Соблазнить дьявола

Глава 7, в которой сержант Сиск наносит светский визит

– Я твой должник, Аласдэр, – сказал в карете маркиз.

– Естественно, – согласился друг. – Но за что именно? Девеллин пожал плечами:

– Ну, за то, что ты уладил дела с Камелией. Ужасная неприятность.

– Ты не можешь держать в одной клетке двух птиц, старина, – ответил Аласдэр, хлопнув его по плечу. – А эта француженка слишком хороша, чтобы позволить ей уйти.

– Ты очень заблуждаешься. Мадам Сен-Годар просто соседка. Вот и все.

– То есть ты не имеешь видов на леди, Дев?

– Нет.

– Понимаю, – задумчиво произнес Аласдэр. – В таком случае ты не будешь возражать, если мадам займусь я?

Девеллин мрачно взглянул на своего лучшего друга.

– Разве я это говорю? Я тебя знаю, Аласдэр, твои намерения вряд ли благородные.

– Я возмущен, друг мой. Я считаю мадам настоящей леди, к тому же весьма привлекательной даже в этом ужасающем платье. Нет, если уж я подойду к такой женщине, то лишь с самыми благородными намерениями.

Маркиз достал новые карманные часы, купленные взамен украденных.

– Ладно, Аласдэр, у тебя почти двадцать семь часов на обдумывание своих намерений, – хмуро произнес он. – Мы обедаем с нею завтра в шесть.

Девеллин заметил, как у друга расширились глаза.

– Неужели? – удивился Аласдэр. – Очень мило. Кажется, леди – вдова со средствами?

– Скромными средствами, насколько мне известно.

– Что еще ты знаешь о ней?

– Она француженка, разумеется, – ответил маркиз. – Из бедной дворянской семьи. Учит манерам и музыке дочерей разбогатевших торговцев.

– Не слишком приятное занятие, – сказал Аласдэр. – Очевидно, леди нуждается в паре утешающих рук.

– Твоих, не так ли? – возмущенно фыркнул маркиз.

– Господи, нет. Я леденею при одной мысли о соперничестве.

– Каком соперничестве?

Аласдэр имел наглость ухмыльнуться.

– Мне кажется, мадам Сен-Годар интересует лишь один мужчина.

После долгого молчания Девеллин произнес:

– Если ты не можешь болтать ничего, кроме вздора, тогда окажи мне любезность и вообще прекрати болтовню, Аласдэр.

Что тот и сделал. Вместо разговора он, упершись ногами в сиденье рядом с Девеллином, всю дорогу до «Якоря» только скалил зубы, как помешанный. Но когда они подъехали наконец к гостинице, Девеллин почему-то не испытал облегчения. Наоборот, при виде старой таверны он еще больше напрягся, мысли о Сидони Сен-Годар вылетели у него из головы, он мог думать лишь о Черном Ангеле. Как бы ему хотелось сдавить руками ее стройную шею, заставить… он, правда, не знал, к чему собирался ее принудить. Скорее всего, сделать то, за что ей было заплачено. Он еще хотел этого. Ужасно хотел.

Господи! Девеллин закрыл глаза, стараясь не думать, каким он тогда был дураком. Нет, лучше думать об украденном ею портрете Грега.

В таверне они без труда нашли молодого парня, который той ночью работал в баре. Он выглядел довольно сговорчивым, поэтому Девеллин заказал три кружки портера и увлек парня к незанятому столу. Однако получить от него какие-либо сведения оказалось невозможным, ибо женщину, с которой встречался Девеллин, он, по его словам, не знал.

– Она притворяется шлюхой, работающей на берегу, – проворчал маркиз. – Держу пари, она проделывала тут свои фокусы и раньше.

– Нет, сэр, – испуганно заверил бармен. Девеллин стукнул ладонью по столу.

– Да я же сам видел, как ты с ней разговаривал!

– Не почтите за неуважение, ваша светлость, но до той ночи я и в глаза не видел эту женщину. Потому-то я с ней и разговаривал.

– Какого дьявола?

– Мы всегда предупреждаем их, новеньких, которые сюда заходят, – серьезно произнес молодой человек. – Мы прямо говорим, что мы не выносим у нас в «Якоре» никакого беспокойства. Они могут здесь быть и заниматься своим делом, пока тихо себя ведут.

Девеллин раздраженно достал из кармана сюртука золотую гинею и выложил на стол. Но молодой человек лишь поглядел на нее и сказал:

– Простите, сэр. Вы можете выложить таких хоть десяток, я не приму ваших денег, потому что мне больше нечего вам сообщить.

Маркиз собирался уже схватить парня за ворот рубашки, но Аласдэр примирительно вытянул между ними руку.

– Успокойся, Дев. Это место плохо влияет на твою рассудительность.

– Нет, это Руби Блэк плохо влияет на мою рассудительность, – процедил маркиз. – Я хочу, чтобы эта женщина оказалась в моей власти, чего бы это ни стоило, Аласдэр.

Друг бросил на него странный взгляд и с некоторой симпатией повернулся к бармену:

– Если ты напряжешь свою память, мой любезный, то наверняка вспомнишь что-нибудь полезное для нас. У моего друга, постоянного клиента вашего прекрасного заведения, украли здесь очень ценную фамильную вещь. И не кто иной, как эта Руби Блэк. Он хочет ее найти. Ты ведь можешь это понять, не так ли?

– Я сам ничего больше не знаю, – ответил бармен. – Но Гиббс в ту ночь тоже работал, подсчитывал недельную выручку.

– Да? – оживился Аласдэр. – Можно его увидеть? Бармен покачал головой:

– Уехал к сестре в Рейгейт. Он заметил, как она пришла тем вечером. Говорил, она расплатилась такой же монетой. – Бармен указал на золотую гинею. – Хотя, – сказал он, – это немного подозрительно для особы вроде нее. А когда он давал ей сдачу, то увидел, какие у нее руки. Белые, гладкие. Руки настоящей леди.

Девеллин задумчиво прищурился. Он ведь тоже это заметил. Изящные, с длинными пальцами руки, которые так искусно раздевали и ласкали его, вряд ли хоть раз касались грязной посуды, он готов был держать пари.

– Это все, что нам известно, сэр, – закончил бармен. – Если вы желаете осмотреть комнату, я охотно дам вашей светлости ключ.

Девеллин покачал головой. При одном воспоминании о той ночи с Руби Блэк он снова почувствовал ярость, унижение и сексуальную неудовлетворенность.

Должно быть, Аласдэр понял состояние друга. Он тут же вскочил из-за стола.

– Давай съездим в «Уайте», пообедаем, а затем постараемся разыскать Тенби, – предложил он.

Маркиз загнал воспоминание о Руби Блэк в глубокий подвал своей памяти.

– Обед – да. Но этот молокосос Тенби? К дьяволу! Поскольку Аласдэр уже стоял, бармен вернулся на свое место за стойкой.

– Надеюсь, ты хотя бы отослал ему список украденного?

– Да, но вряд ли его агент что-либо найдет.

Ему очень не хотелось посылать список, не хотелось признаваться, что он всегда носил при себе портрет Грега из чувства вины и сентиментальных побуждений. А такое заключение выведет каждый, если Тенби начнет болтать. У Девеллина было ощущение, словно он выставляет напоказ болезненную частицу самого себя, и это раздражало его.

– Тенби с компанией наняли одного из этих новых полисменов, – сказал Аласдэр, когда они вышли из таверны во двор. – Неприятного, безжалостного на вид парня по имени Сиск. Но тот будет заниматься этим в свободное от работы время.

Маркиз немного успокоился.

– Разве им позволено?

– Может, и нет, – пожал плечами Аласдэр. – Но мне жаль Черного Ангела, если он схватит ее.

От его слов у Девеллина побежали мурашки по спине. Да, он хотел, чтобы Ангела наказали. Только хотел, чтобы сделать это предоставили ему.

– Аласдэр, узнай, сколько они платят своему полисмену. Я удвою его сумму, если он приведет женщину сначала ко мне.

– Проще простого, старина. Деньги смазывают любые колеса.

Маркиз вдруг стукнул в крышу экипажа. Уиттл сразу замедлил ход.

– Что теперь, Дев?

– Грейсчерч-стрит! – крикнул в окно Девеллин и повернулся к другу: – Я решил повидать своего поверенного. Надеюсь, ты не возражаешь, если мы сделаем небольшой крюк?

– Разумеется. Но зачем?

– А затем, как ты, верно, заметил, что деньги смазывают любые колеса. Возможно, теперь самое время направить их немного в сторону Руби Блэк.

Рабочий день на Стрэнде подходил к концу, и Жан-Клод, повесив табличку «Закрыто», уже собирался запереть входную дверь на задвижку. По улице двигался поток клерков и продавщиц, направлявшихся домой обедать и образовавших целую катящуюся реку серой шерсти с плывущими сверху черными шляпами.

«Какая жалость», – подумал Жан-Клод. Англичане всегда одеваются с полным отсутствием щегольства. Но в этом потоке француз вдруг заметил мужчину в ярко-розовом жилете, плывущего, словно лосось, против течения. Вскоре стало различимым его мясистое красное лицо. К несчастью, Жан-Клод слишком долго медлил, ибо «лосось» уже взялся за дверную ручку.

– Обожди, сынок, – произнес тот, толкнув дверь. – У меня тут дело.

Жан-Клод отступил назад и, когда человек вошел, сразу его узнал.

– Mais je ne parle pas anglais![2]

– Чертовы лягушатники, – разочарованно пробормотал визитер. – Где Кем, а? Я знаю, он на месте. Так что иди скажи ему, пусть несет свою тощую задницу сюда, хорошо?

Жан-Клод раскрыл глаза и отрицательно покачал головой:

– Oui, monsieur, mais je ne comprends pas! No anglais![3] Человек воздел обе руки к потолку и в отчаянии потряс ими.

– Oust твой хозяин? Где мусье Кембл? – завопил он. – Я хочу его видеть, capitare?[4]

Черные портьеры внезапно распахнулись, яростно зазвенев кольцами.

– Capitare – итальянское слово, болван, – сказал Джордж Кембл. – И неправильное. Закрывай, Жан-Клод. Я выкину его через заднюю дверь.

Жан-Клод сморщил нос и крепко запер входную дверь. Кембл повернулся к гостю:

– Добрый день, констебль Сиск. Чему это мы обязаны такой неприятностью?

– Уже сержант Сиск. Пойдем, Кем. Это светский визит, и я хочу потолковать с глазу на глаз.

Кембл поднял черные брови.

– Похвальное намерение, делу вроде моего будет не слишком полезно, если увидят, что здесь околачивается полиция, верно?

Жан-Клод тоже прошел в комнату за бархатными зелеными портьерами и начал полировать серебряную чашу, взятую со стола, на котором в беспорядке лежали подобные предметы. Кембл придвинул стул к письменному столу-бюро и жестом пригласил Сиска занять место поблизости. Сержант взглянул на Жан-Клода.

– А как насчет этого? – подозрительно спросил он. – Мне свидетели без надобности.

– Он не говорит ни слова по-английски, старина. – Подняв крышку стола, Кембл достал серебряную фляжку и два маленьких хрустальных бокала. – Арманьяк?

– Я не пью того, чего не могу выговорить.

– Жан-Клод, принеси сержанту Сиску бутылку дешевого лекарства.

Молодой человек проверил содержимое ближайшего шкафа и вернулся с бутылкой джина.

– Парень же не говорит по-английски, – возмутился Сиск.

– Он медиум, – ответил Кембл. – Ну что, ты хочешь глоток светлого или нет?

Когда сержант хмуро наполнил бокал, Кембл поднял свой.

– Тогда за добрые старые времена, – сказал он.

– Что в них такого уж хорошего?

– Никакой полиции, например. В то время честные скупщики краденого могли беспрепятственно заниматься своим делом. А сейчас в этом городе, куда ни посмотришь, везде синяя форма с медными пуговицами. Да, кстати, почему ты не в форме?

Сиск похлопал руками по розовому жилету над внушительным животом.

– Я же сказал, это светский визит. Совсем не то дело, какое я хотел бы делать в форме.

– Сиск, у тебя несомненный дар, – заявил Кембл, скользнув взглядом по одежде гостя. – Только исключительный портновский талант мог соединить. этот оттенок розового с зеленым сюртуком и горчичными брюками.

– Опять надо мной подшучиваешь, да? – сдвинул брови Сиск.

– Я? – Кембл приложил кончики пальцев к груди. – Никогда. А теперь говори, что я могу для тебя сделать.

Проглотив джин, Сиск вытер рот ладонью и полез в карман сюртука.

– Взгляни, – сказал он. – Это список украденных вещей. Я очень хочу их вернуть, Кем. Частным образом.

Кембл развернул замусоленный лист, пробежал его глазами.

– Я редко имею дело с подобными вещами. Карманные часы? Табакерка? Они слишком банальны, мой друг.

Жан-Клод подошел к столу и протянул руку:

– Donnez-le moi.[5]

– Mais naturellement.[6] – Кембл передал ему список. Они еще раз вместе просмотрели его. Толстый палец Сиска указал на строчку.

– В особенности я хочу найти вот это.

– Сапфировую булавку для галстука? – недоверчиво спросил Кембл.

– Булавка с сапфиром в полкарата. И золотая оправа с четырьмя лапками, – объяснил сержант.

– Господи, Сиск! Да таких у меня сейчас как минимум с полдюжины. – Кембл поднял крышку стола, что-то выбрал и потом вложил в руку сержанта крупный ограненный сапфир: – Вот одна из них.

Сиск нахмурился.

– Ладно. А как насчет этого? – Он снова ткнул пальцем в список. – Коробочка из чистого золота. Ручная работа, сделана во Франции, стекло на одной стороне и неисправный замочек. А внутри миниатюра. Ее, между прочим, нарисовал художник-миниатюрист. Только не думайте, что он маленький, он вполне обычный парень, но…

Кем взмахнул рукой.

– Я понял. Наверное, ты имеешь в виду Ричарда Косуэя?

– Да, – подтвердил Сиск. – Необычно, правда?

– Обрамленная миниатюра работы Косуэя? – с уважением произнес Кем. – Думаю, на это стоило бы взглянуть. Кому она принадлежит?

– Тому парню, который прошлой весной слегка покалечил лорда Скрандла. Вроде бы у них вышел скандал из-за крапленых карт. – Сиск почесал затылок. – Проклятие, как же его звали?

– Девеллин. Маркиз Девеллин. Очень странно.

– Что странно?

– Не имеет значения, – отозвался Кембл. – Во всяком случае, я никогда бы не подумал, что Девеллин такой сентиментальный. Не могу даже представить, чей портрет он бы носил при себе.

– А я теперь знаю, – важно произнес Сиск. – Это его брат, они так мне сказали.

– Брат? Которого он убил?

– Вот именно. Я совсем забыл про тот скандал.

– Ты мог и забыть. Но, будь, уверен, его семья этого не забыла. Он теперь наследует герцогство.

Сиск пожал плечами.

– Меня это не касается, верно? А как насчет миниатюры? Видел что-нибудь похожее?

Кем покачал головой и взглянул на Жан-Клода.

– Я – нет, – сказал тот и вернулся к своему столу.

– Много от него помощи, – буркнул сержант.

– Ты не понимаешь. Жан-Клод специалист по произведениям искусства династии Мин – вазы, чаши. Ему на такие вещи плевать. Но тебе – нет. Ты взялся за частное расследование?

Сиск гордо выпрямился.

– Компанию важных шишек надула какая-то таинственная баба. Она забирает их безделушки, а потом уходит. Те, кто нанял меня, хотят сохранить это в тайне.

– А, Черный Ангел! Брось, парень. Ты никогда ее не поймаешь. Она профессионал.

– А я кто, по-твоему? – обиделся Сиск.

– Впрочем… Если кто и сможет ее поймать, то именно ты, – задумчиво произнес Кембл. – Flo здесь я тебе не помощник. Извини, приятель. Думаю, твои важные шишки получают то, что заслужили. – Кем невесело улыбнулся и опять взял бутылку. – Выпьем за здоровье полиции до того, как я вышвырну тебя на улицу?

Пока звякали бокалы, Жан-Клод выскользнул в коридор и схватил плащ.

– Я собираюсь прогуляться, – сказал он Кемблу французской скороговоркой. – Увидимся завтра.

Но Кембл и Сиск уже снова предались воспоминаниям и, похоже, не заметили его ухода.

Одеваясь следующим вечером к обеду, лорд Девеллин пребывал в очень дурном настроении. Казалось, ничто его не устраивало. Сначала Фентон слишком туго завязал проклятый галстук. Потом слишком уж свободно. Потом не понравился узел, хотя за последние шесть лет маркиз тысячу раз носил именно такой. Сегодня все было плохо. Выругавшись, он сорвал и швырнул галстук на пол.

– Другой!

Но Фентон уже спешил заменить его. Наконец, еще через десять минут, галстук был завязан, и все началось снова, только с жилетом.

– Боже, не парчовый! Ты что, хочешь, чтобы я выглядел под стать ее драпировкам? Не серый! Он слишком мрачный. Желтый? Ни в коем случае!

– Милорд, он совсем новый, – запротестовал Фентон. – И очень элегантный.

– Цвета лошадиной мочи, – фыркнул Девеллин.

– Это цвет золотого шампанского, – процедил камердинер. – Я сам выбирал ткань.

Спор продолжался бесконечно. Слишком яркий. Слишком монотонный. Слишком тесный. Слишком… бестактный. Тупой. Грубоватый. В том-то и дело, не так ли? Может, он и туп, но дураком все же не был. Глупцы не знают о своих недостатках. Глупцы идут по жизни счастливыми. Проклятие! Ему бы тоже хотелось быть таким.

– Милорд, – наконец в отчаянии сказал Фентон. – У вас больше нет жилетов. Вы должны выбрать один из этих или идти без него.

– Тогда лошадиную мочу, – буркнул маркиз.

Глубоко вздохнув, Фентон развернул жилет и надел на хозяина.

Девеллин сознавал, что дело не в Фентоне. И уж тем более не в его гардеробе. Дело в нем самом. В его бессмысленном поступке. Зачем он вынудил бедную женщину пригласить его на обед? Чего надеялся добиться? Конечно, ему нравилось дразнить ее. Флиртовать с нею. И она, до какой-то степени, это позволяла. Но Девеллин не хотел очередной романтической связи. Он сыт ими по горло.

Да и Сидони Сен-Годар не хочет его, невзирая на его титул и богатство. У нее слишком хороший вкус. Она даже не относится к обычному типу привлекающих его женщин – другими словами, на ее заднице не висит бирка с ценой. В отличие от него мадам респектабельна. Если он будет преследовать такую женщину (а с какой, собственно, целью?), их общение лишь опорочит ее.

Девеллин поднял глаза. В высоком зеркале на подвижной золотой раме он увидел почти незнакомого мужчину и со страхом осознал, сколько уже лет не глядел – правдиво не глядел – на себя. Перемены были разительными. Худоба и гибкое изящество сменились мускульной силой. Мальчишеские черты лица исчезли десяток лет назад. На носу появилась аристократическая горбинка, а подбородок, который в свое время можно было назвать весьма недурным, приобрел жесткие очертания.

Девеллин хорошо помнил обещание юности – чувство собственной непобедимости, когда они с Грегом были золотой молодежью. Уже тогда свет предполагал, что семейное древо герцогства дало ветви, которые примут мантию с плеч отца. К этому готовили красивого, обаятельного Грега, он должен был стать следующим герцогом. Элерик имел более независимый характер. Но в то время это не имело значения.

А кто он теперь, этот человек в зеркале с равнодушными глазами и суровым ртом? Чего он хочет от жизни? Всего? Ничего? Девеллин покачал головой. Да и кто мог это знать, если он сам не знает?

«У меня есть кое-какие стремления», – гордо сказала тогда Руби Блэк. У него их не было. Он жил бесцельно. Никаких честолюбивых замыслов. А теперь по-уменьшилось даже и то незначительное желание, которое он имел, – желание отомстить.

Вчера, набросав имена всех жертв Черного Ангела, Девеллин понял, что этим людям из списка он не так уж и сочувствует. В основном это были джентльмены вроде лорда Френсиса Тенби, люди, которые не особенно ему нравились. Честно говоря, большинство из них заслуживали того, что они претерпели от ее искусства. Может, и он этого заслуживал? Многие наверняка так думали, и он не мог сказать, что они не правы.

К дьяволу все переживания и деньги, решил маркиз, когда Фентон помог ему надеть сюртук. Пусть их забирает алчная ведьма. Но портрет Грега он должен вернуть, даже если для этого понадобится захватить Ангела и передать ее типам вроде Тенби с его сборищем.

Фентон отошел, настороженно глядя на него.

– Извини, старина. – Маркиз выдавил свою обычную усмешку. – Думаю, теперь я избавился от беспокойства.

– От чего избавился? – раздался голос. – Фентон, можешь обругать его, если он снова будет дурно себя вести. Мне требуется хороший камердинер.

Обернувшись, маркиз увидел стоявшего на пороге Аласдэра.

– Ты опаздываешь, – сказал он. Тот развел руками.

– Но и ты еще не готов. Кроме того, я послужил благородному делу.

– Какого рода благородное дело? – подозрительно спросил маркиз.

Аласдэр чуть заметно улыбнулся.

– Я провел вторую половину дня с Тенби и его компанией. Ты снова мой должник, старина.

Девеллин тут же увлек его за собой в кабинет, достал графин бренди и два бокала. Аласдэр усмехнулся.

– Беспокоишься?

– Оставь это, – предупредил маркиз. – Так что у тебя за дело с Тенби?

Подойдя к камину, Аласдэр облокотился на каминную полку и уже без улыбки ответил:

– Не могу сказать, что интересует его новых друзей. Но все они полны решимости.

Девеллин замер, не донеся бокал до рта.

– В каком смысле?

– Их бульдог полисмен собрал довольно много сведений о Черном Ангеле. Даты. Места. Точное время. И список ее вымышленных имен, которые весьма изобретательны, мягко выражаясь.

– Но, полагаю, Руби Блэк ни одного еще не оставляла связанным и с голым задом.

– Нет, – снова улыбнулся Аласдэр. – Думаю, Руби сберегла всю любовь для тебя, Дев. К примеру, Тенби едва не отравила француженка, назвавшаяся мадам Нуар.

– Нуар? Это ведь означает «черный», не так ли? Аласдэр кивнул.

– А ее имя, как она заявила, Сэриз.

– То есть светло-вишневый! – Девеллин засмеялся так 11еожиданно, что чуть не поперхнулся. – Сэриз Нуар! Будь я проклят, если у женщины нет чувства юмора.

– Ты слушай дальше. Месяц назад лорд Скрандл подне-п ил в «Хеймаркете» красивую оперную певицу. Некую синьорину по имени Розетта Неро. Хочешь перевести?

Девеллин с улыбкой взял графин.

– Черная роза?

– Вроде того, – сказал Аласдэр. – Затем попался Уилл Арпстед. В отеле Миварта ему приглянулась горничная, которая пришла однажды вечером разжечь камин. Она ухитрилась запереть беднягу в его личной гостиной, а потом выпрыгнула в окно, забрав у него все. Правда, Уилл остался при кальсонах и рубашке.

– Позволь мне угадать, – сказал Девеллин. – Малиновый? Розовый? Маковый? Или… ха, понял. Скарлет Рейвен![7] Она же, в конце концов, вылетает из окон!

– Неплохо, старина, – засмеялся Аласдэр. – Нет, это был вишневый. Черри.

– Господи! Неужели мы все настолько тупы? Представляю, как она потешалась над нами по дороге к банку, или где там еще обычные карманники да воры хранят свою добычу.

– Нет, эта женщина – не обычная воровка, – покачал головой Аласдэр. – Уж в этом можешь быть уверен.

– А полисмен? Что он за человек?

– Скоро ты сам решишь, мой друг. – Аласдэр хлопнул его по плечу. – Мы встречаемся с ним сегодня вечером после одиннадцати в гостинице «Дуб».

– «Дуб»? Это же на другой стороне Степни, – проворчал маркиз.

Аласдэр лениво пожал плечами.

– Он там живет. И если ты намерен подкупить его за спиной Тенби, лучше сделать это без свидетелей.

Неожиданно в комнату влетел Фентон:

– Милорд, Ханиуэлл говорит, что миссис Кросби украдкой выглядывает из-за портьер своей гостиной и смотрит на улицу. Она сделала это уже в четвертый раз! Право, сэр, я думаю, вам нужно иметь это в виду.

Сначала Джулия засмеялась над утверждением Сидо-ни, что маркиз Девеллин вынудил ее пригласить его к обеду и она просто не могла придумать вежливый способ отказать ему.

– Вздор! – отрезала Джулия. – Ты вообще не должна общаться с маркизом Девеллином. Тебе следует помнить о Джордже и обо всем том, что его заботит.

– Какое отношение имеет ко всему этому Джордж? – подозрительно осведомилась Сидони.

– Ты ставишь меня в трудное положение, дорогая. Вначале ты считаешь Девеллина презренным человеком, гоняешься за ним из принципа, что само по себе опасно. А теперь вдруг хочешь подружиться с маркизом, что вдвойне опасно. В случае каких-либо неприятностей Джордж будет винить меня.

– И чего же ты от меня хочешь, Джулия?

– Я хочу, чтобы ты даже близко не подходила к нему.

Сидони удивляло ее беспокойство, для которого совершенно не было причин. Ведь она и сама понимала, что не может поддерживать дружбу с лордом Девеллином, даже если бы и захотела. Такое общение ни к чему хорошему не приведет, да и маркиз не тот человек. По сути, она вообще не знала, что он за человек. Сегодняшний вечер в его компании она использует, чтобы составить о нем справедливое мнение. А потом она сможет исправить ошибки. Сидони поклялась Джулии, что это будет концом ее общения с лордом Девеллином, и та немного успокоилась.

За полчаса до назначенного времени Джулия бесцельно ходила по комнате, останавливаясь лишь затем, чтобы украдкой выглянуть в окно, пока ее примеру не последовал и дворецкий лорда Девеллина.

Наконец, извиняясь за опоздание, появились оба джентльмена. Маркиз вел себя так, будто наносил соседский визит, только и всего. Зато сэр Аласдэр Маклахлан игравший роль лихого бонвивана, моментально очаровал Джулию.

За обедом Джулия услаждала сэра Аласдэра рассказами о своей театральной карьере. Если кто-нибудь пытался свести разговор к прошлому Сидони, она сразу же меняла тему. Сидони отнюдь не стыдилась ни прошлого, ни родителей, у нее просто не было желания посвящать в это посторонних. Ее, тем не менее, слегка удивили чрезмерные старания Джулии.

К счастью, сэр Маклахлан оказался большим поклонником театра, и вскоре они с Джулией горячо спорили о великих актерах последнего десятилетия.

– Миссис Кросби, вы, случайно, не знаете мисс Эллен Терри?

– Знаю ли? – Джулия прижала руку к сердцу. – В «Двенадцатой ночи» она играла Оливию, а я Марию.

– Да, я помню эту премьеру, – воскликнул сэр Аласдэр. – Вы были неподражаемы, миссис Кросби. Вы больше не играете?

Джулия натянуто улыбнулась.

– Я покинула сцену. Однако у меня до сих пор хранится размеченный сценарий «Двенадцатой ночи», а также кое-какие напоминания о театре. Я своего рода коллекционер.

– Я тоже. Но я нумизмат, собираю редкие монеты. Коллекционирование – настоящая одержимость, не так ли?

– О да! Не желаете взглянуть на мою коллекцию, сэр Аласдэр? Сценарии тех лет, старые театральные афиши, даже несколько костюмов. Менее интересные вещи хранятся в мансарде, а самое ценное убрано в ящик. Мег сейчас может его принести.

– Замечательное послеобеденное развлечение, – сказал Аласдэр, когда подали портвейн.

– До или после карт? – улыбнулась Джулия.

– Разумеется, после! Я, с вашего позволения, буду вынужден закончить игру, если мне очень не повезет. Давай возьмем наш портвейн, Дев, и пригласим леди с собой в гостиную.

Лорд Девеллин предложил руку Сидони. Это была крепкая, мускулистая рука, она чувствовала упругость его мышц под тканью, когда они поднимались по лестнице. Странное ощущение, вот так спокойно находиться с маркизом в собственном доме, будто они давно знакомы.

Интересно, что бы он сказал, узнав правду? Если бы случайно раскрыл, что женщиной, которая столь бесстыдно раздела и ласкала его тогда в «Якоре», была она. Сидони вдруг снова представила голого Девеллина… и споткнулась на последней ступеньке. Чтобы не упасть, она безотчетно вцепилась в руку маркиза. Он поддержал ее таким плавным движением, что вряд ли его кто-то заметил.

– Сидони, все в порядке? – чуть слышно спросил он.

Вспыхнув, она кивнула. Господи, почему как раз он должен быть столь невероятно красивым? Сидони отбросила глупую мысль и поспешила вслед за Джулией в гостиную, таща с собой Девеллина.

Тот прошелся по комнате, будто осматривая достопримечательности. Гостиная у них просторная, хорошо освещенная, элегантно обставленная. Хотя большая часть мебели принадлежала ее матери, в этот вечер Сидони поняла, что гордится впечатлением сдержанной роскоши, которую она производила. В дальнем конце гостиной было четыре продолговатых окна, задрапированных оливковым бархатом, выходящих на Бедфорд-плейс, а на другом конце по обеим сторонам камина стояли маленький диван, обитый золотой парчой, и два кресла ему под пару. Стены отделаны кремовым шелком с тонкими золотыми полосками, пол был устлан восточным ковром изумрудно-зеленых оттенков. Повсюду виднелись группки столиков и стульев, в том числе инкрустированный карточный стол красного дерева, за которым болтали Джулия и сэр Аласдэр.

– Я был прав.

Сидони с любопытством посмотрела на маркиза:

– Вы о чем?

– Ваш дом намного привлекательнее моего, – сказал он, задержав взгляд на кремовой мраморной полке над камином. – Но у вас тут ни дюйма вощеного ситца, верно?

– Да, я не большая его почитательница. А что, вы очень его любите?

– Я бы так не сказал, просто он кажется… уютным. – Маркиз накрыл ладонью ее руку, лежавшую на его локте. – Кстати, моя дорогая, вы тоже любите театр? Может, нам с вами по примеру Аласдэра предаться воспоминаниям?

– Я почти не знаю о нем, – честно ответила Сидони. – На борту корабля вряд ли увидишь театр.

Маркиз поднял темные брови.

– Вы много времени провели в море?

– Большую часть замужества.

– Удивительно, – пробормотал он. – Конечно, любящие жены иногда сопровождают мужей в плавании. – Он взглянул на нее из-под черной завесы почти женских ресниц. – Скажите, вы тоже были любящей женой?

Сидони отвела взгляд.

– Полагаю, да, – наконец сказала она. – Мой муж не любил твердую землю. И если я хотела видеть его, то… разве у меня был выбор?

– Оставаться дома в одиночестве, – предложил Девеллин. – Но это звучит нереально, да?

Сидони все еще не решалась взглянуть на него.

– Пьер был не такой человек, кто мог долго оставаться в одиночестве.

– И какой же он человек?

– Обаятельный, – сухо ответила Сидони. – Я говорила вам, что у меня в этом отношении большой опыт.

– Простите. Я затронул болезненную тему.

– Ничуть. Скажите, милорд, а почему вы не женаты? Девеллин засмеялся.

– Разве я кажусь вам помышляющим о женитьбе?

– Мне трудно судить. Пьер тоже не помышлял о женитьбе и все-таки женился на мне. Я до сих пор не знаю почему.

Маркиз ответил не задумываясь:

– Потому что он стремился обладать вами. Это же очевидно.

Сидони удивленно посмотрела на него, и он еще больше поразил ее, скользнув пальцем по ее подбородку.

– Любящая жена, – прошептал он. – Вы были к тому же и снисходительной, дорогая?

– По крайней мере я была практичной.

Его лицо словно парило над ней, твердый презрительный рот казался манящим. Будет ли он сейчас таким же настойчивым и безжалостным, как тогда в «Якоре»? Или станет мягким и нежным? Ей достаточно встать на цыпочки, чтобы проверить это собственными губами.

Девеллин все еще смотрел на нее.

– Снисходительная и практичная. Такая женщина, как вы, Сидони, не должна быть практичной или снисходительной. Такая женщина, как вы, не должна идти на компромисс. Не растрачивайте себя опять на подобных мужчин.

На миг она утонула в его темных вопрошающих глазах. К счастью, появилась Мег с графином хереса для леди. Маркиз шагнул в сторону. Поставив херес рядом с портвейном, Мег убежала за ящиком с театральными сувенирами.

Маркиз спокойно взял предложенный ему Сидони бокал с вином, как будто ничего между ними не произошло. А разве что-нибудь произошло? Она и сама не знала. Лорд Девеллин постоянно выводил ее из равновесия. Где тот непочтительный, беззаботный негодяй, каким она видела его вчера? Может, его вообще не существовало?

Наливая вино сэру Аласдэру и Джулии, она заметила, что маркиз отошел в дальний угол и снова обвел равнодушным взглядом гостиную. Казалось, он тут всего лишь посторонний наблюдатель, которого мало интересует происходящее. У Сидони возникло странное представление; что он большую часть жизни проводит именно так. Она воспользовалась благоприятной возможностью, чтобы изучить его лицо. Суровое, жесткое, вокруг глаз неизгладимые следы, оставленные беспутным образом жизни. Нет, скорее, это своего рода пресыщенность жизнью. К тому же этот взгляд… словно маркиз познал некую истину, которая неизвестна другим. А еще кривая презрительная усмешка, видимо, он считал жизнь сплошным разочарованием.

Сидони машинально разнесла бокалы, гадая, почему Девеллин захотел сегодня прийти. Ведь у него есть сотня других женщин, которых он мог без труда соблазнить. А она уже поддалась соблазну. Эта мысль потрясла Сидони.

…Вчера, после ее удивительного визита к Девеллину, уборщик со Стрэнда передал ей короткую записку от Жан-Клода, срочно вызывавшего ее на угол Блумсбери-сквер. Давно стемнело, и газовые фонари мерцали, словно болотные огни, когда Жан-Клод схватил ее за руку и потянул в ближайший переулок.

– Боже, это полиция, мадам, – быстро зашептал он. – Сегодня вечером они приходят на Стрэнд с… как вы говорите? Письменный лист?

– Список? – уточнила она. – Список чего?

– Пропавших вещей, мадам, украденных. Всех. И он особенно хотел маленькую золотую коробочку маркиза Девеллина. В ней его мертвый брат, которого он убил, и коробочку он ужасно хочет вернуть.

Сидони положила руку на его плечо.

– Жан-Клод, сейчас не время для вашей практики в английском. Объясните, кто пришел? И кто мертв?

Но, даже перейдя народной язык, молодой француз продолжал несвязно бормотать:

– Его зовут Сиск, мадам. Он мне хорошо известен. Коварный человек. Никто не умер. Не сегодня, да? Но это брат лорда Девеллина, он убил его. Я думаю, мадам, он тоже слишком опасный.

Тем не менее, Сидони была уверена, что маркиз не способен на убийство. Но почему она верила человеку, которого едва знала, причем верила безоговорочно, оставалось для нее совершенно непостижимым.

– Моя дорогая, – прервал ее размышления голос Девеллина. – Я вам наскучил? Вы забыли обо мне?

Сидони извинилась и предложила:

– Может, теперь поиграем в карты, милорд?

Когда она коснулась его руки, ей показалось, что маркиз вздрогнул от одного прикосновения ее пальцев.

– Должно быть, вы находите этот вечер ужасно скучным. Боюсь, вы привыкли к более знатному обществу, чем наше с Джулией.

Он странно взглянул на нее.

– Почему вы так говорите? Потому, что я титулованный? Потому, что, вероятно, стану герцогом? Я ничего для этого не сделал, уверяю вас.

– Вы станете герцогом? – удивленно спросила она.

– Да. Если кто-либо не отправит меня в загробный мир, размозжив голову в темном переулке, или не воткнет нож в сердце за плохую сдачу карт, это неминуемо.

– Я понятия не имела, – удивилась Сидони.

– Нет? Тогда, моя дорогая, вы многого не знаете обо мне. Я не часто бываю в изысканном обществе. И вам тоже не следовало бы принимать меня.

– Не могу вообразить почему. Ироничная улыбка искривила его губы.

– Не можете, Сидони? Очень милосердно с вашей стороны. Но берегите свою репутацию.

Она засмеялась.

– Я предпочитаю настоящую жизнь, милорд; И не беспокоюсь за свою репутацию.

– А следовало бы. Уверяю вас, общение со мной отнюдь ее не укрепит. – Затем он посмотрел в сторону друга, склонившегося над ящиком, который принесла служанка. – Аласдэр! Ты готов принять надлежащую порку, старина? Тот вскинул голову:

– Разумеется, Дев, если ты достаточно смел. Джулия засмеялась и хлопнула его по руке веером.

– Но мы еще не выбрали партнеров, сэр. Вы с лордом Девеллином могли бы играть вместе.

Джентльмены обменялись взглядами, явно считая предстоящую игру несерьезной. Маркиз пожал плечами.

– Хорошо. – Он сел за стол и ловко развернул по нему веером новую колоду карт. – Старшие играют с младшими. Леди?

Джулия первая вытянула карту. Это была трефовая десятка.

– Отлично. – Лорд Девеллин слегка поклонился Сидони: – Мадам Сен-Годар?

Закрыв глаза, она скользнула кончиком пальца по вееру карт.

– Ого, Дев, у нас тут серьезный игрок, – сказал Аласдэр.

– Любое стоящее дело, сэр Аласдэр, стоит делать серьезно, – ответила Сидони, легким ударом пальца выбив карту. – Дама пик.

– Будь я проклят, – буркнул маркиз.

– Вот именно, – произнес Аласдэр, открыл бубновую тройку и вздохнул. – Твоя очередь, Дев.

Тот взял карту, посмотрел и бросил на стол двойку треф.

– Поцелуй меня, Ал, сегодня мы с тобой партнеры, – сухо ответил маркиз.

– Должно быть интересно, – живо откликнулась Джулия. – Какие ставки, джентльмены?

– Гинея за очко, – предложил маркиз. Джулия поморщилась.

– Не стоит усилий, милорд.

– Совершенно бесполезные усилия, – выразил недовольство Аласдэр. – Я лучше посмотрю коллекцию миссис Кросби.

– Заткнись и играй, – сказал Девеллин.

Полчаса они метали свои карты, ведя остроумную беседу, пока Сидони решительно выигрывала. На борту «Веселой русалки» она узнала о картах все, что смогла узнать, а Джулия была заядлым игроком в вист. Сэр Аласдэр даже начал подшучивать, говоря, что их вьщороли амазонки.

К сожалению, удача капризна и постоянством не отличается.

После того как Джулия с Аласдэром устроили короткий перерыв, чтобы снова наполнить бокалы, удача перешла к лорду Девеллину, который открыл бубны козыри.

– Пропади ты пропадом! – воскликнула Джулия, глядя на свои карты. – Сплошное невезение.

– Побойтесь Бога, мэм, – засмеялся сэр Аласдэр. – Разрешите напомнить, что счет четыре – ноль в вашу пользу.

– Да, – сухо подтвердил маркиз. – Если вам и не повезло, то лишь в этом случае, я уверен.

– Оказались бы вы на его месте, – добавил Аласдэр. – Неудача уже, который день ходит за стариной Девом, словно заблудившаяся собака.

– Как ужасно, – сказала Джулия, оторвавшись от созерцания карт. – Неудача в игре, милорд?

– Не совсем, – проворчал маркиз. – Ваш ход, мэм. Джулия бросила черную двойку, но Аласдэр, видимо, потерял интерес к игре.

– Вы слышали историю, миссис Кросби? – плутовским шепотом спросил он.

– Ради Бога, Аласдэр! Играешь ты или нет? Сбросив бесполезную пиковую восьмерку, Аласдэр продолжал:

– Это началось с мисс Ледерли, которая выкинула из окна его ночные горшки. Потом в его лестнице объявился жук-могильщик. А после этого неожиданно пал смертью его кузен Ричард…

– Дальний родственник, – сердито поправил маркиз. – Да и какая тут неожиданность? Ему было девяносто два года.

– Однако с тех пор твоя удача катится под гору, старина. Не могу поверить, миссис Кросби, что вы ничего об этом не слышали.

Джулия слегка побледнела. Она явно почувствовала, к чему ведет Ал асдэр.

– Мои соболезнования, милорд. Сидони заставила себя улыбнуться.

– Боже мой, Девеллин! – Она сбросила черную карту. – Аласдэр еще забыл вчерашний случай.

– Да, мисс Ледерли подожгла его ковер, – весело заявил Аласдэр.

– Но зачем? – ужаснулась Джулия, и маркиз бросил на нее косой взгляд.

– Давайте просто скажем, что мне ужасно не повезло, мэм. – Он положил козырь и забрал взятку. – Но, похоже, это меняется. Аласдэр, может, вместо сплетен ты займешься игрой?

– Дев, теперь я просто должен сказать все. Леди, мой друг стал последней жертвой Черного Ангела. Я бы поведал вам некие подробности, только, боюсь, они не для женских ушей.

– Успокойся, Аласдэр, – сказал маркиз.

– Какой Черный Ангел? – невинно произнесла Сидони. – Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Не о чем – о ком. Это Робин Гуд женского пола, которая охотится на светских джентльменов, – объяснил Аласдэр.

– Вы шутите, сэр! Ведь на самом же деле такого человека нет?

– Вы хотите сказать, мэм, что не слышали о подвигах Черного Ангела?

Сидони покачала головой.

– Боюсь, мы не часто бываем в обществе. В глубине дома часы пробили десять.

– Пожалуй, я выпью хереса, – сказала Джулия. – По-моему, наша игра закончена.

– Да, я лучше поворошу ваш памятный ящик, – согласился Аласдэр.

– Только бесхарактерный человек выходит из игры, когда его выпороли. – Маркиз взглянул на Сидони: – Пикет, мадам?

Джулия с Аласдэром направились к столику возле окна, и Девеллин начал сортировать колоду, отбрасывая мелкие карты в сторону.

– Милорд, вы же не хотите играть в пикет?

– Я ненавижу его, – признался маркиз, ловко тасуя остатки колоды. – Но это благовидный предлог, чтобы избавиться от Аласдэра и спокойно посидеть с вами.

– Никакого предлога вам не требуется, – ответила Сидони. – Это мой дом, милорд. И Джулия моя подруга, а не компаньонка.

– Вы намного моложе, дорогая.

– Приближаюсь к тридцати. Как недавно вы сами напомнили мне.

– Очень дурно с моей стороны. Тем более что вам никогда столько не дашь. И долго вы были замужем?

– Десять лет.

Он перетасовывал карты, пристально глядя на нее.

– Жена-ребенок.

– Мне было семнадцать.

– Разве в семнадцать лет вы осознавали, что делаете? Вряд ли.

– Многие девушки выходят замуж в таком возрасте.

– Да, это браки по расчету. Но вы, Сидони? Ваш брак не по расчету, я уверен.

– Почему вы так решили?

– Я считаю, что вы сделали это исключительно по любви.

– За столь короткое знакомство вы успели так хорошо меня узнать, милорд?

– Да. Я ошибаюсь?

С противоположного конца гостиной донесся взрыв смеха. Аласдэр повернулся в кресле, затем поднял что-то из ящика, как бы желая, чтобы Девеллин тоже увидел. Это был старомодный корсет.

– Господи, чем они там занимаются? – пробормотал маркиз. – Не важно. Они плохо влияют друг на друга. А теперь ответ на мой вопрос.

Сидони закусила губу.

– Нет, вы не ошибаетесь. Я сбежала с Пьером… сбежала из школы… я думала, что влюбилась.

– А в действительности?

– Я была… одинока, – нерешительно ответила Сидони. – Хотя да. Я чувствовала все то, о чем пишут в любовных стихах, но теперь они кажутся глупыми.

– Они, правда, глупые? – спросил маркиз.

– Очень глупые.

– Дорогая, вы меня разочаровываете, – прошептал он. – Я надеялся, что в целом поэты были правы и любовь неиспорченной женщины может когда-нибудь исправить даже меня.

– Полагаю, вы меня дразните, милорд. Он склонил голову набок.

– Я? Неуверен.

– Тогда к какому исправлению вы стремитесь? Если вам нужно только прощение светского общества, вы можете отчасти получить его за титул… А за герцогство – почти все.

Девеллин громко засмеялся, и Джулия с Аласдэром повернулись в их сторону. Аласдэр держал пару шелковых гаремных туфель с загнутыми носами. Сидони выбрала этот момент, чтобы ринуться в еще более опасные воды.

– Милорд, я полагаю, у вас есть семья? – небрежно спросила она. – Вы с ней близки?

– На самом деле нет. Мать недовольна моим образом жизни, а с отцом мы вежливо отчуждены.

– Такое часто случается, да?

– Семейная отчужденность? Похоже, вы убедились на собственном опыте?

– Мой отец умер, пока я была в школе. Мать вела свою жизнь. Может, это нельзя считать отчуждением. Но и близостью тоже.

– Простите.

Сидони покачала головой.

– Случается кое-что и похуже. У вас нет других родственников? Братьев или сестер?

– Брат у меня был, – ответил маркиз, опуская руку в карман сюртука. – Пока он не умер, мы были неразлуч… – Его рука замерла.

– Что-то не так? – Сидони вдруг стало нехорошо. Девеллин вынул руку из кармана и натянуто улыбнулся.

– Я иногда носил с собой его миниатюру. Но был с нею, как выяснилось, неосторожен. И теперь, после стольких лет, я не могу еще привыкнуть, что мой карман пуст.

– Мне очень жаль.

– Я просто хотел показать вам, насколько мы не похожи. Гре г был очень красивым, с доброжелательностью во взгляде, чем я, увы, не обладаю.

– Не уверена, что это правда.

– Очаровательная ложь. А вы, дорогая? Кому позволено называть вас Сид, чего не могу делать я?

Но Сидони еще думала о молодом человеке на миниатюре.

– У меня есть брат, – вяло сказала она. – Джордж намного старше и что-то вроде… – Она умолкла, подбирая нужное слово.

– Вроде чего?

– Мои отношения с братом сложно объяснить. Джордж Польше, чем брат, и меньше, чем отец.

– Я понимаю.

– Сомневаюсь.

– Вы не могли бы рассказать мне больше?

Сидони открыла, потом закрыла рот и наконец все-таки ответила:

– Джордж убежал из дома, когда был совсем юным. Он попал в дурную, опасную компанию… Я не имею в виду компанию негодяев, распутников, испорченных богатых молодых людей. Я имею в виду опасную. Мы тоже стали отчужденными. Не по своей воле, если вы понимаете разницу.

– Полагаю, да. А еще вижу, что вы очень его любите. Она кивнула.

– Когда Джордж убежал, мы с ним долго не виделись. Мать послала меня в школу. Я думала, что больше не увижу его, но вскоре после моего замужества он сам разыскал меня. Я была очень рада.

– И теперь он, полагаю, совершенно другой человек.

– Зависит от того, что под этим подразумевать. Девеллин поднял брови.

– Кажется, ваш брат довольно таинственная личность.

– Для меня он просто Джордж. Он… властный. Немного безжалостный. Но в детстве у меня всегда было ощущение, что он единственный человек, на кого я могу положиться. Папу я видела редко, мама вечно ссорилась с нянями и гувернантками, поэтому они долго не задерживались. Господи! Почему я вам это рассказываю? – Сидони прижала кончик пальца к губам.

– Нравится сочувственное и заинтересованное выражение моего лица? – предположил маркиз.

Она бросила на него скептический взгляд.

– Разумеется, нет.

– Тогда продолжайте, – улыбнулся Девеллин.

И, как ни странно, она подчинилась, сама, удивившись себе.

– Джордж был у папы единственным сыном. Только наши родители не были женаты. Мы папина семья второго сорта.

– А, понимаю.

– Да, история долгая и печальная. Не стану вам ею докучать.

Маркиз, наконец, отложил колоду в сторону.

– И в моей жизни много такого, что я предпочел бы не обсуждать. Я вас понимаю.

Сэр Аласдэр вдруг поднялся:

– Боже мой, Дев! Уже половина одиннадцатого. Тот вынул карманные часы.

– В самом деле, – сказал он. – Леди, мы явно злоупотребили вашим гостеприимством.

– Нет! – возразила Джулия. – Вам, правда, нужно идти? Сэр Аласдэр выглядел немного смущенным.

– Боюсь, у нас еще дело в Степни. К несчастью, оно не может ждать.

– Степни! Это займет полночи.

– Обычное дело, мэм, – засмеялся он. – Благодарим за хорошую компанию. Признаться, мы не думали, что будет настолько приятно, когда собирались к вам.

Лорд Девеллин тоже поблагодарил, оба джентльмена раскланялись. Хозяйки проводили гостей вниз, подали им трости, шляпы и плащи. Джулия с некоторым сожалением посмотрела им вслед и закрыла дверь.

– Какие обаятельные джентльмены, – сказала она, забыв свое прежнее нерасположение. – Мне давно не было так весело.