Слишком долго была хорошей

Глава четвёртая

Воспоминания Элины

Когда Элина и Алиса прибыли в город, дома был только отец. Мама накануне вечером уехала к подруге на юбилей и должна была вернуться только завтра утром, а младший брат Игорь отправился в загородный лагерь на спортивные сборы.

Лина хотела попросить родителей, чтобы они разрешили им с Алисой временно пожить в квартире бабушки. Марии Петровны не стало полтора года назад. Это явилось огромной неожиданностью для всех, поскольку пожилая женщина была ещё очень бодра и казалась полной жизненных сил. Однако подвело сердце, на которое она никогда не жаловалась. Завещания Мария Петровна не оставила, потому квартира досталась по наследству единственной дочери Алевтине, матери Лины.

Элина понимала: родители будут не в восторге от того, что она приняла решение уйти от мужа, но надеялась их убедить. Квартира всё равно пустует, мама против того, чтобы искать квартирантов и сдавать её. Лина готова была платить за проживание, только сначала нужно найти работу.

Говорить о деле только с отцом не было смысла, поскольку владелицей квартиры являлась мама, да и важные вопросы так не решаются, — у кого-то за спиной.

Первый день прошёл легко и спокойно. Владислав Иванович пошёл с внучкой в городской парк и к своим друзьям, а Лина сделала в квартире родителей уборку и приготовила обед.

Утром вернулась Алевтина Ильинична. Первым делом она поинтересовалась, где зять, и почему он не приехал. Элина ответила, что Павел занят на работе, но сразу поняла по сдвинутым бровям и поджатым губам матери: ответ не принят.

Сердце сжималось от тоски и страха, но Лина всё же решилась на разговор. А впрочем, даже если бы она не решилась, разговор бы всё равно состоялся. Вечером, как только Алиса уснула, Алевтина Ильинична предложила дочери и мужу выпить в кухне чаю.

— Рассказывай, что происходит, Лина, — сухо и малоэмоционально приказала мать, как только они устроились за столом. — Почему вы с Алисой приехали без предупреждения, и где твой муж?

— Мама, папа, — выдохнув, Элина бросилась в омут с головой, — я решила уйти от Павла, и мне нужна помощь. Пожалуйста, разрешите нам с Алисой первое время пожить в квартире бабушки.

Мать изменилась в лице, но голос её звучал по-прежнему сухо и твёрдо:

— Это исключено. В квартире сейчас живёт Вова с семьёй, пока у них капитальный ремонт.

По взгляду отца Элина поняла, что мать лжёт. Лжёт, потому что понимает: безвольная дочь не станет ничего выяснять. Тем более, отношения у Владимира и Лины с годами так и не наладились. Вова перенёс детские обиды во взрослую жизнь и по-прежнему считал, что появление на свет сестры когда-то лишило его счастливого детства.

— Возможно, тогда вы позволите… — Лина с трудом проглотила комок в горле, — позволите нам временно пожить у вас?

— То есть, — подняла бровь мать, — ты предлагаешь нам с отцом поспособствовать разрушению вашей семьи? Помочь? И это при том, что тебе прекрасно известно наше отношение к данному вопросу!

— Мама, но ты не знаешь всего…

— И не собираюсь узнавать, — отрезала Алевтина Ильинична. — Что там такое натворил Павел? Если бы он совершил преступление, находился бы под стражей. Где он?

— Дома.

— Дома, — кивнула мама. — Так я и знала. И что, он выгнал вас с Алисой на улицу?

— Нет.

— Тогда в чём дело? И почему ты вместо того, чтобы сохранить семью, кинулась в бега и прячешь голову в песок, как страус? Да ещё пытаешься втянуть в скандал нас с отцом. Никаких разводов, поняла? Нечего этой ерундой голову забивать! Люди создают семью не для того, чтобы разводиться. Вышла замуж — живи. Мы тебе мужа не выбирали, ты выбрала сама. Тем более, у вас есть дочь. Если тебе на всех плевать, подумай хотя бы о собственном ребёнке! Безотцовщиной будет расти? Да у нас в семье никогда… никогда такого не бывало!

Лина задыхалась, пытаясь сдержать слёзы отчаяния. Плакать перед такими людьми, как мама, — только унижать себя. За слёзы тебя тоже осудят как за попытку вызвать жалость, назовут нытиком и мямлей. А отец, даже если пожалеет дочь, всё равно примет сторону жены.

Элина вспомнила: однажды она стояла в тесной прихожей и с замиранием сердца слушала, как родители выясняют отношения. Видимо, так и сохраняются семьи… А ещё вдруг вспомнилась Валендра из повести Бориса Васильева.

— Завтра поедешь домой, — холодно продолжала Алевтина Ильинична. — Если хочешь, можешь оставить Алису погостить у нас, а потом приедете вместе с Павлом и заберёте дочь. И впредь, пожалуйста, приезжайте всей семьёй. Не позорьте нас перед людьми.

— Нет, — покачала головой Элина. — Мы уедем вместе с Алисой. Я не оставлю её.

— Как угодно, — пожала плечами мать.

Лина всю ночь не спала. Тяжело ревела в подушку и пыталась звенящей от боли и горя головой хоть что-то сообразить, придумать, что же делать дальше, куда идти. Уснула уже в шестом часу утра, а в половине девятого на пороге квартиры её родителей появился Павел.

В голове у Элины по-прежнему звенело и гудело от слёз и недосыпа, и женщина даже не сразу поняла, кто перед ней, — настолько не ожидала увидеть Павла здесь и сейчас.

Шум и суета разбудили и Алису, которая появилась в прихожей, шлёпая босыми ножками.

— Папа! — обрадованно воскликнула девочка и бросилась к отцу. — Папочка! Наконец-то ты приехал, я так соскучилась по тебе!

Павел подхватил дочь и прижал к себе, целуя её щёки, лоб и светлые как у него волосы. Элина поймала укроизненный взгляд матери, который как бы говорил: «Ну что, довольна? Эгоистка!»

Этим взглядом мать одновременно словно заклеймила дочь и пригвоздила её к определённому месту в жизни. Конечно, умом Лина понимала, что всё зависит только от неё, но сделать настолько решительный шаг, порвать по живому оказалась не готова.

— Паша, ты что в дверях-то стоишь? — засуетилась Алевтина Ильинична. — И наверняка голодный. Проходи! Будем завтракать.

— Спасибо, мама, — скромно ответил Павел. — Мне бы сначала поговорить с Линой.

Он умоляюще взглянул на жену:

— Лина, пойдём, погуляем?

— Конечно-конечно, — кивнул Владислав Иванович. — Идите и даже не переживайте, Алиса побудет с нами.

Элина быстро привела себя в порядок и собралась. Вскоре они с Павлом вышли из подъезда и медленно двинулись вдоль аллеи, где рос декоративный кустарник.

— Лина, я очень виноват, — глухо заговорил муж. — Вёл себя просто отвратительно. Обещаю: это никогда не повторится, больше никаких пьянок. Мне моя семья дороже — ты и Алиска.

— Дороже чего? — бесцветным голосом спросила Элина. — Пьянки?

— Дороже всего!

Паша остановился и попытался взять Лину за руки, но она покачала головой.

— Лина, клянусь, не было у меня ничего ни с кем! — с отчаянием воскликнул мужчина. — Я не знаю, кто это придумал, сейчас концов не сыщешь, но на работе уже всех предупредил: узнаю ещё раз о каких-то сплетнях — всем сплетникам собственноручно укорочу языки!

— При чём тут работа, если уже по всему селу ходят слухи, Паша? Тётя Клава меня просветила, если хочешь знать!

Произнося эту фразу, Элина поняла, что капитулирует. Вместо того, чтобы твёрдо заявить о своём желании прекратить отношения и развестись, женщина дала втянуть себя в обсуждение ситуации и разбор полётов. Перед глазами всё ещё стояла картина: Алиса с радостным воплем бежит к Павлу, обнимает его.

— Значит, и с родственниками предметно побеседую! — горячо пообещал Павел. — И про сына больше не заикнусь, ты только поверь! Получится так получится, а нет — значит, не судьба.

К глазам Элины опять подступили слёзы. Заметив это, Паша осторожно обнял жену, покрывая её лицо быстрыми поцелуями.

— Прости. Как же я испугался, — зашептал он. — Понял, что ты по-настоящему хочешь уйти от меня. Я ведь был уверен, что никуда не денешься!

…Тимофеевы помирились, и Элина с Алисой вернулись домой, в Лужское. О том, было что-то тогда у мужа на стороне или нет, Элина так никогда и не узнала. Да и нужна ли была ей эта правда, если примирение всё равно состоялось?

Через год на свет появился сын Сергей. Родился раньше срока, и Лину едва спасли: была огромная кровопотеря.

Уже спустя долгое время женщина узнала о том, что сбор крови для неё организовал Алексей Серов, который тогда уже вновь работал в милиции.

Жизнь вновь пошла своим чередом. Пролетело ещё четырнадцать лет. Алиса училась в институте и жила в городе с молодым человеком, Сергей окреп и превратился в симпатичного юношу, хорошо учился и занимался спортом. Лина по-прежнему работала в школе, и ученики обожали её. Среди воспитанников Элины Владиславовны Тимофеевой были золотые и серебряные медалисты, победители региональных олимпиад. Многие поступили в высшие учебные заведения.

Павел сдержал данные обещания, и больше ничто не нарушало и никто не нарушал благополучие и покой семьи. Вот только здоровье стало подводить мужчину: на профосмотре обнаружили проблемы с лёгкими. Пришлось долго и тщательно обследоваться и лечиться, а через некоторое время Тимофееву выделили путёвку в санаторий.

Когда муж вернулся с оздоровительной смены, Лина, хоть и не сразу, обратила внимание на странности в его поведении. Павел начал часто задерживаться на работе, ссылаясь на сверхурочные часы, а дома почти не выпускал из рук телефон.

Лине не пришлось строить догадки или искать информацию, пытаясь узнать правду, — всё открылось само собой. Не зря древняя мудрость гласит: «Если Господь хочет наказать человека, то сначала лишает его разума». Разума — не в отношении психического здоровья, а в плане адекватной оценки происходящих событий и окружающей действительности.

Павел всегда был слишком самонадеянным, а интрижка, которую он завёл во время оздоровления в санатории, добавила ему ещё и неосторожности. Мужчина по-прежнему занимал ответственную должность и прекрасно знал, что в его профессии делать можно, а что нельзя. Жизнь не стояла на месте, а вместе с ней менялись и правила.

Однако «подруга», которая была моложе Павла на двенадцать лет, решила подзаработать на продаже деликатесов, реализация которых была строго запрещена. Но все тёмные делишки были разоблачены, «великая комбинаторша» по имени Софья сразу начала сотрудничать со следствием и раскрыла личность поставщика. Так тайное стало явным.

Разгорелся грандиозный скандал. Павла уволили по статье с позором и обязали выплатить огромный штраф. Повезло ещё, что дело не дошло реального срока.

На этот раз Элина уже не стала надеяться на помощь со стороны, да и сбегать никуда не планировала. Всё же жизнь постепенно закалила её, превращая из покорной и скромной молодой женщины в порой циничную зрелую даму.

Лина подала заявление на развод, а с Павлом они теперь жили как соседи.

После всего случившегося Тимофеев расстался со своей зазнобой и пытался найти новую работу, но всё пережитое дало себя знать и вылилось в инфаркт.

Разумеется, Элина не смогла добить лежачего… Как только Павла перевели в общую палату, он позвонил жене и попросил её прийти. Опять держал за руку и умолял не уходить, клялся в том, что любит только её, обещал всё исправить.

Позже, анализируя события того периода, Лина пришла к выводу, что Павел, как ни странно, не лгал: он и вправду по-своему любил её. Но эта любовь, как и сама Элина, так и не стали главным в его жизни. Да и существовало ли для него что-то действительно важное? Прожив с Тимофеевым почти четверть века, Лина так и не узнала мужа до конца.

Наивность и стремление идеализировать людей, ранее присущие Элине, ушли вместе с юностью. Женщина твёрдо заявила, что останется только до того момента, когда закончится реабилитация, и жить они по-прежнему будут как соседи.

Но Павлу и в этот раз удалось повернуть ситуацию в свою пользу. После выписки его вновь будто подменили: он опять стал идеальным мужем и отцом. Тимофеев нашёл новую работу, стал много времени посвящать сыну, помог с ремонтом дочери и зятю, всё свободное время посвящал семье… И сердце Элины в очередной раз дрогнуло.

Ещё два года пролетели, и жизнь супругов Тимофеевых опять казалась идеальной. Однако второй инфаркт оказался роковым, и весной две тысячи четырнадцатого года Элина овдовела.

Хорошо, что в этот тяжёлый момент вся семья сплотилась: рядом с Линой были Алиса и Серёжа, муж Алисы, родители Элины и Павла, дальние родственники и даже Алексей, который теперь всё больше времени проводил в Лужском, у своих состарившихся родителей. Он оказал Элине огромную поддержку в этот непростой период.

Накануне того дня, когда должно было пройти прощание, телефон Павла зазвонил. Номер не определялся. Элина не хотела отвечать, но дочь всё-таки взяла трубку. Однако неизвестный просто молчал, а потом и вовсе отключился.

Правда вечером снова позвонили, и на этот раз ответила Лина.

— Слушаю вас.

— Здравствуйте, — молодой женский голос был явно не знаком ей. — Могу я поговорить с Элиной Владиславовной?

— Можете. Вы со мной уже говорите. А я с кем говорю?

— Моё имя Соня, — после некоторой заминки нерешительно ответила непрошеная поздняя собеседница. — Дело в том, что мы с Павлом встречались. Начали встречаться раньше, несколько лет назад, потом… год не общались, а год назад помирились.

— Вы звоните, чтобы оповестить меня об этом? — глухим бесцветным голосом поинтересовалась Лина.

— Нет. Я очень прошу вас, чтобы вы позволили мне завтра прийти и попрощаться с Пашей…

Голос женщины задрожал, стал прерывистым. Чувствовалось, что она задыхается от рыданий.

У Элины слёз не было. Было только острое ощущение того, что она измазана в грязи, буквально втоптана в придорожную тёмно-серую жижу… Но самое главное то, что винить в этом некого, кроме самой себя. Это она распорядилась своей жизнью так, а не иначе, и теперь пожинает посеянные ею же плоды. Всё, что было в семейной жизни хорошего и позитивного, перекрылось тёмной тенью «прощального» поступка Павла.

— Приходите, — равнодушно ответила Лина. — Только держитесь подальше от нас. К счастью, я не обязана знакомить вас с детьми и родственниками Павла.

Софья пришла на прощание, но стояла и вправду в стороне, вела себя скромно. А Лину ожидало впереди долгое осмысление прошедших двадцати четырёх лет: до серебряной свадьбы Павел не дожил.

Вроде, вины за ней никакой нет… Они с Павлом вырастили прекрасных детей — честных, умных и порядочных. В школе, да и во всём селе Лину уважают и очень ценят. И всё равно нет ощущения, что она жила правильно. А точнее, нет понимания, для кого она прожила эти годы…

Прошёл ровно год с того дня, когда не стало Тимофеева, и в доме, который построил Павел, собрались родственники и друзья. Первые острые переживания давно миновали, и грусть превратилась в светлую. Много говорили и вспоминали только хорошее.

Вечером, когда почти все разошлись, и был наведён порядок, Алиса с мужем Вадимом и Серёжа отправились в свои комнаты, а Элина и Алексей вышли в сад и устроились в беседке.

Серов приехал в Лужское один, без жены. Впрочем, так было почти всегда, несмотря на то, что Лёша и Наталья так и продолжали жить под одной крышей. Даже теперь, когда сын Саша давно вырос и служил в МЧС.

Алексею перевалило за пятьдесят, однако он был всё так же привлекателен, харизматичен и остроумен. Как будто и не прошло больше четверти века с тех пор, когда они вдвоём с Линой бегали в кино. Как будто только вчера он приносил в кабинет секретаря военизированной охраны и шикарные букеты, и охапки сирени.

Вот и теперь время, которое Алексей и Элина проводили вдвоём, летело незаметно. За воспоминаниями и разговорами засиделись почти до утра.

Уже рассвело, когда Лёша странно посмотрел на Лину и немного смущённо спросил:

— Как думаешь, Лина, можно ли начать новую жизнь в пятьдесят три года? Открыть чистый лист? А может, и вовсе начать писать совсем новую историю?

— Ой, Лёша, — покачала головой женщина. — Ты даже не представляешь, насколько актуален этот вопрос для меня! Правда, мне не пятьдесят три, а сорок пять, но я-то женщина. Это мужчины вечно молоды, а мы, женщины, увы, нет.

— Знаешь, что думаю? — загадочно улыбнулся Серов. — Во-первых, ты прибедняешься, поскольку по-прежнему молода и всё так же прекрасна. А во-вторых, если уж нас мучает один вопрос на двоих, так может, обдумаем его вместе?

— Всё может быть, — пожала плечами женщина.

— А я верю в успех, — решительно ответил Алексей. — Пора мне брать ситуацию в свои руки.

Не было сказано ничего конкретного, и мужчина с женщиной не обменялись клятвами и обещаниями, однако расстались в приподнятом настроении и в состоянии ожидания счастья.

Лина проводила гостя до ворот. Он поцеловал по очереди обе её ладони и вскоре скрылся в утреннем тумане.

Узнать, насколько серьёзно был настроен Алексей в этот раз и как далеко собирался зайти, Элине так и не пришлось: эта встреча стала для них последней.

Через несколько дней Серов погиб при исполнении обязанностей службы. В последние несколько лет он служил в береговой охране, и в одну из ночей Алексей с напарником начали до приезда полиции преследовать пьяного нарушителя. У неадеквата при себе оказалось огнестрельное оружие, и он открыл огонь по преследователям.

«Значит, не судьба», — именно с этими мыслями Лина как-то прожила сорок дней, а после стало чуть легче. Не сойти с ума и обойтись без медикаментов помогла старая общая тетрадь в коричневой клеёнчатой обложке.

Эту тетрадь Элине привёз друг и бывший сослуживец Алексея, когда приехал в Лужское, где похоронили Серова, отдавшего службе всего себя, без остатка.

Этот друг был единственным человеком, которому Лёша в минуты душевных бесед рассказывал о своих настоящих чувствах. У этого же друга хранилась тетрадь с дневником и стихами Алексея, посвящёнными Элине.

Дневник он начал вести тогда, когда Лина после вторых родов балансировала между двумя мирами. Алексей выплёскивал на бумагу свои страхи, переживания, надежды и мольбы.

Никто и никогда не говорил Элине таких красивых слов, как те, которые она прочитала в старой тетради. А потом появились стихи. Стихов, как и записей, оказалось немного, и пусть они были далеки от классических канонов, Лина считала их самыми прекрасными и искренними.

Так закончилась эта долгая, порой мучительная и безысходная, но всё же удивительная история несбывшейся любви. Алексей ушёл, а Лина осталась с памятью, тетрадкой, миллионом слов, которые не были произнесены и услышаны, и нерастраченной нежностью.

Женщина ещё семь лет проработала в школе, после чего решила воспользоваться правом досрочного выхода на пенсию. На семейном совете было решено продать дом, поскольку Лина хотела перебраться в город, ближе к детям, внукам и родителям.

Таким образом летом две тысячи двадцать третьего года она вернулась туда, где часто бывала в детстве, и где прошли несколько лет из её юности, — в квартиру бабушки, расположенную неподалёку от депо.