Сломанная игрушка

ГЛАВА 2

Очнулась я от пронзившего все тело холода. Захрипела, переворачиваясь на бок и судорожно кашляя. Ледяная вода стекала с меня тонкими струйками.

— А чего это она такая… потасканная? — поинтересовался кто-то над моей головой и я, с трудом повернув голову, увидела стоящего рядом волка с пустым ведром в руках.

— Да я с ребятами поделился, — раздался откуда-то с боку знакомый голос, заставив меня в ужасе сжаться, — а им очень уж понравилось. Вит, вымой ее и запри в комнате, сегодня у меня еще много дел, а вот завтра, пожалуй, начну ее обучать.

И Норман предвкушающе улыбнулся, заставив меня сжаться еще сильнее, развернулся и ушел, оставив меня лежать на заднем дворе своего дома.

— Нашел мальчика на побегушках! — недовольно проворчал оставшийся со мной парень, — ну, что, рабыня, вставай! Пойдем мыться! — и он протянул мне руку.

Возможно, он хотел лишь помочь мне подняться, не знаю. Вот только телу, пережившему так много этой ночью, было все равно. И я дернулась прочь от его руки, сжимаясь и скуля от охватившего меня ужаса.

— Вот, Темный! — выругался волк, — дикая какая! — он наклонился ко мне и, не обращая внимание на мое сопротивление, перекинул через плечо и куда-то понес.

Я стояла под чуть теплыми струями воды, сильно дрожа и с тихим ужасом наблюдая как по бедрам стекают розовые струйки. Между ног все жгло и тянуло и я боялась даже прикоснуться к себе там. Сильно щипало, когда вода попадала на мелкие ранки на спине и плечах, но я не могла собраться с силами и выйти из под спасительных струй. Потому что там, за тонкой перегородкой меня ждал волк.

— Давай быстрее! — вырвал меня из прострации злой голос, — я что, целый день должен тебя ждать! — и волк зло стукнул по стене дома кулаком.

В комнату ему снова пришлось нести меня на руках. Потому что, любая попытка сделать шаг отзывалась во мне такой болью, что я лишь сжималась и закрывала глаза, смаргивая незваные слезы.

— Держи, — рядом с матрасом, на котором я лежала, опустилась чашка с молоком, накрытая куском хлеба, — поешь! И попытайся поспать. Если Норман сказал, что не тронет тебя сегодня, то можешь поверить, действительно не тронет.

И добавил, уже взявшись за дверную ручку:

— И постарайся завтра делать то, что он скажет, быстро и в точности. Больше всего на свете Норман не любит ждать!

И он ушел, оставляя меня наедине с моей болью и страхом.

Ночь не принесла никаких изменений. Я доела хлеб и лежала на боку, стараясь не двигаться и накинув сверху найденное рядом колючее одеяло. Но оно не грело. По телу расходились волны дрожи, сменяющиеся жаром, за которым вновь следовала дрожь. Я сложила вместе ладошки и, зажав их между коленками, свернулась в клубочек. Так внутри болело чуть меньше. И сама не заметила, как уснула.

Разбудило меня ощущение тяжелого злого взгляда. Я подняла голову, пытаясь понять, где нахожусь, и замерла, увидев сидящего на стуле рядом со мной мужчину. Из горла вырвался не то хрип, не то вздох и я закусила губу, чтобы не закричать. Страшно было до ужаса.

— Вставай! — голос был спокойным, но это не могло меня обмануть. Не сейчас, когда внутри крепла уверенность, что оборотень просто в бешенстве. И что стоит мне ошибиться хоть в чем-то, и весь его гнев обрушится на меня.

Я неуклюже, морщась от боли, поднялась и замерла, опустив голову и избегая встречаться с ним взглядом.

— Иди сюда!

Несколько неуверенных шагов сквозь боль и я застыла рядом с ним. "Светлая, как же страшно!"

Его рука легла мне на бедро, погладила его, скользнула по ягодице и спустилась вниз, к колену.

— Повернись!

Я медленно развернулась, чувствуя, как от моего движения его пальцы соскальзывают, оказываясь уже между моих ног и волк медленно, очень медленно перемещает их наверх.

— Разведи ноги!

Тело вздрагивает, не желая подчиняться сознанию. Оно мудрее меня, оно знает, что монстра, сидящего внутри устроившегося напротив мужчины, не устроит моя покорность. Что, как бы я не старалась, он все равно сделает то, что решил, лишь взявшись за ручку двери этой комнаты. И вместо того, чтобы послушно развести колени, я судорожно стискиваю бедра и отшатываюсь, успевая заметить довольный огонек в глазах волка. Вот то, чего он хотел! Вот я и дала ему повод для наказания!

Солнце палит немилосердно, обжигая спину и забирая из тела, кажется, последние капли влаги. Сколько я уже здесь? Я не знаю. Я уже нечего не знаю, кроме того, что за глоток воды отдам сейчас все на свете! Глупая девчонка! У меня ведь ничего нет! Даже моя жизнь не принадлежит мне. Я — всего лишь рабыня! Чужая игрушка. Так сказал он, когда привязывал меня к столбу. "Нет! Не он! Господин!" Я могу назвать его только господином или хозяином. И никак иначе! Это я тоже запомнила. Это запомнило мое тело, содрогавшееся под ударами плети.

— Господин! — я прижалась щекой к полированному дереву, чувствуя как сводит судорогой уставшие ноги. Я едва доставала до земли кончиками пальцев.

— Хозяин! Я запомнила! Я буду послушной, обещаю! Только, пожалуйста, пожалуйста! Снимите меня отсюда! И дайте глоток воды!

Снимал меня со столба снова Вит. Он появился, едва последние лучи солнца скрылись за кромкой далекого леса. Осторожно развязал истертые до крови запястья и, подхватив на руки, понес в дом.

— Ну и бедовая же ты, девка! — меня уложили на матрас и парень застыл надо мной, словно решая, что же ему дальше делать, — я же тебе сказал, чтобы не злила Нора! Тебе что, нравится боль?

Я лишь покачала головой, чувствуя, как горит обожженное солнцем, избитое тело. Перед глазами словно стояла серая пелена. В горле было сухо и словно посыпано мелким песком. Я не могла уже даже хрипеть и не иначе, как каким — то чудом, все еще находилась в сознании.

— Эх, надеюсь, Норм сюда еще не скоро заглянет! — словно сам себе прошептал парень и быстро вышел из комнаты.

Вернулся он довольно быстро, осторожно приподнял меня, помогая напиться и, уложив обратно, начал, мягко касаясь, наносить на обгоревшую кожу что-то прохладное.

Сметана, поняла я, уплывая в небытие, он мажет меня жирной сметаной.

Норман пришел ко мне через два дня. Все это время я провела почти в беспамятстве. Обожженная кожа горела, раны на спине дергало от любого неловкого движения, и внутри по-прежнему тянуло. Все это время ко мне заходил лишь Вит. Он приносил воду, обтирал меня влажным полотенцем, помогал дойти до туалета. Есть я почти не могла, но пила после наказания у столба много и жадно. И с ужасом думала о том моменте, когда о моем существовании снова вспомнит Хозяин.

Не знаю, что именно он сделал, но сейчас, даже про себя я называла его только так. И боялась. До ужаса!

— Встань!

Я тяжело поднялась, цепляясь за стенку и закрыла глаза. Так, кажется, голова кружилась чуть меньше.

Мужчина обошел меня и я почувствовала его горячее дыхание на своей шее, а потом безжалостные пальцы коснулись только что начавших подживать следов от плети.

Мой крик утонул в его ладони, зажавшей мне рот.

Теперь уже полыхала вся спина, прижатая к его телу.

— А ты вкусно пахнешь, — прошептал волк и перехватил меня поудобнее, прижимая к себе еще сильнее и вырывая очередной стон боли, — пожалуй, я еще поиграю с тобой, девочка! — И он, провел языком по моей шее, вызывая предательскую дрожь. — Скажи, сегодня ты будешь послушной?

Я судорожно закивала.

— Не слышу!

— Д-да! Я буду! Буду послушной!

— Господин!

— Я буду послушной, Господин, — покорно пообещала я, по велению его руки опускаясь на колени, — только не наказывайте меня больше!

— Понятливая малышка, — похвалил меня волк, одну руку запуская мне в волосы, а другой потянувшись к ширинке, — а сейчас посмотрим, насколько сильно ты хочешь получить завтра воду! Работай, девка!

Воду мне дали только после полудня.

С того дня Хозяин приходил ко мне каждый день. И больше я не видела никого из волков. Он приносил с собой воду и еду, кормил меня с рук, если я все делала правильно. Или наказывал, если нет. У Нормана с собой всегда был короткий острый хлыст. Его удары не рассекали кожу, лишь оставляли на ней длинные, горящие болью красные полосы. Хозяин предпочитал бить меня по груди, задевая соски или животу. Иногда по спине или бедрам. Мне нельзя было закрываться руками или уклоняться от жгучих ударов. Рабыня должна принимать наказание с радостью и благодарностью за внимание Хозяина! И я стояла на коленях, опустив руки и вздрагивая от звука рассекаемого хлыстом воздуха, и чувствовала, как по щекам бегут горячие слезы.

Постепенно свои короткие приказы Хозяин начал дополнять короткими щелчками пальцев. Беспощадно наказывая за любое промедление. И тело подчинилось. Тело запомнило, что нужно делать, когда прозвучало то или иное слово, так или иначе щелкнули пальцы. Иначе будет больно. Сознание отступило. Спряталось от ужаса происходящего. Я не думала, не надеялась, не вспоминала прошедшее. Я просто жила, медленно превращаясь в дрессированную комнатную собачку.

Даже посещение умывальной комнаты теперь нужно было заслужить! И сопровождалось оно унизительной процедурой надевания ошейника. Да! По собственному дому Хозяин всегда водил меня на поводке, заставляя подставлять под него шею.

Я потеряла счет времени. Да оно и не имело сейчас никакого значение. Когда я была одна, то просто лежала, глядя в потолок и не могла даже плакать.

А потом хозяин пришел рано, гораздо раньше обычного и, одев ошейник, повел меня во двор, туда, где стояла наполненная водой большая бочка.

— Сегодня у меня будут гости, — сказал он мне, когда я, отмытая, кажется, до скрипа, вернулась в комнату, — не разочаруй меня, девочка!

И ушел, оставив меня, словно разбуженную ужасом его слов, вздрагивать от каждого шороха за закрытой дверью.

Солнце уже клонилось к закату, когда за мной пришли. Я послушно опустила голову, позволяя надеть на себя ошейник. То, что он был в руках у Вита, а не Хозяина, ничего не меняло.

— Ты что? — тихо спросил волк, глядя на меня с непонятным выражением на красивом лице, — ты сломал ее?

— Конечно! — Норман перехватил у брата поводок и снисходительно потрепал меня, все еще стоящую на коленях, по распущенным волосам, — так же как и всех предыдущих! Человеческие девки легко ломаются, если знать, что именно делать!

Вместо ответа Вит вышел и громко хлопнул тяжелой дверью.

— Глупый волчонок! — недовольно пробормотал Хозяин и я в ужасе сжалась. Когда он говорил таким тоном, мне не следовало ждать ничего хорошего! И даже не удивилась, когда за спиной раздался знакомый свист и ягодицы обожгло сильным ударом. И еще раз! И еще!

— Я надеюсь, ты понимаешь, как больно тебе будет, если ты меня разочаруешь? — голос был глухим, словно доносился из-под одеяла, перед глазами все расплывалось от слез и я с трудом различала лицо своего мучителя. Спина горела.

— Вставай!

Тело послушно поднялось, не обращая внимание на вспыхнувшую боль.

— Надеюсь моим гостям понравится с тобой играть, милая! — ухмыльнулся Хозяин и потянул меня прочь из комнаты.