Слишком долго была хорошей

Глава первая

Лето 2023 года

Элина открыла серую металлическую дверь, а после и внутреннюю, деревянную, хорошего качества и почти новую. Конечно, даже несмотря на то, что квартира была практически пустой и совсем не загромождённой, воздух оказался спёртым и нежилым.

Едва закрыв двери, женщина пересекла комнату и начала открывать окна. Потом остановилась посреди пустого прямоугольного пространства и огляделась.

Да, всё здесь уже совсем не так, как было при бабушке Марии Петровне. Игорь, младший брат Элины, жил здесь со своей семьёй, пока не принял решение перебраться в столицу. А потом двухкомнатная квартира, расположенная на третьем этаже «брежневки», в течение некоторого времени пустовала.

Это Элина уговорила свою маму не продавать квартиру бабушки. Мало ли, вдруг кому-то из представителей подрастающего поколения семьи пригодится? Алевтина Ильинична, мама Элины, долго сомневалась. Дом находится на окраине большого города, неподалёку от депо и железнодорожных путей. Да и сама Элина перебралась в город для того, чтобы быть ближе к детям и внукам, помогать по мере сил, потому логичней было выбрать жильё поближе к ним. Однако Элине хотелось жить именно тут.

Мария Петровна прошла в депо весь трудовой путь и квартиру когда-то получила от предприятия. В детстве Элина часто гостила у бабушки, а потом вообще получилось так, что в течение нескольких лет жила здесь.

Словно вспомнив о чём-то очень важном, женщина открыла двери, ведущие на балкон, а затем и стеклопакеты. Липы ещё не зацвели, только начали набирать цвет. Бабушкина квартира всегда ассоциировалась у Элины с ароматом цветущих лип, растущих прямо перед окнами.

За прошедшие годы деревья заметно выросли, а их стволы стали толще. Некоторые из лип казались совсем старыми, однако все деревья оставались крепкими, и это очень обрадовало Элину. Жаль только, что сейчас она не может почувствовать тот запах, который кружил ей голову в детстве и в юности, — это придало бы сил и решимости.

А с другой стороны, всё уже сделано, потому наличие или отсутствие решимости не имеет значения. Вернувшись в ту комнату, которая сначала была гостиной, а после — основным пристанищем Элины, женщина ещё раз осмотрелась.

Что ж, на сегодня хватит. Сейчас она закроет двери своей квартиры и поедет к маме, а завтра необходимо вернуться сюда. Привезут новую мебель, и приедут не только грузчики, но и сборщики.

Конечно, она далеко не одинока, но сын Серёжа сейчас в командировке, а дочь Алиса с семьёй улетели в отпуск. Вот такое время выбрала Элина для обустройства на новом месте, но совсем не переживала по этому подвду. Она очень не любила напрягать кого-либо, просить о помощи. Во-первых, ей всегда казалось, что в таком случае она может стать обузой. А во-вторых, синдром отличницы так и остался с ней навсегда.

Даже сейчас, когда Лине казалось, что у неё больше не будет собственной жизни, а останется только жизнь детей и внуков, она стеснялась им докучать.

Она ведь совсем не старая ещё, ей через несколько месяцев исполнится пятьдесят три. Но пережито столько, что порой кажется — хватило бы на все сто лет. Самое сложное — превозмогать душевную усталость, не давать себе погрузиться в тоску и уныние…

Воспоминания Элины

…Лина родилась в самом начале семидесятых годов двадцатого века в одном из крупных городов на юге России. Детство девочки вряд ли существенно отличались от детства любого ребёнка, взрослеющего в те времена.

Мать Лины отдавала всю себя работе в школе. Алевтина Ильинична преподавала математику в старших классах, была заместителем директора по учебно-воспитательной работе и классным руководителем. Отец, Владислав Иванович Сотников, работал связистом. Родители девочки вели очень активную общественную жизнь и состояли в рядах коммунистической партии.

С тех пор, как Лине исполнился один год, она начала посещать ясли. Её старший брат Вова оказался там в более раннем возрасте и часто припоминал это родителям, — его отдали в ясли, как только ему исполнилось десять месяцев. Он был старше сестры на пять лет и не очень-то радовался тому, что когда-то, в один прекрасный сентябрьский день, родители принесли из роддома сестрёнку.

По-настоящему тёплые отношения между братом и сестрой так и не сложились, но Лина не особо-то и печалилась об этом. Всё своё время она проводила в школе, — отлично училась, входила в актив класса и школы, посещала кружки и секции.

Дома сил хватало только на то, чтобы выучить уроки и наскоро поужинать, потому зацикливаться на напряжённости в отношениях с братом на было ни времени, ни сил, ни желания.

Родители целыми днями были на работе, потому дети привыкли к самостоятельности достаточно рано. Алевтина Ильинична была требовательна не только к себе, но и к членам своей семьи, потому особого домашнего тепла Лина и Вова не знали.

Видимо, и Владислав Иванович со временем начал испытывать дефицит душевности, искать общения и понимания на стороне. Потому однажды в семье Сотниковых разразился грандиозный скандал.

Как-то летним днём, вернувшись домой с прогулки, Лина была очень удивлена: входные двери оказались не заперты. Девочка вставила в замок ключ, который по традиции был привязан к шнурку, болтающемуся на шее, но повернуть не получалось. Толкнула двери, и они подались. А ещё до неё донёсся голос матери, звучавший непривычно нервно и немного истерично, на высокой ноте. Девочка поняла: случилось что-то плохое, иначе мама точно не кричала бы так и не забыла бы закрыть двери на замок.

Стараясь даже не дышать, Лина вошла в прихожую и осторожно закрыла за собой все замки. Вовы дома не было, он уехал на сборы, которые организовал для старшеклассников и учащихся профтехучилищ военкомат.

— … с телефонисткой! — слишком звонко и как-то страшно (во всяком случае, для Элины) то ли говорила, то ли пела Алевтина Ильинична. — Сколько ты уже… с ней?

— Три месяца, — после паузы нетвёрдо ответил Владислав Иванович.

Девочка поняла, что отец опять пьян. Она не знала, что именно произошло, но замечала, разумеется: вот уже в течение нескольких месяцев папа почти не бывает трезвым. Он не скандалит и не «гоняет» домашних, как это происходит у некоторых знакомых или одноклассников Лины (в семьях, где отцы пьют). Просто долго тянет чай, сидя в кухне, а потом ложится спать, не замечая домашних.

Мать до сих отмалчивалась, делая вид, что ничего не происходит. Но сегодня всё оказалось по-другому.

— Я это так не оставлю, — в голосе матери появились зловещие нотки. — И из семьи тебе уйти не дам. А твоя эта… Верочка очень пожалеет о том, что посмела влезть в чужую семью. Да ещё потворствовала твоему пьянству!

— Она никуда не лезла, — плохо ворочая языком, отозвался Владислав Иванович. — Я сам к ней хожу. Она… слушает меня, ей интересно. Мысли мои, чувства… Тебе разве когда-то было это интересно, Аля?

— Бедненький ты, несчастненький! Некому тебя выслушать! А такое слово как «долг» ни о чём тебе не говорит? Или для тебя рубашка собственного эгоизма ближе к телу, чем родные дети? Несовершеннолетние, между прочим!

— Кто бы говорил, — устало ответил отец. — Наши дети растут сами по себе. Если бы не тёща, они бы уже забыли, что такое домашняя еда!

— Да как ты смеешь..! — голос матери прозвучал ещё громче и выше, в нём отчётливо зазвенели слёзы.

— А что тут сметь? Разве я говорю неправду, Аля? Для тебя на первом месте школа. Ты домой вообще не спешишь, тебе тут неинтересно. Даже если ты дома, то у тебя есть с собой какая-нибудь работа, и ты занята. Дети материнской ласки не знают, не понимают, что это такое. Ты хоть в курсе, кто из нас чем дышит? Для тебя это важно?

— Зато Верочка твоя в курсе, чем ты дышишь! И даже знает, как!

Отец промолчал, только протяжно вздохнул.

— Ты можешь сколько угодно уходить от разговора, но тебе придётся ответить, Сотников! Обращение в ваш профком я уже написала, и в горком партии тоже. Потому готовься…

Лина, которой было уже двенадцать лет, многое поняла из разговора родителей, даже почти всё. Девочка очень боялась, что мама застукает её за подслушиванием, паниковала от этой мысли, потому максимально бесшумно выбралась обратно в подъезд, а домой вернулась через полчаса.

До этого сидела на деревянной скамейке за кустарником, росшим по периметру детской площадки, и тяжело размышляла о том, что же теперь будет. Она очень жалела маму и боялась за отца, даже несмотря на «Верочку». В груди застрял какой-то холодный комок, мешающий свободно дышать, и лишь намного позже Лина поняла, что это безысходность смешанная со страхом.

На следующий день отец вернулся с работы раньше, чем обычно, и он был полностью трезв, однако ещё через несколько дней пьянство возобновилось. А спустя неделю после того, как Элина случайно подслушала разговор родителей, её впервые в жизни отправили в пионерский лагерь.

В профкоме гороно путёвок уже не было, но помогла бабушка, и Лина поехала в «Гудок» — ведомственный лагерь железнодорожников.

В первые дни девочка очень скучала по дому и даже плакала. Несмотря на то, что росла она практически в школе, особо компанейской никогда не была. Тем более, никто из её немногочисленных подруг в лагерь с ней не поехал.

Единственным знакомым (если его вообще можно было таковым считать) оказался сосед бабушки Валерка Мизгирёв. Но такие знакомства Лине точно не были нужны. Валерке не так давно исполнилось всего девять лет, и он окончил второй класс. Да ещё роста был очень маленького. К тому же, постоянно пакостил и вредничал, не боясь ни взрослых, ни более старших детей.

В лагере Элина старалась игнорировать Валерку, благо они были в разных отрядах. Да и он, к счастью, не особо интересовался присутствием Лины, находил для себя дела и круг общения поинтереснее, потому со временем девочка перестала задумываться о нём и опасаться.

В общем и целом всё обошлось, и Валерка никакого урона репутации Элины не нанёс. Зато он стал первым, кто сообщил девочке о том, что она очень красива.

Однажды Лина проснулась едва ли не раньше всех из отряда и решила привести себя в порядок, пока в умывальной мало народу. Утро выдалось не по-южному прохладным, а умывальная находилась на улице, сбоку от корпусов.

Элина зябко ёжилась, вдыхая холодный и влажный воздух, смешанный с мятным и свежим ароматом зубной пасты, когда заметила у соседнего умывальника Валерку Мизгирёва.

Девочка была в майке и в шортах, и мелкий нахал нарочито внимательно осмотрел её с головы до ног. Его синие глаза весело блеснули.

— Тебе чего, Мизгирь? — неприязненно спросила Элина, которая, во-первых, была не в настроении, а во-вторых, не доверяла хитрому и ушлому Валерке.

— Ничего, — пожал плечами мальчишка. — Просто ты очень красивая. Я слышал, как парни из старшаков это говорили, вот и посмотрел.

— А ты не повторяй как попугай! — вспыхнула девочка. — И вообще ты всё врёшь!

— Зачем мне врать-то? — пожал плечами Мизгирёв и провёл ладонью по короткому стриженному под машинку ёжику тёмно-русых волос.

Обычно он носил другую причёску, но перед поездкой в лагерь родители побрили его почти наголо.

— Они ещё поспорили, кто из них на костре тебя первый поймает и поцелует! — выпалил Валерка, показал возмущённой до глубины души Лине язык и побежал к корпусам, сжимая в руке зубную щётку и тюбик с пастой «Чебурашка».

Кто из «старшаков» выиграл бы спор, Лина так и не узнала: мама и бабушка забрали её из лагеря на два дня раньше окончания смены, и на костре она не была.

Отца дома не оказалось, он лежал в больнице в другом городе. И лишь спустя годы Элина узнала, что Владислав Иванович провёл две недели в специализированном учреждении под присмотром врачей.

Домой он вернулся другим человеком, обновлённым, и тема алкоголя была закрыта для него навсегда. А через год у супругов Сотниковых родился сын Игорь, окончательно укрепивший семью и ставший своеобразным символом примирения Алевтины Ильиничны и Владислава Ивановича.

О странном разговоре с Валеркой Лина забыла очень быстро; возможно, ещё и потому, что семья Мизгирёвых уехала на Север, куда перевели Валеркиного отца.

Но видимо, в чём-то мальчишка был прав, поскольку Элина всё чаще стала ловить на себе восхищённые взгляды парней и даже мужчин. Тогда она ещё не осознавала, насколько хороша собой.

Мало кого оставляли равнодушным её чистая белая кожа, большие голубые глаза, правильные черты лица, уже формирующаяся стройная фигура, длинные и густые тёмные волосы.

Далеко не последнюю роль в возникновении столь пристального внимания противоположного пола сыграли также покладистый и спокойный характер Лины, её серьёзность и порядочность.

В то время, когда одноклассницы начинали бегать на дискотеки и встречаться с мальчиками, Лина старалась учиться только отлично, помогала родителям по дому и почти наравне со взрослыми ухаживала за маленьким братом.

Пелёнки для Игорёши были вовремя постираны и отутюжены, уроки выучены, а в дневнике красовались пятёрки. Постепенно Элина начала осваивать и кулинарное мастерство.

Всё свободное время девочка посвящала чтению. Она мечтала стать библиотекарем, однако мнение родителей было единодушным, однозначным и категоричным: впереди Лину ожидало поступление в педагогический институт.

Школу Элина окончила успешно. Аттестат не был полностью отличным, однако по тем предметам, которые нужны были для поступления, девушка имела превосходную подготовку, вполне позволяющую претендовать на места в лучших вузах.

Первые два экзамена были сданы легко, оба на оценку «отлично», и оставалось написать сочинение. Ещё немного, и она станет студенткой престижного института. Лина, раз уж не смогла отстоять свою мечту и переубедить родителей, теперь собиралась получать профессию преподавателя русского языка и литературы.

Она умела и любила писать сочинения, потому почти не волновалась. Нет, девушка вовсе не была самоуверенной и не считала себя умнее других абитуриентов, просто ей удалось убедить саму себя в том, что волнение в столь ответственный момент только навредит.

Лёгкое беспокойство вызывал лишь тот факт, что в аудитории, где проходил экзамен, оказалось как-то слишком мало поступающих, а в соседней аудитории работала над сочинением ещё одна группа, побольше.

Пока Элина ждала начала экзамена в коридоре, взгляд её то и дело останавливался на тех, других абитуриентках-«соседках».

— Платники, — пояснила стоящая рядом долговязая девушка с рыжеватыми волосами.

— Платники? — недоуменно повторила Лина. — Кто это?

— Ты что, вчера родилась? — усмехнулась собеседница. — Они весь год посещали коммерческие подготовительные курсы. Денежные знаки решают очень многие проблемы, ты в курсе? В том числе, проблемы поступления в вуз.

Элина впервые услышала о чём-то подобном и в силу юношеской наивности не слишком сконцентрировала внимание на новом знании. У неё не было ни тени сомнения в обязательном и непреложном торжестве справедливости.

Однако всё повернулось на сто восемьдесят градусов в тот момент, когда она увидела свою оценку за сочинение.

Далее были апелляция и попытки оспорить явно заниженную оценку, однако это не привело ровным счётом ни к какому успеху. Смирившись, Лина ждала зачисления, а в решающий день, когда они с мамой ехали в институт, чтобы узнать результаты, девушка опять чувствовала в груди тяжёлый ледяной комок. Тот самый, уже знакомый ей с незабываемого дня, когда она случайно подслушала разговор родителей.

И хотя Элина морально подготовилась к тому, что не пройдёт по баллам, ей показалось, будто жизнь её закончилась, когда она не увидела своей фамилии ни в списке зачисленных, ни даже в списке кандидатов на зачисление.

Дальнейшие события девушка помнила урывками. Её окружала целая толпа поступающих; кто-то толкал Элину в бок, пытаясь оттеснить от доски объявлений, кто-то радостно вскрикивал, кто-то разочарованно вздыхал. Взгляд Элины выхватил из толпы грустное лицо той самой долговязой рыжеватой девушки. Она тоже не прошла по конкурсу; теперь стояла, глядя в одну точку, и не обращала внимания ни на радость поступивших, ни на обречённое молчание «провалившихся».

Сначала Алевтина Ильинична тоже молчала, однако Лина чувствовала, что это лишь затишье перед бурей. Буря грянула уже за стенами института, на троллейбусной остановке.

Столько лет прошло, но Элина до сих пор помнит слово в слово всё, что кричала тогда мать, не обращая внимания на окружающих людей.

— Мама, там были платные группы, — глотая слёзы, попыталась робко возразить Лина.

Однако её тихое замечание утонуло в возмущении матери так, как утонул бы игрушечный кораблик в настоящей морской пучине.

— Какие ещё платные группы?! — ничуть не сбавив громкость, выкрикнула женщина.

— Там девушки, которые поступили… Они посещали специальные курсы подготовки… Коммерческие…

— Да что-о-о ты говоришь? — сардонически усмехнулась Алевтина Ильинична. — Не забывайся! Это не шарашкина контора, а уважающий себя вуз с кристально чистой репутацией! Сочиняет она мне тут! На экзамене надо было как следует сочинять!

— Мама, но это правда, — упрямо повторила Лина, которая ловила на себе любопытные, равнодушные и сочувствующие взгляды и соседей по остановке, и спешащих мимо по своим делам людей.

Лицо девушки полыхало, а слёзы отчаяния подступили совсем близко. Мать, от которой она неистово и горячо ждала поддержки, смотрела на неё как на чужую и ни капли не сочувствовала дочери, даже не пыталась её понять.

— Так и скажи, что тебя подвела самонадеянность! А не пытайся придумывать объективные причины и оправдывать ими собственный позор! Успокоилась, не подготовилась! Обрадовалась раньше времени! Привыкла в школе почивать на лаврах!

— Мама…

— Что «мама»?! Ты хоть понимаешь, что опозорила меня? Всю семью опозорила! Как я теперь буду людям в глаза смотреть? Как в школе появлюсь?

Понимая, что если она услышит ещё хоть одно слово, злобно и ядовито выплюнутое мамой в её лицо, Элина резко сорвалась с места и бросилась бегом от остановки. Она бежала не разбирая пути, и не чувствовала ничего, кроме усталости и пустоты. Обжигающие слёзы застилали глаза. Пустота вокруг, пустота в душе… Ничего другого больше не будет в её жизни.

Лина постепенно сбавляла темп и вскоре с бега перешла на шаг. Силы убывали, на бег их уже не хватало. К тому же, от душивших её рыданий девушка почти не могла дышать.

После она некоторое время понуро брела по улице, не задумываясь о том, что со стороны наверняка производит странное впечатление. По сути в этот момент Лина и вправду была не в себе. Ей казалось, что её жизнь раз и навсегда закончилась. Самые близкие люди отвернулись, не простив ей того разочарования, которое она им принесла. Планы рухнули вместе с жизнью, которая была расписана и распланирована на ближайшие несколько лет.

Позже, переосмыслив ситуацию, в которой оказалась, Элина придёт к выводу, что настоящие планы в любой человеческой судьбе составляет вовсе не сам человек. Он лишь участвует в их составлении и в дальнейшем воплощении. Может согласиться, может смириться, может бунтовать… Но по итогу основные решения принимает не он.

В силу возраста девушка этого ещё не знала и постигала здесь и сейчас ценой набивания собственных шишек.

Лина долго бродила по городу и уже ближе к вечеру поняла, что ноги сами принесли её на окраину города, к дому бабушки.

— Что случилось, Элечка? — испуганно воскликнула пожилая женщина, увидев в дверях внучку.

Она всегда называла её именно так: Элечка, Эля. Очень любила и в глубине души сочувствовала. Даже испытывала некоторое чувство вины: ведь это она, Мария, воспитала такую дочь, которая не умела и не могла окружить своих домашних настоящим душевным теплом. Вроде, всё делала правильно. Вроде, старалась объяснять и ценность труда, и ценность семьи, а вот поди ж ты…

Увидев опухшее от слёз лицо Элины, бабушка очень испугалась, и в голове вихрем пронеслись самые ужасные предположения. Она догадывалась, что жизнь внучки — далеко не сахар, но девочка всегда держалась с достоинством, была спокойной и доброжелательной, не устраивала ни истерик, ни сцен.

…— И из-за этого такая трагедия?! — удивлённо и возмущённо воскликнула Мария Петровна, выслушав сбивчивые объяснения внучки. — Иди как следует умойся, и будем ужинать. А когда подкрепишься, тогда и станем решать, что делать дальше и как жить. Жить, поняла?!

Лина, которой жизненно необходимо было сейчас, чтобы кто-то выслушал её, успокоил, посочувствовал, понял и убедил в том, что жизнь продолжается несмотря ни на что, подчинилась.

— Жить пока будешь у меня, — рассуждала бабушка, когда внучка поела, и они вдвоём пили чай. — Если, конечно, сама не против.

— Не против! — быстро и обрадованно ответила девушка. — Я на работу пойду, бабушка, ты не думай…

— Я плохого и не думаю, — махнула рукой Мария Петровна. — Алевтины и её гнева не боюсь. Это она у себя дома авторитет, держит вас всех в ежовых рукавицах. В школе тоже начальник. А здесь я хозяйка, потому где сядет, там и слезет. И мне всё равно, что там говорят великие педагоги и психологи. Пусть сначала сама научится не только их цитировать, но и жить по их заветам. А тебе уже семнадцать скоро, и ты сама имеешь право решать, где тебе жить. Иные в пятнадцать лет заканчивают восьмилетку и уезжают учиться в другой город, живут в общежитии, а ты уже десятилетку окончила.

— Вот только учиться мне негде… — тяжело вздохнула Лина. — Не продумала никакие запасные варианты, не подстраховалась.

— Послушай, что я думаю, Эля. Моя соседка недавно окончила курсы секретарей-машинисток, и скоро там опять будет набор. Не знаю, как ты, в я считаю, что профессия хорошая, такая, которая всегда обеспечит тебя куском хлеба. Тем более, у тебя высокий уровень грамотности. Выучишься, поработаешь, а через год снова попытаешься поступить.

— Бабушка, спасибо! Как замечательно ты придумала! — с восторгом воскликнула Элина.

С её души будто свалился тяжеленный камень, и впервые за прошедшие несколько недель дышать стало легко, исчезли тяжёлые пугающие предчувствия, а будущее виделось в радостных тонах.

Решено было на следующий день вместе ехать к родителям за вещами Лины. Мария Петровна сама позвонила дочери по домашнему телефону и предупредила, что внучка переночует у неё.

Элина на всю жизнь осталась благодарна бабушке за то, что та тогда не разочаровалась в ней, не отвернулась. Мария Петровна не позволила внучке даже на миг усомниться в безусловной любви и заботе.

Лину специально отправили в магазин за продуктами, и она не услышала, о чём говорили бабушка и родители, но факт остаётся фактом: препятствовать планам девушки никто не стал. Вещи были собраны, и отец в тот же день помог их перевезти.

Элина успешно окончила курсы секретарей-машинисток и с нового года начала работать в депо, в военизированной охране. Девушке очень нравилась работа секретаря, а ещё очень радовала возможность зарабатывать собственные деньги, потому было принято решение поступать в институт заочно.

Летом Лина успешно сдала экзамены и была зачислена на заочное отделение в педагогический институт, а осенью ей исполнилось восемнадцать лет. Она училась и работала, оставалась всё такой же серьёзной и вдумчивой.

Почти все подруги и бывшие одноклассницы Элины уже встречались с парнями, а некоторые даже вышли замуж. За Линой, которая ещё больше расцвела и стала настоящей красавицей, тоже начали ухаживать мужчины. Конечно, как и любой нормальной девушке ей это было приятно, даже немного лестно, однако сердце не отзывалось. Она была уверена, что настоящее чувство ждёт где-то впереди, и не ошиблась.