Слишком глубоко

Глава 18

Джек встретил Патрисию у двери. Он махал хвостом и танцевал на задних лапах до тех пор, пока она не приподняла его и не поцеловала. Эндерсон разочарованно вздохнула, пока набирала код, чтобы выключить сигнализацию. Она поняла, что Эрин не было дома. Казалось, что все шло не так. Она взяла телефон и позвонила ей. Ответила голосовая почта Эрин. Патрисия повесила трубку. Она собиралась перезвонить и оставить сообщение, но в этот момент в дверь позвонили. Удивившись и думая, что, возможно, Эрин забыла ключ, она быстро открыла замок. На сей раз ее ждал настоящий сюрприз.

Там стояла Синклер. Она протянула Патрисии небольшой пирог и улыбнулась, демонстрируя одну ямочку.

«Я пришла предложить мир».

Патрисия просто стояла и смотрела на нее.

«Я была не права на счет Адамс. Утром мы слышали новости». — Синклер прижала к себе пирог, поскольку Патрисия не торопилась его взять. Она с сожалением покачала головой. — «Это была плохая идея. Извини. Я никогда не делаю подобных вещей. Пожалуй, я пойду».

«Нет. Пожалуйста. Входи». — Произнесла Патрисия и отступила в сторону.

«Ты уверена?» — Синклер машинально помяла ладонью заднюю часть шеи. Она, явно, находилась в замешательстве и выглядела возбужденной.

До этого момента, Патрисия не думала, что эта женщина вообще может нервничать. Она всегда казалась такой уравновешенной и уверенной в себе. Патрисия улыбнулась своим мыслям и взяла у нее пирог. Когда Синклер вошла внутрь, Патрисия ощутила исходящий от нее пряный аромат жидкого мыла, от чего ее сердце затрепетало, словно крылышки колибри.

«Я сожалею, что явилась вот так, без приглашения», — сказала Синклер.

«Не волнуйся об этом». — Патрисия снова улыбнулась. — «По крайней мере, ты была достаточно вежлива, чтобы принести пирог. Я же не принесла тебе ничего, кроме враждебного отношения, когда появилась на пороге твоего дома».

Синклер рассмеялась и опустила руку. Она посмотрела на пирог.

«Это ананасовый пирог-перевертыш. Я попросила моего зятя испечь его. У него очень хороший гавайский рецепт».

«О!» — Патрисия направилась на кухню. — «Мы сейчас разрежем его?»

«Конечно».

Патрисия поставила пирог на стол, сняла с него пищевую пленку и вытащила большой нож из ящика стола, стоящего рядом с плитой. — «Так, как ты нашла меня?»

«Это было не трудно». — Синклер оглядывала дом изнутри. — «Забавно, но именно так я это себе и представляла». — Она была в мешковатых джинсах и белой, с длинными рукавами, мягкой фланелевой рубашке. Она закатала манжеты своими длинными ловкими пальцами.

«Ты представляла себе мой дом?» — Уже одна эта мысль угрожала окрасить щеки Патрисии в алый цвет. Так что она быстренько сосредоточила свое внимание на пироге, отрезав два больших куска и поместив их на тарелки.

«Да. Ну, знаешь, ты встречаешь кого-то и задумываешься о некоторых вещах».

Патрисия ничего не ответила.

Она думает обо мне, как я о ней?

Она вручила ей тарелку, а затем вспомнила о вилках. Повернувшись к ящикам так, чтобы ее лица не было видно, она спросила: «И как тебе мой дом?»

Когда она вынула две вилки, то почувствовала, как горят ее уши. Синклер стояла позади нее, говоря, что в доме преобладают теплые коричневые тона. А так же много красного цвета. Слово «пламенный» вызвало у нее определенные эмоции и заставило ее кожу пылать. Она медленно обернулась. Их глаза встретились. Патрисия заметила, что пылает не она одна. Кожа Синклер также потемнела.

Они в тишине сидели за столом, пока Джек не влетел в дом через собачью дверь. Все его тело затряслось от волнения, когда Синклер наклонилась и погладила его.

«Ты любишь животных?» — спросила Патрисия.

«Конечно. Я просто не выбрала себе домашнего питомца. С моей загруженностью это кажется несправедливым по отношению к ним». — Она выпрямилась и снова посмотрела на Джека. — «Хотя, кажется, твой пес в прекрасной форме. Вероятно, в этом помогает собачья дверь».

«Я стараюсь выкроить время и забежать домой, когда долго задерживаюсь на работе. Проверяю Джека и кормлю его». — Патрисия, наконец, попробовала пирог. Много говорить ей уже не хотелось, поскольку все ее внимание было сосредоточено на большом куске, лежащем на тарелке. Он был настолько вкусный, что у нее буквально потекли слюнки. — «Боже, это восхитительно».

Синклер улыбнулась.

«Я скажу Дэнни, что тебе понравился его пирог. Уверена, что он пошлет меня к тебе еще не раз. Они с сестрой только переехали сюда из Гавайев. Я приехала следом за ними».

«Хотела быть ближе к семье?»

«Да. К тому же, моя сестра беременна».

«Как это волнующе».

«Да. Я не могу дождаться, когда это произойдет».

Их глаза снова встретились.

Патрисия отвернулась первой. Ее мучил один вопрос. — «Так, где ты жила раньше? В округе Колумбия?»[3]

Синклер моргнула.

— Как ты узнала?

«Это было не трудно».

Синклер откусила еще кусочек. Она сидела и тихо посмеивалась. — «Да, я работала в Бюро».

«Должна быть веская причина, раз ты поменяла Бюро на Серебряную Долину».

«Да. Такая причина была. Мне было просто необходимо сменить обстановку. Мои отношения закончились, мне надоел округ Колумбия, и я захотела попробовать преследовать преступников в реальной жизни, вместо того, чтобы гоняться за ними на бумаге, не выходя из кабинета».

Патрисия предположила, что Синклер говорила об аналитической работе, которую выполняла в Бюро. Но ее мысли зацепились за слово «отношения».

«Печально».

Синклер с трудом проглотила кусок пирога. — «Не возражаешь, если я возьму что-нибудь выпить?»

«О, конечно, прости. Я — невнимательная хозяйка».

Патрисия, буквально, выскочила из-за стола. Синклер тоже встала, и они врезались друг в друга. Их глаза оказались на одном уровне. Они стояли и смотрели друг на друга, и каждая из них была не в силах отвернуться. Взгляд Одри становился все более мягким и расслабленным. Патрисия же ощущала смешанный запах от ананаса и специй, который, непонятным образом, будоражил ее кровь.

Синклер сжала ее предплечье, словно пыталась успокоить ее или успокоиться самой. — «Я могу взять сама, если ты не против». — Улыбка снова вернулась, и Патрисии ужасно захотелось протянуть руку и коснуться ямочки на щеке.

Синклер указала на шкаф рядом с холодильником. — «Здесь?»

«Да».

Она взяла два стакана и открыла холодильник. — «Я возьму молоко, хорошо?»

«Да». — Патрисия уставилась на накачанные мускулистые ноги и соблазнительную задницу Синклер.

Не замечая этого, Одри продолжала говорить, разливая молоко по стаканам. — «Наверное, это не самое плохое, что могло с нами случиться. Я имею в виду разрыв наших отношений. Мы были вместе почти десять лет. Но в последние годы наша жизнь стала невыносимой». — Она поставила молоко на полку в холодильнике и вручила Патрисии полный стакан. — «Приблизительно пять лет назад моя партнерша начала пить. Она стала свидетелем кое-чего ужасного, с чем так и не смогла справиться».

«Я сожалею».

«Спасибо… Это было из — за ее работы. Она работала в отделе пропавших детей».

«О!» — Только и смогла произнести Патрисия.

Синклер кивнула. — «Как бы то ни было, я отправила ее на лечение, но ничего не помогло. Она стала пить еще больше. Ее девизом стал лозунг: Больше выпивки — меньше боли. В результате, она потеряла работу, возненавидела меня и все, что было связано со мной. И однажды, я вернулась домой, а она ушла».

«Она просто уехала?»

«Ага. Уехала со своими новыми друзьями. Она начала общаться с довольно темными личностями — наркоманами и т. п… Я нашла ее в полуразвалившейся двухуровневой квартире, живущей там с двумя женщинами и мужчиной». — Она сделала паузу, смотря в свой стакан молока. — «Я попросила ее вернуться домой, предложила снова заняться лечением. Она же просто послала меня и попросила отвязаться. И хлопнула дверью перед моим лицом».

Боль на лице Синклер была душераздирающей. — «Я так сожалею». — Патрисия накрыла ее руку и сжала ладонь.

От этого простого дружеского жеста Синклер вышла из оцепенения. — «Все нормально. Я прошла через это. Поняла, что дело было не во мне. И даже не в ней. Всему виной был алкоголь. Поэтому, когда моя сестра позвонила и сказала, что беременна и они переезжают в Серебряную Долину, я сделала свой выбор».

«Она не пыталась связаться с тобой?»

«Нет».

«А ты хочешь, чтобы она это сделала?»

Синклер поставила стакан. — «Нет. Я двигаюсь дальше. Так же, как и она. Она никогда не будет просить денег или помощи. Ее родители богаты, и они не оставят ее без средств».

«Ты с кем-то встречаешься?» — Патрисия не могла поверить, что задала этот вопрос вслух. У нее появилось желание стукнуть себя кулаком по лбу.

Синклер всего лишь улыбнулась. — «Нет, пока. Сначала я должна переосмыслить свою жизнь. Найти мое счастье, мою суть».

«И как, нашла?»

«Да».

Они продолжили есть пирог, сидя в удобной тишине.

«Спасибо, что пришла», — спустя некоторое время, сказала Патрисия.

Синклер, казалось, удивили ее слова. — «Спасибо, что приняла меня».

«Приходи в любое время».

«Поверить не могу, что я только что рассказала тебе все это».

Патрисия улыбнулась, ее забавляло смущение Одри. — «Я тоже не могу поверить».

«Сейчас я доем пирог и попытаюсь забыть о том, что со стороны моя жизнь кажется сумасшедшей».

Патрисия рассмеялась. Сумасшедшая жизнь, в представлении Синклер, не имела ничего общего с жизнью Патрисии. А ведь она и ее отдел охотились на Элизабет Адамс, ее прежнюю возлюбленную, обвиняемую в убийстве. И в довершении ко всему, Эрин, с которой она спала, может воспрепятствовать правосудию, если знает, где скрывается Адамс и утаивает эту информацию от полиции. И не смотря на все это, последнее место в котором Патрисия ожидала оказаться, это сидеть сейчас здесь, за кухонным столом, и есть ананасовый пирог-перевертыш со своим конкурентом, интригующим детективом Одри Синклер.

«Итак, почему ты не сказала мне, что ты публикующийся писатель?» — Синклер отодвинула свою тарелку. — «Это известно даже в ведомстве шерифа. У всех есть твоя новая книга».

«О, Боже. Я надеялась, что это не вызовет слишком много шума». — Патрисия посмотрела на свою тарелку. Внезапно, ей показалось, что пирог тяжелым грузом лег в ее животе. — «Как, вообще, ведомство шерифа узнало об этом?»

Она использовала вымышленное имя и книга была написана, как художественное произведение. Но сюжетная линия была очень реальной.

Синклер рассмеялась. — «Наши отделы могут соперничать, но слухи распространяются и через барьеры».

«Просто прекрасно». — Патрисия уже слышала, как отчитывает ее Руис, вообразивший себя Господом Богом.

«Это — великолепная книга», — произнесла Синклер.

«Ты читала ее?» — Ее издатель позвонил ей и сказал, что ранние отзывы были хороши, и книга хорошо продавалась.

«Конечно. Как только я услышала об этом, я купила ее».

«И ты еще волновалась о том, что я подумаю, будто у тебя была сумасшедшая жизнь?»

«Чтение твоей книги помогло мне узнать тебя. Иначе, я, вероятно, не поделилась бы своей историей».

Патрисия поморщилась. — «Вообще-то, это предполагалось как художественное произведение». — Она вспомнила о романе, который написала об Эрин, и о том, как быстро ее фантазии переплелись с реальностью.

«Не волнуйся, остальные читатели в Америке будут относиться к нему, как к художественному произведению», — ответила Синклер. — «К хорошему произведению».

«Тем не менее, твои коллеги судачат о нем, словно студенческая общага, смакующая историю о падких на передок девочках».

Синклер рассмеялась. — «Шериф использует ее, как пример того, почему мы должны держаться подальше от полицейского департамента Серебряной Долины».

«Просто замечательно». — Патрисия услышала достаточно для того, чтобы зажечь фитиль под своим задом. Она поднялась и, взяв их тарелки, направилась к раковине. Ей было необходимо что-то сделать, поскольку сидеть на месте она уже не могла.

«Не переживай, я не буду использовать ее против тебя». — Синклер шла за ней, неся стаканы. — «Поскольку ты та, кто спас положение и раскрыл дело».

Она стояла рядом с Эндерсон и ждала, когда та повернет кран. Патрисия с наслаждением погрузила руки в горячую воду. Когда Синклер добавила в раковину стаканы, их руки соприкоснулись, и ее пальцы скользнули в ладонь Патрисии. Послышался судорожный вздох. Взгляд детектива медленно смещался к губам писательницы. Когда же их глаза снова встретились, взгляд Синклер был полон мерцающего огня.

Аромат ананаса и сладкого ромового соуса смешался с лимонным ароматом горячей мыльной пены. Запахи одурманили ее, и в голове все поплыло. Чувствуя приятное головокружение, она задержалась под теплым, расплывающимся взглядом Одри Синклер. Патрисии казалось, словно она встретилась с солнцем, лучи которого ласкали и согревали ее кожу. Чувство комфорта и защищенности снизошло на нее и ей захотелось навечно остаться под лучистым взглядом детектива.

Когда Синклер поцеловала ее, она застонала и прижалась к ней. Полные и требовательные губы Одри обхватили ее губы, сначала верхнюю, затем нижнюю. Они покусывали их, удерживали в сладком плену и дегустировали. Все смешалось, жар Синклер смешался с жаром Патрисии. Мягкое тепло обволакивало, языки танцевали свой эротический танец. Патрисия снова застонала, теперь уже от ее вкуса и ощущения. Губы Одри были сладкими, как сахар, чистый сахар.

Кто-то закашлялся, громко, словно извиняясь за вторжение. Кашляла явно не Синклер. Патрисия снова услышала кашель и поцелуй оборвался. Она открыла глаза, возвращаясь в реальность и чувствуя наступившую пустоту. От чего — то рука Синклер сжимала ее предплечье и Патрисия проследила за ее пристальным взглядом. Одри смотрела на женщину, стоявшую в дверях кухни.

Там была Эрин, мертвенно-бледная и рассерженная.

«Мак, привет. — Патрисия вытерла руки о кухонное полотенце и передала его Синклер. — Это…»

«Синклер. Из ведомства шерифа», — со злостью произнесла Эрин. — «Я видела Вас по телевидению».

Одри высушила руки и улыбнулась. — «Я должна идти».

Патрисии очень хотелось попросить ее остаться, но она вспомнила, что обещала поговорить с Эрин. У них было много вопросов для обсуждения. Она почувствовала, как на ее лице проступает разочарование.

«Мне очень жаль», — произнесла она с печальной улыбкой.

«Нет, это я прошу прощения», — сказала Эрин. — «Пожалуйста, не уходите из-за меня. Я могу просто пойти назад, и вы сделаете вид, что меня здесь не было».

«Мак, подожди». — Патрисия сделала попытку приблизиться к ней. — «Я должна поговорить с тобой».

«Ты можешь мне ничего не говорить. Я видела достаточно».

«Что ты имеешь в виду?»

Эрин посмотрела мимо нее на Синклер.

«Очевидно, ситуация, в которой я вас застала и была той темой, о которой ты собиралась поговорить со мной».

«Нет». — Патрисия ненавидела ту боль, которую увидела в глазах своей подруги. — «Я хотела поговорить с тобой по другому поводу».

«Увидимся позже», — мягко сказала Синклер.

Эрин шагнула в сторону, чтобы позволить ей выйти.

«Рада нашей встрече», — вежливо произнесла Одри.

Эрин что-то невнятно пробормотала в ответ.

Патрисия почувствовала, как разрывается на части ее сердце. Она попросила Эрин подождать и быстро вышла за Синклер, нуждаясь в некоторой конфиденциальности.

«Я сожалею об этом».

Синклер опустила руки в карманы джинсов. — «Брось, я понимаю».

«Она останется со мной на некоторое время, до тех пор, пока…» — Но у нее не было на это ответа.

«Видимо, это главная героиня твоей последней книги?»

Патрисия рассердилась на себя и мысленно поклялась, что больше никогда не напишет ни строчки, если персонаж не будет полностью выдуманным. — «Да».

«Ты — хороший друг». — Слова Синклер звучали искренне, но ее пристальный взгляд говорил о том, что мысленно она была где-то в другом месте.

«Я стараюсь им быть. К сожалению, я должна вернуться и сказать ей, что мы ищем ее возлюбленную по обвинению в убийстве и что мы нашли ее ДНК».

«Я была не права в том, что я сказала. О Адамс».

Патрисия внимательно посмотрела на нее. — «Поэтому ты пришла ко мне сегодня вечером?»

«Да». — Голос Синклер смягчился. — «Я не слишком часто ошибаюсь, но когда это случается, я признаюсь в этом».

«Я рада, что ты пришла». — Патрисия улыбнулась. — «И рада, что узнала тебя получше».

Синклер извлекла из кармана ключи от автомобиля. — «Я тоже». — Она подмигнула ей. — «Позвони мне, если будешь в чем — нибудь нуждаться. С расследованием… или в чем — нибудь еще… Просто позвони мне».

Патрисия кивнула. — «Именно это я и планирую».

Она дождалась, пока Синклер не уехала, и только после этого отправилась назад в дом. Она не спешила. Уж очень ей не нравилось то, что она собиралась сделать и с чем собиралась столкнуться.

Эрин в томительном ожидании сидела на диване, закинув ногу на ногу, небрежно покачивая ею. Джек лениво положил морду ей на колени и его взгляд говорил о бесконечной любви. Патрисия, нервы которой были натянуты, словно пружины, осторожно присела на противоположном конце дивана.

«Она кажется такой милой», — сказала Эрин. — «И очень профессионально выступила сегодня на пресс-конференции».

Патрисия посмотрела на нее в изумлении. — «Да, так и есть».

Почему я чувствую себя так, словно меня поймали, вернувшейся поздно со свидания?

«И как давно ты трахаешь ее?»

«Что?»

Эрин резко повернулась и своим взглядом пригвоздила ее к дивану: «Ты должна была сказать мне, — Патрисия не успела даже ответить, когда Эрин продолжила: — если бы я знала, что ты с ней встречаешься, я бы не занялась с тобой сексом и, вероятно, даже не осталась бы здесь».

«Мак, притормози».

«Притормозить? Зачем мне это делать, когда я только начала?»

«Я не сплю с ней».

«Она же из ведомства шерифа. Знаешь, как воспламенится Руис, когда узнает о ваших отношениях».

«Мак, я не сплю с ней».

Эрин внезапно замолчала. Она, наконец, услышала ее.

«Она пришла сегодня, чтобы поговорить. Пришла, как друг. И она милая». — Ее снова унесло мыслями прочь, когда она вспомнила о поцелуе. — «И когда ты застала нас — это был первый и единственный поцелуй».

Эрин выпрямила ноги, как — будто ей было неудобно. — «Тогда, если это не та причина, по которой ты хотела поговорить, зачем ты меня остановила?» — Она потерла руки о свои джинсы. Патрисия уже давно заметила, что Мак всегда так делала, когда нервничала.

«Ты и я должны поговорить о том, что произошло между нами. Это не имеет никакого отношения к кому-либо еще».

«Хорошо». — Эрин глубоко вздохнула, как — будто подготавливая себя к трудному разговору.

«Я знаю, что ты несчастна», — мягко произнесла Патрисия. — «И я так же знаю о том, что то, что произошло между нами, больше никогда не повторится. Не потому, что я этого не хочу, а потому, что знаю, что ты сама больше этого не захочешь». — Эрин начала качать головой, но Патрисия подняла руку, останавливая ее. — «Будь честной, Мак. Со мной и с собой тоже».

Эрин сцепила свои руки вместе и засунула их между колен. Джек потрогал их своей лапой, стараясь привлечь ее внимание. Когда же она не погладила его, он побежал к Патрисии и свернулся калачиком рядом с хозяйкой.

«Я знаю, что ты любишь Лиз».

«Да», — прошептала Эрин. — «Но она больше не любит меня».

Тишина.

«Эрин, ты любишь меня?» — Патрисия должна была задать этот вопрос и должна была услышать на него ответ. Она так долго надеялась, что Эрин придет к ней и будет любить ее. Но почему-то сейчас она боялась услышать то, что уже знала.

«Люблю». — Глаза Эрин были полны слез. — «Но не так, как я люблю Лиз».

«Я знаю это». — Патрисия почувствовала, как ее глаза наполнились слезами. — «Это хорошо».

«Я сожалею».

Патрисия покачала головой. — «Не стоит».

«Ты хочешь, чтобы я ушла?» — Она казалась такой хрупкой.

«Конечно, нет». — Патрисия не стала объяснять ей смысл своей фразы. — «Ты можешь остаться, сколько пожелаешь».

«Но мы больше не сможем заниматься сексом». — Эрин нервно рассмеялась, а потом вытерла непрошенные слезы.

«Да, я не думаю, что это хорошая идея».

«Ты все еще хочешь меня?»

Патрисия рассматривала ее, обращая внимание на утонченность ее лица, честность ее глаз. И еще она увидела там зрелость.

«Наверное, я всегда буду думать о том, какие отношения у нас могли бы быть. Но реальность такова, что ты любишь другую женщину. Твое сердце принадлежит ей. И я тоже хочу, чтобы мое сердце кому-то принадлежало. Понимаешь, я тоже хочу взаимной любви».

Она подумала о Синклер, и внутри стало удивительно тепло. Она могла бы убить Адамс за то, что та так ужасно поступила с Эрин. За то, что та оттолкнула ее, когда ради любви к этой женщине Мак приняла вещи, которые ни один другой человек не стал бы даже рассматривать. Когда она слишком многим рисковала и слишком многим пожертвовала ради того, чтобы быть с нею. Патрисия вспомнила вопрос, который задала ей Эрин:

Ты все еще хочешь меня?

Это, действительно, было все, что требовалось Эрин — чтобы кто-то ее хотел.

И, вдруг, Патрисия осознала, что она даже благодарна Адамс за то, что та так поступила с Эрин. Ведь если Лиз вовлечена во все эти убийства, и она намеренно оттолкнула от себя Мак, значит, она любит ее и, таким образом, заботится о ней.

«Эрин, есть кое-что еще, о чем мы должны поговорить».

Эрин внимательно посмотрела на нее. Она ждала.

«Мы нашли кое-что на нижнем белье Энтвона Де Маро. Пятно крови. Мы получили митохондриальную ДНК». — Патрисия протянула руку и сжала ее ладонь. — «Это ДНК совпало с ДНК Лиз».

Эрин в отрицании начала качать головой.

«Нет». — Она встала и указала на Патрисию, словно та была самим дьяволом. — «Нет. Это — ошибка. Вы ошиблись!»

«Нет никакой ошибки, Мак. ДНК не лжет».

Эрин расхаживала, бормоча что-то себе под нос. — «Нет, это не она. Лиз не могла сделать ничего подобного. Она просто не могла». — Она внезапно замерла на месте и резко повернулась к Патрисии. — «Это — митохондриальное совпадение?»

«Да».

«Тогда это — Джей».

Патрисия вздохнула. — «Может быть и так».

«Так и есть. Я знаю это точно».

«Тогда мы должны найти Лиз, чтобы разобраться во всем этом и оправдать ее, если она невиновна».

«Ты хочешь сказать, что она не в тюрьме?»

«Мы не можем найти ее. Я надеялась, что ты знаешь, где она».

Эрин покачала головой. — «Я понятия не имею».

«Есть какое-нибудь место, которое она, возможно, упоминала прежде? Место, куда она могла бы поехать?»

Глаза Эрин встретились с ее глазами. — «Она говорила мне, что в прошлом году ездила в Мексику, чтобы скрыться там на какое-то время».

«Куда?»

«В Кабо».

Патрисия собиралась узнать больше информации, но ее прервал звонок сотового телефона. Она сорвала его с пояса и поднесла к уху. Гэри заговорил, как только она нажала на соединение.

«Нам только что позвонили».

«Адамс?»

Глаза Эрин неотрывно смотрели на нее.

«Да».

«Где?»

«В пустыне, рядом с тем местом, где был найден Де Маро».

«Они уже задержали ее?»

Гэри замолк.

«Алло?»

«Да, она у них».

«Прекрасно».

«Нет, не так уж прекрасно», — сказал он без всякого выражения.

«Почему?»

«Она мертва».