С «Илиадой» у меня были проблемы. Я снова сидела в гостиной пентхауса и ела чипсы – в надежде, что они направят мои мысли в нужное русло. Но предисловие к книге оказалось слишком интеллектуальным, так что мне потребовался совет дяди Тео. Дядя же, сообщил мне кто-то из гостей с сильным акцентом, ушел на работу, поэтому я позвонила в магазин обоев. Мой шестидесятитрехлетний дядюшка был самым молодым их работником и единственным достаточно легким на подъем, чтобы клеить обои, и поэтому обычно был «на вызове», как они это называли, куда его отвозил восьмидесятилетний коллега Клайв. Поскольку ни у кого из них не было мобильников, я оставила сообщение для дяди у его босса Перла. Дядя Тео объявился через двадцать минут.
– Здравствуй, дорогая! – сказал он. – Перл поведал мне, что у тебя проблемы с предисловием.
– Да, со вступлением. К «Илиаде». В нем шестьдесят две страницы. Можно я его пропущу?
– Вступление к «Илиаде»? Да, ныряй прямо в текст. Ты сама захочешь прочитать комментарии, но позднее, когда погрузишься в мир приключений Ахилла и Гектора, и… о, я так тебе завидую, ведь ты будешь читать о них впервые в жизни! По отношению к «Илиаде» ты девственница.
– Девственниц они приносили в жертву, – заметила я, поскольку уже начала читать труд доктора Паоло Померанца «Справочник по пантеону греческих богов и богинь и их римских соответствий».
– Да. Бедная Ифигения, ее обманул собственный отец ради того, чтобы привести корабли в Трою. И вставил ей в рот кляп, и она, умирая, не могла проклясть ахейцев. Дорогая, ты служишь богам, читая эту книгу. Читай ее вслух. В этом секрет эпической поэзии.
Я повесила трубку и вняла его совету.
– «Только тебе и приятны вражда, да раздоры, да битвы! – закричала я. – Храбростью ты знаменит; но она дарование бога. В дом возвратись, с кораблями беги и с…»[9]
– Простите? – раздался сзади чей-то голос, и я от неожиданности спрыгнула с дивана.
– Илзе! – Я повернулась к уборщице. – Почему вы здесь?
– Услышала, как вы кричите, и подумала: что-то случилось.
– Я была уверена, что в квартире никого, кроме меня, нет. Ведь сегодня воскресенье, – с раздражением сказала я. Илзе не по своей вине была молода и привлекательна – девушка с длинными темными волосами и прекрасной белой кожей. То обстоятельство, что она выглядела очень мило даже в форме горничной, сшитой из какой-то отвратной синтетики, усиливало мою досаду. И чувство вины. То, что агентство «Прекрасные горничные» вынуждает ее носить платье спортивного покроя цвета горчицы, с воротником, как у Питера Пэна, достаточно плохо само по себе, даже если подруга клиента не иронизирует по этому поводу. Но что поделаешь. Между святым и художницей, рисующей открытки, есть разница.
– Разве вы работаете по воскресеньям? – Я снова села на диван.
– Нет, но агентство попросило меня обслужить завтра нового клиента, – ответила Илзе. – А мистеру Саймону все равно – он согласен на другой день. Я обо всем с ним договорилась.
Я поняла, что наша с Илзе проблема заключается в неправильном распределении ролей. Она была слишком уверена в себе для прислужницы на минимальном окладе, а если бы меня одели в такую же форму большего размера, то я почувствовала бы себя в гораздо большей степени на своем месте, чем готова была признать. Я не могла смотреть, как она убирает квартиру. Не думая о том, что должна подключиться к ней. Хвала Господу, у Саймона не было настоящей прислуги, работающей полный день. В этом случае мне приходилось бы время от времени покидать дом с целью расслабиться.
Я вернулась к Гомеру. Через двадцать две страницы позвонила Джен Ким.
– Где вы и чем заняты? – спросила она.
– В Уэствуде, читаю «Илиаду».
– Прекрасно. У нас катастрофа с волосами. Вы можете подъехать к дому две тысячи триста шесть по Мидвейл?.. к северу от Пико… – обрывается… встретимся… объясню, когда… выезжайте сейчас же!
«Что за катастрофа с волосами?» – удивилась я, неохотно положив в Гомера закладку. Мне осталось прочитать пятьсот четырнадцать страниц. Не хочу никуда ехать. Не то что я люблю этот пентхаус, но мне нравится пребывать среди вещей Саймона. Вдали от них я чувствую себя плывущей по течению. А если позвонить ему на голосовую почту, то ответит компьютер – я даже не смогу услышать его голос. Ну да ладно. Работа зовет. Я отправилась на поиски теплой рубашки.
В спальне я увидела, что уборка в самом разгаре: бутылка «Виндекса» и тряпка, а также обрывок бумаги, пуговица и пластинка от воротника – мусор, выметенный из-под кровати. Я взглянула на бумажку и была чрезвычайно поражена, увидев, что на ней написано «Зетракис», а ниже «НВ»[10]. И номер.
Я набрала этот номер.
– Здравствуйте. Вы позвонили в подразделение ФБР в Лас-Вегасе. Наше меню изменилось, поэтому, пожалуйста, слушайте внимательно… – Я повесила трубку.
Интересно, что все это значит? Писал Саймон. Его почерк. Но почему он звонил в ФБР в Вегас и расспрашивал о Дэвиде Зетракисе?
Я предположила, что в настоящий момент Саймон работает под чужим именем, хотя не могла представить, как тайные агенты делают это по шестьдесят – семьдесят часов в неделю, а затем, приходя домой, возвращаются к реальной жизни, где их называют подлинными именами. Но под чьим бы именем Саймон ни работал, его нынешнее задание не может быть связано с Дэвидом. Мир не настолько тесен.
Все, что я действительно знаю о его заданий, – это то, что я ничего о нем не буду знать, пока оно не будет выполнено и годы спустя его не рассекретят. Прекрасно. Я это перенесу. Может быть. Но Саймон работает сверхурочно, что ко мне имеет непосредственное отношение, поэтому ему придется объясниться. Когда я увижу его в следующий раз.
Я написала записку, где говорила, что скучаю по нему, а сейчас отправляюсь по рабочим делам, связанным с катастрофой с волосами. И добавила три слова, которые мы все ненавидим: «Нам необходимо поговорить».
Дом под номером 2306 по Мидвейл выглядел совершенно очаровательно. Он был похож на драгоценный камень. Его окружал белый забор и небольшой сад, а в окне была видна настоящая рождественская елка. Джен открыла дверь и представила меня его обитательнице – женщине с усталыми глазами и волосами мышиного цвета.
– Глория – персональный парикмахер Триши. Она благородно пожертвовала воскресеньем, чтобы выручить нас – в качестве личного одолжения Трише. Триша! Она здесь!
Глория кивнула, не улыбнувшись, и провела меня в маленькую комнату, которая выглядела как салон красоты на одного человека. Меня усадили перед огромным, от пола до потолка, зеркалом.
– Что за катастрофа? – спросила я. В дверях появилась Триша.
– Ужас что такое! Мы просмотрели отснятый материал – твое свидание с Рупертом и фильм, – и оказалось, что твои и мои волосы совершенно одинакового цвета!
– И?..
Триша встала у меня за спиной и сказала моему отражению в зеркале:
– У нас волосы как у близняшек!
Я по-прежнему не понимала значения этого факта.
– И?..
– И?!. Ведущая шоу и корреспондентка с волосами одного цвета? Аудитория будет в шоке. Ты не можешь так поступить со зрителями!
– Триша, во мне двенадцать футов роста, а ты женщина миниатюрная. Мы совершенно не похожи, и…
– Для телевидения рост не имеет никакого значения. Джен! Поддержи меня!
Потягивавшая газированную воду Джен присоединилась к Трише и обратилась к моему отражению в зеркале:
– Мы просто придадим вашим волосам другой оттенок. Они станут чуть ярче.
– Тебе понравится! – настаивала Триша. – Образ ледяной принцессы не для тебя, он кажется ненатуральным. Кто тебя красит?:
– Никто, – ответила я. – Это мой естественный цвет. Кроме того, мои волосы очень красивые и тонкие, и…
– Глория – настоящий профессионал, – заверила меня Триша. – Пусть она скажет решающее слово. Глория?
Глория надела на меня розовую накидку и завязала ее на шее.
– Цвет способен добавить жизни вялым слабым волосам.
– Удивляюсь, что никто прежде не предлагал тебе подкрасить их, – сказала Триша.
«Осторожно!» – пронеслось у меня в голове. «Осторожно»? Кто говорил нечто, похожее?
– Можно минутку подождать? – попросила я. – Все это ново для меня, и я немного нервничаю…
– Уолли! – укоризненно произнесла Джен. – В нашем деле цвет волос меняется каждый день. Это производственная необходимость. Как вы думаете, почему Мэрилин Монро стала блондинкой? Тоже производственная необходимость.
«Производственная необходимость». Это означает, что тысяча долларов за эпизод компенсирует сомнения и неуверенность в происходящем.
– Положитесь на меня. Всем выгодно, чтобы вы выглядели просто сказочно. – Джен похлопала по моему плечу в розовой накидке. – Заскочу позже. Уолли, вы удачливая девушка. Глория – лучшая. Глория, не перестарайся, хорошо?
– Она уже смешала краски, – сказала Триша. – Я тоже ухожу. Должна встретиться с Рексом у мистера Чоу. Увидимся через несколько часов.
– Несколько часов? – переспросила я.
– Рим строили не один день. Чао!
«И на то, чтобы покорить Трою, ушло десять лет», – подумала я, открывая «Илиаду». Затем посмотрела в зеркало на Глорию, но та сосредоточилась на корнях моих волос. И я приступила к чтению.
Я понимаю, что большинство женщин в Лос-Анджелесе и, может быть, в мире обесцвечивают волосы, но я чувствовала себя так, словно попала в лабораторию сумасшедшего ученого. Это отвлекало меня от Троянской войны. Запахи были ядовитыми, а Глория не говорила, каков будет результат, объяснив лишь, что нужно убрать мой естественный цвет и тогда волосы смогут впитать новый. И нет смысла гадать, что получится, сказала она, глядя на пасту, которую наносила мне на голову. Я вернулась к «Илиаде», где женщины с неустановленным цветом волос были музами, богинями или военной добычей, а во всех лучших сценах участвовали исключительно мужчины. Дядя Тео об этом не упоминал.
Читая о стене вокруг Трои, я все время видела перед собой ворота имения Дэвида с камерами видеонаблюдения и сигнализацией. Любопытно. Я позвонила Джо.
– Эй, Джо! – Я старалась держать телефон на некотором расстоянии от испачканного уха. – Скажи, утром в пятницу камеры видеонаблюдения у Дэвида работали или нет?
Она помолчала.
– По правде говоря, они не работали несколько дней. Должен был прийти мастер и починить их, но он так и не появился.
– А сигнализация?
– Дэвид не любил, чтобы она была включена, когда он дома. А под конец он был дома всегда. Эй, я хочу у тебя кое о чем спросить. Ты одна?
Я посмотрела на Глорию в резиновых перчатках, раскрашивающую мой скальп.
– Нет.
– Ничего страшного. Спрошу потом.
Все мои страхи о цвете волос померкли перед страхом за Джо. Она была столь же скрытна, как Саймон. Почему? Если она не стреляла в Дэвида – а она не стреляла, – то к чему все ее увертки и отговорки? Голова у меня зачесалась. Я провела рукой около виска, и мой палец стал коричневым.
– Вы давно, работаете с Тришей? – поинтересовалась я.
– Три года. А до этого двадцать два года работала парикмахером для сериала.
– Наверное, вы очень близки с ней.
– Чей хлеб ешь, тому и подпеваешь, – сказала она не слишком, на мой взгляд, искренне. И больше мы с ней не разговаривали.
Час спустя она вымыла мне голову шампунем в ванной комнате и вытерла. Тут с порога донеслось «Привет!», и стук высоких каблуков по деревянному полу возвестил о приближении Джен. Я еще не видела своих волос, но когда отодвинула полотенце и узрела, как смотрит на меня Джен, то поняла, что ничего хорошего ждать не приходится.
– Боже правый! – воскликнула она. – Что, черт возьми, ты натворила?