоглощающий самым восхитительным образом. Мой рот наполняется слюной, когда я смотрю вниз на ее киску. Она слегка блестит от влаги, и я больше всего на свете хочу, чтобы я мог погрузиться в ее сны и узнать, что именно ей снится.

Мой язык медленно скользит между ее складок, и в ответ на это ее бедра приподнимаются с кровати. Я не свожу глаз с ее лица. Она еще спит, но уже начинает возбуждаться. Я провожу языком по ее клитору, наслаждаясь ее вкусом.

— Ммм, не останавливайся, — шепчет ее хриплый, сонный голос.

— Я и не планирую, Dolcezza.

Я наблюдаю за тем, как она удивленно распахивает глаза.

— Ти? — спрашивает она, оглядывая комнату. Я возвращаюсь к своему занятию, облизывая, покусывая и посасывая ее киску. — Чтобы не было недоразумений, я не против такого способа пробуждения, на будущее. — Она улыбается мне, путаясь руками в моих волосах.

— Я обещаю будить тебя таким образом так часто, как только смогу, Dolcezza. — Я ввожу в нее один палец, несколько раз провожу им вперед-назад, а затем ввожу другой. Ее стенки сжимаются от проникновения. Я прикусываю и посасываю ее клитор, в то время как мои два пальца скользят в ее киску и выходят из нее, а мой большой палец надавливает на ее попку. Проходит совсем немного времени, и она кончает. Ее руки бесстыдно прижимают мое лицо к себе, пока она испытывает оргазм. Через некоторое время ее хватка на моих волосах ослабевает.

Я поднимаюсь на колени и стягиваю с себя боксеры, освобождая свой бушующий член. Затем, прижавшись к входу Холли, я толкаюсь вперед, и ее голова откидывается на подушки. Я подхватываю ее бедра, поднимая их с кровати, и ее ноги обхватывают мою талию, как тиски.

— О боже, Ти. Да! — кричит она.

— Ш-ш-ш… — Я закрываю ей рот ладонью. — Ты хочешь, чтобы я продолжил, Dolcezza? — спрашиваю я. Она кивает. — Тогда тебе нужно вести себя тихо. Я не хочу, чтобы все остальные ублюдки на этом самолете знали, как ты кричишь, когда кончаешь для меня. Эти звуки мои, Холли. Ты вся моя. Каждый. Гребаный. Дюйм. — Держа руку на ее губах, чтобы заглушить ее крики удовольствия, я трахаю ее жестко и быстро. — Это будет быстро. Мы скоро приземлимся.

Рука Холли находит путь к моим яйцам, и она начинает перекатывать их пальцами. Мурашки ползут по позвоночнику, и каждое нервное окончание горит, пока она выдавливает из меня оргазм. Мгновением позже я опустошаю все, что у меня есть, в нее. Я никогда не устану трахать ее без защиты, когда между нами нет ничего, кроме кожи и пота. Я падаю на кровать, притягивая ее к себе.

— Когда все это дерьмо уляжется и мы вернемся в Нью-Йорк, я хочу, чтобы ты перестала принимать таблетки, — шепчу я ей в волосы. Я шокирую себя этим признанием, но думаю, что еще больше шокирую Холли. Все ее тело замирает, прежде чем она высвобождается из моих объятий и поднимается.

— Мы только поженились, Тео. Мы только познакомились… Ты действительно думаешь, что мы готовы завести детей? — Ее лицо немного бледнеет.

— Это не обязательно должно быть завтра. Или даже в следующем году. Перестань волноваться. Если ты не готова, то мы подождем. — Я сажусь и тяну ее к себе, чтобы она легла на меня.

— Ладно… Прости меня. Я действительно хочу иметь детей. Просто я пока не знаю, готова ли я делить тебя с кем-то еще. Мне и так приходится делить тебя со столькими людьми.

— Холли, никто не важен для меня больше, чем ты. Как бы я ни был занят и какие бы безумства ни происходили в моем мире, ты была и всегда будешь для меня приоритетом номер один. — Я серьезно отношусь к каждому слову. Никто не стоит выше моей жены. И никогда не будет. — Но мои обещания не успокаивают ее. Более того, они ее злят.

Ее лицо краснеет, когда она вскакивает с кровати. Натянув платье и проведя руками по ткани, пытаясь разгладить складки, она поворачивается, положив руки на бедра, и пристально смотрит в мою сторону. Я изо всех сил пытаюсь побороть улыбку, которая хочет украсить мои губы. Она чертовски великолепна, когда злится.

— Я — самое важное, да? Скажи мне, Ти, насколько я была важна, когда ты позволил мне думать, что ты мертв? Насколько я была важна, когда вы с Нео придумали этот дурацкий план? Когда ты заставил меня смотреть, как взрывается тот дом, думая, что ты внутри? — Она поднимает брови, чтобы выразить свою точку зрения.

Я думал, что мы уже прошли через это. Но, очевидно, она все еще испытывает негативные эмоции из-за произошедшего.

— Dolcezza, именно из-за тебя я сделал то, что должен был сделать. Мне нужно было исправить ситуацию в Нью-Йорке. Я должен сделать так, чтобы тебе было безопасно там жить. Я не могу допустить, чтобы в моем городе творилось то, что подвергало бы тебя риску.

— Знаешь что? Это даже неважно. Я знаю, кто ты, Тео. Знаю, что тебе приходится делать то, что мне не нравится. Но по какой-то причине я не могу представить себе жизнь без тебя. Я больше не хочу знать, что такое жизнь без тебя. Я все еще чертовски зла из-за того, что ты сделал, и буду злиться еще какое-то время, но, помимо этого, я испытываю чертово облегчение от того, что у меня все еще есть ты.

— Тебе не придется жить без меня, Холли. Не успеешь оглянуться, как я разберусь с этим дерьмом, и мы все вернемся домой. Ты вернешься к своей работе и сможешь учить этих избалованных сопляков в той претенциозной школе. — Холли морщится и отводит глаза. — Что? Ты не хочешь возвращаться в Нью-Йорк?

— Конечно, хочу. Я полюбила его за те несколько недель, которые мне довелось там провести. Однако мне нужно найти новую работу. Меня вроде как… ну, меня… меня уволили, — выдавливает она из себя.

Я теряю дар речи.

— Как тебя могли уволить? Ты проработала там всего один день. И у Нео была договоренность с директором; твоя работа должна была ждать тебя, — спрашиваю я, сбитый с толку.

— Ну, в том-то и дело… В школах обычно любят, чтобы учителя, знаете ли, приходили и учили детей. Я знаю, Нео говорил, что все уладил, но, очевидно, все меняется. — Она пожимает плечами и пытается притвориться, что ничего страшного не происходит.

Я видел, сколько сил она потратила на планирование и подготовку к первому дню. Я знаю, как сильно она любит свою работу.

— Почему ты ничего не сказала? Когда это вообще произошло? — Я достаю телефон и прокручиваю список номеров, пытаясь найти контакт кого-то, кого я знаю, кто мог бы добиться ее восстановления.

— Я не хотела поднимать эту тему. Ты был очень занят, и я не хочу тратить то немногое время, что у нас есть вместе. Все в порядке. Я уверена, что смогу что-нибудь найти или какое-то время поработать на временной основе. У меня есть траст, так что я не то чтобы отчаянно нуждаюсь в зарплате. Просто я не могу жить в Штатах без работы. Я живу там по разрешению на работу, Ти. Я уже говорила тебе об этом.

У нее есть траст.

— Dolcezza, к черту твой траст. У тебя чертова фамилия Валентино и банковский счет, который к ней прилагается. Тебе не нужно работать ни дня в своей жизни, если ты решишь этого не делать. О, и если ты забыла, мы женаты, так что тебе не нужна и гребаная виза. Пусть только какой-нибудь мудак попробует сказать моей жене, что она не может жить там, где ей, бл*дь, хочется.

Холли закатывает на меня глаза.

— Нам, наверное, стоит занять свои места. Ты же сказал, что мы скоро приземлимся?

Я смотрю на время на своем телефоне.

— Да, так и есть. — Они, наверное, кружат, ждут нас. Я знаю, что мои пилоты педантичны в вопросах безопасности. Я, бл*дь, плачу им за это. Они не пойдут на посадку, пока все не будут пристегнуты. — То, что тебя уволили, большая потеря для этой школы. Ты потрясающий учитель, Холли. Ты самый умный и добрый человек, которого я знаю. — Я целую ее в лоб, когда мы садимся. Затем беру Холли за руку, оставляя эту тему. Пока.

Выходя из самолета, я вижу три машины, которые, как сказал Нео, будут здесь, а также вертолет, ожидающий недалеко от взлетно-посадочной полосы, и гребаного Донателло, направляющегося к нам. Я наклоняюсь к Холли и шепчу:

— Он важный человек, Dolcezza. Дон всех Донов. Что бы ты ни делала, не направляй пистолет ему в голову. — Я ухмыляюсь.

— Это было один раз, Ти. Правда? Ты все время будешь вспоминать это? — шипит Холли.

— Тео, с возвращением. — Донателло протягивает мне ладонь.

Я пожимаю ее и представляю Холли.

— Это Холли, моя жена.

Донателло выказывает удивление, но затем наклоняется и целует ее в щеки.

— Benvenuto in famiglia, Холли. Приятно познакомиться. — У меня нет времени размышлять о том, почему он приветствует мою жену в семье. Возможно, это старая итальянская традиция. — Глория, più bella che mai¹⁰. — Он делает шаг к моей матери, чтобы поприветствовать ее.

Я уже знал, что они знакомы. Очевидно, моя мать дружила с его сестрой (или мне так говорили), и они много лет встречались в одной компании на мероприятиях. Но, наблюдая за тем, как моя мать напрягается в присутствии Донателло, как она настороженно смотрит на меня, потом снова на стоящего перед ней мужчину, я задаюсь вопросом, насколько они близки на самом деле.

— Донателло, я не ожидала увидеть тебя здесь, — говорит моя мать.

— Ну, не каждый день мне удается увидеться со старым другом на материке, Глория. — Донателло смотрит в сторону трех машин поблизости, а затем кивает в мою сторону. — Тео, на пару слов, если ты не против. — Он поворачивается и отходит на несколько шагов от нашей группы.

— Оставайся с ней, — говорю я Нео, следуя за Донателло. Он открывает рот, чтобы возразить, но я не жду, пока он вымолвит хоть слово. — Знаешь, если ты хотел поболтать, то в наше время достаточно просто снять трубку телефона. — Я ухмыляюсь ему.

— Как плечо?

— Бывало и хуже. — Я пожимаю плечами. Оно все еще чертовски болит. Я просто не собираюсь сообщать всем об этом.

— Я подумал, что могу подвезти вас до поместья. Я приготовил комнаты в своем доме для тебя и твоих гостей.

— Почему? — Я наклонил голову. Почему он хочет, чтобы мы остановились у него?

— Ти, два дня назад ты попал в засаду по дороге в аэропорт. Неужели ты думаешь, что тебе стоит разъезжать по округе?

— Я уверен, что мои люди не хуже, если не лучше твоих.

— И ты готов рискнуть безопасностью и благополучием своей жены? Ради чего? Из-за своей гордости? Из-за нежелания принять помощь, которую я предлагаю? Которую мало кто получает от меня, хочу заметить.

— Опять же, почему? Почему ты пытаешься мне помочь?

— У нас общие интересы. К тому же мы с твоей матерью старые друзья. В вертолете достаточно места для вас троих. Остальные могут последовать за моими людьми на автомобилях. — Донателло поворачивается и уходит.

Я киваю Нео, и он бежит ко мне. Мы идем обратно бок о бок, я пристально смотрю на Холли, пока сообщаю новый план размещения. Сказать, что он в бешенстве и в ужасе от этой идеи, было бы преуменьшением. Но Донателло прав. Я не хочу подвергать Холли или мою мать ненужному риску.

— Dolcezza, ты когда-нибудь летала на вертолете? — спрашиваю я, обхватывая ее руками.

— Нет.

— Отлично, еще один твой первый раз, который я буду иметь удовольствие обеспечить. Пойдем, мы прокатимся с Донателло.

— Ты уверен, что это разумно, Тео? Нам лучше вернуться в наше поместье, — вмешивается мама.

— Мама, Донателло пригласил нас в свой дом. Было бы невежливо и крайне глупо отказываться от столь щедрого предложения, — говорю я сквозь стиснутые зубы. Какого черта она вдруг стала во всем сомневаться? Она никогда не задавала вопросов моему отцу. Все, что он говорил, было законом, и ты либо следовал его приказам, либо оказывался где-нибудь в неглубокой могиле.

— Да ладно, мы все просто устали после перелета. Глория, садись со мной. Ты сможешь показать мне достопримечательности, когда мы будем пролетать над ними. — Холли переплетает свою руку с маминой и ждет, пока я поведу ее к вертолету, а Нео уходит, чтобы сообщить остальным мужчинам, что происходит, прежде чем снова присоединиться к нам.

— Подождите, Сонни не с нами? — спрашивает Холли, наблюдая, как он забирается в один из внедорожников.

— Нет, — ворчу я. Она слишком сблизилась с гребаными солдатами, которые должны ее защищать. Они не могут выполнять свою работу должным образом, если слишком заняты дружбой с моей гребаной женой.