Славная девочка

Глава вторая

Эвен покосился через плечо, и взгляд его приковал плакат в рамке, на котором была изображена обнаженная женщина. Плакат был выполнен в золотистых тонах, и девушка на нем тоже смотрела на него через плечо. Казалось, будто она возникает из музыкального инструмента, или это был цветок? Эвен подошел поближе. Холли щелкнула выключателем.

– Ну же, давай, иди смотри, все уже видели, – выпалила она. Он знал, что ему следовало бы смотреть на Хилари, но ничего не мог с собой поделать, он стоял и смотрел на плакат. Из медового рассвета возникала обнаженная красавица со светло-рыжими волосами, разметавшимися по плечам. Бросалась в глаза ненарочитость композиции. Он сразу отметил изысканно неправильный овал ее рта и зеленые искорки в глазах, через плечо глядящих на него. Все, начиная с пойманного в движении правого бедра и кончая изящнейшим изгибом пальцев на бархатистом лепестке, говорило за то, что модель определенно застали врасплох, и это ее чертовски взбесило.

– Хилари, так это… это вы?

Холли подобрала очки с пола, стремглав пролетела мимо него и выскочила из комнаты. Уже выбегая на площадку, она выкрикнула:

– Вы что думали, я такая дура? Да как вы посмели, втерлись обманом ко мне в доверие, а сами, оказывается, просто хотели наложить лапы на «славную девочку»! – ухватившись за перила, она обернулась и выкрикнула еще громче:

– Значит, на пляже вы весь день на меня пялились и планировали все это, ну же, сознайтесь!

Ответа не последовало. Холли даже разобрало любопытство, чего это он не выскакивает из спальни, не рассыпается перед ней в извинениях и в очередной лжи, что он вообще там делает.

– Эвен Джеймсон, ну будьте же хоть немножко мужчиной, хотя бы ответьте мне?

Он ответил: это был самый долгий, самый пронзительный стон, прорезавший тишину, какой ей когда-либо доводилось слышать. Собрав в кулак всю свою гордость, она задрала подбородок и прошествовала вниз по ступеням. Да как она только подумать могла, что в этом Джеймсоне может быть что-то особенное, а еще говорил «кисмет», что значит «судьба» по-восточному. В какую романтичную дуру он ее превратил, заставил раскрыть все карты. Она схватила с полки свои вещи и вышла сквозь стеклянные откатывающиеся двери. Никогда еще не манил ее настолько крохотный коттедж, расположенный на противоположной стороне кирпичного дворика.

– Подождите минутку, я вспомнил, это вы были в Спортиллюстрейтед в зеленом замшевом бикини на пляже в Мекенах, – Эвен появился из спальни, – правильно?

В ответ раздался стук захлопнувшейся двери. Он перешел на другую сторону площадки и стал смотреть на нее через заднее окно. Прямые плечи, решительная походка, это был бы образцовый уход, вот только она почему-то споткнулась о шланг для поливки, протянутый во дворе. Он распахнул окно:

– Эй, нам надо поговорить!

Не говоря ни слова, она дошла до застекленного крыльца своего коттеджа и рывком распахнула дверь. Раздался отчетливый стук, а следом еще один – это она захлопнула за собой дверь коттеджа. Эвен обеими руками облокотился на подоконник и улыбнулся.

– Обед через час, Хилари, – тихо сказал он.

Она не услышала, а он этого и не хотел, по крайней мере, пока. Окинув взглядом свой приморский двор, он с радостью отдался нахлынувшим… воспоминаниям о былом. Нет, никогда не продаст он это владение, что бы ему ни советовали его помощники, ведь однажды, когда у него уже будут дети… Не давая окончательно оборваться этой мысли, он вернулся на порог спальни и снова уставился на плакат. Фото, хотя и выглядело случайным, но определенно принадлежало профессиональному фотографу. Искусное освещение, утренняя заря в перспективе, совершенство самой Хилари, безупречность ее кожи только доказывали это.

Как она себя назвала? – «славная девочка» – славная-то славная, да вот никак не девочка, само олицетворение женственности. То чего не видно, легко можно представить.

Эвен прочистил горло, выключил свет и закрыл дверь спальни. Фотоискусство шагнуло далеко вперед с тех пор, как он учился в колледже. Пора принять душ, холодный душ, с прискорбием признался он себе, переходя в главную спальню. Ни у кого больше нет такой кожи. Он совершил дежурный звонок в Эр-Сервис-Интернешнл, где его проинформировали, что дела идут хорошо, акции на бирже не упали со вчерашнего дня, никто из отборных клиентов Эй-Эс-Ай ему не звонил. С одним из них вскоре должны были начаться переговоры о продлении контракта, и Эвену очень хотелось, чтобы все было как по маслу. Он напомнил об этом.

– Но у вас ведь отпуск, мистер Джеймсон, вы бы лучше отдохнули как следует, – посоветовала ему Талли, его секретарь.

Эвен глянул из окон задней спальни на коттедж.

– Я так и собираюсь, Талли, однако позвоните мне, если… – договаривать фразу до конца не пришлось, Талли повесила трубку. Он снял рубаху, плавки, полез в бельевой шкаф, вытащил оттуда полотенце и мыло. Он принялся бы срывать с мыла упаковку, а там снова была она – «славная девочка» – только в этот раз раструб лепестков был густо-розовый и по сравнению с плакатом гораздо лучше оттенял очертания ее головы и плеч. Под картинкой на обертке было приписано незамысловатое изречение: «Мыло «Славное утро». Славно день начнешь, славно и закончишь».

Эвен покачал головой и направился в душ. Побыстрее закончив с этим, он оделся в шорты цвета хаки и футболку, прицепил к поясу блокнот и направился вниз. По дороге он насвистывал простенький мотивчик, но не мог припомнить, где он его услышал. Просто эта мелодия идеально соответствовала его состоянию. Пора было растапливать жаровню. Он задумал славно провести этот вечер.

Холли отложила на пол блокнот и карандаш, взяла охлажденный лимонад и принялась качаться на качелях, прикрепленных на застекленной веранде. Как тут сконцентрируешься на письме о материальной поддержке фонду Лемонэйд, если в ушах так и стоит надрывный стон Эвена Джеймсона и мешает думать.

Обожженное солнцем лицо стало гореть еще сильнее, стоило ей вспомнить, как она хотела, чтобы он ее поцеловал, даже жаждала этого. Она подняла ноги и вытянула их, положив на подлокотники сиденья напротив. Как только Энни вернется с продуктами, Холли обязательно обсудит с ней: нельзя ли переехать в какой-нибудь другой уединенный домик, хотя шансы жидкие, учитывая в особенности, что август на дворе. Она и сюда-то попала чисто по везению и по знакомству с Энни. Обычно же люди бронируют себе коттеджи в Кейпшелл еще предыдущим летом, так что вполне может статься, что она так и застрянет на задворках у Эвена.

Она прижала к виску пластиковый стаканчик и сдула раздражающие волосы, прилипающие к лицу. Не было ни ветерка, и приходилось дуть самой, чтобы сдуть с лица волосы, выбившиеся из хвоста. Она перевела взгляд на стеклянные раздвижные двери напротив, уж чего-чего, а еще одной перепалки с Эвеном Джеймсоном ей не хотелось. Как нарочно, двери раздвинулись, и появился Эвен.

Холли опустила на пол одну ногу и остановила качели. Она будто впервые его увидела, и снова не могла отвести от него глаз. Волосы у него были влажные и зачесаны назад, и поэтому ей очень просто было припомнить, как он выглядел, когда выходил из океана. Жесткие темные волосы осыпали его тело и блестели от морской воды. Теперь же все его высокое широкоплечее тело было скрыто шортами и футболкой. Красноватый оттенок его загара напомнил ей о спасателе, в которого она влюбилась еще школьницей. Мокрая прядь волос упала Эвену на лоб, и он откинул ее с невероятно голубых глаз отточено небрежным жестом. На фоне смуглого лица глаза его казались еще более голубыми. Как завороженная смотрела она на то, как Эвен входит в сарай рядом с домом. Раздался лязг, ругань и через несколько секунд он выкатил из сарая гриль. Насыпав в него горку угля, он полил его воспламеняющей жидкостью и бросил спичку. И перед тем как вернуться в дом, даже не посмотрел в сторону ее коттеджа. Хотя какое мне дело, напомнила она сама себе. Подобрав блокнот и карандаш, она откинулась на сиденье и принялась ждать. Вскоре двери снова открылись, и появился Эвен. В этот раз он нес все, что необходимо для готовки под открытым небом. Холли снова уронила блокнот и карандаш на пол и медленно выпрямилась. Так она никогда не закончит письмо, даже в черновике. Что это он там делает. Вытянув шею, она увидела, что он ставит поднос на стол, потом устанавливает над столом зонтик, потом расставляет тарелки и приборы на двоих.

– На двоих, кто же это к нему придет?

И тут обе ноги Холли рухнули на пол, она уронила пластмассовый стаканчик с лимонадом. Он направлялся к ней, держа в каждой руке по бутылке пива. Ее прошибла дрожь, то ли от того, что ледяная вода из стаканчика обрызгала ей ноги, то ли от его присутствия. Когда Эвен Джеймсон приблизился к ней в прошлый раз, они едва не поцеловались.

– Эй, привет!

Он прижался носом к стеклу двери.

– Не хотите присоединиться ко мне ради бутылочки пива и искрометного разговора Обед будет через полчаса, и я вас приглашаю.

– Обед?

Он продолжил все в том же жизнерадостном самоуверенном духе.

– Да, знаете ли, обед – это то, что между ланчем и закуской на ночь.

Не обращая внимания на промокшие ноги, она встала с качелей и небрежно подошла к нему.

– И все это ради автографа, Джеймсон?

Смеясь, он облокотился локтем в дверную ручку.

– Я не прошу вас об автографе, я прошу, чтобы вы составили мне компанию за обедом.

– Что вы говорите, я скорее буду есть песок.

– Хилари, пойдемте, пока пиво холодное.

– Меня зовут не Хилари, меня зовут Холли Хамелтон, и я не желаю с вами обедать. Уходите, немедленно, – и она направилась к стеклянной двери, ведущей с веранды внутрь коттеджа.

– Холли Хамелтон, – повторил он, – а завтра вы тоже будете Холли Хамелтон, или мне просто называть вас – славная девочка?

– Убирайтесь.

Она вошла в дом и громко хлопнула дверью. Эвен глубоко вздохнул, хоть это и его собственность, но в ее дом он вламываться не будет, по крайней мере, пока, но пусть хоть небо рухнет, поговорить он с ней обязан.

– Я говорю, можно я буду вас называть просто – славная девочка?

И уже через две секунды Холли снова выскочила из дома на веранду.

– Шшш… Вы что хотите, чтобы все побережье Джекси знало, что я здесь, – прошипела она, размахивая руками.

– Тогда, может быть, выйдете?

Голос его звучал уже тише.

– Славная девушка, мне нужно объясниться с вами кое в чем, и вам тоже, не откажетесь ли вы пообедать со мной?

Холли потирала одну промокшую ногу другой и думала над смыслом сказанного им. Это его собственность, и он отсюда уходить не обязан, более того он в любой момент может приказать ей убираться отсюда, или еще хуже: объявить прессе, что она здесь. Она тяжело вздохнула. Голос его звучал так искренне, так естественно, она уставилась мимо него на безоблачное небо. Запах горящих углей и дыма смешивался с запахом его лосьона, если она не будет следить за собой, то может снова предоставить ему шанс. Она облизала внутреннюю поверхность губ, и тут у нее громко заурчало в животе.

– Я все слышу, – подначил он.

– Сейчас Энни должна прийти с продуктами, – сказала она, и в животе снова заурчало.

– Хорошо, выйду через минуту, но только потому, что очень есть хочу.

Через несколько минут Эвен увидел как она, снова одетая в пляжное платье, шляпу и темные очки идет через дворик и усаживается на лавочку. Он вытер лоб тыльной стороной ладони и отглотнул пиво, вид у нее такой, будто она только что упала с линии. Обхватив себя руками, и положив ногу на ногу, она принялась безостановочно постукивать по земле ногой. Он покосился на иву и обратил внимание, что ветви практически не колышутся.

– Не слишком холодное? – спросила она, указывая на зажатую в его руке бутылку пива.

– Вообще-то сегодня не меньше 85 градусов, – он галантно кивнул, заметив, как она берет кусочек хлебушка и откусывает, – но если вам хочется подвинуться поближе к огню…

– Да прекратите же ломать комедию и говорите потише, – сказала она встревоженным шепотом, размахивая хлебом.

Большинство домов в обитаемой части острова, представлявшего собой барьерный риф, была построена очень близко друг к другу, но к владению Джеймсона это отношение не имело. Участок Эвена был расположен с краю и отделен от остальных еще двумя незастроенными участками. И тем не менее все равно кто-нибудь мог в этот момент проходить мимо. Эвен поставил пиво на стол, почесал в затылке и придвинулся поближе к ней. Усевшись верхом на стуле, он заговорил мягким голосом:

– Холли, я приехал сюда сегодня утром и сразу же направился на пляж Дюнайленд, клянусь вам, что я впервые увидел этот плакат, вы его раньше меня заметили, в чем дело?

Она с отвращением поцокала языком и покачала головой.

– Ну перестаньте же вы притворяться, что ничего не знали.

– Не знал чего? Что оформители из Си-Эн-Сан повесили плакат с вами у меня в свободной спальне, когда переоформляли ее в прошлом месяце или что мне пришлось сегодня принимать душ с мылом, на обертке которого была ваша фотография. Поймите, последних несколько месяцев я провел за границей, но тем не менее я оцениваю американскую красоту, стоит мне ее увидеть: неважно, висит она в виде фотографии у меня на стене, или лежит на пляже, или сидит рядом со мной.

Он взял ее за руку.

– А вот чего я не могу понять, то к чему все эти предосторожности?

Рука у него была все еще холодная от бутылки пива. Внезапно она осознала, что ей очень хочется прижать его руку к своей щеке. Ни искорки обмана не промелькнуло в этих прекрасных голубых глазах, только забота. И тут он сдавил ее руку, и кислый привкус во рту у нее растаял как мед.

– Вы на самом деле ничего не знаете?

Он медленно покачал головой.

– На самом деле.

– Эвен, из-за этого плаката я стала красоткой на час. Ко мне пристает каждый прохожий подонок, и поверьте, их оказалось так много, а в баре на 62-й стрит из этого плаката сделали мишень для дротиков. Один репортер даже забрался вслед за мной в общественную уборную.

Она увидела, что брови его поползли вверх от удивления. Она сняла ногу с ноги и склонилась вперед.

– Это правда, а родители звонили мне на прошлой неделе и рассказали, что какая-то церковь даже требует запретить этот плакат, потому что они говорят, что он развращает умы их детей, – она сняла очки. – Представляете, умы их детей! – повторила она. – Вы способны вообразить какое это унижение? – Она еще ближе склонилась к нему. – Я не хочу, чтобы меня фотографировали в журнале «Пипл» или «Геральдо», я просто хочу, чтобы меня оставили в покое до конца жизни.

Эвен еще крепче сжал ее руку.

– Холли, разве можно назвать унижением такой плакат, это же блеск, он же такой милый, такой сочный, такой романтичный, такой невинный, такой…

– Невинный, говорите?

– Да и это тоже, – он изо всех сил старался не улыбаться, а перед мысленным взором его проплывала ее великолепная фигура, изображенная на фотографии.

Холли вскочила:

– Эвен.

– Успокойтесь, успокойтесь, – он все еще держал ее за руку, притянул ее вниз, и она медленно осела на место. Пронзительная голубизна его глаз смягчилась в раскаянии.

– Забудьте обо всех этих превосходных степенях, скажите лучше перво-наперво, почему вы в таком случае согласились позировать, то есть я хочу сказать, если он вам так не нравится, то почему вы на это пошли?

Если бы в голосе его звучало хоть что-то кроме искреннего интереса, она бы завизжала. Веселые морщинки вокруг его глаз еще резче проступили, обозначая озабоченность, когда она не ответила ему сразу же. И тут вдруг ей захотелось все, все рассказать ему. Сейчас, по крайней мере, она расскажет ему все, что может.

– Да в том-то и дело, Эвен, я для этого плаката не позировала. Это было два года назад во время съемок рекламы моющих средств «Славное утро». Я как раз готовилась к съемкам рекламы шампуня, я хотела только поправить душ, а тут Стью окликнул меня по имени, я ничего сообразить не успела, а он уже щелкнул. Стью обещал, что он уничтожит негатив, я ему поверила.

– Слушайте, а нельзя ли этого Стью привлечь к суду? Разве фотограф не связан какими-то обязательствами перед вами, чтобы использовать ваши фотографии только для рекламы конкретного продукта.

Холли потерла лоб.

– В то самое время этот самый Стью был моим мужем. Сначала мне с ним было хорошо, а потом выяснилось, что с его стороны это был просто ловкий деловой ход. Понимаете, накануне развода я была для него основным источником доходов, он жутко не хотел терять мое лицо и тело. – Холли вздрогнула, она поняла, что сказала двусмысленность. – Я знаю, что это звучит ужасно, но я говорю не об эмоциональной боли, которую он испытал, когда я ушла от него, а я говорю о его потерях в бизнесе. Он страшно разозлился и стал настаивать, что если я хочу получить развод, то должна передать ему все права на свои фотографии, в частности по контракту со «Славным утром». А мне к тому времени было с ним настолько плохо, я так хотела развестись, что не обратила внимания на предостережение моего юриста и отписала ему все права на «Славное утро».

Между бровей Эвена пролегли глубокие складки. Он вероятно думал, что перед ним величайшая дура всех времен. Да с какой, собственно, стати она рассказывает этому человеку о самом худшем периоде в своей жизни. Она ведь этого Эвена Джеймсона знает полдня, не больше. Кровь тяжело застучала у нее в висках. Эвен поднялся, открыл пиво и подал ей, после этого он отвернулся и занялся перемешиванием углей в жаровне.

– Не надо мне объяснять, Холли, почему вы решили развестись. Я сам через это прошел.

Она поймала себя на том, что смотрит на обгоревшую от солнца кожу у него на шее, потом взгляд ее переместился на нежную покрасневшую кожу у него за ушами. Ее чудесный спаситель со стоянки тоже пережил много боли и дело тут не только в солнечных ожогах. От ее внимания не ускользнула горечь в его голосе. Эвен поправил решетку на жаровне, а после чего вилкой положил на нее два стейка.

– А «Славное утро» не возражает против этого?

– Еще бы, Стью подретушировал задник на плакате так, чтобы он не полностью совпадал с картинкой на мыльной упаковке и, как утверждает мой юрист, кампания от этого только счастлива. У них сбыт чуть ли не в несколько раз увеличился с тех пор, как плакат вышел из печати.

– Но все равно, Холли, я по-прежнему не понимаю, почему вы скрываетесь, ведь вы же модель, вам и так приходилось все время быть на виду, что особенного произошло?

Она не ответила, и он снова повернулся к ней. Холли сидела напряженная, губы ее слегка подрагивали.

– Но я ведь больше не модель, я хочу, чтобы все это было кончено.

Эвен пожал плечами.

– Ну так и пусть все будет кончено, пусть пресса, поклонники получат свое, дайте несколько интервью, оглянуться не успеете, а они уже за следующую жертву примутся. Вы же сами масло в огонь подливаете, создаете ажиотаж тем, что вас не видно.

– Вы не поняли. Стюарт, он лишил меня кое-чего, и я хочу вернуть это.

– Чего он вас лишил? – тихо спросил Эвен. – Что он отнял у вас?

– Он отнял у меня возможность сделать в жизни что-либо стоящее, ведь у меня были кое-какие планы, которые, – она запнулась, а потом зло выпалила: – он лишил меня чести!

Эвен поразмыслил над ее страстным заявлением. Повернувшись к жаровне, он перевернул мясо, раздалось аппетитное шипение.

– Честь, если уж смотреть в корень, очень субъективное понятие. В таком случае вы все прекрасно понимаете, – он перевел глаза на небо, потом снова на нее. Первоначальное смущение он, конечно, мог понять, но почему же она испытывает столь глубокое унижение, как она сама говорит?

Будь он проклят, если он что-нибудь понимает.

Он увидел, что она снова вздернула подбородок, может быть, даже слишком высоко. И тут его как громом поразило: она не договаривает, о чем-то она умалчивает. И именно из-за этого так влажно блестят ее глаза, и чуть не дрожит подбородок, и это что-то имеет прямое отношение к ее бывшему мужу, Стюарту Хамелтон у. И тут же сердце Эвена стало буквально рваться из груди от сочувствия к ней.

Доверьтесь мне, Холли, – так и хотелось сказать ему, но он не сказал. Пережить развод очень трудно, заставить себя вновь кому бы то ни было довериться – тем более. Лестью и обманом он тоже не станет выпытывать, он не станет рассказывать ей, какой уродливый у него самого был развод. Что-что, а это ей слышать совершенно ни к чему, кроме того, ему и самому не очень-то хотелось бы распространяться на эту тему. Фактически он ни с кем об этом ни разу не говорил.

– Ну и какие у вас планы? – ровным голосом спросил он.

Холли встала, открыла упаковку и начала ложкой накладывать картофельный салат ему на тарелку.

– Оставаться здесь, – промямлила она. Он вовсе не спрашивал ее о ближайших планах, он спрашивал о тех планах, которые каким-то образом нарушил ее бывший муж, о том, что она хотела сделать стоящего. Или она умышленно ушла от ответа? Он решил не настаивать, всему свое время, молча напомнил он себе.

– Прямо здесь, вы говорите.

– Что?

– Прямо здесь, за забором, рядом с коттеджем? – переспросил он.

– Именно, кстати, я люблю, когда стейк немножко не прожаренный.

– Вы шутите!

Она взглянула на него удивленно:

– Нет, я на самом деле люблю, когда немножко не прожаренный.

Он положил вилку для жаровни на стол и взял пиво.

– Холли, я спрашивал о том, что вы хотите остаться за забором, вы что, хотите именно так провести ваш отпуск, но это же просто немыслимо.

Она сунула ложку в упаковку с салатом и поставила ее на стол. Так она и думала, стоило ему услышать об этом ужасном случае, как он уже хочет, чтобы она съехала, а ведь она и половины не сказала. Сложив руки на груди, она повернулась к нему лицом.

– Отпуск! – взорвалась она. – Да это же не отпуск, Эвен. Неужели вы не понимаете, что это добровольная ссылка, что я скрываюсь от мира, пока там не увлекутся следующей голой задницей. Кроме того, хочу напомнить вам, что я уплатила за аренду.

Подбородок ее снова был поднят. Да, уж эта женщина к плачу не склонна, удовлетворенно заметил Эвен.

– Скрываетесь? Так это вы, значит, скрывались сегодня днем на общественном пляже в оранжевом купальнике, вырезанном выше пояса, а потом еще напялили поверх него всю эту белиберду для полной конспирации?

– Эта вещь от Лиз Клеберн, а там белиберды не шьют, кроме того, я по крайней мере сегодня днем не привлекала к себе всеобщего внимания, размазывая по всему телу мазь для загара.

Они стояли лицом к лицу и кричали друг на друга, и тут кто-то постучал в ворота. Холли инстинктивно схватила Эвена за плечи и постаралась пригнуть его пониже.

– О, господи, они нашли меня! – отчаянно зашептала она.

– О, мой ожог!

Холли сняла руки с его плеч.

– Извините, это я, – шепнула она, после этого повернулась и побежала в коттедж. Уже второй раз за сегодня она исчезает как вихрь, грустно подумал Эвен.

– Да, Эвен, да, неужто ты не узнал меня? – обладательница голоса коротко хохотнула, и прежде чем он успел что-либо ответить, продолжила: – это я, Энни. Ты откуда взялся? Ладно, потом, сначала мне помоги, не могу же я одновременно волочь продукты и отпирать ворота.

Эвен открыл ворота, и в его руках моментально очутились коробки с продуктами. Энни вошла во двор.

– А я-то думала, ты в Перу.

– Ты что, забыла, кто здесь хозяин?

Не обращая внимания на вопрос, Энни задала свой:

– Где она?

– В коттедже. Разве Талли тебе не сказала, чтобы в этом месяце не сдавать?

Опрятная невысокая брюнетка в джинсах и в футболке с Брюсом Спрингстином не сдавалась. На лице ее возникла хитрая улыбка.

– Так я не поняла, ты не доволен или, наоборот, благодаришь меня?

Эвен тяжело вздохнул. Энни слишком хорошо его знает, и он по-прежнему не может ее обмануть, как и в годы их совместно проведенного детства, кроме того она с самой лучшей стороны показала себя как прекрасный агент по сдаче в наем недвижимости и старый друг на протяжении долгих лет.

– Я? Не доволен? Да разве такое бывало, чтобы я был тобой не доволен.

– Конечно, нет, красавец ты мой! А твоя секретарша, она свое дело сделала, она мне не так давно позвонила, сказала, что дом будет переоформляться и что ты не хочешь, чтобы его сдавали на остаток лета.

– Да, но ведь ты все равно сдала коттедж.

Всякое добродушие исчезло с лица Энни.

– Но ведь только коттедж, Эвен, а Холли – моя ближайшая подруга, еще со школы. Еще скажи мне, что из-за этого мы с тобой поссоримся.

– Конечно, нет, может, расскажешь мне, что с ней стряслось? – он кивнул головой в сторону коттеджа. – Только без вранья.

Энни поглядела поверх Эвена в сторону коттеджа:

– Лучшие подруги умеют хранить тайну. Придется тебе самому у нее узнать, если она, конечно, пожелает тебе рассказать. Кроме того, если я скажу, что наделал ее бывший муж, то ты этому даже и не поверишь.

Эвен внимательно посмотрел на низенькую брюнетку.

– Тут ведь дело не только в плакате, правда?

– Конечно, нет. Стоило Холли успокоиться, как она и сама признала, что плакат получился просто прекрасный.

Тут мимо них молнией промелькнула Холли; она с грохотом захлопнула ворота и задвинула щеколду.

– Энни, ты же уверяла меня, что я буду здесь одна!

Энни посмотрела на Холли, потом на Эвена как на ненормальных.

– Энни, как я рад с тобой снова увидеться, какая ты умница, как ты хорошо управлялась с постояльцами, ты мне так помогла, старушка, спасибо тебе огромное, мне бы тут без тебя туго пришлось!

Холли искоса перекинулась взглядом с Эвеном и сказала:

– Простите, я очень неблагодарный человек, просто я совсем издергалась, сегодня очень плохо было на пляже.

Энни воздела руки:

– Плохо на пляже? Какая чушь! На пляже плохо не бывает, иначе туристический бизнес давно бы накрылся.

Энни обняла Холли.

– Ну-ка, дыши глубоко, расслабься, не угрожал ли тебе часом этот голубоглазый господин выселением или еще чем-нибудь?

Обе женщины поглядели на Эвена.

– Эй, не надо так на меня смотреть, я тут просто носильщик, куда отнести эти коробочки?

– К ней в домик, – сказала Энни. Эвен направился к коттеджу. – И не забудь положить скоропортящиеся продукты в холодильник.

– Только, если не трудно, может быть, кто-нибудь перевернет мясо? – крикнул он через плечо. Холли поспешно подошла к грилю, схватила щипцы и перевернула мясо.

– Мне из Лемонэйд должны прислать список адресов и наклейки на конверты. Как только они появятся, ты дашь мне знать?

– Конечно, ведь я же у тебя почтальон, так что не сомневайся.

– Спасибо.

– Да уж, знаешь ли, я думала, что в моем-то возрасте гораздо больше смогу сделать для Лемонэйд, чем просто печатать адреса на конверты. Я, конечно, не жалуюсь, печатать я умею, но уж лучше бы мне работать в Манхэттенском офисе, понимаешь?

Энни погрозила ей пальцем.

– Я тебе скажу, что я думаю, ты ведь так круто изменила образ жизни и пошла в Лемонэйд, чтобы помогать детям, и, конечно же, тебя не устраивает печатание адресов и заклеивание конвертов, так что придется тебе что-то предпринимать против Стью и его угрозы. Он ведь тебе не звонил, нет?

Энни покачала головой.

– Ну вот и хорошо, думаю, если бы он догадался, что я здесь, то позвонил бы обязательно.

Холли посмотрела в пустоту какое-то время, потом кивнула:

– Да, думаю, что это хороший знак.

– Знаешь что, Холли, – сказала Энни, – я думаю, что отсутствие знаков не очень хороший знак, если речь идет о змее, притаившейся в траве. Рано или поздно тебе придется с ним серьезно поговорить.

Холли попыталась переменить тему разговора, который затеяла Энни.

– Не могу я сейчас думать о Стью. Слушай, Энни, я ведь никаких документов об аренде этого коттеджа не подписывала, тебе не кажется, что я очень скоро могу оказаться на улице, Эвен ведь меня не вышвырнет?

– Едва ли.

– Ну, а если он меня выгонит, есть у меня хоть какие-то шансы найти себе другое место?

Энни высоко подняла брови:

– Никаких. Слушай, а почему бы тебе не переехать на время к нам, пока твои дела не уладятся. Там тебе не о чем будет волноваться, или тебя твое добровольное одиночное заключение ничему не научило?

– Научило, теперь я еще больше ценю помощь друзей.

– Ах, Холли, ведь Тони не врет, когда говорит, что он с радостью принял бы тебя.

– Да и твой муж не один, но я не могу, я ведь все время пряталась бы у вас в ванной, ведь у вас соседи и родственники падают просто как снег на голову.

Щипцами она переложила мясо на полочку над жаровней.

– Так что придется мне переубедить голубоглазого господина, как ты его называешь, чтобы он оставил меня.

– А ты что, никогда раньше с ним не встречалась, у нас ведь все девчонки звали его именно так, когда мы были еще совсем молодые. Правда, к тому времени, когда ты стала появляться на побережье, он уже отправился в университет где-то на западе. Он там женился, а жена его не захотела ехать сюда, ей здесь не нравилось, она говорила, что в Калифорнии лучше, а теперь они в разводе.

– А дети у них есть?

– Детей нет, по-моему, он хотел детей, а ей было все равно.

Энни потерла лоб.

– Я даже не помню, как ее зовут, дай-ка подумаю.

Итак, Эвен Джеймсон хотел детей, а его бывшая жена нет, какая до боли знакомая ситуация, подумала Холли.

– Все, вспомнила, ее звали Синтия, и когда Питер был совсем крошечный, у него была очень добрая привычка без конца на нее писать.

Холли, не стесняясь, рассмеялась, вскоре Энни присоединилась к ней. Когда они, наконец, успокоились, Холли спросила:

– А ты с ним свидания не назначала?

Энни покачала головой.

– Я тогда слишком сопливая была, на шесть лет моложе его, но зато я из него, а также из его братьев и друзей всю душу вытрясла. Некоторые из них назначали свидания моим старшим сестрам, а я их выслеживала и появлялась прямо перед ними в самый неподходящий момент.

– Да, именно так она и делала, – подтвердил Эвен, присоединяясь к ним. – Вот денечки-то были, правда, Энни. Берешь пиццу в кафе Кейпшелл, отправляешься с ней на пляж вместе с девочкой и там так сидишь…

Энни задумчиво посмотрела на него.

– Да, мало чего с тех пор изменилось. Обосновался бы здесь. В Лакидаг придумали несколько новых шикарных блюд, я думаю, тебе понравится. – Она подошла к воротам и открыла их.

– Глядишь, и Холли бы пиццей угостил. Ладно, мне пора бежать.

Ворота захлопнулись. Холли, прищурившись, посмотрела на Эвена.

– Вы чему улыбаетесь?

– Набережную вспоминаю, – сказал он, снимая щипцами мясо с жаровни и кладя его на тарелки. – Я ведь там много лет не был.

– О, а я вообще не была.

Она сложила руки на поясе и задумчиво покачала головой.

– Океанский бриз, запахи моря, звуки, люди, что сравнится с набережной теплой летней ночью.

– Ничто не сравнится, – согласился он.

Он пододвинул стол и пригласил ее сесть.

– А по-моему, Холли, я понимаю, почему вы выбрали себе местом заточения именно Кейпшелл.

– Правда?

– Да, из-за Энни, потому что вы ей верите.

Рот Холли округлился, плечи расслабились. Эвен почувствовал почти сладострастное удовлетворение. Совершенно определенно, со временем она расскажет ему истинную причину своего добровольного изгнания, и в чем бы тут не была суть проблемы, он обязательно ей поможет, ведь он специалист по решению чужих проблем и очень хороший специалист, а такой прекрасной клиентки у него никогда прежде не было. Он водрузил локоть на стол, положил голову на руку и принялся ждать.

– Да, вы правы, у меня очень много друзей и здесь, и за рубежом, но я никому не верю так, как Энни. Мы так много пережили вместе. Понимаете, мы вместе с ней впервые покупали губную помаду, у нас друг от друга не было секретов, и она даже… – Тут Холли запнулась, она чуть было не проболталась Эвену о том, как Энни предупреждала ее, чтобы она не выходила замуж за Стюарта. Холли протянула руку за бутылкой кетчупа и стала изо всех сил взбалтывать его.

Эвен всегда полагал, что проблеме надо смотреть в лицо. С его точки зрения скрываться на побережье Джерси было неправильным подходом, для Холли Хамелтон тем более. За то недолгое время, что он был с ней знаком, он уже убедился, что она женщина неглупая, и ей необходимо как-то устроить свою жизнь.

– Не знаю, Холли, что из этого выйдет.

Холли положила обратно на тарелку кусок картошки, который поднесла уже было ко рту. Ему захотелось, чтобы она уехала вместе со своими мишурными проблемами. В течение следующей минуты слышно было только двух нетерпеливых чаек, усевшихся на фонарных столбах рядом с воротами. Они кричали и требовали, чтобы их покормили и уже начали действовать Холли на нервы. Эвен продолжал сидеть, подперев подбородок рукой.

– Ну хорошо, так что же вы, что же вы так, – он взмахнул рукой, – так внезапно замолчали?

– Ничего, – монотонно ответила она, – очень вкусно, замечательный стейк у вас получился. Большое вам спасибо, что вы пригласили меня пообедать.

Он напряженно улыбнулся в ответ. Эта рыжеватая зеленоглазая блондинка то и дело бросает ему вызов.

– Если я могу чем-то вам помочь, если вам что-то нужно, то, пожалуйста, просите.

Она неуверенно взглянула на него. Похоже, он не собирается вышвырнуть ее прямо сегодня, что вполне может быть. Эвен сложил руки на столе и наклонился вперед, кое-чего он уже добился.

– Да, говорите.

– Ладно, я не знаю, правда, как сказать это, чтобы не показалось, будто я что-то от вас требую.

Он склонился еще ближе к ней и кивнул.

– Все в порядке, Холли, говорите свободно то, что думаете.

– Понимаете, в моем коттедже очень старенький кондиционер, и он три дня назад сломался, я вот и подумала, может быть, у вас есть запасной вентилятор?

Эвен выдохнул, закрыв глаза, и откинулся на спинку стула.

– Вентилятор, вам нужен вентилятор. Я вас правильно понял?

– Да.

– Вы получите вентилятор, – он потер лоб. Совершенно очевидно, что она ему не доверяет, пока по крайней мере.

Может быть, предположил он, стоит показать ей как это делается, может быть ему просто открыться перед ней самому.

– Я сейчас вернусь, – объяснил он, покинув стол, и зашел в дом. Через несколько минут он вернулся во дворик.

– Я думала, вы за вентилятором пошли.

– Потом схожу. Холли, нам надо еще немножко поговорить.

И тут она чуть не подавилась, потому что он положил рядом с тарелкой ее ключи от машины. От смятения у нее помутнело в глазах, а потом она принялась судорожно пережевывать и проглатывать пищу. Когда, наконец, во рту у нее стало пусто, она вытерла губы бумажной салфеткой и резко встала из-за стола.

– И как долго вы планировали держать их у себя? – спросила она, хватая ключи со стола.

– Недолго.

Она повернулась и направилась к коттеджу, ухитрившись во второй раз за день споткнуться о шланг.

Эвен вскочил на ноги:

– Погодите минутку, я даже очень рад, что я их взял.

Она резко обернулась:

– Рады? Значит, моя мать на самом деле была права, никогда нельзя садиться в машину к незнакомцам.

– Холли, – он понизил голос, и это вызвало в ней бурю эмоций, моментально рассеявших ярость. Что-то в нем сводит ее с ума, и в то же время приводит в здравый рассудок.

Да, он подошел к ней, взял шланг и откинул его в сторону.

– Нет ничего страшного в том, что я подержал ваши ключи, особенно если учесть, почему я это сделал. – Он взял ее пальцами за подбородок: – Взгляните на меня, вот и все.

Он улыбнулся так, что у нее перехватило дыхание.

– Ведь в машине я вам говорил чистую правду, я увидел, как вы смотрите на меня сегодня на пляже и стал тоже смотреть на вас. Мне хотелось с вами познакомиться, но прежде чем я успел придумать какой-нибудь непошлый способ сделать это, вы уже ушли. – Эвен протянул вторую руку: – А поэтому мне и на самом деле нисколько не жаль, что я заиграл ваши ключи; не отдать их вам показалось мне единственным способом провести с вами еще хоть какое-то время, а теперь я их вам отдаю, потому что хочу начать наши отношения с полной честности.

– Отношения? Но, Эвен, вы же не понимаете…

– Доверьтесь мне, Холли, потому что рано или поздно я все равно намерен все понять…

– Но я не могу…

Он склонился ближе:

– Шшш… сейчас я вас поцелую…

– О…

Едва его рот сомкнулся на ее губах, дрожь возбуждения охватила ее. Какая-то часть ее существа ждала этого поцелуя с тех самых пор, как он прижал ее к стене спальни, а может быть и гораздо раньше. Откликнуться на его поцелуй было очень просто, а сдержать себя очень сложно, и когда он привлек ее вплотную к себе, обхватив руками, она изо всех сил старалась побороть желание обхватить руками его голову, запустить пальцы в его волосы, открыть губы и попробовать нежность его языка, застонать от сладостного желания отдаться ему.

Кровь бешено пульсировала в его жилах. Со времен ранней юности не доводилось ему испытывать столь молниеносного отклика на свой поцелуй. Он медленно оторвался от ее губ, отстранился и, наконец, открыл глаза. Может быть, все дело в ярком солнце, в соленом морском воздухе, задумался он, глядя на обожженный нос и нежную улыбку Холли, а может быть, волшебные ощущения вызваны сладкими воспоминаниями об этом доме, продолжал размышлять он, глядя на ее чуть приоткрытые губы.

Он осмотрел ее с ног до головы и почувствовал, как у него сводит желудок. Причина этого была не в том, что он съел вчера что-то не то, причина была в Холли. Как быстро он попался, Эвен Джеймсон, ниспровергатель гороскопов, ненавистник биоритмов, нелюбитель всевозможных доказанных чудес, стоял, пораженный тем самым пресловутым громом.

Кисмет существует, судьба вновь повернулась к нему лицом и зажглась в изумрудно-зеленых глазах Холли. Они светились таким неутоленным голодом, что, как он подозревал, если бы она взглянула на себя в зеркало, то была бы шокирована. Тут, конечно, тоже оставались неясности, но то, что он нужен Холли Хамелтон, не вызывало сомнений. Нужен, как друг, как доверенное лицо и как любовник. Перво-наперво необходимо убедить ее, что он будет ее другом. После этого он заслужит ее доверие, а потом, когда все уладится, он станет ее любовником. И уже в этот момент он знал, что все это дело решенное.

– Вы можете довериться мне, правда можете, положитесь на меня так, как вы положились на Энни, вся разница в том, что я весь остаток лета буду жить в одном дворе с вами, а если мне вдруг потребуется выехать по делам в Джерси-сити, то мне всегда можно будет позвонить по телефону.

Лицо ее постепенно озаряла улыбка облегчения.

– Вы на самом деле так думаете, и я могу остаться?

Это, конечно, был не тот ответ, который он надеялся услышать, и даже объяснения не последовало, не было это очистительным потоком слов, на которые он также втайне надеялся, но все-таки это было шагом в верном направлении, шагом вперед.

– Да, можете остаться.