Соблазнённый

Глава 24

У меня пульсируют виски. В горле сухо и песчано, как в пустыне.

Я открываю глаза и обнаруживаю, что лежу на кровати в квартире Доминика. За окном наступила ночь. Мягкий белый свет освещает комнату.

Простыни шуршат, когда я сажусь, обхватив голову руками.

Доминик сидит на краю кровати и держит в руках бутылку воды. Я выхватываю ее и выпиваю половину одним глотком. Прохладная жидкость успокаивает горло.

Как только я заканчиваю, Доминик забирает бутылку. Я провожаю взглядом его широкие плечи, обтянутые белой футболкой. Ткань облегает его мышцы, когда он поворачивается, чтобы поставить бутылку на тумбочку.

Я прикусываю нижнюю губу, любуясь открывшимся видом. Я забываю даже о пульсирующей боли в виске.

Как может простое движение превратить меня в сгусток нужды?

Доминик снова смотрит мне в лицо, но, хотя он и замечает, что я смотрю на него, не демонстрирует ни одной из тех раздражающих ухмылок. Его лицо закрыто.

— Привет, — говорит он.

— Salut (с фр. Привет), — я улыбаюсь и показываю на свою голову: — Что случилось?

— Мы долго гуляли под солнцем. Ты упала в обморок от жары.

— Ох, — я надулась. Кто, черт возьми, так делает? Это отстойно. Я испортила шанс провести сегодня с Домиником столько времени, сколько физически возможно.

— Ты устала? — он берет мою руку в свою и кладет два пальца на точку пульса на моем запястье. Он хмурит брови. — Ты чувствуешь рвоту или обморок? Кружится голова? Была ли в последнее время какая-нибудь странная усталость?

Этот шарик растет в моем сердце, когда я понимаю, что Доминик, который никогда ни о ком не беспокоился, беспокоится обо мне.

— Не думаю, что я беременна, если ты об этом спрашиваешь, — говорю я шутливым тоном. — Я не буду пока связывать тебя.

Доминик так сильно стискивает зубы, что у него щелкает челюсть. Он отбрасывает мою руку, как будто коснулся огня.

Мой желудок опускается.

— Я пошутила, — шепчу я.

Мы всегда шутили. Почему он защищается сейчас?

Он снова встречает мой взгляд, и на этот раз в его глубоких карих глазах светится нежность, от которой замирает сердце.

— Мне жаль, — его голос тихий. Искренний. Спокойный. Слишком спокойный.

Доминик не умеет извиняться. Он относится к тому типу бесстыдников, которые берут то, что хотят, когда угодно и как угодно, без каких-либо сожалений.

Поэтому, когда он ни с того ни с сего извиняется, я понимаю, что что-то не так. Абсолютно неправильно.

Сегодня нам было так весело. Мы даже разговаривали о гипотетическом будущем, которое начинает мне нравиться без моего согласия.

Что изменилось между этим полуднем и настоящим моментом?

— Должна ли я бояться? — пробормотала я, борясь с комом в горле.

Нежность исчезает с его лица. Его темные глаза погружаются в пугающую пустоту. Они мрачные, глубокие и совершенно пустые. Мои пальцы впиваются в простыни, и по позвоночнику пробегает дрожь.

— Бояться? Ты должна быть в ужасе, Камилла. — Его голос монотонный, совершенно лишенный того Доминика, которого я знаю. — Ты настолько наивна, что думаешь, что со мной в безопасности? Может, ты решила, что особенная, потому что мы трахаемся? Ты просто еще одна моя жертва, Камилла.

Его слова жалят. В носу начинает покалывать, а в глазах появляется давление, но я сдерживаюсь. Он нарочно говорит жестоко. Ни одно из этих слов не является правдой. Тот мужчина, который обнимал меня сегодня во время прогулки по улицам, был искренним. А этот — нет.

— Ты лжешь. — Я смотрю ему прямо в глаза. — Я единственная, кто может распознать твою ложь, помнишь, Дом? Я не знаю, почему ты врешь, но оставь это. Я не верю ни единому твоему слову».

Маска монстра все еще держится на его лице.

— Ты достаточно верила мне, когда я заставлял тебя думать, что ты особенная. Я сделал это только для того, чтобы поиздеваться над тобой. Ты бросила мне вызов, Камилла, а я люблю уничтожать свои вызовы.

— Лжец, — спокойно произношу я. — Я уже заняла уютное местечко в твоем сердце, ты же знаешь. Мы с твоим сердцем как лучшие приятели, и оба согласны, что ты лжешь сквозь зубы. Так что попробуй еще раз, Дом.

Я не успеваю предупредить, как губы Доминика прижимаются к моим. Его сильная рука хватает меня за затылок, а его рот захватывает меня. Я задыхаюсь, а потом стону.

Он опускает плечи, и в его поцелуе чувствуются страсть, капитуляция и сожаление. Все сразу.

У меня кружится голова, когда он дает нам столь необходимый воздух. Я теряюсь в его неспокойных глазах. Доминик раскрывает мне свою душу. В ней нет ни пустоты, ни расчетов, ни необходимости оттолкнуть меня. Есть только глубокое чувство печали, которое сбивает с толку.

Я протягиваю руку и провожу ладонью по его щетинистой щеке. Все во мне зудит от желания стереть этот подавленный взгляд.

— В чем дело, Дом? Можешь рассказать мне все.

— Никогда не выходи замуж за французского адвоката.

— Ну… хорошо? — уверена, что выгляжу такой же растерянной, как и говорю. — При чем здесь французский адвокат?

— Я серьезно. Ты же знаешь, что я достаточно безумен, чтобы убить этого ублюдка.

Я улыбаюсь.

— И снобистская жена тебе не нужна?

Он ухмыляется, и у меня в груди становится легче.

— Ты единственная женщина для меня, малышка.

Мое сердце готово отрастить крылья и взлететь, но Доминик останавливает его голодным поцелуем. Медленный и интимный, он выбивает дыхание из моих легких.

Тепло окутывает мое тело, когда Доминик притягивает меня к себе. Каким-то образом наша одежда оказывается на полу. Каким-то образом мы привязаны друг к другу.

Когда Доминик погружается в меня, то не входит с такой силой, как мы привыкли. На этот раз он не торопится, осыпая поцелуями мою шею, мой рот и все мое тело. Он не связывает и не удерживает меня. Он смакует и не отрывает взгляда, доводя меня до трепетного наслаждения. Интимность и обожание в его взгляде разрывают меня.

Буквально.

Образно.

Когда я выкрикиваю его имя, это похоже на то, как будто я на волоске от смерти.

Я люблю его. Больше нет смысла отрицать.

Я люблю своего социопата

Утром я слишком измучена и едва могу открыть глаза.

Прошлой ночью Доминик так крепко прижимал меня к себе, что было немного больно.

Сегодня утром его нет в комнате. Наверное, уже ушел на работу. Не могу поверить, что испортила время, проведенное с ним в его редкий выходной.

Я запихиваю ноги в шорты и натягиваю через голову майку. Принять душ было бы хорошей идеей, но я слишком сильно наслаждаюсь Домиником для этого.

Спотыкаясь, я иду на кухню, потирая глаза и нуждаясь в кофе, как в воздухе.

На столе уже стоит кофейник. Тосты и джем тоже. Я с трудом сдерживаю визг. Посмотрите, как меня избаловали. Я наливаю кофе в свою любимую кружку и делаю первый глоток. Голова болит меньше, и хаос постепенно исчезает.

Когда сон постепенно покидает мои глаза, я откусываю от тоста с джемом, мгновенно доедаю его и перехожу к следующему. Не знаю, почему всегда голодна в этот период.

Это глупо и нелепо, но я вижу наше совместное будущее. Я, он и та маленькая девочка из моих снов. С Домиником нелегко жить. Он нервный и ненормальный, но мне это в нем нравится. Он — все и даже больше, чем я ожидала от приключения.

Только теперь он может стать моим постоянным приключением.

Я бы никогда не бросила учебу ради него или кого-то еще — не то чтобы он этого хотел, — но уверена, мы сможем что-нибудь придумать. Я могу изучать европейское или международное право. У меня по-прежнему будут мои мечты и он.

Я улыбаюсь в свою кружку, пока все эти маленькие образы заполняют мою голову. Я уже витаю в облаках, когда у меня за спиной кто-то откашливается.

Он не пошел на работу! Может, мы все-таки повторим вчерашний день?

Широко ухмыляясь, я разворачиваюсь, готовая наброситься на него и…

Моя улыбка сходит на нет.

На пороге кухни стоит Доминик с чемоданом в руках. С моим чемоданом.

В нем нет той пустоты, которая была у него вчера, когда он был злобным монстром. Он также одет в свой рабочий костюм.

Ужас сжимает мою грудь, когда я осторожно ставлю кружку с кофе на стойку. Звон тяжело отдается в окружающей нас гробовой тишине.

— Мы отправляемся в путешествие? — шучу я. — О, это северная Англия? Я всегда хотела туда съездить. Может, и в Шотландию? Я была влюблена, просто глядя на брошюры, и…

— Ты едешь домой, Камилла.

Его спокойные слова пронзают, как тысяча ножей. Мои губы дрожат, и хаотичные, болезненные эмоции кружат мне голову.

— Почему?

— Я достаточно развлекся. — На его лице появляется улыбка, полная дерьма. — Пришло время покончить с этим.

— Иди на хуй, Дом. — На этот раз мои глаза наполняются слезами, и я едва могу их сдержать.

Не доставлю ему удовольствия увидеть, как плачу.

Я налетаю на него и выхватываю из его рук свой чемодан. На самом верху лежат мой паспорт и билет на самолет.

По моей щеке скатывается слеза, потом еще одна, еще и еще. Всхлип вырывается из горла, когда я вспоминаю прошлую ночь. Всю эту страсть, любовь и нежность. Он прощался. Я должна была догадаться об этом, но была слишком захвачена своими глупыми чувствами, чтобы понять это.

Раз я проснулась в его постели прошлой ночью, значит, он уже планировал выгнать меня.

Я смотрю на него затуманенными глазами. В них есть намек на боль, но она так аккуратно спрятана под поверхностью, что не знаю, есть ли она на самом деле или мне все привиделось.

Когда он замечает, что я пытаюсь что-то выудить, то напрягается, а потом говорит насмешливым тоном:

— Ты плачешь? Ты, конечно, не поверила в эту сказку, Камилла.

— Ты не прекрасный принц, Дом. Ты чертов злодей.

— Тебе повезло, что ты выжила после этого злодея.

— Забавно, — я издаю невеселый смешок. — Мне всегда нравились злодеи.

На его лице появляется нечитаемое выражение. Кажется, он собирается что-то сказать, что-то сделать, но потом прячется за этой пустой маской.

Он не удерживает меня. Он не хочет этого.

Пузырь вокруг моего сердца лопается.

Я прохожу мимо него, чтобы не разрыдаться у него на глазах.

— Ты только что оттолкнул единственного человека, который любит тебя таким, какой ты есть. За то, что ты есть. Я желаю тебе умереть в одиночестве, Доминик.

И с этими словами я выхожу за дверь. У меня дрожат ноги, а слезы не перестают затуманивать зрение. Когда лифт закрывается, а Доминик не идет за мной, я отказываюсь от борьбы и разражаюсь слезами.

Мое приключение закончилось. Кончилось.

Кончено.