Соседка

Глава Двадцать Седьмая

Ночью Бернар проснулся от странного назойливого скрипа за окном. Накрыв голову одеялом, он пытался уснуть, но неприятный, действующий на нервы треск продолжался и раздражал все больше. Бернар встал, подошел к окну, осторожно отдернул штору.

Ночная улица была пуста, и только завывающий ветер срывал увядшие листья с деревьев. Но странные звуки не прекращались.

Осторожно, на цыпочках, чтобы не разбудить Арлетт, которая крепко спала, закутавшись с головой в одеяло, он подошел к другому окну. Дверь в бывшем доме Бушоров была открыта и от ветра она то открывалась, то закрывалась, громко хлопая и скрипя.

Все это показалось Бернару очень странным. Ведь дом был закрыт, ключ должен находиться в бюро по найму домов. На минуту он растерялся, не зная, как поступить. Но назойливый скрип не затихал и все больше разжигал его любопытство.

На кресле он нащупал свой свитер и брюки. Взяв все в охапку, Бернар бесшумно вышел из спальни.

Держась за перила, плохо ориентируясь в темноте, он спустился вниз. На кухне наспех оделся. Дверь продолжала скрипеть. Здесь, внизу, эти звуки были слышны еще отчетливее. Он опять выглянул в окно. Возле соседнего дома показались тени. В груди у Бернара бешено заколотилось сердце. Он никогда не был трусом, но все происходящее выглядело слишком загадочным и рождало тревогу.

А дверь продолжала скрипеть.

Может быть, воры! Но что они могли делать в пустом доме? Или преступники совершают какое-нибудь злодейство, воспользовавшись отсутствием хозяев?

Их район всегда считался тихим и безопасным. Они жили здесь уже пять лет и ни разу на их памяти не произошло ни одного случая даже мелкого хулиганства.

А дверь скрипела все громче и омерзительней. Все отчетливей слышались незнакомые шаги. Было слишком темно, и как ни пытался, Бернар не мог толком ничего разглядеть. Но это. Стук каблуков. Он прислушался. Точно! Он уже не сомневался: это была женщина.

Смутная догадка кольнула его сердце. Он замер. Постояв несколько секунд в замешательстве, стал лихорадочно шарить в буфете.

Да где же он? Черт бы его побрал. Бернар нервничал. Наконец, среди чашек, стаканов и блюдец, которые в тот момент казались абсолютно ненужными и лишними, нащупал фонарик.

Бернар прислушался. Дверь продолжала скрипеть, а шаги то отдалялись, то приближались опять.

Сердце замирало, когда он открывал входную дверь.

Но ступив на крыльцо, почувствовал холод и только тогда вспомнил, что забыл обуться. Стоял ноябрь. И ночью начинало слегка подмораживать. Разозлившись и ругая себя за собственную неосторожность, Бернар вернулся. В темноте он долго не мог найти туфли. Как будто какая-то тайная сила мешала и удерживала его.

Но он должен пойти. Отвратительный и неприятный скрип казался условным знаком, зовущим его. В углу Бернар нащупал свои туфли.

Тяжело вздохнув, он открыл дверь и вышел на улицу. После теплого дома его знобило.

Освещая фонариком дорогу впереди себя, тревожно оглядываясь по сторонам, вздрагивая от каждого скрипа двери, он направился к пустому дому.

Руки дрожали, подкашивались ноги. С остановившимся сердцем он вошел в дом. Стояла подозрительная тишина. Бернар освещал фонариком стены. Вдруг сзади кто-то шелохнулся. Он резко обернулся, держа фонарик обеими руками перед собой.

Матильда… Она стояла съежившись, прижимаясь к стене. Он подошел к ней.

— Бернар, — тихо произнесла она. — Я хочу поговорить с тобой…

Он не дал ей заговорить и зажал рот.

Сколько времени он таил и сдерживал свои чувства. Пытался забыть, вычеркнуть эту часть своей жизни, но душа… Разве можно ее обмануть? И что бы ни внушал рассудительный разум, она твердила свое.

— Ты… — Бернар уже не верил своим глазам. Происходящее казалось ему сладостным сном.

Он протянул к ней руки. Прекрасные волосы по-прежнему пахли травой. Снова он вдыхал запах ее тела и ощущал ее горячее дыхание. Это была она, она, его возлюбленная. Он обожал ее. Он желал ее больше всего на свете.

Кровь приливала к его лицу. Сердце то замирало, то бешено колотилось в порыве безумной страсти. Он покрывал поцелуями ее шею, волосы, ее лицо, крепко сжимая в объятиях. Он хотел ощущать ее всю, быть как можно теснее и ближе, испытывая головокружительное возбуждение от ее горячего тела.

Они уже не замечали ни осеннего холода, ни скрипа дверей, ни сырых промозглых стен уже несколько дней не отапливаемого дома.

Она целовала его грудь, а рука скользила по возбужденному телу, заставляя еще сильнее вздрагивать и трепетать.

Она стонала от его прикосновений и поцелуев, снова испытывая блаженные минуты короткого головокружительного счастья.

Но теперь уже нет! Она не допустит больше разлуки с любимым. Ее счастье продлится вечно. Дрожь пробежала по ее телу. Прерывисто дыша, она снимала с себя одежду, которая была такой ненужной и лишней и только сковывала их. Лишь обнаженные, они могли ощущать себя сами собой, без всякой фальши и напускных оболочек.

Он целовал ее голое тело, опускаясь все ниже. А она вскрикивала в порыве безумного блаженства. Ноги подкашивались. Она медленно опускалась на пол.

В минуты близости он громко стонал, а она, глотая воздух, судорожно вскрикивала, и по щекам ее катились слезы.

«Любимый! Милый! Самый желанный и единственный на свете. Моя любовь сильнее меня, и ничего я не могу с собой поделать. Мы должны принадлежать друг другу. Никто не заменит тебя, так же как и меня никакая жена тебе не сможет заменить. Волей судьбы, которая соединила нас, мы должны быть вместе.

Прости, прости меня, если сможешь…»

Ее рука медленно тянулась к сумочке, лежащей рядом на полу. А слезы сжимали ей горло, она задыхалась, судорожно глотая воздух.

В полузабытьи он шептал ей слова любви, моля о прощении за причиненные страдания и боль. В эти минуты он обожал ее как никогда.

Рука Матильды ощупывала содержимое сумочки. Нервно шевеля губами, она шептала слова молитвы. Она понимала, что ей не будет прощения. Гнев и жестокая кара божья ожидали ее. И вечные проклятия окружающих.

Сознавая это, она фанатично молилась, умоляя Всемогущего понять и простить…

А Бернар, опьяненный страстью, целовал ее дрожащее тело.

Молясь и обливаясь слезами, она сжимала в руке пистолет и медленно подносила к его виску.

Сердце замерло. Нервная судорога сдавила ее дыхание. И дрожащие пальцы нажали на курок…

Оглушенный, так ничего и не сообразивший, Бернар успел только вскрикнуть и уже бездыханный, упал ей на грудь.

На секунду Матильда как бы очнулась. Страх содеянного и запах крови, стекавшей ей на грудь едва не лишил ее чувств. Но в одно мгновение она собралась с силами и в последний раз глубоко вздохнув и выдавив: «Прости», она поднесла пистолет к своему виску.

Сердце бешено колотилось. Стучали зубы. Плотно зажмурив глаза, она рванула курок пистолета…

Два выстрела, прогрохотавшие один за другим, не могли не нарушить привычную тишину ночного пригорода и мирный сон его жителей. Сразу поднялся ужасный переполох. Из окон доносились вопли до смерти напуганных женщин.

Под утро прибыла полиция и машина скорой помощи. Застывшая от изумления и страха толпа стояла на улице. Полиция вошла в дом с двумя свидетелями.

Медицинская экспертиза заключила: на полу лежали полуобнаженные тела мужчины и женщины. Мужчина лежал на ее груди. Кровь уже запеклась вокруг отверстия от револьверной пули над его ухом.

В голове женщины было такое же отверстие. Оружие осталось у нее в руке. Она лежала на спине, ноги широко раскинуты, платье разорвано. Голова повернута в сторону окна, выходящего в сад. Смерть наступила мгновенно в пять часов тридцать минут.

Тревожные сигналы сирены скорой помощи прервали работу полицейских. Еще одна машина подъехала к дому, где произошло убийство.

Полуобнаженные тела, уже успевшие остыть, положили на носилки, накрыв белой простыней.

Стояло хмурое осеннее утро. Легкая изморозь и туман покрывали голые ветки деревьев.

Санитары вынесли носилки из дома и погрузили в машину. Для них это было привычное дело, которым они занимались изо дня в день.

Тревожный шепот и истеричные охи слабонервных дам пронеслись в толпе.

Машина тронулась и вскоре скрылась из виду, только громкие звуки ее сирены еще долго оставались слышны.

Полиция, сделав необходимые записи и снимки, тоже покинула дом.

Потихоньку стала расходиться толпа, по дороге обсуждая «невероятный кошмар», произошедший по соседству.

Что ж. Матильда поставила в их страстной и печальной истории неожиданную, а может быть, и истинно достойную себя и Бернара, кровавую точку. То, что вполне могло пройти, как обычная интрижка, каких тысячи, превратилось в трагедию, потрясающую воображение и способную вдохновить гениального драматурга.

Во всяком случае, они еще раз доказали известную, в общем, истину — страсти, бушующие в груди мужчины и женщины, одинаково сильны и разрушительны, независимо от того, царственные ли это особы или же простые смертные. Дух человеческий способен быть великим в любой оболочке.

На жителей городка столь неординарное событие и вправду произвело неизгладимое впечатление. Вспоминали об этом долго, и через две недели все еще приезжали любопытные со всей округи, чтобы взглянуть на дом, где случилось такое происшествие. Что до других действующих лиц этой истории, то лучше всего оставить их на тех же местах и в тех же положениях, в которых застали их роковые выстрелы.

Дальнейшую судьбу этих людей автор счел за благо покрыть мраком неизвестности.

В конце концов все более или менее успокоилось и забылось, местные жители перестали показывать любопытным тот роковой дом и в очередной раз рассказывать, опять что-то прибавляя от себя и украшая историю новыми подробностями, о событиях, связанных с гибелью Матильды и Бернара.

Разумеется, было проведено и полицейское расследование. Дело попало к молодому, еще не уставшему от рутины детективу — ему очень хотелось выявить в происшествии скрытые, замаскированные пружины, которые, на его взгляд, там наверняка имелись, и изобличить преступный умысел. Результат тщательной и всесторонней проверки разочаровал старательного полицейского: верной оказалась первая версия. Женщина действительно сначала застрелила из пистолета своего возлюбленного, после чего вторым выстрелом убила себя. Никого другого в помещении не находилось.

Похоронили их в разных местах. Родственники погибших, общавшиеся исключительно через адвокатов, забрали тела и спешно, насколько позволяли обстоятельства, увезли их из Гренобля. Поэтому последней мечте Матильды не суждено было сбыться. Заряжая пистолет, она подумала, что хорошо, если бы их похоронили вместе. И на плите написали, вместо дат и имен, лишь такие слова: «НИ С ТОБОЙ, НИ БЕЗ ТЕБЯ».

Но об этом никто не узнал. Может быть, и к лучшему.