Соседка

Глава Двенадцатая

Они любили Париж, но были не прочь убежать из него при первой возможности. Так оно вообще часто бывает с тем, что любишь. Или кого, разумеется. Будучи в восторге от столицы, Бернар все-таки выбрал карьеру моряка, Матильда же часто заявляла, что для ее живописных студий, как воздух, необходим сельский пейзаж. Она была увлечена Синьяком и до бесконечности экспериментировала на картонах или кусках холста, натянутых на небольшие сосновые рамки.

Снег в ту осень выпал очень поздно. Они жили в деревянном домике среди невысоких сосен на склоне горы, и по ночам уже случались заморозки, так что вода в кувшине на умывальнике покрывалась к утру тонкой корочкой льда.

Хозяйка пансиона рано утром входила в комнату, чтобы закрыть окна и разводила огонь в высокой изразцовой печке. Сосновые дрова трещали и разгорались, огонь в печке начинал гудеть, и хозяйка во второй раз входила в комнату, неся толстые поленья для печки и кувшин с горячей водой.

Когда комната нагревалась, она приносила завтрак. Завтракая в постели, они видели озеро и горы по ту сторону озера. На вершинах гор лежал снег, и озеро было серое со стальной синевой.

Снаружи, перед самым домом, проходила дорога. От мороза колеи и борозды были твердые, как камень, и дорога упорно лезла вверх через рощу и потом, опоясав гору, выбиралась туда, где были луга, и сараи, и хижины на лугах на опушке леса, над самой долиной.

Долина была глубокая, и на дне ее протекала речка, впадавшая в озеро, и когда ветер дул из долины, слышно было, как речка шумит по камням.

Иногда они сворачивали с дороги и шли по камням через сосновую рощу. В роще земля под ногами была мягкая: она не отвердела от мороза, как на дороге. Но им не мешало то, что земля на дороге твердая, потому что они специально купили заранее горные ботинки с ребристыми подошвами, в которых идти по дороге было не тяжело.

От дома, в котором они жили, начинался крутой спуск к небольшой равнине у озера, и в солнечные дни они сидели на веранде, и им было видно, как вьется дорога по горному склону, и виден был склон другой горы и расположенные террасами виноградники, где все лозы уже высохли по-зимнему, и поля, разделенные каменными оградами, и пониже виноградников городские дома на узкой равнине у берега озера.

На озере помещался островок с двумя деревьями, и деревья были похожи на двойной парус рыбачьей лодки. Горы по ту сторону были крутые и остроконечные, и у южного края длинной впадиной между двумя горными кряжами лежала долина Роны, а в дальнем конце, там, где долину срезали горы, был Дан-дю-Миди. Это была высокая снежная гора, и она господствовала над долиной, но находилась она настолько далеко, что не отбрасывала тени.

Когда было солнечно, они завтракали на веранде, но в остальное время предпочитали есть наверху, в маленькой комнате с досчатыми стенами и маленькой печкой в углу.

Они накупили, отправляясь сюда, кучу журналов и книг, и выучились многим карточным играм, в которые можно было играть вдвоем. Маленькая комната с печкой была их гостиной и столовой, там помещались два удобных кресла и журнальный столик, а в карты они играли на обеденном столе после того, как уберут посуду.

Хозяева пансиона, пожилая чета, жили внизу, и иногда слышно было, как они разговаривают. Похоже, они тоже были счастливы. Он когда-то был обер-кельнером, а она служила горничной в том же отеле, и они скопили денег на покупку этого дома. У них был сын, который готовился тоже стать обер-кельнером и служил в отеле где-то в Германии.

Внизу находилось помещение, где торговали вином и пивом, и по вечерам они иногда слышали, как на дороге останавливаются грузовики, и мужчины поднимаются в дом пропустить стаканчик.

В коридоре перед их комнатой стоял ящик с дровами, и оттуда Бернар брал поленья, чтобы подбросить в печку. Но обычно они не засиживались поздно. Они ложились спать в их большой комнате, не зажигая огня, и раздевшись, Бернар открывал окна, и смотрел в ночь, и на холодные звезды, и на сосны под окнами, и потом как можно быстрее ложился в постель.

Что ни говори, а хорошо под теплым одеялом, когда воздух такой холодный и чистый, а за окном ночь.

Спали они крепко, и если просыпались, то для того, чтобы поуютнее подоткнуть одеяло и снова уснуть с чувством легкости и добротного обустройства.

Париж и все дела и проблемы казались далекими, как футбольный матч в чужом колледже, газет они не читали и новостями не интересовались принципиально.

Иногда они спускались по склону горы в Монтрэ. От самого дома вела вниз тропинка, но она была очень крутая, и обычно они предпочитали спускаться по дороге и шли широкой, отверделой от мороза дорогой между полями, а потом между каменными оградами виноградников и еще ниже между домиками лежащих у дороги деревень.

Потом по той же дороге они проходили мимо старого, крепко сбитого каменного шато на выступе горы, среди расположенных террасами виноградников, где каждая лоза была подвязана к специальной палке, и все лозы были сухие и бурые, и земля ожидала снега, а внизу, в глубине лежало озеро, гладкое и серое, как сталь.

От шато дорога шла вниз довольно отлого, а потом сворачивала вправо, а дальше начинался вымощенный булыжником крутой спуск прямо в Монтрэ.

У них, ни у Матильды, ни у Бернара, не было знакомых в Монтрэ. Они шли по берегу озера и видели лебедей, и бесчисленных чаек, и буревестников, которые взлетали, стоило к ним приблизиться, и жалобно кричали, глядя вниз, на воду.

Придя в город, они шли по главной улице и останавливались у витрин, чтобы получше их рассмотреть и зайти в тот или другой магазин. Туристов было мало, и им везде были рады.

Однажды им попалась на пути парикмахерская, и Матильда зашла туда причесаться. Хозяйка парикмахерской встретила ее очень приветливо, это была их единственная знакомая в Монтрэ. Пока Матильда причесывалась, Бернар сидел в пивном погребке и пил темное мюнхенское пиво и читал газеты.

Это был редкий случай, когда он все-таки заглянул в газеты (быть может, в тайной надежде найти там импульс, который придал бы его жизни новый смысл или новую цель?), как и ожидалось, ничего интересного он там не обнаружил. Все как всегда. Наводнение в Кашмире. Ожесточенные бои на семнадцатой параллели. Банковский крах в Кейптауне.

Он сидел в уголке с большой кружкой пива, и отпивая из кружки, лениво перелистывал страницы, не особо вникая в смысл прочитанного. Он думал, что Матильда зайдет за ним, но ее все не было. В конце концов Бернар положил газеты на место и, заплатив за пиво, отправился ее искать.

День был промозглый, зимний и сумрачный, и Матильда все еще оставалась в парикмахерской. Хозяйка продолжала укладывать ей волосы. Клиентов в эту пору года бывало немного, и она радовалась каждому.

Бернар сидел в кабинетике среди зеркал, шампуней и инструментов, и смотрел. Матильда улыбалась и разговаривала с ним, не забывая поглядывать в зеркало, и голос у него был немного хриплым от мороза и от волнения.

— Мне прямо совестно, что я так долго. — Наконец Матильда встала.

— Нет, тебе очень идет, вот так сидеть в кресле среди зеркал. Я бы здесь еще погостил.

— Ты прелесть.

Когда они вышли и пошли по улице, и стали подниматься к станции, было очень холодно. Холодный ветер дул из Ронской долины. В витринах магазинов горели огни, и они поднимались по крутой каменной лестнице на верхнюю улицу и потом по другой улице к станции.

Там уже стояла освещенная изнутри белым ровным светом электричка. Они зашли в вагон, предварительно справившись о времени отхода. Оказалось — они как раз вовремя. Машинист и кондуктор вышли из станционного буфета и разошлись по местам. Бернар открыл окно в пустом вагоне, и свежий морозный воздух ворвался под пластиковый потолок и неоновые лампы.

— Ты устала, Мат? — спросил Бернар.

— Нет, все в порядке. Здесь просто чудесно.

— Нам не долго ехать.

— Я бы с удовольствием прокатилась подольше, — сказала она. — Не тревожься обо мне, милый. Все хорошо.

Наконец выпал снег. Это случилось всего за три дня до рождества. Как-то утром они проснулись и увидели за окном большие белые хлопья. В печке гудел огонь, и вылезать совсем не хотелось. За окном бушевала настоящая снежная буря. Хозяйка пансиона сказала, что она началась около полуночи.

Бернар подошел к окну, но ничего не смог разглядеть, даже дороги. Мело со всех сторон, снежные вихри крутились с такой силой, что казалось — весь дом сейчас взлетит и помчится куда-то в пурге, теряя стены и цепляясь за скалы.

— Хорошо бы походить на лыжах, — сказала Матильда. — Или покататься на санках…

— Мы достанем санки и съедем по дороге вниз. Как на автомобиле.

— А трясти не будет?

— Вот кстати и узнаем.

— Терпеть не могу тряски.

— Немного погодя, когда утихнет, можно будет выйти погулять по снегу.

— Перед обедом, — сказала Матильда. — Для аппетита.

— Я и так вечно голоден.

— Я тоже.

Они вышли в метель. Повсюду намело сугробы, так что далеко уйти все равно бы не получилось. Мело так, что невозможно было раскрыть глаза, и такая прогулка им обоим, естественно, быстро надоела. Они зашли в маленький кабачок возле станции и, метелкой стряхнув друг с друга снег, сели на скамью и спросили вермуту.

— Сегодня сильная буря, — сказала кельнерша. — Снег поздно выпал в этом году.

— Да, пожалуй.

Когда они вышли, чтобы идти домой, их тропинку, протоптанную в снегу, уже занесло. Только едва заметные углубления остались там, где раньше были их следы. Мело прямо в лицо, так что по-прежнему нельзя было раскрыть глаза. Добравшись до дома, они, естественно, тут же отправились завтракать.

Завтрак подавала хозяйка пансиона.

— Завтра можно будет пойти на лыжах, — сказала она. — Вы ходите на лыжах?

— Нет, но хотели бы научиться.

— О, вы очень легко научитесь. Здесь неподалеку лыжный курорт, там неплохие инструкторы. Обычно люди осваивают технику буквально за несколько дней. Проверено.

— Когда можно будет приступить к занятиям?

— Да хоть завтра. Там правда хорошие инструкторы.

Когда после обеда они сидели у печки в маленькой комнате и смотрели в окно, за которым все еще валил снег, Матильда сказала:

— Что, если тебе уехать куда-нибудь одному, милый, побыть среди мужчин, походить на лыжах?

— Зачем мне это?

— Неужели тебе не хочется повидать других людей, развлечься, отдохнуть от меня?

— Ты хочешь, чтобы я уехал?

— Нет, я хочу, чтобы ты был со мной. Всегда.

— Ну, тогда я никуда не поеду.

— Иди сюда, — сказала Матильда. — Я хочу погладить тебя по голове, я хочу запомнить тебя таким, как сейчас. Пока ты мой. Только мой… Милый, почему бы тебе не отпустить бороду.

— Тебе хочется?

— Да. Ну просто так, ради забавы. Мне хочется посмотреть, какой ты с бородой. Должно быть, настоящий морской волк!

— Договорились. Буду с бородой. Вот прямо сейчас и начну отпускать. Отличная идея. Наконец появилось серьезное занятие.

— Ты огорчен, что я оторвала тебя от твоих танкеров?

— Нет, я чертовски доволен, что мы сюда выбрались. Мне хорошо. А тебе?

— Мне чудесно. Но я боюсь, по-моему, последнее время тебе скучно со мной…

— О, Матильда! Ты даже не представляешь себе, как сильно я тебя люблю!

Бернар не взялся бы утверждать, что сказанное им было правдой, но точно так же он был совершенно уверен, что говорит искренне. Так бывает, и не только в романах, но и в жизни тоже.

— И теперь по-прежнему?

— Теперь и всегда! И я вполне счастлив.

— Очень хорошо, а то мне кажется — ты какой-то неспокойный. У тебя что, дела в Париже?

— Пустое, не обращай внимания. Просто я устал за год.

— Это и меня беспокоит. Милый, я так тебя люблю, что хочу быть с тобой. Хочу быть похожей на тебя. Хочу, чтобы меня принимали за тебя.

— Так оно и есть. Мы с тобой одно, и уже довольно давно, разве ты не замечаешь?

— Знаю. По ночам. Но я хочу, чтобы совсем нельзя было разобрать, где я, а где ты, чтобы нас путали. Но чтобы ты уезжал, я не хочу. Это я так сказала, просто… Но если тебе хочется, конечно, уезжай. Но только возвращайся скорее. Милый, ведь я вообще не живу, когда не с тобой.

— Я не уеду, — сказал Бернар. — И вообще, мы никогда не расстанемся. Мы все время будет вместе. Ты всегда будешь со мной.

Однажды Бернар проснулся среди ночи и почувствовал, что Матильда тоже не спит. — Ты не спишь, дорогая?

— Нет. Знаешь, я проснулась и подумала — ведь мы могли вообще не встретиться тогда, у моей тети. Честно говоря, я едва тогда уговорила себя придти. И уж во всяком случае не надеялась ни на что интересное. Господи, что бы было, не найди мы друг друга…

— Ты была тогда немного сумасшедшая.

— И даже не немного. Но теперь все по-другому. Теперь все совсем по-другому. Теперь я всегда буду с тобой.