Сломанная игрушка

ГЛАВА 1

Сильвия

Я лежала на кровати, чутко вслушиваясь в окружающие меня звуки. И медленно погружаясь в отчаяние. Завтра я умру. Умру, разорванная на части волком, которому меня отдадут, выкупив моей жизнью ещё год спокойствия на человеческих землях. Моей и ещё четырнадцати девчонок, что находятся сейчас в этой комнате.

Терра Софи говорила, что перед Летним днём надо поспать, что волки, возможно, оставят кому-то из нас жизнь, и мы верили. Потому что каждая из нас, каждая, оказавшаяся сегодня на берегу реки Быстрой, хотела жить! Вот только, никто из нас даже и не надеялся, что проживет на той стороне больше нескольких часов. И лишь спустя время я поняла, что лучше бы так и было! По крайней мере для меня.

Утро Летнего дня началось поздно. Ночью одна из девушек пыталась покончить с собой и второй раз улеглись мы глубоко за полночь. Нас пытались накормить, но мне даже смотреть на еду не хотелось. И едва терра Софи позволила, я выскочила из-за стола. А потом нас просто-напросто выставили из дома. До вечера было ещё довольно много времени. Я огляделась. Девчонки разошлись группками по два-три человека, но среди них не было никого, с кем мне хотелось бы сейчас поговорить. Большинство из них были не из моего приюта. А с Милкой, которая росла рядом со мной, мы не очень то и дружили. Мой взгляд упал на новенькую. Ее привезли вчера вечером и она стояла в сторонке, одна. А почему бы и нет? И я направилась в ее сторону.

— Меня Лив зовут, — начала я, — Вернее Сильвией, но так я только в документах и записана.

Я вздохнула.

— А меня Лилией, — представились она, — но все зовут меня просто Лия.

Я улыбнулась. Лия мне понравилась. Она была чуть выше меня, длинные белые волосы спускались почти до ягодиц, огромные, синие, словно вечернее небо глаза, были печальными. Нежная кожа, полные, мягкие, хорошо очерченные губы, высокая, грудь с острыми, проступающими сквозь ткань сарафана сосочками. Красавица.

Не зря терра Софи вчера с грустью обмолвилась, что с удовольствием взяла бы новенькую к себе в весёлый дом.

— Ты что, благородная? — прервала мои мысли новенькая, я проследила за её взглядом и рассеянно отмахнулась.

— Нет конечно! Просто в приюте нас почти ничего не заставляли делать. Мы учились грамоте, шитью, музицированию. В общем, всякой чепухе способной заставить девчонок поверить в то, что из них готовят не волчьих невест, а нянь или гувернанток для богатых семейств нашего княжества.

— И вы верили? — изумилась она.

— Верили, — грустно вздохнула я, — приют же в глуши, людей там мало совсем, селищ нету рядом. Если бы я знала, для чего нас растят, я бы еще с приюта сбежала!

Губы у меня предательски задрожали, я с трудом сглотнула, подавив всхлип и продолжила:

— Я чего пришла-то, а расскажи как ты от солдат сбежала? У нас одна только Силла и сумела, да и то в городе!

Лия посмотрела на меня, на солнце, уже начавшее клониться к вечеру, села на лавочку у стены и начала рассказывать.

— Жалько что ты попалась так глупо, — прошептала я, когда она закончила, — у нас так никто бы не смог! Мы все вместе ехали и терра Софи с Риной, ее помощницей, ночевали в комнатах. Да и солдат много было, они по очереди и у дверей и под окнами стояли.

— А как вообще вышло, что тут всем терра Софи заправляет? — спросила Лия.

— Так она же нас, — я замялась, покраснела, но всё же продолжила, — готовила. У неё там штуки всякие и она нам рассказывала что нужно делать, чтобы мужчине понравилось, а Рина показывала. Было так сты-ыдно! Но она сказала что, возможно, благодаря этому кто-то из нас останется жив, так что мы все смотрели.

Я всхлипнула, подтянула к груди острые коленки и уткнулась в них лицом.

— Я когда смотрела, думала никогда так не смогу, — прошептала я, — а сейчас мне кажется, что смогу, только бы он меня не убивал! Я так хочу жиить!

Последние слова потонули во всхлипе и я разрыдалась окончательно и уже неостановимо.

Лия обняла меня и молча сидела рядом, пока слезы не закончились, вместе с моими невеликими силами.

В дверях появилась хозяйка и, оглядев двор, зычно крикнула:

— Эй, старшой, загоняйте девок в баню, пора уж!

Из летника появились солдаты. Кто-то из девушек пытался бежать, но их ловили, ловко выкручивали руки и тянули к бане. Я тоже дернулась в сторону, почти сразу же попав в руки сильного мужчины и забившись там, словно птичка в силке.

В предбаннике безраздельно правила Рина, она ловко раздевала девушек, командуя держащим их мужчинам как и где сподручнее будет перехватить, а, когда на несчастных не оставалось ни одной нитки, солдаты подтаскивали их к двери и вносили в парилку, исчезая там и вскоре появляясь обратно, но уже в одиночестве.

С меня сдернули сарафан, нижнюю юбку, стянули сорочку и, подхватив на руки внесли в баню.

От вида того, что там происходит, я в ужасе застыла, чем и воспользовался несший меня мужчина, легко поймав мои руки и, уже связанные, вздернув наверх, к перекинутой через срединную балку веревке. И горла вырвался крик ужаса, когда я осознала что стою с поднятыми наверх руками а мужчина наклоняется для того чтобы развести в стороны мои колени и зафиксировать уже их. Остальные девушки были привязаны точно так же. И с каждой прошедшей минутой наше количество всё увеличивалось. Последней привязанной девушкой стала Лийка.

— Пошли, пошли отсюда, — услышала я сквозь царящие в бане рыдания, — на женок своих будете так пялиться, ежели позволят, а не позволят, так приезжайте ко мне, в столицу, Матушку Софи там каждая собака знает, там ужо я и найду вам девок-то, что к такому охочие!

На этих словах дверь хлопнула и в парилке не остались ни одного мужчины.

— Ну что, девоньки, — объявила владелица борделя, внимательно рассматривая нас, — пора! Ринка, ты моешь и окупываешь, я обрабатываю! Пошла!

В бане было не жарко, просто тепло. И я, осторожно переступая с ноги на ногу, благо притянуты они были не туго, наблюдала за процедурой "подготовки".

Рина быстро мыла девушку мягкой ветошью, подняв наверх волосы, чтобы не вымочить, окупывала, так, чтобы не осталось ни кусочка пены, потом осторожно вытирала большим куском чистого полотна и её сменяла сводня. Та начинала с груди, втирала в кожу какую-то густую мазь, потом её же наносила на бедра и, под конец, макала с баночку пальцы.

— Ещё спасибо мне скажите, — ворчала она безуспешно пытающимся свести колени девчонкам, — мои девочки завсегда ею пользуются и еще ни один мужик недовольным не ушел! И боли меньше будет! И заживет всё быстрее! Я бы вам и с собой каждой по баночке дала, да только кто ж допустит? Но я их здесь, в бане оставлю. Ежели понадобится, можно будет забрать. Мы уж завтра, с утра, и уедем, а с того времени никого тут больше и не будет до следующего года.

— И что, забирали когда-нибудь? — поинтересовалась одна из девушек.

— Нет, — хмуро ответила сводня, — но может из вас кому-то и повезёт!

Вот пришла и моя очередь. Грудь обожгло прикосновение чужих пальцев. Женщина быстро, профессионально распределила по ее поверхности густую мазь и ровными движениями начала втирать ее в кожу. А закончив, коснулась меня внизу. Когда она перешла к следующей девушке, я выдохнула и потрясла головой, смаргивая слезы. Вот меня и приготовили для утехи какому-то волку….

Между тем женщины закончили и уже набрасывали на нас сарафаны. Короткие, с разрезами по бокам, такие, как принято для прыжков через костер шить. Единственным отличием было то, что эти не были сплошными, а просто застёгивались сзади на несколько пуговиц, да вместо лямок было две ленты, которые нужно было завязать.

А потом баню снова наполнили солдаты. Нас осторожно отвязали и, не выпуская из рук, понесли в лодки, стоящие на пристани. Я сидела на низкой скамеечке и, не отрываясь, смотрела на родную сторону. К противоположному берегу наша лодка пристала с последними лучами кажется садящимися прямо в Быструю солнца. Там были сооружены аккуратные мостки, к которым мы и причалили.

Когда солдаты высадили нас на берег и торопливо, с силой налегая на весла, поспешили оказаться как можно дальше отсюда, а мы, сбившись в плотную кучку, остались стоять на чужом берегу, я, наконец, поверила, что все это по-настоящему. Стало зябко и я обхватила себя руками за плечи. Было тепло, но тонкий сарафан, одетый на голое тело, без привычных нижних юбок, казался слишком открытым. Я вспомнила, что делала с нами терра Софи и мучительно покраснела. Лишенный волос треугольник между бедрами, гладкая кожа под руками, грудь, покрытая мазью, вызывающей физическое влечение, делающая мою кожу безумно чувствительной к прикосновениям и лоно, смазанное ей же. И всё это, для того, чтобы понравиться Зверю! Которого, быть может, вовсе и не интересуют мои женские прелести!

Владелица веселого дома обещала нам, что так первое проникновение будет менее болезненным, хотя никто даже не был уверен, что оборотни принимают человеческий облик, а не разрывают своих жертв на части в виде волков.

Я с трудом протолкалась сквозь толпу и вышла на мостки. Под моими ногами, ещё чуть алея в гаснущих лучах заката, раскинулась великая река. Могучая, глубокая, милостивая. И она с радостью приняла меня в свои объятия, за миг до того, как из леса донёсся холодящий душу волчий вой.

Течение подхватило меня и потащило вперёд, вдоль медленно повышающегося берега. Я не сопротивлялась. Как ни хотела я жить, ужас встречи с оборотнем оказался сильнее.

Сарафан, наполненный воздухом ещё держал меня над водой, но с каждой проведенной в реке секундой он все сильнее намокал, и я начинала погружаться все глубже. А потом чья-то рука безжалостно схватила меня за волосы и, не обращая внимание на слабое сопротивление, потащила к берегу.

Меня вытащили из воды и швырнули на землю. Я упала на колени, вскрикнув от боли в ноге, под которой оказался острый камешек, попыталась встать, неловко хватаясь за стоящее чуть сбоку тоненькое деревце, но в этот миг оказавшийся рядом мужчина с размаха ударил меня по лицу, опрокидывая на спину и выбивая воздух из лёгких.

— Вот дура! — мужчина наклонился ко мне, одним движением разрывая на мне сарафан и оголяя грудь, — если бы я с парнями не поспорил, что рыжая моя будет, ни за что в реку не полез бы!

Ещё одно движение и я осталась совершенно нагой, а ненужное уже платье улетело куда-то в сторону. Я попыталась прикрыться руками, с ужасом наблюдая как волк приближается ко мне. Он снова запустил руку мне в волосы и резко дёрнув, поставил перед собой на колени. Я в ужасе отшатнулась оказавшись перед его пахом.

— Тебя же учили, малышка, — процедил волк, — как нужно доставлять мужчине удовольствие? Приступай!

И он, видя что я в нерешительности замерла перед ним, дёрнул меня вперёд, почти впечатывая в свое тело.

— Ну! — и на меня обрушилась ещё одна пощёчина. Обжегшая огнем щеку и вырвавшая болезненный вскрик. Я взглянула в лицо склонившегося ко мне волка и в ужасе закричала. Потому что его серые глаза, одним взглядом проникшие, кажется, прямо мне в душу было совершенно, невероятно безумными.

— Значит по хорошему ты не хочешь, — констатировал мужчина, холодно усмехаясь, — ну что ж, так будет даже интереснее!

И я снова оказалась лежащей на спине. Только вот сейчас сверху, на моей груди, прижимая коленями мои руки, сидел оборотень, миг, и он закрыл мне нос ладонью, а когда я попыталась вдохнуть, двинул бедрами, врываясь в мой рот и начал резко, быстро двигаться, погружаясь слишком глубоко и лишая меня остатков воздуха. Потому что ладонь с носа он так и не убрал.

Я захрипела и судорожно задергалась, пытаясь скинуть наклонившегося надо мной мужчину, но он лишь сильнее сжал мои руки. А потом, словно что-то услышав, остановился и позволил мне, наконец, вдохнуть.

Я перевернулась на бок, беспомощно кашляя и пытаясь отдышаться. А потом волк перевернул меня на живот и, безжалостно разведя ноги, вторгся между ними. Я закричала, чувствуя как мужчина устраивается сзади, как подтягивает наверх мои бедра, чтобы ему было удобнее.

— П-пожалуйста! Пожалуйста! Нет! Не надо! — я почувствовала как он вошёл в меня, пока еще не глубоко, но и это было больно, очень, очень больно!

— Кричи, девочка! — послышался вкрадчивый голос у меня над ухом, — кричи! Мне нравится, когда лежащие подо мной девки срывают голос!

И он двинул бедрами, вламываясь в мое тело на всю длину. А я закричала, судорожно цепляясь пальцами за влажную от росы траву.

Наконец, мужчина ускорился и сквозь собственные стоны я услышала его тяжёлое дыхание, на моем плече, прокусывая нежную кожу, сомкнулись острые клыки и судорога, скрутившая мое измученное насилием тело, наконец подарила мне долгожданное беспамятство.

— Так ты все же нашел свою рыжую? — я с трудом открыла глаза. Рядом с моим мучителем стояло ещё трое парней, явно моложе его. И они с завистью поглядывали на меня, так, что захотелось оказаться как можно дальше от них. Я попыталась отползти и тихо застонала, чувствуя как тянет болью низ живота. Парни рассмеялась.

— Везучий ты всё же, Норман! — констатировал один из оборотней, — снова отхватил себе девку! Она же наверное сладкая… — и он с сожалением цокнул языком.

— Хочешь её? — поинтересовался стоящий рядом со мной волк, — бери! Мне не жалко. Я все равно не собираюсь ее в город тащить. Надоели эти человеческие девки, ничего не умеют!

— Правда? — обрадовался парень и посмотрел на меня с хищным интересом.

— Правда, правда! Берите её, если хотите! А я, пожалуй, посмотрю! — и он опустился на лежащее невдалеке бревно и с удовольствием вытянул ноги.

Я прижала коленки к животу и с ужасом смотрела, как медленно, словно окружая свою жертву на охоте, ко мне приближаются молодые волки.

— Ну что, девка, — поинтересовался один из них, хватая меня за руку, — развлечемся?

Меня скинули на землю, словно не нужную никому обузу. Норман, тот самый волк, что взял меня первым, решил все же забрать меня с собой. Правда нес меня не он, а один из тех парней, что насиловали меня после. Воспоминания отозвались в теле мучительной болью. На бедрах следы крови сменялись багровыми отпечатками чужих пальцев, что вновь и вновь разводили мои колени, стремясь оказаться между ними и испробовать, каково это, брать человеческую девушку.

Внутри все тянуло и жгло и я периодически уплывала в беспамятство, почти не ощущая многочисленные ранки и царапины на спине. По земле, покрытой не только мягкой травой, но и сухими шишками и острыми камешками, катали меня немилосердно, совершенно не считаясь с появлением новых отметин на моем теле.

Сначала я кричала, умоляла, просила их остановиться. Потом, когда голос пропал, могла лишь стонать и хрипеть, в ужасе наблюдая как с меня встает один мужчина и его место сразу же занимает другой.

А потом взошло солнце и меня, уже не способную даже стонать, перекинули через плечо и куда- то понесли.

— Похоже, мы последние! — несший меня парень кивнул на коновязь, у которой оставалось лишь четыре привязанные лошади.

— Похоже, — кивнул Норман, взлетая в седло, — давайте ее сюда.

Меня легко перекинули через холку его лошади. Я почувствовала на своей шее стальные пальцы, и наступила темнота.