Соблазнить дьявола

Глава 8, в которой Илзу с Ингой ждет глубокое разочарование

– Давай пойдем на Грейт-Рассел-стрит и возьмем кеб, – вдумчиво сказал Аласдэр. – Не хватает еще, чтобы до Тенби дошло, что твою карету видели около дома, где живет Сиск.

Голос друга оторвал маркиза от изучения тротуара у него под ногами.

– Прости, я тебя не расслышал. Аласдэр остановился.

– Встреча с сержантом Сиском, – многозначительно сказал он. – Ты что, продолжаешь думать об этой женщине?

Девеллин покачал головой. Следовало бы употребить это слово во множественном числе, поскольку его мысли занимали две женщины. Только почему сейчас? И почему обе? Ведь они совершенно разные.

– Идем. Шагай быстрее, Дев.

– Лучше не сегодня, – после некоторого размышления ответил Девеллин. – Я устал.

– Господи, тебе нужна Черный Ангел или нет? – с досадой спросил Аласдэр. – Сержант ждет нас. Можно перекупить его у Тенби, если хочешь, но сейчас дорого время.

– Конечно, старина, я знаю. Только не сегодня. Давай я отправлю посыльного с вознаграждением за потерянное им время. Хорошо?

Аласдэр пожал плечами.

– В конце концов, она украла твою миниатюру, Дев. Поступай, как знаешь. Но для меня вечер только начинается. Пожалуй, я зайду к мамаше Люси, взгляну, свободны ли Инга с Илзой.

Маркиз поднял бровь.

– Ах да. Хорошенькие сестры-шведки, о которых все говорят.

– Близнецы, Дев! Гибкие блондинки, с длинными ногами, бюстами, как на полотнах Рубенса, и шелковистыми волосами, падающими до их восхитительных маленьких задниц.

– Настолько хороши, да?

– Куин Хыоитт клянется, что Илза может дотянуться через голову до щиколоток, а Инга может всосать свечу с десятидюймового латунного подсвечника.

– Очень наглядно. Аласдэр хлопнул друга по спине.

– Если она справляется со свечой, так что ей стоит избавить тебя от неких… хм-м… затруднений? Потом Илза своими маленькими умелыми ручками сможет растереть твои напряженные плечи. Я имею в виду метафорически. Даже буквально, если ты предпочитаешь.

– Мои затруднения в моей голове, Аласдэр. Которая на моих напряженных плечах. И ничто остальное на меня сегодня не подействует.

– Все течет вниз, старина, – возразил Аласдэр. – И метафорически. И буквально. А теперь идем, будь настоящим парнем. Я даже пропою с тобой гимны, если захочешь. По дороге к Люси.

– Боже, для этого мы недостаточно выпили. Кроме того, без меня ты сможешь заняться обеими.

– Дев, тебе действительно требуется…

– Хороший ночной отдых, – прервал маркиз.

– Но близнецы ведь, – настаивал Аласдэр. – Это будет поинтересней трех французских проституток, которых мы взяли прошлой весной в Париже. Не забыл, как одна кричала: «Сильней! Сильней!», пока ты окончательно не вышиб спинку кровати?

Наконец Девеллин засмеялся.

– К чему вспоминать?

– Пошли, Дев, – улыбнулся Аласдэр. – Это скрасит тебе жизнь.

– В другой раз, – твердо сказал маркиз. – Извинись за меня перед Илзой с Ингой.

– Знаешь, старина, последнее время ты меня беспокоишь. – Аласдэр повернулся, собираясь уйти. – Раньше ты бы воспользовался даже отверстием от выпавшего сучка в доске гнилой изгороди. А теперь отказываешься от шведских близнецов.

– Да, ужасная ошибка, – сказал маркиз, кладя тяжелую руку на плечо Аласдэра. – Подождешь минуту?

– Сколько хочешь, – великодушно согласился друг. – Можешь взять Илзу первым, если тебе нравится.

Девеллин снова покачал головой:

– Нет, я не иду. Просто скажи мне… что ты думаешь об этом вечере? Точнее, о мадам Сен-Годар?

Аласдэр молча смотрел на него.

– Я думаю, – наконец произнес он, – что ты вляпался в дерьмо, старина.

Сидони с Джулией помогли отнести на кухню столовое серебро, фарфор и скатерти. Дом у них маленький, скромный. Званый обед, даже с небольшим числом гостей, весьма утомил миссис Таттл и Мег.

Сходив, как ей показалось, раз десять туда и обратно на кухню, Сидони в полном изнеможении поднялась к себе. Она разделась, бросила одежду в кучу и голой вытянулась на кровати с томиком стихов Шелли. Но книга недолго привлекала ее внимание. Отложив стихи, она встала и подошла к окну спальни.

Вообще-то Сидони уже была у этого окна… честно говоря, была у всех окон, выходящих на Бедфорд-плейс, но, разумеется, когда никто ее не видел. Она знала, что в доме напротив давно погашены все лампы. Окно комнаты Девеллина, видимо, на втором этаже, оно тоже погружено в темноту. Ни единого огонька в передней стороне дома… как и в задней, она могла бы поспорить.

Сидони громко вздохнула, не понимая, что ее расстроило. Почему в Лондоне сегодня так жарко и душно? Или ей постоянно жарко с тех пор, как она споткнулась на лестнице, вспомнив голого Девеллина? Теперь она представила его растянувшимся на своей кровати. Или на ее кровати. Или… Кажется, она теряет рассудок.

Она не могла понять, отчего ее преследуют мысли об этом человеке. Он, по собственному признанию, грубиян. Не романтик. Не доброжелательный. Не изящный. Одевается хорошо, но без всякой изысканности. Обычный мужчина – прямой и грубый. К тому же негодяй, хотя более чист душой, чем она думала вначале.

Но зачем ей вообще думать о нем? Зачем ей эти фантазии по поводу его наготы, ее ли это дело, свят он или грешен?

Наверное, все потому, что Девеллин бросил ей вызов. Допустим, она хочет его – совершенно плотское желание. Даже странно, что ее привлекает грубая, животная сила. У Девеллина никакого обаяния. Он просто берет, что хочет, не утруждая себя тем, чтобы скрасить процесс любезными словами или притворством.

Сидони вспомнила ту ночь в «Якоре».

«Я хочу тебя, – сказал он тогда Руби Блэк. – Назови свою цену».

От этих слов – резких, грубых и честных – ее даже сейчас бросило в дрожь. Но была в нем и мягкость. По большей части он прикасался к ней осторожно, извинялся, когда делал что-то не так, как она хотела. Закрыв глаза, Сидони притронулась к своему телу. Да, здесь ее постыдная тайна. Она тоже хотела его. И теперь уже не имело значения, что он за человек. По крайней мере она еще не потеряла способности хотеть мужчину, ее телесная страсть не умерла, как она боялась.

Сидони всегда получала от этого удовольствие, – пока не обнаружила, что Пьер получает его и с другими женщинами. Тогда оно потеряло для нее свое очарование.

Лорд Девеллин не был очаровательным. Он животное. И непременно скажет «да». Если она попросит. Откинув голову, Сидони легонько погладила себя. Господи, какая же она безнравственная женщина.

Ей вдруг захотелось перейти улицу и попросить Девеллина взять ее в постель. Мысль была настолько потрясающей, что у Сидони захватило дух, чего с ней давно уже не случалось. Даже полуночные приключения с флиртом, обманом и кражей не вызывали в ней такого возбуждения.

Но могла ли она сделать это? Могла ли в открытую попросить его? Нет. Слишком нагло даже для нее. Кроме того, эта проклятая татуировка. И вообще маркиз отправился вместе с сэром Аласдэром на поиски утешений. Нетрудно догадаться каких.

Внезапно Сидони поняла, что нужно сделать. Вернее, что ей хотелось сделать. Томас, лениво растянувшийся на кровати, с беспристрастным выражением мудреца наблюдал, как она ходит по комнате, собирая вещи. Похоже, он считал ее полной идиоткой.

– Любопытство сгубило кошку, а, Томми?

Кот прищурил желтые глаза, вытянул лапы и начал вылизывать себя.

Томас прав. Она готовилась совершить необъяснимую глупость. Но остановиться уже не могла. Ведь это было праведное дело. Не так ли?

Смыв духи простым хозяйственным мылом, Сидони быстро надела прямо на голое тело шерстяную рубашку и свободные брюки, заплела косу, туго свернула ее на макушке и прикрыла кожаной шляпой с полями. Завернув вещи Девеллина вместе с золотым медальоном в носовой платок, она положила их в маленькую шелковую сумку и бросила сверху деньги, полученные от маркиза. Она не могла оставить себе добытое нечестным путем. Да, грехов у Девеллина множество, но это не те грехи, за которые она наказывает других. Маркиз не выкидывал на улицу ни мисс Ледерли, ни прежних любовниц. Наоборот. И теперь она знала, что молодой человек с миниатюры – это его любимый покойный брат. Сидони почувствовала стыд за свои поспешные выводы.

Прикрепив сумку шнурком, она положила в карман визитную карточку взломщика – небольшой серебряный молоток. На всякий случай. Потом опоясалась тонкой прочной веревкой с маленьким абордажным крючком на конце – безделушка, оставшаяся у нее со времен ее мореплавания. Все это она закрыла подолом рубашки. Хотя без подтяжек и ремня брюки немного сползали, в них было безопасней влезать и спускаться.

Джулия и Мег уже спали, так что выбраться из дома через конюшни на Грейт-Рассел-сквер не представляло труда. Убедившись, что никто ее не видит, Сидони тенью скользнула через перекресток. Да, ее намерение чрезвычайно опасно. Но ведь опасно все, что делала Черный Ангел. И безрассудно. Если не сказать, что, по всей вероятности, и бесполезно.

Тогда почему она продолжает это делать, в сотый раз спрашивала она себя? Не важно, скольким обманутым женщинам она помогла, не важно, сколько распутных аристократов наказала, она все равно не добьется отмщения всем, кто этого заслуживает. Самое ужасное, что ее действия – это лишь тщетная попытка заткнуть пальцем дамбу людских несчастий. Так зачем она продолжает?

Когда-то Джулия назвала это роковым желанием и отказалась научить Сидони актерской игре с переодеванием. Но та сумела уговорить ее, и она проявила себя прирожденным имитатором. Кроме того, это было не роковое желание, а… возможность предоставить людям выбор.

У нее самой было мало выбора. У ее матери – еще меньше. И виноват в этом ее отец, влиятельный человек, который признавал только собственные желания, брал все, что хотел, и не интересовался последствиями, коими были они с Джорджем, – живыми, дышащими последствиями его необузданного эгоизма.

Она не должна об этом думать. Не сейчас. Думать об этом – прямая дорога к промаху. К недооценке себя или противника, когда мельчайшая ошибка может стать решающей. От внимания к мелочам вроде шагов или шепота, своевременного взгляда в правильном направлении зависит успех дела. Как бы напоминая об этом, в темноте что-то пискнуло. Сидони замерла. Нечто почти эфемерное быстро и легко пронеслось по ее ботинку.

Просто мышь. Она успокоила дыхание и собралась с мыслями. В конюшнях позади дома темно, ворота, разумеется, заперты. Уцепившись за садовую изгородь, Сидони приподнялась и огляделась. Ни проблеска света. Идти придется ощупью или полагаясь на чутье. Она перекинула ногу через изгородь, секунду балансировала на руках, потом, словно кошка, упала в темноту.

Искусно приземлившись на четвереньки, она прислушалась. Тихо, как в могиле. И столь же темно. Задняя сторона дома не освещена, кроме узкой оконной створки под окном кабинета. Вероятно, комната прислуги. Лучше обойти.

На противоположной стороне сада она различила силуэт ряда надворных строений, примыкающих к дому. Туалет. Будка. Возможно, сарай для хранения золы. Прижимаясь спиной к стене, она шла к дальнему концу дома, где стоял большой мусорный ящик. Забраться на него, а потом на крышу туалета было проще простого. Сидони с величайшей осторожностью преодолела расстояние до дома и внимательно осмотрела темные окна наверху.

По всей вероятности, там комнаты хозяина. Но где может быть спальня Девеллина, справа или слева? В конечном счете, это не важно. Справа поднималась крепкая труба водостока. Она залезет в правое окно и пойдет оттуда дальше. Возможно, ей повезет, и она сразу окажется в комнате Девеллина. Возможно, ей не повезет, и окно окажется запертым. Тогда она просто разобьет молотком стекло, бросит сумку внутрь и сбежит. Тем не менее, Сидони знала, что не остановится на этом.

Хотя глаза привыкли к темноте, она едва ли не с четвертой попытки сумела закрепить веревку на трубе и стала медленно подтягиваться вверх. Для Сидони такой подъем был не труднее работы с парусами, что она проделывала неоднократно. Ведь кто-нибудь из экипажа мог заболеть или просто дезертировать, и тогда команда «все наверх» относилась и к ней. У Пьера не было предубеждений, в случае необходимости он радовался любой помощи. Вскоре Сидони привыкла и к мозолям, и к штанам.

Слава Богу, окно было глубоким и довольно большим. К тому же им часто пользовались, рама легко и бесшумно скользнула вверх. Перекинув ногу через подоконник, Сидони ощутила смешанный запах табака, лимона и туалетного мыла. А еще земной и теплый мужской запах, который она узнала бы везде.

При этой мысли она зацепилась ногой за подоконник, но сохранила равновесие, тихо спрыгнула на пол и огляделась. Похоже, комната небольшая. У противоположной стены высокий шкаф. Рядом что-то вроде сундука. Или это кресло? Нет, слишком большое. Слева неясные очертания кровати с темным пологом, а в изножье – туалетный стол. Подойдя к нему, Сидони подняла рубашку и быстро отвязала сумку. Первым делом она выложила банкноты. Потом развернула носовой платок и начала одну за другой класть на стол вещи Девеллина.

Маркиз вдруг проснулся от звука, который не смог определить. Кто-то что-то искал в его комнате. Ханиуэлл? Фентон? Но маркиз не видел свечи. Даже та, при которой он читал, уже догорела. Он поднял голову со спинки кушетки, где случайно задремал, и отложил в сторону газету. Свежий ночной воздух гулял по комнате, хотя окно должно быть закрыто.

Тихо скинув босые ноги с кушетки, маркиз наклонился вперед и различил возле кровати неясный силуэт. На туалетном столе звякнул металл. Вор? И, похоже, молодой.

Господи, опять? Девеллин бесшумно встал, проклиная белую ночную рубашку, которая выдавала его. А он во мраке с трудом различал хрупкую фигуру, крадущую его вещи. Просто мальчишка! Да он сейчас переломает шельмецу руки, тот it глазом не успеет моргнуть.

Без всякого сочувствия Девеллин прыгнул вперед, бросив парня в узкое пространство между кроватью и туалетным столом. Что-то металлическое звякнуло об пол. Как ни странно, мальчишка только охнул, когда маркиз упал на него. Зато в полном молчании стал отбиваться. Яростно молотил его кулаками, брыкался, потом вслепую нанес ему локтем удар по ребрам. Девеллин хрюкнул от боли.

– Прекрати, ублюдок!

Они катались по ковру в сплетении рук и ног. Девеллин ударил мальчишку головой о спинку кровати, но тот оказался упрямым. Тихо выругавшись, он снова повторил свой прием – локтем в горло. Пока Девеллин ловил ртом воздух, парень старался доползти до окна. И ему это почти удалось.

Маркиз лишь в последнюю секунду успел схватить его за лодыжку.

– Ей-богу, я отправлю тебя на виселицу!

Тем не менее парень не оставлял попытки освободиться, прокладывая себе путь между кроватью и столом. Девеллин тисками сжимал его лодыжку, беспощадно, дюйм за дюймом, оттаскивал назад, а, подтащив, сразу перевернул на спину и придавил ногой к полу.

Несколько секунд вор дрался, словно тигр, царапаясь, кусаясь, но сделал роковую ошибку: попытался ударить Девеллина коленом в пах.

– Сопливое дерьмо! – взревел маркиз и хотел обхватить его за талию.

Мальчишка увернулся, только недостаточно быстро, и Девеллин все же схватил его. Правда, не за талию. У него в руке оказалась теплая округлая грудь.

Вор перестал извиваться. Он, вернее, она лежала под телом Девеллина, тяжело дыша. Маркиз открыл рот, чтобы позвать Ханиуэлла с лампой, когда воровка опять выругалась. На этот раз что-то заставило Девеллина замереть.

– Слушай, хозяин, – прошептала Руби Блэк. – Отпусти, ну? Ты не про то думаешь.

На миг он вообще лишился способности думать. Он не знал, что происходит, однако не имел намерения отпускать ее. Особенно грудь. Наоборот, грубо сжал пальцами.

– Ты не про то думаешь, – повторила она. – Дай мне встать, ладно?

– Ты лживая, нечистая на руку маленькая стерва, – процедил маркиз. – После всего ты еще смеешь…

– Ничего я у тебя не стащила, – прошипела Руби. – Дай встать, и я пойду своей дорогой.

Сорвав с нее шляпу, Девеллин провел рукой по ее волосам, как будто мог опровергнуть то, что уже знало его тело. Да, это Руби. Только волосы туго заплетены и свернуты кольцом на голове, как у чопорной гувернантки. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть их яркий блеск. Но эта мысль усилила его раздражение. Захватив в кулак волосы, он притянул голову Руби к своему лицу.

– Отпусти меня. Пожалуйста.

– Нет, Руби, на этот раз тебе цопался дьявол мести, помнишь?

Она вдруг резко дернулась, пытаясь освободиться.

– О нет, дорогая, – прошипел он ей на ухо. – Мы с тобой еще не закончили наше дело.

Придавив ее всем своим весом, Девеллин сунул руку ей под ягодицы и приблизил ее бедра к своим. Руби отчаянно сопротивлялась, и весьма безрассудно, поскольку еще больше распалила его. Ему была нужна свеча или любой источник света. Но затем он передумал. Она слишком проворна. Слишком находчива. Он дернул ее за волосы, откинул ей голову и сжал зубами кожу на горле. Руби опять заметалась под ним. Увы, это привело к тому, что свободные штаны спустились еще ниже.

Он беспощадно массировал ей грудь рукой, затем стал пощипывать сосок. Он был уверен, что ворсистая шерстяная рубашка надета прямо на голое тело. Ему хотелось большего, и он с нетерпением попытался освободить ее от рубашки.

– Не надо, – прошептала Руби. – Отпусти меня.

– Нет, я собираюсь получить то, за что заплатил, пылкая маленькая стерва.

– Я принесла твои деньги. Там, на столе. Погляди.

– Отпустить тебя, чтоб ты снова нырнула в окно? И не надейся.

Она вздрогнула и задохнулась, почувствовав, как он сунул руку ей под рубашку. Сосок тут же затвердел, едва на него легла его ладонь.

– Тебе это нравится? – спросил маркиз.

– Нет.

– Лгунья.

– Пожалуйста. Умоляю тебя.

– Руби, я очень люблю, когда ты умоляешь, – хохотнул он и впился в ее рот.

Она сделала выдох, теплое дыхание коснулось его щеки, а затем он почувствовал, что она подняла бедра. Вожделение стало почти нестерпимым, он был уже на грани взрыва. Его рука потянулась к ее штанам, грубо дернула их вниз. Продолжая целовать Руби, он упорно и неуклюже стягивал с нее штаны. Он должен обладать ею. Должен быть внутри. Маркиз подавил опасение, что она этого не хочет. Не важно, что они лежат на полу, между столом и кроватью, он не желает останавливаться и спрашивать. Наконец штаны соскользнули. Он положил руку на ее голый живот и ощутил дрожь теплой кожи, скользя пальцами вниз.

Девеллин вдруг остановился.

– Боже всемогущий! – с трудом выговорил он. – Под ними у тебя ничего ведь нет.

Руби отвернулась.

– Я ж не думала, что кто-то будет стаскивать с меня штаны, верно?

Однако Девеллин был не в состоянии разговаривать. Он просто задрал ее рубашку, открыв грудь, и начал ласкать ртом твердый сосок. Теплый запах Руби обволакивал его. Он глубоко вдохнул его, втянул в рот сосок и легонько прикусил.

Девеллин знал, что его грубая щетина царапает ее нежную кожу, что его зубы скорее безжалостны, чем осторожны, но умерить свой пыл уже не мог. Он боялся промедления. Тогда он, возможно, задумается о том, что делает.

Кроме того, и Руби не казалась столь уж нежелающей. Ее бедра поднимались ему навстречу, дыхание стало быстрым, тяжелым. Не отрываясь от ее груди, маркиз провел рукой по ее животу, однако не остановился. Палец скользнул в завитки, потом ниже и погрузился во влажную теплоту.

Руби вскрикнула. Она была влажной. Более того, молящей. Горячая упругая глубина затягивала его палец.

– О Боже, – простонала она.

Уткнувшись ей в шею, Девеллин прикусил кожу за ухом.

– Ты хочешь меня. Скажи это, Руби.

– Нет.

– Скажи мне, что хочешь этого, Руби.

В темноте она горько засмеялась.

– Мое тело хочет тебя, – прошептала она изменившимся голосом. – Так что продолжай. Сделай это, Девеллин. И на том закончим.

– Меня это устраивает.

Девеллин больше не мог ждать.

Руби коротко, тихо вскрикнула. От его резкого толчка, подумал он. Не от боли. Он начал ритмично двигаться, не задумываясь, нравится ей или нет. Это не имело значения. Он получил наконец то, чего хотел. О чем мечтал. Что не давало ему покоя. Девеллин полностью отдался страсти, позволив Руби все глубже и глубже втягивать его в некое подобие чувственной бездны.

– Руби, Руби, Руби…

До него вдруг дошло, что это был его хриплый шепот. На секунду в голове у него прояснилось, и он подумал о том, чтобы остановиться. Должно быть, он не закончил толчок, потому что Руби обхватила ногой его талию и потянула вниз.

– Не останавливайся… не сейчас…

Он почувствовал, как требовательные руки легли на его голые ягодицы, побуждая действовать тверже. Быстрее. Они превратились в животных, сцепившихся друг с другом и стремящихся к облегчению.

– Да, – простонала она, поднимая бедра навстречу его мощным ударам.

Девеллин закрыл глаза и молился, чтобы никогда больше не потерять ее. Он не выпустит ее из этой комнаты. Никогда в жизни он не получал такого удовольствия от объятий, никогда в жизни не встречал женщину, которая бы настолько подходила ему, как эта. Он двигался со всей мощью, на какую был способен, колени у него саднило от трения о ковер. Пальцы Руби вонзились в его тело.

– Не сдерживайся, дорогая.

Он поцеловал ее медленно, проникновенно, теперь нежнее, чувствуя на губах ее слезы. Резкие вздохи перешли в крики наслаждения.

– Вот так, дорогая, вот так, – шептал он. – Дай себе волю.

– Да, вот так, – молила она. – Да… вот так… вот так…

Ее крики взывали к нему, побуждая действовать, голос такой необычный и все же такой знакомый. Как эротический сон, который он видел снова и снова. Девеллин вкладывал в свои толчки столько энергии, что дюйм за дюймом тащил с собой ковер. Колени у него горели, словно ободранные. Легкие раздувались, словно кузнечные мехи. Затем он почувствовал, как она содрогнулась под ним, крепко сжав его ногами и руками.

Вслед за этим что-то ударило его по голове. И потом ослепляющая боль, казалось, расколола ему череп.

Ужасающий треск вернул Сидони к реальности. Девеллин издал последний стон и мертвым грузом замер на ней.

– Девеллин? – испуганно позвала она и попыталась спихнуть его. – Девеллин? Господи! Ты жив?

Маркиз не шевелился.

Она быстро провела рукой над их головами. Спинка кровати. На ощупь нижний край вроде двухдюймовой полоски дуба. Они почти скатились под эту штуковину. Но Девеллин слишком большой. Господи! Неужели они так далеко уехали на ковре? Потом ей вдруг пришла в голову нелепая мысль, что лорд Девеллин может умереть, а она даже не знает его имени. А он даже не знает, кто она. У Сидони ручьем полились слезы.

Девеллин весил, словно полутонный обломок скалы, но каким-то чудом ей удалось из-под него выползти. Встав на дрожащие ноги, она натянула штаны и бросилась к окну. Свет. Ей нужен свет. Отблеска газовых фонарей со стороны Бедфорд-плейс, возможно, будет достаточно.

Сидони раздвинула тяжелые портьеры, вернулась к маркизу и присела рядом с ним. Теперь понятно. Девеллин со всей силы ударился головой о ребро спинки кровати, став жертвой собственного энтузиазма. Она попыталась нащупать кровь. Нет. Слава Богу! Пульс? Да, сильный и ровный.

– Девеллин, громадный бык! – заплакала она, гладя его по голове. – Ты мог убить себя.

Когда маркиз испустил низкий, какой-то нечеловеческий стон, она вскочила и беспомощно огляделась. Что теперь? Ждать? Сознаться? Бежать? Но ведь нельзя оставить раненого. Где, черт побери, слуги? Они же наверняка что-нибудь слышали?

Нет, его слуги, как она успела заметить, просто малодушные дети. Кроме того, живут двумя этажами ниже.

Маркиз опять застонал. Жить будет, подумала Сидони, но ему требуется лед на голову. А возможно, и доктор. Необходимость что-то предпринять окончательно привела ее в чувство. Одернув на маркизе ночную рубашку, она схватила шляпу и огляделась в поисках молотка. Исчез. Что нужно сделать и ей.

Она ощупала стену рядом с кроватью и обнаружила шнур звонка. Резко дернула его три раза и направилась к окну. Выбравшись наружу и держась за веревку, она закрыла раму, спустилась фута на два, подождала. Когда на подоконник упал свет лампы, Сидони облегченно вздохнула. Кто-то пришел, значит, о Девеллине позаботятся.

Утром маркиз увидит миниатюру, лежащую на его туалетном столе, и, может быть, вспомнит, что произошло ночью… Как? С нежностью? Разочарованием? Сидони даже не знала, что чувствует сама.

Но что-то в ее жизни внезапно и неумолимо переменилось… Господи, пора бежать. Медленно, с предельной осторожностью, Сидони бесшумно спустилась на землю. Ей хотелось поскорей оказаться дома. Хотелось побыть наедине со своими мыслями. И очень хотелось, пусть ненадолго, вспомнить, что она чувствовала, лежа в объятиях маркиза Девеллина.