Смерть экс-любовника

Глава 56

Моя подруга застонала, очень тихо, и я не сразу поняла, что это за звук. Но тут она издала еще один стон. Я подошла и положила руки ей на лицо:

– Джо?

Ее глаза открылись, но ни на чем не сфокусировались и опять закрылись.

– Джо, это Уолли и Аполлон. Не бог, а студент Калитеха. Просыпайся, ладно? Ты нам нужна. – Я не была уверена, что Джо может чем-то помочь, но все же она была очень нужна мне. Для эмоциональной поддержки. Это было эгоистично с моей стороны, потому что, возможно, она предпочла бы проспать нависшую над нами смерть. Но такая уж я есть. Эгоистка.

Аполлон принадлежал к тем людям, которые любят думать вслух, и потому все время бормотал, произнося что-то вроде «мегагерц» и «распространение волн»… Я же говорила Джо, что, когда мы выберемся из аппаратной, ее неприятностям придет конец! Возможно, это было не совсем точно, но что значат один-два судебных процесса или банкротство по сравнению со смертью? Я рассказала Джо, что Дэвида убил Макс (хотя ей, наверное, это уже было известно), что многие в курсе событий. И что Чарлз Зетракис расскажет полиции свою… историю. Я поведала ей также, что разговаривала с ее братом и что все семейство вот-вот нагрянет в город, надеясь, что вызванный этим сообщением шок приведет Джо в сознание.

Она немного посопела и даже облизнула губы, и это внушило мне некоторую надежду.

Аполлон теперь не бормотал, а почти рычал – «индуктор»… «конденсатор»… – а когда я поинтересовалась, как продвигается дело, попросил ни о чем не спрашивать, и я немного подрастеряла свой оптимизм.

– Джо, – продолжала я ее тормошить, – давай приходи в себя. Мы должны выбраться отсюда или позвать кого-нибудь на помощь. Помоги нам. Джо Рафферти. Мэри Джозефина Рафферти Хоровиц.

Она открыла глаза, сфокусировала взгляд и спросила:

– Что случилось с твоими волосами?

С голосом у Джо было что-то не то, она сильно хрипела. Я велела ей поберечь связки, но она спросила:

– Для чего? – И снова отключилась. Может, в этом виновата духота. Она донимала даже меня, хотя с октября по апрель я страдаю от холода. Аполлон обливался потом, а кожа Джо была влажной на ощупь, но, возможно, так действовал на нее морфий.

Было почти пять часов вечера. Джо прокашлялась.

– Довожу до вашего сведения: Дэвида убил Макс.

– Да. Понятно. Продолжай.

– Дэвид дал Максу денег, чтобы тот нанял для него профессионального убийцу. – Голос Джо походил на скрежет. – Но Макс проигрался в карты и у него были большие долги, а потому решил все сделать сам и прикарманил деньги Дэвида. Он боялся ростовщиков – те пригрозили сломать ему второе колено.

– А разве Дэвид не одолжил бы ему денег, чтобы он мог расплатиться?

– Он делал это, и не раз. Затем перестал. И сказал Максу, чтобы тот шел к анонимным игрокам. Дэвид любил указывать, как кому поступать.

– Потом Дэвид передумал и больше не хотел, чтобы его убили.

– Да. Он велел Максу отменить сделку и вернуть деньги, но у того их уже не было. Тогда Дэвид сказал, что эти деньги станут его наследством, а о коллекции марок он должен забыть. А она стоит немало, поверь мне. Дэвид хотел внести изменения в завещание – вычеркнуть из него Макса. И тот застрелил его.

– Тебе обо всем этом рассказал сам Макс?

– В основном я догадалась сама. Вчера я приехала автостопом на съемочную площадку. Лори была здесь, она работала. Макс услышал, как я разговариваю с ней, как спрашиваю, не покидал ли он хотя бы на пять минут производственное совещание, состоявшееся на прошлой неделе. Лори не смогла ничего вспомнить, но Макс понял: я напала на след. Он узнал, что я узнала, а я узнала, что он узнал, что я узнала.

Джо начала плакать.

– Я совершенно растерялась. Думала, сумею уговорить его пойти вместе со мной в полицию. Он сделал вид, что пойдет. Затем забрал у меня пистолет. О Боже, какой я была тупицей! – Джо вытерла глаза и перестала плакать.

– Почему Макс не застрелил тебя?

– Не смог. Он сказал, что смерть Дэвида отвратила его от крови и оружия. Он забрал весь морфий Дэвида и решил с его помощью отправить меня на тот свет.

– Почему ты вся избита?

Джо попыталась сесть.

– Мне не понравился его план. – Она закатала рукава рубашки, и я увидела полдюжины небольших следов от уколов в вены. Мою подругу пробрала дрожь.

Я тоже вся дрожала. Значит, Макс не захотел воспользоваться пистолетом, однако избил Джо и вколол ей лошадиную дозу морфия.

– Почему ты не умерла?

Джо опять легла.

– Я должна была умереть, но дело в том, что у меня проблемы с наркотиками – они слабо на меня действуют. – Она зевнула. – Ужасно хочется спать.

– Есть еще одна проблема, – вступил в разговор Аполлон. – С радио.

Джо села и оглядела помещение.

В нашем распоряжении были кусок картона, торчащие из стены обрывки проводов, неработающий телефон и игровая консоль Аполлона.

– Проблема заключается в том, – попытался объяснить Аполлон, – что поскольку у нас нет интерфейса…

– Не надо объяснений, я все равно ничего не пойму, – сказала я, но парнишка продолжил говорить с очень расстроенным видом:

–..кроме того, сигнал очень слабый, а стены слишком толстые, и хотя, возможно, мы сможем создать радиопомехи, и, возможно, охранник у ворот поймает сигнал, но что он станет делать? Кроме того, у меня проблема с антенной и приемное устройство получше тоже бы не помешало.

– Ты имеешь в виду приемник? – спросила Джо. – А что, он поможет?

– У вас есть приемник? – удивился Аполлон.

Джо сунула руку под рубашку и достала какое-то устройство размером чуть больше пачки сигарет.

– Это плейер моего мужа. Я хотела послушать песни, которые слушает он. Здесь есть и приемник – Эллиот ловил прогнозы погоды с побережья. – Джо отсоединила от плейера наушники. – Он не работает. Батарейки вчера сели.

– Все хорошо. – Аполлон взял плейер с таким благоговением, словно это был Святой Грааль. – Вы замечательная! Я люблю Соединенные Штаты!

– Значит, проблема решена? – спросила я.

– Остается антенна. Я однажды сделал ее из банки от картофельных чипсов «Принглс», а еще одну – из котелка, ради забавы, но у меня нет проводов. Я не могу вытащить проволоку, которая торчит из стены. А ничего больше под рукой нет.

Но Аполлон ошибался. Я чувствовала их на протяжении всего дня, они впивались мне в черепную коробку. Я вынула тридцать две шпильки из «баскетбольного мяча» и металлические вставки из чашек бюстгальтера. И спустя сорок шесть минут до наших ушей донеслись радиопомехи и глухой шум.

Они показались нам самой прекрасной музыкой на свете…