Спасение грешника

Глава 37



Татуировка. Она пришла в салон моего лучшего друга, чтобы сделать гребаную татуировку. А мой брат тут ее подбадривал. Я не против татуировок. Что очевидно. Я, блять, полностью покрыт ими.

Я против всего, что причиняет Камми боль или подвергает ее ненужному стрессу. Я знаю, врач сказал, что она может жить своей обычной жизнью. В ближайшие пару недель ей предстоит пройти множество дополнительных обследований. Но я не уверен, что с ней все в порядке. Сердца людей не останавливаются просто так, без причины.

Я читал о заболевании, которое, по мнению доктора, у нее есть. Синдром разбитого сердца. Все сходится, и мне чертовски неприятно, что я так с ней поступил. Именно поэтому, когда она рассказала мне о татуировке, которую хочет, и о ее значении, я сдался и решил сделать ей татуировку сам.

Это три цифры. Это не сложный дизайн или что-то в этом роде. По крайней мере, если я сделаю это сам, я смогу наблюдать за ее реакцией и остановиться, если мне покажется, что ей становится больно. Лично я не думаю, что татуировки причиняют боль, но я видел, как взрослые мужчины плакали в кресле Маркуса.

Маркус протягивает мне переводной лист, и я смотрю на запястье Камми. Я могу это сделать. Могу протянуть руку и прикоснуться к ней. Она этого хочет. Я напоминаю себе, что она уже дала мне разрешение прикасаться к ней.

Я нежно обхватываю рукой ее запястье. Мы оба молчим, наши взгляды встречаются, пока мой большой палец рисует маленькие круги на ее идеально нетронутой коже. А затем она улыбается мне своей ослепительно яркой улыбкой. Той, которую я так долго ждал. Раньше мне нравилось видеть ее улыбку. Вчера она улыбалась, но это была ненастоящая улыбка. Она была совсем не похожа на ту, что она дарит мне сейчас.

— Ты действительно этого хочешь? — Спрашиваю я ее.

— Очень хочу, — говорит она.

— Хорошо. — Я переворачиваю ее запястье и глажу то место, на которое она указала. — Прямо здесь?

— Да, — подтверждает Камми.

Отпечатав эскиз, мы оба смотрим на цифры, красующиеся на ее коже. Маркус придвигает ко мне столик с пистолетом, новой иглой и баночкой черных чернил.

— Если будет больно, я прекращу, — говорю я Камми. — Мне все равно, если в итоге у тебя будет половина цифр, детка. Я не буду продолжать, если тебе будет больно.

— Все в порядке. Это не первая моя татуировка, Вин, — говорит она.

Я моргаю один раз. Затем второй. Я видел обнаженной каждую клеточку этой женщины. У нее нет татуировок. Я бы заметил.

— У тебя нет никаких татуировок, Камми, — уверенно говорю я ей.

— Вообще-то, есть. Просто ты еще не заметил, — говорит она более уверенно.

Я слегка хмурюсь, пока мой взгляд блуждает по ее телу.

— Где?

Камми наклоняет голову в сторону и приподнимает волосы. И прямо там, за ее правым ухом, написано мое имя. Вин, с сердечком вокруг букв.

Я, блять, теряю дар речи.

— Когда ты ее набила?

— После первого раза, когда мое сердце остановилось, и я поняла, что ты не вернешься. Я не была готова отпустить тебя. Это был мой способ удержать тебя рядом с собой, — говорит она. — Это глупо. Тебе это не нравится. — Она откидывает волосы и ерзает в кресле.

— Вовсе нет. Мне нравится. Просто я в шоке. Как, черт возьми, я не замечал этого раньше? И я зол на себя за то, что заставил тебя так себя чувствовать, — говорю я ей.

— Мы движемся вперед, верно? Не оглядываемся назад? — Спрашивает Камми.

— Верно. Начинаем? — Я беру пистолет. Теперь я почувствовал некоторое облегчение, зная, что она понимает, чего ожидать от боли.

— Давай. — Камми кладет запястье на подлокотник. Прикрепив новую иглу и окунув ее в чернила, пистолет оживает, и я начинаю.

Камми не вздрагивает. Я продолжаю наблюдать за ней, ожидая каких-либо признаков того, что ей больно. Я слышу, как Маркус и Елена о чем-то спорят в глубине салона, но не обращаю на них внимания.

— Все готово, — говорю я Камми, вытирая место дочиста.

— Мне нравится. Спасибо. — Она поднимает запястье, чтобы рассмотреть мою работу.

— Моя очередь. — Я передаю ей пистолет, а затем кладу запястье на подлокотник. Камми протягивает мне пистолет, и я качаю головой. — Я хочу, чтобы это сделала ты.

Ее глаза широко распахиваются.

— Я не могу этого сделать, Вин. Я не знаю как.

— Знаешь. Это всего лишь кривые и линии. Как и все те здания, которые ты любишь рисовать.

— Но я рисую на бумаге. А это твоя кожа. Что, если я все испорчу? — Спрашивает она.

— Тогда, наверное, у меня навсегда останется неудачная татуировка. — Смеюсь я. — Все в порядке, детка. Я помогу. — Я накрываю ее руку своей и провожу по первой цифре девять. Как только я понимаю, что у нее получается, отпускаю руку. Иногда она давит слишком сильно, и кровь у меня течет сильнее, чем обычно. Но когда она заканчивает, все выглядит просто охренительно. — Мне нравится. Видишь? Ты можешь все, Камми, — говорю я ей.

— Это было весело. Может, мне спросить Маркуса, не нужна ли ему ученица? — Улыбается она мне.

— Или ты могла бы стать архитектором, — предлагаю я. Мысль о том, что она будет зарабатывать на жизнь, прикасаясь к другим мужчинам, меня совсем не радует. К тому же я знаю, какие клиенты бывают у Маркуса, и Камми не нужно находиться рядом с этими парнями.

— Ты только что сказал, что я могу все. — Она вызывающе вздергивает бровь.

— Все, что угодно, в пределах разумного. Все, что не включает в себя прикосновения к другим мужчинам. — Я знаю, что мои слова не вызовут восторга, но я не отступлю. Ни за что на свете она не будет здесь работать. Не то чтобы Маркус нанял ее. Если он хочет, чтобы его конечности остались целыми, он ее точно не наймет.

— Это глупо. А если бы я хотела стать врачом? Мне пришлось бы прикасаться к людям, Вин, — говорит она.

— Ты хочешь быть врачом, Камми? — Спрашиваю я, прекрасно зная, что она этого не хочет.

— Нет, но дело не в этом. Я могла бы, если бы захотела.

— Не сомневаюсь. — Я встаю и начинаю убирать со стола Маркуса.

— Камми, мне правда жаль прерывать ваши любовные перепалки, но у меня занятия. — Елена выходит из подсобки и подходит к нам.

— О, мы закончили. Я пойду с тобой. — Камми вскакивает со своего места. — Спасибо за татуировку, Вин. Увидимся позже? — Спрашивает она, подходя ближе ко мне. — Поцелуй меня на прощание и, если нужно, поезжай за мной до кампуса. Если нет, со мной все будет в порядке. Обещаю. И я позвоню тебе, когда закончу.

Я наклоняюсь и целую ее в губы.

— Увидимся позже, — говорю я ей. Мы оба знаем, что я все равно поеду за ней. Я не готов ее отпустить.

Джио говорит, что мне нужно немного отступить и дать ей немного пространства. А еще он сказал, что в конце концов я ее задушу своей заботой и она возненавидит меня за это. Я и так дал Камми достаточно причин ненавидеть меня, и я считаю, что мне чертовски повезло, что она нашла способ простить меня. Чтобы дать нам еще один шанс, когда у нее есть полное право держаться от меня подальше.

Я наклоняюсь вперед и снова прижимаюсь к ее губам. Мне хочется вечно целовать ее.

— Люблю тебя, — говорю я ей, отстраняясь.

— Люблю тебя, — говорит она.

После того, как она уходит, Маркус поворачивается ко мне с усмешкой.

— Хочешь, я это исправлю? — Спрашивает он, кивая на мои перекошенные девятки. Скажем так, рисовать на бумаге и на коже – это не одно и то же, несмотря на то, что я сказал Камми.

— Нет, — ворчу я. — Все идеально. — Потому что это сделала Камми.

— Поступай как знаешь. — Он пожимает плечами. — У тебя все хорошо? Раз уж вы снова вместе.

Маркус был рядом, когда я ушел от нее. Я был в полном дерьме. Я никогда не расскажу ей, как мне было плохо, и надеюсь, никто другой тоже не расскажет. Не потому, что я не хочу, чтобы она знала, а потому, что она не заслуживает того, чтобы на нее такое сваливали. Мне некого винить, кроме себя, за то, что я сделал с нами.

— У меня все хорошо, — говорю я ему.

— Ты боишься, что это повторится? — Спрашивает он о том, не причиняю ли я ей боль во сне.

— Глупо было бы не бояться, — признаюсь я. — Прошлой ночью я проснулся, а она сидела в другом конце комнаты. Она не хотела меня будить.

— Это хорошо. Она не должна тебя будить, — говорит он.

Маркус не знает, что происходит в моих кошмарах, он лишь знает, что они у меня есть. Я никогда не рассказывал своим друзьям, через что мне пришлось пройти, и не собираюсь.

— Да, наверное. — Я провожу рукой по волосам. — Я попросил ее выйти за меня замуж.

— Ты что? — Он прекращает рисовать и бросает блокнот на стол. — Что она сказала?

— Да. — Улыбаюсь я.

— Господи, блять, Вин. Богом клянусь, если ты еще раз облажаешься с ней, я собственноручно надеру тебе задницу. Эта девчонка по тебе с ума сходит, а такое случается раз в жизни. А для таких, как ты, возможно, даже раз в десять жизней. — Смеется он.

— Знаю, — соглашаюсь я. Камми – единственная в своем роде, и она любит меня. Черт знает почему, но любит. Даже спустя столько времени, после всего, что было, она сказала "да".

— Что в итоге с ее сердцем? — Спрашивает он.

— Я, блять, разбил его, — ворчу я.

— Это я знаю, но что произошло вчера?

— Я буквально разбил ей сердце. Док считает, что у нее синдром разбитого сердца, что-то вроде сильного эмоционального потрясения, которое может негативно сказаться на работе органа.

— Логично. Ты бросил ее, и вы оба были странно привязаны друг к другу. Наверное, как утки или лебеди. — В словах Маркуса нет никакого смысла. Но, с другой стороны, он нечасто говорит какие-то дельные вещи.

— А? — Спрашиваю я.

— Они спариваются на всю жизнь, и даже если один из них умирает, другой не может найти себе другого партнера. У них есть одна пара, и все, — объясняет он.

— О. Тогда, наверное, мы с ней утки. — Я вскакиваю, решив, что дал ей достаточно времени. Камми скоро пойдет на следующий урок, и я хочу попытаться перехватить ее до его начала.