– Хочу погулять по лесу, – сказала Юля, увидев на фоне неба причудливые очертания деревьев. – Это что, лес, – спросила она.
– Нет, это скорее перелески, – ответил он.
– Все равно.
Сережа повернул лодку к берегу. Чтобы благополучно вылезти из лодки, он выбрал отлогое место и пристал к нему кормой.
– Давай посидим, – вдруг предложила Юля. – Когда еще будет такое!
Сереже казалось, что у нее сегодня поминутно меняется настроение.
Чтобы лодку не сносило течением, он уперся веслом в илистое дно.
Было тихо: ни зверя, ни птиц, ни человека. Все замерло в ожидании, но не надолго. Вот уже стали просыпаться ночные твари, и соловей начал издавать свои протяжные гортанные трели. Ночь затаилась в безмолвных прибрежных верхушках деревьев и в еще более безмолвной глуби вод. Лишь изредка она издавала легкий вздох или бормотание. А дыхание её было по-прежнему знойным и полным душистого аромата.
Улыбка лунного света скользила по каждой рябинке вод, по каждому стеблю тростника, по каждой сложившей лепестки лилии, по лицу Юли, по волнистым, ниспадавшим на плечи волосам, скользила по её руке, опущенной в воду.
– Давай погуляем, – наконец, тихо сказа она.
Сережа сошел на берег, подал ей руку и они пошли мимо залитых луною хлебов, которые словно бы принадлежали теперь совсем другому миру, чем те, что стояли здесь каких-то два часа назад.