Спасенное сердце

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Тилли Коул

Серия «Палачи Аида» — 2

Спасенное сердце

Название: Тилли Коул, «Спасенное сердце», серия «Палачи Аида», книга 2.

Переводчики: Ирина Н. (пролог — 3 глава), Matreshka

Редактор: Mistress

Вычитка: Mistress & Matreshka

Обложка и оформление: Mistress

Переведено для группы: https://vk.com/stagedive

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Даже спасение можно найти с помощь любви грешника…

Красота может быть проклятием.

Вера может быть ловушкой.

И только любовь может освободить тебя.

Спустя несколько долгих недель, после того как ее вырвали из уютных объятий религиозной коммуны ее священного пророка, — единственной жизни, которую она знала, — испуганную Далилу забрасывают в мир, окутанный злом и погрязший в грехе.

Продолжая стойко верить, что на ее душе от рождения стоит клеймо «Окаянная», Далила полна решимости найти обратный путь к своим людям из Ордена и подальше от развращенного и проклятого байкерского клуба — Палачей Аида, — которые удерживают ее на своей территории для защиты, той самой «защиты», которая вызывает лишь ее возмущение.

Далила хочет вернуться домой, убежденная, что только среди своих людей и под руководством священного пророка ее, рожденная Сатаной, душа может быть спасена. Убежденная, что она ведьма… искусительница… шлюха дьявола… Далила буквально ненавидит свое красивое лицо, прекрасное тело и эффект, который производит на мужчин. Но когда мужчина из клуба, — погрязший в грехах, но все же изумительно красивый, — решает заботиться о ней, Далила начинает видеть, что этот опасный и аморальный грешник из «внешнего мира» может предложить ей то, о существование чего она даже и не догадывалась: бескорыстную любовь.

Кайлер «Кай» Уиллис любит свою жизнь: ежедневная жизнь в братстве, море алкоголя, свобода на дороге — и самое лучшее — выбор сексуальных сучек. Выросший в байкерском клубе, а ныне ВП самого грозного МК в Штатах, у Кая нет проблем с тем, чтобы клубные шлюхи согревали его постель… и он в полной мере пользуется этим… пока одна блондиночка не входит в его жизнь… прекрасная набожная блондинка, которую он не может выкинуть из головы… набожная блондинка, которую они вместе с братьями из клуба спасли из сраного религиозного культа… набожная блондинка, от которой ему приказали держать себя и свои шаловливые ручонки подальше.

После череды пьяных ошибок, Кая вынуждают заботиться о набожной блондинке, он осознает, что в этой девушке есть что-то большее, чем вид супермодели и отличная пара сисек. Он начинает думать, что она могла бы стать той самой девушкой, которая могла бы сделать невозможное — укротить его дикость и пленить его упрямое сердце.

Но Лилу связываю крепкие узы с прошлым, ее люди приняли решение, а с новым Пророком и одержимостью отомстить, они вряд ли отпустят ее…

Содержание:

Глоссарий

Пролог

1 глава

2 глава

3 глава

4 глава

5 глава

6 глава

7 глава

8 глава

9 глава

10 глава

11 глава

12 глава

13 глава

14 глава

15 глава

16 глава

17 глава

18 глава

19 глава

20 глава

21 глава

22 глава

23 глава

24 глава

25 глава

26 глава

Эпилог

Плейлист

Глоссарий

Терминология Ордена

Орден — новое религиозное движение апокалиптического характера. Учение основано на избранных христианских верованиях и твёрдой вере в то, что Апокалипсис неизбежен. Возглавляется пророком Давидом (объявил себя пророком Господа и потомком Царя Давида), старейшинами и последователями (прим. последователи, ученики, адепты — вполне синонимичны). Ранее возглавлялся пророком Давидом (объявившим себя пророком Господа и потомком Царя Давида), старейшинами и последователями. Преемник — пророк Каин (племянник пророка Давида).

Члены Ордена проживают вместе в уединённой общине в основе образа жизни лежат традиции и умеренность, полигамия и неортодоксальные религиозные обряды. Верят, что «внешний мир» представляет собой греховность и зло. Не контактируют с теми, кто не входит в общину.

Новый Сион — новая община Ордена. Создана после того, как предыдущая коммуна, была разрушена в битве против Палачей Аида.

Совет старейшин — это четыре человека: брат Лука, брат Исайя, брат Михей, брат Иуда.

Шеол — ветхозаветное слово, в иудаистической традиции Царство мертвых. Греческие синонимы переводятся как «яма», «могила», «преисподняя»; др.-евр. «неисследованный, непознанный». Устройство Шеола подобно дантовскому Аду, наказания в котором зависят от вины. Он невообразимо глубок и фактически живое чудовище, куда самых отъявленных грешников также отправляют живьем.

Глоссолалия — непонятная речь, возникающая у верующих во время переживания религиозного экстаза. От переводчика: «говорение языками», «дар языков» — в ранней церкви рассматривался как один из даров Святого Духа (harismata), т.е. особых проявлений силы Св. Духа, отличавших Церковь апостольскую, которые ниспосылались первым христианам для укрепления веры, для созидания Церкви, для перерождения человека и человечества (12-14, I Кор.). Но бессмысленное экстатическое «языкоговорение» не особенно одобрялось уже в ранней Церкви.

В православной традиции трактуется как говорение на незнакомых языках, но подходят к этой проблеме осторожно, потому как однозначного позитивного толкования нет. В русской церкви явление глоссолалии исторически связано с сектой, члены которой именовались хлыстами. Также глоссолалия являлась специфической особенностью, например, культа пятидесятников, монтанистов, квакеров, мормонов и др.

Диаспора — расселение людей определенной национальности на чужбине.

Коммуна (община) — все имущество, принадлежащее Ордену и находящееся под контролем пророка Давида. Отдельно расположенное поселение. Находится под охраной последователей и старейшин, обеспечено оружием на случай атаки из внешнего мира. Мужчины и женщины находятся в разных помещениях коммуны. Окаянных держат подальше ото всех мужчин (за исключением старейшин) в их отдельных комнатах. Территория окружена по всему периметру забором.

Старейшины — мужчины, обязанность которых следить за ежедневным существованием коммуны. В иерархии Ордена стоят сразу после пророка. Они ответственны за обучение Окаянных.

Последователи-охранники — мужская часть Ордена. Сосредоточены на защите земель коммуны и членов Ордена. Следует приказам старейшин и Пророка Давида.

Дань Господня — ритуал сексуального акта, проводимый между членами Ордена: мужчиной и женщиной. Имеется верование в то, что таким способом мужчина постепенно приближается к Господу. Дань воздается на коллективной церемонии. Для достижения трансцендентного (то есть вне опытного, запредельного, ментально ощущаемого, но не регистрируемого мышлением) переживания используются наркотики. Женщинам запрещено испытывать удовольствие в наказание за первородный грех Евы, и они обязаны исполнить акт, как часть их сестринского долга.

Окаянные — женщины/девушки в Ордене очевидно слишком красивые и, тем самым греховны по сути. Живут отдельно от остального сообщества. Считаются слишком соблазнительными для мужчин. Окаянные, как принято считать, повышают вероятность того, что мужчину поглотят сомнения, и он собьётся с праведного пути.

Первородный грех — христианский богословский термин (этот термин ввел в общий оборот Аврелий Августин, но авторство ему не принадлежит, определить авторство практически невозможно, версий много), который означает, что человечество рождено во грехе и имеет врождённое желание поклоняться Господу. Первородный грех результат неповиновения Адама и Евы Господу, поскольку они вкусили запретный плод в Эдеме. В учениях Ордена (созданных пророком Давидом), Ева считается виновной в искушении Адама совершить грех, таким образом, сёстры Ордена считаются рождёнными как искусительницы и соблазнительницы, они обязаны подчиняться мужчин.

Терминология Палачей Аида

Палачи Аида — мотоклуб (прим. переводчика: далее МК) Вне Закона — «один-процент». Основан в Остине, Техас, 1969.

Аид — в древнегреческой мифологии бог подземного царства мёртвых.

Материнское отделение/Головный чаптер — первая ветвь клуба. Первичное отделение.

Один-процент (однопроцентники) — Американская мотоциклетная ассоциация (AMA), которая, вероятно, однажды объявила, что 99 % байкеров — законопослушные граждане. Байкеры, несоблюдающие правила АМА называют себя «однопроцентники» (тот самый незаконопослушный 1%). Подавляющее большинство «однопроцентников» состоят в МК Вне Закона.

Байкерский жилет — кожаный жилет, который носят байкеры вне закона. Украшенный лоскутками ткани и нашивками, отображающими уникальные цвета клуба.

Патч — нашивка с цветами клуба

Пришит — слово используемое, когда новый участник одобрен для полноправного членства в клубе.

Церковь — место/комната для встреч полноправных членов клуба. Проводятся Президентом клуба.

Старуха — женщина, получившая статус жены. Находится под защитой своего партнёра. Этот статус считается уважаемым среди членов клуба.

Клубная Шлюха — женщина, которая появляется в клубе, чтобы участвовать в случайных половых связях с членами клуба.

Сучка — женщина в байкерской культуре. Ласковое обращение.

Исчезнувший/Ушедший к Аиду — сленг, обозначает умирающего/мертвого.

Встречающийся/Исчезнувший/Ушедший к лодочнику — сленг, означает умирающего/мёртвого. Здесь идёт ссылка на Харона из греческой мифологии. Харон был перевозчиком мертвых, демоном преисподней (Дух). Платой за перевозку души умершего в царство мёртвых через реки Стикс и Ахеронт (прим. Харон вез души по подземным рекам) к Аиду являлись монеты (обол), располагаемые на глазах или под языком у покойника на похоронах. Тот, кто не платил пошлину оставался бродить по берегам Стикса в течение ста лет.

Снег — кокаин.

Лёд — метамфетамин.

Организационная структура Палачей Аида

Президент (През) — лидер клуба. Тот, Кто Держит Молот, являющийся символом абсолютной власти, которую имеет Президент. Молот используется для поддержания порядка в Церкви. Слово Президента — это закон внутри клуба. Он принимает советы от старших членов клуба. Никто не оспаривает решений Президента.

Вице-президент (ВП) — второй в клубе после Президента. Выполняет приказы Президента. Главный в поддержании связи с другими отделениями клуба. Уполномочен исполнять все обязанности и работу в случае отсутствия Президента.

«Дорожный капитан»/«Властелин дороги» — отвечает за все выходы клуба. Исследует, планирует и организовывает все выходы и выезды клуба. Размещает Оружейного пристава, отвечает только перед Президентом или ВП.

Сержант/Оружейный пристав — отвечает за безопасность клуба, охрану и поддержание правопорядка во время клубных встреч. Отчитывается о нарушениях Президенту и ВП. Ответственный за безопасность и защиту клуба, его членов и Потенциальных Клиентов.

Казначей — хранит записи всех доходов и расходов. Хранит записи про все введённые и исключённые клубные патчи, и цвета. (прим. а вот здесь возможен нюанс — цвета ладно, но возможно он хранит записи о тех членах клуба, которые когда-либо были приняты и исключены).

Секретарь — ответственный за создание и поддержание всех клубных отчётов. Обязан предупреждать членов клуба о чрезвычайных заседаниях.

Проспект — кандидат в члены МК. Присоединяется к выходам, но не имеет права посещать Церковь.

Пролог

— Пошли, сестра, нам нужно уходить и как можно скорее! — уговаривала меня Мэй, торопясь вывести нас с Мэдди из уничтоженной общины. Ее любовник шел впереди, показывая дорогу.

— Нет! Я же сказала тебе, что никуда не пойду! — кричала я. При виде последователей Ордена, неподвижно лежащих на церемониальной площади, у меня подкосились ноги. Их разорванные пулями тела и безжизненные остекленевшие глаза говорили о том, что они мертвы.

— Лила, ну пожалуйста! — упрашивала Мэй и тянула меня за руку. Ее светло-голубые глаза молили о том, чтобы я следовала за ней.

Я попыталась сдвинуться с места, но в уши ворвались крики напуганных и обезумевших женщин. Я стояла и смотрела, как они беспорядочно мечутся, потому что их больше некому было направить и защитить. Посреди этого хаоса сновали орущие дети, а некоторые из них просто стояли и звали своих матерей, которых смело вместе с паникующей толпой. Мои единоверцы отчаянно пытались скрыться от затянутых в черную кожу отродий сатаны, которые решили покуситься на их веру.

Это была самая настоящая бойня.

Сцена, будто сошедшая со страниц Откровения¹.

— Лила! — снова закричала Мэй и обхватила мою щеку рукой, пытаясь привлечь внимание. Она явно беспокоилась за меня, но тем не менее была полна решимости утащить за собой.

— Я... я не хочу уходить, — прошептала я и оглянулась на Мэдди, которая в оцепенении послушно следовала за Мэй... словно агнец на заклание.

— Я знаю, что ты не хочешь уходить, сестра. Но здесь небезопасно. Нам нужно убираться отсюда. Мы должны уйти во внешний мир.

— Во внешний мир? — широко распахнув глаза, я взвизгнула и задрожала. — Нет! Нет! Я не могу уйти во внешний мир. Это грех. Я должна остаться здесь. Чтобы спастись, мне нужно остаться здесь! Ты же это знаешь. Пожалуйста, не лишай меня шанса на спасение.

Я вырвала руку из ее захвата и начала пятиться назад.

— Мэй! Усмири эту гребаную девчонку, нам нужно разделиться! — сурово сверкнув голубыми глазами, закричал идущий позади Мэй мужчина с длинными светлыми волосами. Это человек, который убил брата Ноя, моего искупителя. Человек, который напряженно наблюдал за мной с той секунды, как я только вышла из клетки.

Темноволосый любовник Мэй, который стоял рядом с ним, свистнул и взмахом руки показал, куда нам идти. Мое сердце сжалось от страха и я, не отдавая себе отчета, побежала.

— Лила! — закричала Мэй, когда я бросилась в толпу перепуганных сестер. Я оглядывалась по сторонам, пытаясь найти укрытие и, увидев лес, рванула в его сторону.

Но я не успела сделать даже несколько шагов, как огромное тело обхватило меня руками и оторвало от земли.

Я кричала, не переставая, когда сильная и крепкая рука, затянутая в кожу, обняла меня за талию. А потом он рванул вперед, отчего я пришла в ужас и начала рыдать.

— Пожалуйста... пожалуйста, отпусти меня! — умоляла я, но неожиданно мне на щеку упали длинные светлые волосы, а уха коснулись теплые губы, отчего я мгновенно замолчала.

— Нет, сладкие щечки. Ты идешь с нами, поэтому прекрати пытаться унести свою сексуальную попку подальше. Я не против любоваться твоей идеальной задницей хоть весь день, но Мэй хочет, чтобы ты была в клубе. Поэтому ты, черт возьми, едешь в клуб.

У меня перехватило дыхание от того, как разговаривал со мной этот незнакомый блондин, и я замерла в его руках, боясь даже пошевелиться. Я боялась того, что иначе меня постигнет участь братьев, которые бездыханными лежали на земле.

А потом я осторожно повернула голову и увидела того, кто нес меня в руках так, будто я ничего не весила. Это оказался блондин, тот, который непрерывно пялился на меня так, как будто хотел проглотить.

Мужчина, c первого взгляда на которого, у меня заныло в груди.

Мы подбежали к Мэй и Мэдди. Первая посмотрела на меня с облегчением, а вторая — с сочувствием. Блондин так и не выпустил меня из рук, а наоборот, стал сильнее прижимать к груди, пока я не прекратила вырываться. А потом усадил в машину, в которой уже находились мои сестры, и забрался следом вместе с остальными отродьями сатаны. Все это время его взгляд оставался прикованным ко мне.

Воцарилась оглушительная тишина. Я в последний раз посмотрела на свой дом, а потом широкие двери захлопнулись, и всё погрузилось в темноту.

Я изо всех сил пыталась сдержать крик, но неожиданно почувствовала, как Мэй взяла меня за руку. Я немного успокоилась и поэтому закрыла глаза и начала тихо молиться. Я обратилась к своей вере и поклялась Господу, что не собьюсь с пути, а потом, стоя на четвереньках, начала раскачиваться взад и вперед, чувствуя, как Святой Дух наполняет меня своим теплом.

Вскоре эта машина остановилась, широкие двери открылись, и Мэй повела нас наверх, в маленькую комнату, a потом оставила одних, чтобы пойти и раздобыть еду. Но я все равно не смогла бы съесть ни кусочка, потому что от страха у меня так сильно скрутило живот, что я чуть не упала. Пока я осматривалась, Мэдди стояла позади меня, а потом взяла меня за руку и крепко сжала ее. Этот жест сказал o том, что она тоже напугана.

— Как думаешь, мы будем здесь в безопасности? — практически шепотом спросила Мэдди.

Я, а следом за мной и Мэдди, подошла к окну и посмотрела на безбожников, которые убили моих братьев. Они пили и смеялись во дворе и от их страшных черных одеяний и греховного поведения у меня по спине пробежали мурашки.

— Ну, так что ты думаешь, Лили? — повторила свой вопрос сестра.

Я повернулась к Мэдди, обняла ее и сказала:

— Нет, Мэдди. Навряд ли мы будем здесь в безопасности. На самом деле я думаю, что Мэй смогла ввергнуть нас в пучину ада.

1 глава

Месяц спустя…

Церемония Ку-клукс-клана

Остин, Техас

Кай

Что за херня?

Усевшись на корточки в грязи рядом с моими братьями Стиксом и Викингом, я с открытым ртом наблюдал, как кучка тупых реднеков² маршировала в своих зачуханных белых балахонах вглубь леса на территории фермы Джонни Лэндри. Все происходило как в кино: обдолбанные члены клана, подняв горящие факелы вверх и скандируя «Власть белым», обступали огромный деревянный крест, установленный точно в центре поляны. Крест была облит керосином — гребаным одеколоном клановцев.

Парень в красном балахоне и с факелом в руках сделал шаг вперед.

— Это Джонни Лэндри, Великий магистр, — скрипя от злости зубами, прошептал Тэнк, устроившийся неподалеку от нас.

Лэндри высоко поднял факел и заорал:

— Во имя Господа!

Клановцы повторили его движение и прокричали хором:

— Во имя Господа!

— За страну! За расу! За клан! За огненный крест! — проревел Лэндри, и остальные сделали то же самое.

Вслед за этим они одновременно бросили свои факелы в основание креста, и в считанные секунды он вспыхнул как лесной пожар. Символ, который сделал этих мразей знаменитыми, полыхал на самом высоком холме, расположенном на землях Джонни Лэндри.

Их Великого магистра наконец-то выпустили из тюрьмы, и они решили отпраздновать это событие. Только нас забыли пригласить!

Но Палачи явились сами, без приглашения, и укрылись за деревьями с южной стороны холма. Мы хотели знать, собирается ли Лэндри мстить нам. Не так давно Стикс прикончил нескольких парней из клана, потому что эти гребаные ублюдки убили Лоис и стреляли в Мэй, чуть не ухайдокав и ее тоже. После этого Стикс обзавелся шрамом в виде свастики. Именно поэтому нам нужно знать, собирается ли Лэндри нападать на клуб.

Широко раскинув руки крестом, клановцы стали отступать от пламени, а потом остановились и, замерев, продолжили наблюдать за тем, как догорает крест.

— Гребаные ушлепки, — прошипел Тэнк. Я повернулся и увидел, что он, сжав кулаки, смотрит на своих бывших братьев, и на его лице отражается вся та ненависть, которая сжигала его изнутри.

Булл хлопнул Тэнка по спине. После того как тот сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, мы продолжили наблюдать за тем, что происходит.

— Господи Иисусе! — воскликнул Викинг, сидящий рядом со мной. — Кто-нибудь еще вспотел как монахини на огуречной ферме? Не пойму, как эти нацистские колпаки стоят так близко к кресту и не плавятся! — Вик схватился за ворот футболки, но внезапно посмотрел на АК и Флейма и спросил:

— Парни, а у вас случайно не найдется зефира? Можно было бы воспользоваться ситуацией и забацать сморсов³. — С этими словами он мечтательно посмотрел вдаль и прошептал про себя. — Бл*дь, я обожаю сморсы...

Флейм, который дышал как бешеный ротвейлер, посмотрел на Викинга и рыкнул.

Вик отпрянул от нашего психо брата и поднял ладони вверх.

— Бл*дь, мужик! Все нормально! Я просто говорю, что это бы хоть как-то скрасило то время, что мы здесь находимся. Ну кто станет сидеть у костра без сморсов?

— Это не гребаный костер, придурок! Это горящий крест клана! — резко ответил АК Вику, после чего тот быстро заткнулся.

Я посмотрел на рыжеволосого шутника и покачал головой, а потом заметил, как рассерженно смотрит на своего брата Стикс и толкнул его локтем, чтобы он успокоился.

— Воины! Мы собрались здесь, чтобы отметить начало новой миссии. Мы должны защитить нашу расу, или она будет уничтожена! — выступая вперед и привлекая к себе внимание, произнес Лэндри. Лица клановцев скрывали капюшоны, но они в волнении переступали с ноги на ногу, слушая, что он им проповедует.

— Грядет война! Поэтому мы должны быть бдительными и полностью сосредоточиться на нашей миссии. Мы соберем армию — силу, которая выступит против тех, кто хочет уничтожить нас. Больше никаких поражений! «Белые рыцари Техаса» станут сильными! Мы будем готовы дать отпор!

Тэнк оглянулся на Стикса, и я видел, что на его лице появилось обеспокоенное выражение.

— Грядет новый враг! Поэтому нам нужно вербовать новых воинов. Давайте защитим нашу расу и сохраним свою «белую» гордость!

— А что насчет старых врагов? — спросил какой-то невысокий задрот. — Палачи убили наших рыцарей, в том числе и моего брата. Они должны заплатить за это кровью!

Лэндри повернулся и направился к говорящему:

— Твой брат был слаб. Он позволил убить себя. Был недостаточно умен, чтобы одержать победу. Он провалил испытание. Они все провалили. Мы должны лучше сражаться.

Глаза Стикса превратились в щели.

— Ленни, бл*дь, умер! Эти долбаные Палачи тоже заслуживают смерть! — орал недомерок.

Лэндри, игнорируя его слова, прошел в центр круга и повернулся так, чтобы каждый клановец его видел.

— Теперь у нас есть новая миссия и для этого нужны новые верные и решительные люди. Мы будем служить более высокой цели! Битве, которая надвигается на нас. Очень скоро все прояснится!

Несколько минут спустя клановцы разошлись и направились к дому Лэндри, чтобы отпраздновать свою миссию. После них на поляне остался лишь догорающий крест.

Когда последний балахон удалился, и мы встали, Стикс повернулся к Тэнку.

— Думаешь, они оставят нас в покое? — знаками показал он, а я озвучил его вопрос.

— Похоже на то, — кивнул головой тот. — Если Лэндри отдает приказ, то любой, кто его нарушит — умрет. Судя по всему, у них назревает что-то крупное. Наверное, готовятся к межрасовой войне, которая, по их мнению, грядет, но все никак не наступит.

«Значит, остается только...» — прожестикулировал Стикс, переходя к делам, но я оборвал его, не желая продолжать эту хрень. В клубе меня поджидала именная бутылка «Джека».

— Колумбийцы отгрузят новую партию оружия на следующей неделе. Уличные банды снова под нами после того, как долбаные фанатики Иисуса попытались взять их под свой контроль. Небольшие мотоклубы не переходят нам дорогу. Сенатор Коллинз делает все, чтобы федералы не совали свои гребаные носы в наши дела, и нет никаких признаков того, что назревают разборки с «Дьяблос», — произнес я и подмигнул своему лучшему другу, а закончив речь, отвесил шутливый поклон.

Стикс, недовольный моим поведением, сжал челюсти, но когда я поднял голову, жестами показал:

«Хорошо. Тогда все свободны».

Я хлопнул в ладоши и победоносно улыбнулся.

— Так давайте, бл*дь, вернемся в клуб и нажремся!

Я обнял Стикса за плечи, и мы направились к байкам, торопясь поскорее убраться из этого догорающего ада.

Час спустя мы зарулили на территорию клуба, который уже был набит кисками. Я спрыгнул с байка и повернулся к братьям.

— Ну что, начнем! Сегодня у нас слишком много шлюшек, a у меня всего лишь десять пальцев и один здоровый хер; я не могу удовлетворить всех!

— Мог бы хотя бы попытаться! — прокричал в ответ АК, направляясь в клуб.

Братья взорвались смехом и поспешили внутрь, чтобы разобрать шлюх и пойло.

Флейм, крутя в руке лезвие, направился в гараж, снова превращаясь в бешеного сторожевого пса, на которого он смахивал последние несколько недель.

Я подошел к Стиксу и хлопнул его по спине.

— Ты присоединишься к нам, брат?

Он покачал головой, и его темные волосы упали на лицо.

— С-собираюсь п-прокатиться с М-Мэй.

Я шутливо присвистнул и сказал:

— Черт, мужик, только не снова! Останься с нами, напейся и оторвись по полной. Не нужно сваливать со своей сучкой каждый раз, когда у нас вечеринка.

— О-она все еще учится ж-жизни во внешнем м-мире. Это будет для нее с-слишком, — ответил Стикс, пристально посмотрев на меня, и начал рассказывать о том, что Мэй пока еще мало чего знает о жизни, помимо того, что узнала в общине, и что он потихоньку учит ее всему.

— Понятно, — вздохнул я, когда Стикс полез в карман и вытащил сигарету. Неожиданно на ум пришел вопрос:

— Ты ведь пользуешься гондоном, когда трахаешь Мэй? В последнее время дела в клубе идут не очень и лишние проблемы нам ни к чему.

Стикс замер и уставился на меня. Я понял: никто не может говорить ничего плохого о Мэй, и она никогда не была проблемой. Этот ублюдок с ума сходил по своей сучке. Она была чертовски сексуальна: длинные черные волосы и потрясающие выразительные глаза, на которые молился мой брат. Стикс был одержим ею и готов был умереть за нее. Лично я никогда не стану таким из-за дырки.

Мне сразу вспомнились слова моего старика: «Киски нужно хорошо вылизывать и жестко трахать, а не поклоняться им».

Я поднял руки и отступил.

— Эй, я просто спросил, не будут ли вскоре вокруг моих ног бегать маленькие Стиксы. Я пока еще не готов стать дядюшкой. А учитывая то, сколько вы трахаетесь, мне нужно было в этом убедиться.

В ответ на мои слова Стикс просто пожал плечами.

— Ты что, не пользуешься защитой, идиот? — прищурившись, спросил я.

— Н-нет. И если она з-залетит, то я б-буду р-рад. Я х-хочу, чтобы м-моя сучка была п-полностью м-моeй. Я х-хочу, чтобы у нее б-были от м-меня д-дети. — сжав челюсти, произнес Стикс.

У меня отвисла челюсть, а потом я откинул голову назад и начал ржать.

— Бл*дь, Стикс! Обрюхатить ее до женитьбы! Сперва ты отхватил себе принцессу из какой-то ненормальной религиозной секты, потом провозгласил ее старухой Президента Палачей, сделав, грубо говоря, самой главной сучкой в этих стенах, а теперь она может залететь от тебя до того, как получит кольцо на палец!

Взгляд Стикса изменился и стал напряженным, но лицо оставалось спокойным. Это только еще больше развеселило меня.

— Мужик, ты заслужил право носить метку дьявола на своей спине. Ты полностью развратил сучку! Если раньше она и не думала попасть в Ад, то теперь ей точно от него не отвертеться!

Стикс, сжав кулаки, бросился вперед, но неожиданно дверь бара открылась и секунду спустя в нее вошла Мэй. Стикс отступил, но перед этим бросил на меня обозленный взгляд, по которому я понял, что заплачу за свои слова позже.

— Здравствуй, Кай, — как благовоспитанная старомодная леди поприветствовала меня Мэй, направляясь к Стиксу. Брат схватил ее за руку, притянул к себе, а потом, зажав в кулак черные волосы, впился в ее губы, не забыв при этом показать мне средний палец за спиной Мэй.

Парень сходил с ума по сучке и до того, как ее похитил Райдер, но с тех пор, как он заполучил ее назад, сделал собственностью, дал свою нашивку и ни на секунду не спускал с нее глаз. Они столько времени проводили за закрытыми дверями, что я был уверен, он трахал ее чаще, чем дышал.

— Ну теперь, когда все стало совсем уж неприлично, я пойду и нажрусь, — ехидно произнес я, когда Стикс застонал и, приподняв Мэй, прижал ее к стене.

Я протиснулся мимо них и направился в бар, где меня окутал сладкий запах кисок и рев Zeppelin. Подняв руки вверх, я прокричал:

— Шлюшки, снимайте трусики и увлажняйте киски. Ваш гребаный Бог секса, наконец-то, прибыл!

Шлюхи начали кружить вокруг меня, хихикая и лапая мой член. Братья же отметили мое появление поднятыми стаканами. Я двинулся прямиком к бару, и проспект вручил мне порцию «Джека» еще до того, как я уселся.

АК и Смайлер приземлились по обе стороны от меня, а потом схватили шлюшек и устроили их на коленях. АК наблюдал за тем, как Викинг обрабатывал двух бл*дей и посмеивался над ним. Смайлер, как всегда сидел с жалким видом.

К нам подошли Тэнк и Красотка, его блондинистая старуха, переживающая за всех и каждого.

— Привет, милый, как дела? — спросила она, целуя меня в щеку.

— Хорошо, но через часик будет лучше, потому что я нажрусь, раскинусь на кровати, и меня будут вылизывать близняшки.

Красотка неодобрительно покачала головой, когда АК в знак солидарности чокнулся со мной выпивкой.

— А как дела у Мэдди и Лилы? Они уже спускались вниз? — поинтересовалась она.

Я покачал головой.

— Не-а, но я не прочь, чтобы сиськастая блондинка опустилась на меня. Черт, да я мечтаю, чтобы ее розовые губки сомкнулись вокруг моего члена.

И, черт меня подери, это была правда. От одной мысли о блондинке, стоящей передо мной на коленях, я чуть не кончил в джинсы. Конечно, это маловероятно, потому что упертая библейская психичка не станет отсасывать мой болт, если только он не превратится в позолоченное и благословленное распятие в руках пророка, этакий святой Грааль всех сладких кисок! Я прикусил губу, представив себе ее прекрасное лицо и эти сиськи... м-м-м. Я почти почувствовал на языке ее вкус.

— Кай! — раздраженно вскрикнула Красотка, вырывая меня из фантазии. — Ну неужели нельзя ответить на вопрос, не приплетая свой член! Ты такой придурок!

— Успокойся, сучка. Нет, не спускались. Они закрылись в комнате и наблюдают за нами из окна, думая, что мы — отродья Сатаны, которые только и ждут, чтобы отправить их святые задницы в Ад.

— Ну, тогда они определенно правы, — засмеялся АК.

Красотка вздохнула и посмотрела в сторону двери, которая вела в комнату Стикса.

— Бедняжки. Только представьте, что вас отрывают от всего, что вы знаете, и приводят сюда? Они, должно быть, очень напуганы.

— Мэй как-то справилась с этим, а ей некому было помочь. Им просто нужно взять себя в руки, — пожав плечами, ответил я.

Красотка, поджав губы, посмотрела мне в глаза.

— Мэй сама решилась покинуть гребаную секту. Она хотела уйти. А эти сучки наверху, даже несмотря на издевательства, не хотели никуда уходить. И тут, размахивая пушками, ворвались вы и убили человека, которого они считали Богом, а потом притащили их в логово разврата и бросили в четырех стенах. И вы ожидаете, что они к этому привыкнут? — затянула свою песню Красотка. — Они никогда не примут эту жизнь, потому что сделаны из другого теста. Но что с ними, черт возьми, произойдет, если они уйдут от нас? Куда они направятся? Что они будут делать?

Никто из нас не произнес в ответ ни слова. Если сестры уйдут, то Мэй расстроится, а Стикс ни за что не позволит этому случиться. Поэтому две сучки однозначно остаются здесь. И если это означает, что я хоть изредка, но буду видеть самую сексуальную из всех сучек, то я не против… как и мой двадцатипятисантиметровый член.

Послышалось громкое хихиканье и, когда я посмотрел за спины Тэнка и Красотки, увидел Тифф и Джулс. К нам быстро приближались мои двойняшки, знаменитые лизунишки. Эту сучки все делали вместе, абсолютно все. Ну, а они и между ними я — это равноценно охрененно проведенному времени.

— Кай, детка, — улыбаясь, прощебетала Тифф.

Красотка раздраженно вздохнула и, закатив глаза, хлопнула Тэнка по груди.

— Пора уходить, милый.

Тэнк помахал на прощание рукой, а АК и Смайлер направились играть в бильярд. Протянув руки, я прижал блондинок к груди и застонал, когда рука Джулс сразу же потянулась к моей ширинке и потерла затвердевший член.

— Готов повеселиться, детка? Мы такие возбужденные! — прошептала Тифф мне в самое ухо.

Схватив руку Тифф, я положил ее поверх ладони Джулс и тоже прошептал:

— А разве эти каменные двадцать пять сантиметров тебе ни о чем не говорят?

Похотливая сучка облизала свои красные губы, а потом стянула меня со стула и потащила наверх. Через десять минут я лежал, раскинувшись на кровати — Тифф скакала на члене, а Джулс объезжала мое лицо.

Жизнь прекрасна!

2 глава

Лила

— Мэдди! Я так больше не могу! Эта… эта музыка! Она — порождение дьявола! Ты слышала эти слова? Они отвратительные, мерзкие и порочные! О, мои бедные уши! Они истекают кровью от этого рева!

Я перевела взгляд на тихую и задумчивую Мэдди, которая, прижав ноги к груди и обняв себя за колени, сидела на кровати, пока я меряла шагами темный паркет.

— Где Мэй? Я немедленно должна с ней поговорить!

Мэдди раздраженно вздохнула и с тоской посмотрела на единственное окно в нашей маленькой комнатке, которую мы покидали в сопровождении Мэй лишь для того, чтобы совершить ежедневные молитвы возле реки. Квартира Стикса находилась над байкерским клубом «Палачи Аида». Не знаю, что это значит, но так они называли место, в котором мы были заперты.

Но я точно знаю, что это был сущий ад, в котором мы вынуждены существовать после того, как нас оторвали от дома и от всего, что мы знали: общины, Ордена и Пророка. Мы были предназначены для избранников Божьих. Это был единственный способ заслужить спасение нам, грешным соблазнительницам, рожденным от дьявола. Но нас оторвали от наших людей и бросили в логово зла. Мы не знали, что стало с нашими братьями и сестрами после того, как их обстреляли «Палачи Аида». Они убили Пророка! И все это случилось всего несколько недель назад.

Я ненавижу это место. Ненавижу все: ежедневное пьянство и разврат, которые происходят внизу, в баре, насилие, которому я была свидетелем, оружие, а особенно мужчин. Особенно… его. Кая. Главного развратника «Палачей Аида». Мужчину, который при виде меня постоянно ухмылялся и совершенно непристойным образом облизывал губы.

Мужчину, от которого у меня бежали мурашки по коже. Может, он и красив снаружи со своими длинными светлыми волосами и ярко-голубыми глазами, но у него испорченная душа.

Ему нельзя доверять… Никому из них нельзя доверять.

— Она со Стиксом. Она всегда со Стиксом, Лила, — устало произнесла Мэдди, вырывая меня из мыслей об этом сбившимся с пути распутнике.

Я опустилась на кровать и раскинулась на черных шелковых простынях.

— Почему она приняла эту жизнь, Мэдди? Почему она может улыбаться, смеяться и вступать в плотские отношения со Стиксом, в то время как мы чувствуем лишь отчаяние? Почему мы день за днем чахнем здесь, запертые в этой клетушке? Мы в Аду, Мэдди… мы в Аду!

Мэдди медленно перевела взгляд на меня и положила щеку на свое колено.

— Потому что она влюбилась, Лили. Она нашла недостающую часть своей души в Стиксе, — произнесла она, задумчиво глядя на меня.

А потом вздохнула и, послав мне слабую улыбку, добавила:

— Мы все должны молиться Господу, чтобы получить его благословление и найти того, кто будет нас любить и защищать от всего. С детства мы были вынуждены находиться с мужчинами, которых не любили. Разве тебе не хотелось бы любви мужчины, которого бы ты сама выбрала? Мужчины, который хотел бы от тебя большего, чем просто ритуальный сексуальный акт?

У меня отвисла челюсть.

— Нет, не хотелось бы! Как мы спасемся от лап дьявола в месте, которое полно его преданных поклонников! Ты же знаешь Писание, Мэдди. Только через Пророка и Господа нашего мы можем освободиться от первородного греха. Только через избранных, а не любого мужчину, который червем проскользнет между наших ног. Я видела, как они соблазняют женщин. Это отвратительно.

В зеленых глазах Мэдди появилась грусть, и она вздохнула, вновь бросая взгляд на темное небо, которое виднелось через окно нашей «клетки». Мой желудок сжался от страха.

Она потеряла веру.

Белла умерла.

Ну а Мэй жила грешницей.

Я — единственная, кто продолжал следовать праведному пути и единственная, кто может вернуть нас на него.

Внизу раздался выстрел. Мы с Мэдди подпрыгнули и в страхе сжались на кровати. На потолке начал раскачиваться абажур, а из комнаты под нами… из «Преисподней», как они ее называли, раздался хриплый смех.

Я села и стала с силой сжимать простыню в руках, пока не испугалась, что она может порваться. А потом я громко закричала и из моей груди вырвались недели… недели разочарования. Позади меня, вжавшись в стену, всхлипывала Мэдди.

«Ну все», — подумала я, теряя над собой контроль.

Я вскочила, расправила длинное серое платье и потянулась за белым чепцом. Повязав плотную ткань на голову и прикрыв свои длинные светлые волосы, я глубоко вздохнула и направилась к двери.

— Лила! Что ты делаешь? — в панике почти прокричала Мэдди. У нее округлились глаза, когда она поняла, что я настроена решительно.

— Я собираюсь потребовать, чтобы они немедленно прекратили веселиться. Я устала, Мэдди. Я не могу заснуть под этот непрерывный шум и боюсь спускаться вниз, чтобы ни один из грешников ненароком не коснулся меня. То как они смотрят на нас… это непристойно. Как будто мы запретный плод, который они хотя вкусить! Я устала… я так устала. Я больше не могу терпеть. От недостатка сна у меня болит голова. Я не могу есть, потому что от страха за то, что с нами станет в этом месте, у меня постоянно крутит живот. У меня так сжимается грудь, что я не могу дышать. Я слабею и чувствую, что ломаюсь. Я ломаюсь, Мэдди. Разваливаюсь на части, но никто меня не понимает и всем наплевать…

Мэдди отчаянно замотала головой.

— Лила, пожалуйста, давай подождем Мэй. Эти мужчины... они опасные. Ты же видела, что они сделали с нашей коммуной. Не провоцируй их, Лила.

— Я должна попросить их остановиться. Я должна попытаться! — пронзительно прокричала я. — Мы больше не можем полагаться на Мэй. Она сбилась с пути и позабыла учение Пророка. Она слишком увлеклась Стиксом и не станет ничего слушать. Значит, осталась лишь я. Лишь я могу попросить их о тишине.

Мэдди упала на кровать и начала нервно грызть ноготь на большом пальце. Она снова ушла в себя, как и при любом упоминании о нашей вере. Я видела в глазах Мэдди, что ее преданность нашему Пророку ослабела. То, как она обрадовалась, когда несколько недель назад был убит брат Моисей, только подтверждало, что она подвергла сомнению наше божественное предназначение. Но Орден лишь выполнял волю Господа, когда старейшины с помощью ритуальных актов пытались избавить нас от лукавого.

Я закрыла глаза и сделала еще один глубокий вдох, а потом быстро открыла четыре засова и повернула ручку. Затолкав страх подальше и досчитав до трех, я открыла дверь только для того, чтобы оглушительно завизжать и споткнуться, больно ударившись при этом спиной о стену.

В узком коридоре, прямо напротив двери в нашу комнату, расположился на стуле этот татуированный дикарь, Флейм. Я знала, что он постоянно сидит здесь, потому что шпионила за ним в дверной глазок. Не знаю, то ли он сторожил, чтобы мы не сбежали, то ли просто охранял нас, но этот мужчина очень редко покидал свой пост.

Глубокие черные глаза Флейма были сосредоточены на длинном серебряном лезвии, которое он держал в руке… лезвии, которое резало испещренную многочисленными шрамами внутреннюю сторону предплечья. Он возбужденно дышал и облизывал губы, а из штанов выпирал эрегированный член.

Я всхлипнула, не в силах сдержаться, и Флейм перевел свой встревоженный взгляд на меня. А потом рыкнул, недовольный тем, что его прервали, и я в страхе попятилась назад.

Нож с грохотом упал на пол, а натянутый как струна Флейм вскочил на ноги. Я попыталась слиться с дверью, но неожиданно позади меня раздался скрип половицы, и его внимание переключилось на этот звук.

Флейм медленно выдохнул и сжал руки в кулаки. С предплечья, которое он резал, на пол стекали капельки крови. Я проследила за его взглядом и увидела Мэдди, которая сидела на краю кровати и восхищенно смотрела на Флейма своими зелеными глазами. А потом она спокойно посмотрела на лужицу крови и тяжело сглотнула.

Я начала медленно подниматься, но Флейм заметил мое движение. Его дыхание стало тяжелым, а взгляд диких черных глаз заметался между Мэдди и мной.

— Иди вниз, Лила и делай, что собиралась, — мягко произнесла Мэдди. — Если мы поспим, то ты успокоишься.

— Я не оставлю тебя с ним наедине. Ты что, сошла с ума? Он выглядит так, как будто готов кого-нибудь убить!

Мэдди расслабила плечи и посмотрела в мою сторону.

— Я уверена в том, что Флейм не причинит мне вреда. — Она снова встретилась с ним взглядом и покраснела. — На самом деле, он единственный мужчина, с которым я чувствую себя в безопасности.

Я повернула голову и посмотрела на Флейма, пытаясь увидеть в нем то, что заметила Мэдди. На нем были черные кожаные штаны, черная облегающая футболка и кожаный жилет, такой же, как носили они все. На груди висели ножи и оружие, а все тело этого бородатого и растрепанного мужчины, покрывали татуировки.

От усталости я пошатнулась, и Мэдди воскликнула:

— Лила. Иди, пока не упала тут в обморок! — сказав это, она вновь уселась на кровать и стала смотреть в окно. Флейм опустился на пол возле дверного проема, взял новый нож и, не отрывая взгляда от Мэдди, снова начал резать свое предплечье.

Внизу раздался еще один громкий выстрел, от которого задрожал висящий в коридоре светильник. Мэдди, погруженная в свои мысли, даже не обратила на него никакого внимания. Флейм был занят собственным кровопусканием, поэтому я могла спуститься вниз и бросить вызов возмутительному поведению этих животных.

Осторожно обойдя Флейма, я спустилась по лестнице в коридор, который вел в клуб. С каждым шагом шум становился все сильнее, а когда громкая музыка сотрясла деревянные стены, я вздрогнула. Никогда в жизни я еще не была так зла и так отчаянно не нуждалась во сне.

Я остановилась возле стальной двери, которая вела в эту обитель зла, и настроилась на то, чтобы сразиться с неверующими. Трясущейся рукой я потянулась к ручке и на мгновение засомневалась. Если бы я осмелилась бросить вызов мужчине в общине, то меня бы жестоко наказали. Выпороли. Изуродовали. Или раскаленным железом поставили бы клеймо в виде распятия. Но там я знала свое место. У нас все было организовано и подчинено порядку, и женщины никогда не оспаривали поступков мужчин. В этом же клубе царили свободные нравы, и все делали то, что хотели, невзирая на чувства других людей, которые находились здесь.

Я всегда была самой покорной из Окаянных, той, что постоянно оставалась в рамках и не переступала границ, в отличие от бедных Беллы и Мэй. Но дни без сна, недостаток еды и страх перед неизвестностью толкали меня сделать то, на что бы я никогда не решилась.

— Кай! Оторви шлюх от члена и двигай, черт возьми, сюда! — перекрывая музыку, прокричал чей-то голос. У меня сжался желудок, так как я знала, что мне предстоит увидеть не самые приятные вещи. Из окна нашей комнаты я уже лицезрела такие сцены, о которых даже не могла и помыслить.

Господи, дай мне сил, чтобы справиться. Дай мне сил, чтобы противостоять всему нечестивому.

Услышав звон стаканов и мужской смех, я открыла глаза, повернула ручку и толкнула дверь.

Густой дым обволакивал помещение, а в воздухе висел запах мужского пота, алкоголя и сексуальных соитий. Преодолевая тошноту, я смело шагнула в это безумие.

И… в страхе замерла.

Комната была забита полуголыми женщинами, которые вливали алкоголь в мужские рты, некоторые из них держали стаканы прямо между своими обнаженными грудями. Как бы мне хотелось, чтобы это было худшим из увиденного. Но вид женщин, принимающих мужчин в рот, или, широко разведя ноги, в свое лоно, или грешащих с другими женщинами, вызывал у меня отвращение.

Все, что они делали, было неправильным и греховным.

Я попыталась найти Стикса и Мэй, но не смогла разглядеть их сквозь густой сигаретный дым.

Прочистив горло, я сделала глубокий вдох и попросила:

— Вы не могли бы уменьшить громкость?

Ни один человек не услышал меня и не посмотрел в мою сторону.

Расправив плечи, я попыталась еще раз:

— Пожалуйста! Кто-нибудь! Не могли бы вы выключить музыку? Я устала и хочу отдохнуть.

Помещение взорвалось смехом и по моему телу поползли мурашки. На мгновение, я подумала, что смеются надо мной, но никто так и не взглянул в мою сторону. Мои мольбы остались незамеченными.

Я думала о том, что делать дальше, когда кто-то подошел ко мне сзади, схватил за руку и сжал ее. Быстро развернувшись, я вырвала ее и встретилась взглядом с высокой светловолосой женщиной... женщиной Кая, одной из тех, с которыми он насмехался надо мной, когда я наблюдала за ним из окна своей «клетки».

Я отошла от нее подальше, но она последовала за мной. Женщина была одета в короткую кожаную юбку, а сквозь прозрачную черную ткань блузки можно было разглядеть ее грудь. Ее зеленые глаза были густо накрашены, а на губах алая помада.

— Не нужно быть такой недотрогой, дорогуша. Здесь не место для стеснительности. Ты такая красивая. Понятно, почему Кай не может отвести от тебя глаз и хочет трахнуть тебя.

У меня пропал дар речи, когда женщина снова подошла ко мне и, прижавшись грудью, попыталась пальцами с ярко-красными ногтями освободить мои волосы из-под чепчика.

Когда она развязала его, я вышла из ступора и, ахнув, начала лихорадочно завязывать обратно. Закончив, я повернулась, чтобы убежать, но из-за дыма не смогла разглядеть дорогу. В панике я неслась сквозь толпу пьяных мужчин и женщин.

Не нужно было спускаться сюда. Это самая что ни на есть настоящая обитель зла.

Мужчины и женщины протягивали руки, пытаясь схватить меня. Они насмехались надо мной, и это только усиливало мой страх.

Я лихорадочно пыталась найти выход, но неожиданно наткнулась на большую и черную коробку, которая извергала звуки, причинявшие боль моим ушам. Это был источник музыки. Я обвела взглядом комнату, и мое лицо озарила вспышка гнева. А потом я изогнулась, чтобы дотянуться до длинного кабеля и с силой… выдернула его.

В то же мгновение музыка стихла. Я облегченно вздохнула и не смогла сдержать улыбку.

И только после этого поняла, что в помещение стало абсолютно тихо.

Почувствовав десятки взглядов, прожигающих мою спину, я медленно развернулась, так и продолжая сжимать черный кабель в руке. Все бросили свои занятия и замерли, а я перестала дышать, когда из сигаретного дыма начали выходить мужчины — Палачи. По их кожаным жилетам, я поняла, что это были лидеры.

У первого мужчины волосы были короче и темнее, чем у остальных, а на лице было написано любопытство. Он был не таким страшным, но все равно его вид был пугающим. Вторым был огромный мужчина с рыжими волосами и очень длинной бородой такой же цвета. Он похотливо улыбался мне, прикусив нижнюю губу. Следующий мужчина с каштановыми волосами и добрыми глазами, был сухощавым и не таким мускулистым. Последними появились лысый мужчина и, вцепившаяся в его руку улыбающаяся светловолосая женщина. Судя по ее виду, она хотела подойти ко мне, но моя напряженная поза, должно быть, остановила ее. Я видела ее из окна комнаты — с Мэй. Она показалась мне милой, но я здесь не за тем, чтобы заводить дружеские отношения. Я вообще не собиралась надолго оставаться здесь.

Очень скоро за нами придут последователи Ордена, и тогда все встанет на свои места. И мы еще сможем быть спасены.

— А ну, бл*дь с дороги! Что происходит? Кто, черт возьми, выключил Zeppelin? — невнятно прорычал мужской голос со стороны бара.

Толпа расступилась и появилась знакомая фигура мужчины: высокая, мускулистая, с длинными до плеч волосами, с короткой русой бородой на красивом лице и самыми пронзительными голубыми глазами, которые я когда-либо видела.

Это был Кай.

При виде него у меня перехватило дыхание, сжался желудок и заныли бедра.

С плотно сжатыми от гнева губами он продвигался вперед. Встретившись со мной взглядом, Кай немного смягчился и тихо вздохнул.

Опасаясь, что у меня подогнутся колени, я сделала шаг назад и прислонилась к музыкальной коробке.

Кай, одетый в белую облегающую футболку и синие приспущенные джинсы, направился ко мне, на ходу пожевывая тонкую деревянную палочку, которая была зажата между зубами.

Я не могла ни говорить, ни думать, ни дышать. Протянув руку назад, я схватилась за тумбу, чтобы не упасть. Меня окутал запах сигарет, исходящий от Кая. Сердце начало стучать, как сумасшедшее, а по венам заструилась кровь.

При виде моей прикрытой одеждой фигуры, у него раздулись ноздри, и помутнел взгляд.

Он не остановился в трех шагах от меня, как было предписано делать братьям в общине. И не стал держать между нами дистанцию, положенную для мужчины и женщины, которые находятся в общественном месте. Нет, вместо этого Кай подошел так близко, что его грудь прижалась вплотную к моей, а сам он возвысился надо мной.

Я почувствовала его пристальный взгляд и зажмурилась, чтобы не видеть этого ужасного мужчину. Рядом с ним я теряла самообладание. Он был груб и неразборчив в сексуальных связях, но, несмотря на то, что разум предупреждал меня о его греховной и соблазнительной сущности, сердце предавало мою добродетель и отчаянно стремилось оказаться поближе к нему. Это прекрасное лицо и фигура искушало мое тело принять его. Он был моим запретным плодом, от которого нужно держаться подальше.

— Ты, — вздохнул Кай. Когда его губы коснулись моей щеки, я почувствовала сильный запах спиртного. Я попыталась отодвинуть голову, но он обхватил меня рукой за щеку, не давая сдвинуться с места.

— Посмотри на меня, сучка. Я хочу видеть эти проклятые голубые глаза.

Я попыталась сохранять спокойствие, но не смогла сдержать нарастающую во мне панику.

Внезапно я почувствовала ладонь на своей груди и начала всхлипывать. Дрожа, я проклинала себя за то, что спустилась сюда. Я повела себя неподобающим образом и теперь расплачивалась за это. Господь наказывал меня за то, что я добровольно ступила в этот Ад.

— Пожалуйста… дай мне уйти, — с закрытыми глазами умоляла я.

Кай придвинулся ближе, и теперь я чувствовала, как его твердые мышцы прижимаются к моей груди. Я попыталась справиться со страхом, но ничего вышло. Кай провел рукой по моей шее, подбираясь к завязкам на чепце.

— Почему ты прячешь эти золотистые волосы, детка? Они охренительно красивые. И ты сама охренительно красивая сучка, — прохрипел он и потерся небритой щекой о мою. Я почувствовала, как его руки сняли чепец, а потом он вытащил из пучка на голове шпильки, и мои волосы рассыпались по спине, доставая до самого копчика. Увидев это, Кай издал длинный болезненный стон.

Когда он зарылся руками в мои волосы, у меня на глазах выступили слезы. Кай наклонился, сделал глубокий вдох и потерся бедрами о мой живот.

— Черт, сучка. Я мечтаю довести тебя до оргазма с тех пор, как увидел тебя. Я хочу тебя подо мной и на мне. Хочу, чтобы твоя тугая киска плотно сжимала мой член. Я хочу тебя трахать и слышать, как ты кричишь… вылизывать тебя, пока ты не сможешь больше выносить этого…

Я прерывисто выдохнула, чувствуя боль в груди от его грубых слов.

Теплое дыхание Кая скользило вниз по моей щеке, пока я не почувствовала что-то влажное на губах. Когда я поняла, что это, то распахнула глаза. Это был язык… его язык, которым он пробовал мою кожу на вкус.

Я уперлась руками в широкую грудь Кая, собираясь оттолкнуть его, как воздух прорезал громкий, оглушительный свист.

Кай убрал язык, прижал свой лоб к моему и раздраженно вздохнул. Кто-то протопал к нам по деревянному полу и неожиданно оторвал Кая от моего застывшего тела и швырнул в стену позади меня.

С широко открытыми глазами я наблюдала за тем, как Стикс схватил его за горло и поднял вверх. Но Кай так и не отвел от меня глаз. Когда наши взгляды встретились, он застонал и прикусил губу, а потом обхватил рукой свое естество, которое выпирало из штанов. Зарычав, Стикс замахнулся и ударил Кая по лицу. Я затряслась, желая покинуть это место как можно скорее, чтобы не стать свидетельницей насилия.

Я отвела взгляд от Стикса, тащившего Кая в свой офис, и только тогда заметила, что за мной наблюдал весь клуб, пока их не разогнал мужчина с короткими каштановыми волосами.

По моим щекам потекли слезы.

О чем я думала, когда спускалась сюда? Это место развращало мою душу. Вынуждало меня вести себя неподобающим образом. Женщины не имели права бросать вызов мужчинам, а я действовала бесстыдно и так не похоже на себя.

— Лила? Ты в порядке? Что ты тут делала одна? — Внезапно появилась Мэй и положила руки мне на плечи. Ее голубые глаза были наполнены любовью и сестринской заботой.

— Я-я-я просто очень устала и запуталась. Я хотела остановить эту громкую, непристойную музыку. Мне нужно поспать. Я так устала, Мэй. А потом он… он дотронулся до меня… распустил мои волосы… прижался своим ртом к моей коже… — не переставая качать головой, произнесла я.

Из моих губ вырвался всхлип, и Мэй крепко обняла меня.

— Он распустил мои волосы, сестра. Запятнал мою скромность перед всевидящим оком Господа. Я ввела его в искушение, и он дотронулся до меня. Я ввела в искушение еще одного мужчину, Мэй… Он говорил такие непристойные вещи... говорил о том, что хочет сделать со мной. Он попал под мои чары. Еще один. Пророк Давид предупреждал, что мы — соблазнительные ловушки, и это правда! Он говорил, что хотел меня трахнуть… вкусить меня… — Я вздрогнула от отвращения, не в силах повторить все, что говорил мне Кай.

— Шшш… Лила. Успокойся. Ты не зло, как нам твердили всю жизнь. Ты не искусительница. Ты красива, а быть красивой — это не грех.

— Ты богохульствуешь, Соломея. Ты пренебрегаешь Писанием и лжешь, — не в силах поверить в ее слова воскликнула я.

Лицо Мэй окаменело. Я никогда не видела ее такой рассерженной.

— Прекрати, Лила. Я не лгу. Я говорю правду, а вот то, во что нам всю жизнь нужно было верить, — ложь, — сказала она, поглаживая мои руки. — Я и сама все еще учусь понимать этот мир. Каждый день — это урок и возможность научиться чему-то новому. Ты должна попробовать это, Лила. И ты и Мэдди — вы обе должны попробовать.

— Я не хочу так жить, Мэй. Я верую в учение Пророка, и ничто не изменит этого. Мы — искусительницы. Вспомни, как вел себя со мной Кай!

— Во-первых, пророк Давид мертв, Лила. Ордена больше нет. И чем быстрее ты это примешь и попытаешься научиться жить заново, тем лучше для нас всех! А во-вторых, Стикс сейчас разговаривает с Каем, и он будет наказан за то, что унизил тебя и прикасался к тебе вопреки твоей воли. Кай постоянно напивается и отвратительно себя ведет. За время моего пребывания здесь, я поняла, что это обычное для него поведение.

Мэй откашлялась и с беспокойством посмотрела на меня.

— Кай был очарован тобой с первого взгляда. Я сама это видела, когда ты вылезла из клетки в общине. И это не потому, что в тебе сидит дьявол и не потому, что ты ведьма, заманивающая его в свои сети, как заставлял нас верить брат Ной. Это потому, что ты светленькая, стройная и красивая, именно тот тип женщины, который нравится Каю. Он напорист и не стыдится делать женщине непристойные предложения. Этот клуб очень похож на нашу общину…

— Каким это образом? — оборвала я ее, опасаясь за свою добродетель.

— У них есть свои собственные правила и убеждения, которые ограждают их от внешнего мира. Кай второй по старшинству в клубе и у него есть определенные привилегии, — вздохнув, ответила Мэй.

— Это как брат Гавриил был вторым после Пророка Давида?

— Да. И поэтому он имеет большое влияние среди Палачей. К тому же, если ты не заметила, Кай симпатичный… — Мэй внимательно посмотрела на меня, и я быстро опустила голову, пытаясь скрыть румянец на своих щеках. Любому, у кого есть глаза, было понятно, что я это заметила. Когда я вышла из той ужасной клетки, он был первым, кого я увидела. И он был таким… грозным. — Поэтому у Кая нет недостатка в женщинах.

Я потрясла головой, пытаясь выкинуть все эти мысли из головы и натолкнулась на выжидающий взгляд Мэй. Я подумала о Господе и сосредоточилась на своей вере.

— Это неправильно, — выпалила я, и плечи Мэй поникли. — Вести себя так — это неправильно и грешно. Я не одна из его распущенных женщин, Мэй. Со мной нельзя играться и обращаться как с собачонкой! Я должна оставаться чистой. Только братья и последователи Ордена имеют право на соитие со мной, когда мы отдаем Дань Господу. Это единственный способ избавиться от дьявола, который владеет моим телом и душой. Кай, этот варвар, не достоин этого права. Он не верит в Господа! Как меня можно будет спасти после прикосновений приверженца Сатаны? Все, чего я хочу — это быть спасённой... искупить свою вину в глаза Господа нашего…

По моим щекам потекли слезы, и я начала икать. Неожиданно я пошатнулась от слабости. Прекрасные светло-голубые глаза Мэй смягчились, и она придержала меня за руки, а потом поцеловала в макушку.

— Шшш… я знаю, — попыталась успокоить меня Мэй. — Поэтому Стикс и утащил его отсюда. Клянусь, Кай будет наказан за это.

Вырвавшись из захвата Мэй, я посмотрела на дверь, ведущую на улицу. Я знала, что должна сделать.

— Я должна… я должна помолиться. Очиститься от грехов, смыть с себя похоть и грязь, — объявила я.

Мэй потянулась и осторожно сжала мою руку, а я отпрянула от нее.

— Нет, Мэй! Я должна искупить свои грехи! Я собираюсь пойти к реке, чтобы помолиться! Я чувствую себя грязной… Я грязная… Это место… Как ты можешь так жить, Мэй? Я буду молиться и за твою душу, сестра. Я буду молиться, чтобы ты вновь встала на путь истинный.

Не оглядываясь назад, я направилась к двери и вышла на свежий воздух. Мне не хотелось видеть боль на лице Мэй. Я любила ее и хотела, чтобы она тоже была избавлена от лукавого. Мы — Окаянные и попадем в Ад, если не будем спасены. Я все еще верила в то, что наши люди, наш Пророк воскреснет, как Иисус. Так было написано в Писании, и я могу наизусть зачитать это.

Я побежала по зеленой тропинке к маленькой речке, протекавшей за клубом, и упала на колени, прижимая руку к вздымающейся груди. Неожиданно я почувствовала, что в кармане что-то лежит. Я опустила голову и, увидев завязки от чепчика, с облегчением закрыла глаза. Мэй, должно быть, вернула его мне.

Я перевела взгляд на темную, покрытую рябью воду, и сосредоточилась на том, чтобы успокоить биение сердца. Течение реки было сильным, но мне нужно было смыть мерзкие и непристойные прикосновения рук и языка этого мужчины…Мне нужно было смыть с себя его грязь.

Я достала чепец и, скрутив волосы в тугой пучок, повязала его обратно на голову. Сделав это, я мгновенно успокоилась и снова стала правильной и скромной.

Закрыв глаза, я подняла голову к небу и открыла сердце свое Господу.

«Господи Иисусе, забери меня, пожалуйста, из этого проклятого и нечестивого места. Забери меня в свои любящие руки и спаси от зла, живущего во мне. Спаси всех Окаянных, порожденных самим Сатаной…»

3 глава

Кай

— Стикс, отпусти меня, черт возьми!

Волоча мою пьяную задницу за волосы, Стикс зашвырнул меня в офис и снова врезал по губе, в этот раз разбивая ее.

Я отлетел к столу и, опершись правой ладонью о деревянную поверхность, выпрямился. А потом развернулся, чтобы показать Стиксу средний палец. Я чувствовал, как из губы по подбородку и прямо на бороду стекает кровь. Стикс стоял передо мной со скрещенными на груди руками и его мышцы четко прорисовывались сквозь ткань футболки. Этот ублюдок был тяжелее меня, но ниже. Когда дело до ходило до драки, мы обычно были на равных. Но я не хотел драться с лучшим другом. Я был настолько пьян, что у меня не было ни шанса на победу.

— Хватит, черт побери. Ударишь меня еще раз и пожалеешь об этом, — невнятно пробормотал я, стирая с лица кровь тыльной стороной руки.

Стикс самоуверенно ухмыльнулся и сделал шаг вперед. Я приготовился к драке, но вместо этого Стикс поднял деревянный стул и, рыча, бросил его через всю комнату. Я решил не обращать на это внимание и закрыл глаза, пытаясь унять головокружение. Так и не сумев это сделать, я попятился назад и уселся на край стола.

Услышав приближающийся ко мне топот тяжелых ботинок Стикса, я медленно открыл глаза и прищурился, так как яркий свет люминесцентной лапы под потолком только усилил головную боль, вызванную чрезмерным употреблением виски. Стикс встал прямо передо мной — лицом к лицу, ботинком к ботинку. Я видел, что он пытается что-то сказать, но будучи возбужденным, вот так как сейчас, парень теряет свой гребаный голос. Отсюда и прозвище — «Немой Палач». В такие моменты этот огромный ублюдок мог говорить только со мной, ну и теперь со своей сучкой Мэй. Но прямо сейчас он не мог выражаться словами, отчего я почувствовал себя охрененно виноватым.

Я медленно выдохнул и, сдаваясь, поднял руку вверх.

— Успокойся, бл*дь. Сосредоточься на том, что хочешь сказать. Я все понимаю. Я напортачил, и ты зол на меня… снова. Но сейчас у меня двоится в глазах, так что давай устроим перерыв.

Губы Стикса сжались в тонкую линию. Он потер лоб, а потом начал мерить шагами комнату, кашляя и растирая горло. Я знал, что он старается взять себя в руки, чтобы поговорить, поэтому встал, опустился на стул, и попытался собрать глаза в кучу.

Нет. Ни черта не помогло!

У меня было такое чувство, что быстро это не кончится.

Закрыв глаза, я попытался не думать ни о чем, но не смог выкинуть из головы мысли о сладкой киске этой светловолосой сектантки. О киске, которую я мечтал усадить на себя, чтобы она скакала на моем члене как наездник на лошади. Бл*дь, она была сексуальной: голубые глаза, светлые до задницы волосы, полные сиськи, которые я прижимал к своей груди. Упругие, натуральные сиськи, которые я хотел бы украсить своей спермой, и меж которых хотел бы засаживать свой член до тех пор, пока не сойду со своего гребаного и повернутого на сексе ума. Боже! Даже при мысли об этом мой член становился твердым, как десятифутовый стальной шест.

— К-К-Кай!!!

Сделав резкий вдох, я открыл глаза и увидел Стикса, который стоял прямо передо мной и смотрел так, как будто собирается разодрать мне глотку. Он провел руками по своим темным волосам и неожиданно я осознал, что, думая о блондинке, потирал свой член.

Черт, я был пьян в стельку.

Стикс развернулся и прислонился к стене.

— Стикс, я, — произнес я, подняв руки вверх.

— Я г-говорил т-тебе, б-бл*дь, держаться, от н-нее п-подальше. Я п-приказал, как т-твой През! — прервал меня Стикс, сильно заикаясь практически на каждом слове.

— Я знаю! Ну что я могу сказать? Я нажрался и неожиданно увидел ее в баре. Она стояла и смотрела на меня своими огромными голубыми глазами… а еще эти ее пухлые губки, которые я не могу выкинуть из головы… Черт, Стикс, она моя идеальная женщина! Я ничего не мог с собой поделать. Говорю тебе! Эти сиськи! Задница… Я, бл*дь, хочу ее!

— Х-хочет он! — прорычал Стикс. — Т-ты в-всегда д-думаешь т-только своим ч-членом! — Стикс сжал переносицу, а потом опустил руку и снова посмотрел на меня. — М-Мэдди и Л-Лила не в-выходят из к-квартиры. М-Мэй, ч-черт в-возьми, с-сходит с ума из-за этого. Ф-Флейм в-ведет с-себя еще б-более с-странно, ч-чем обычно и н-не отходит от их д-двери. М-меньше в-всего м-мне н-нужны п-проблемы и от т-тебя.

Я кивнул и, наклонившись вперед, обхватил голову руками. Стикс ударил кулаком в стену.

— Я н-не м-могу п-потерять М-Мэй. Я уже п-пережил это один р-раз и н-не п-потеряю ее снова. Н-нужно, ч-чтобы эти с-сучки н-наверху успокоились, п-прекратили ш-шарахаться с-собственной т-тени и п-привыкли к ж-жизни в-вдали от этих г-гребаных в-верующих п-придурков.

Чувствуя свою вину перед братом, которому было больно при мысли о том, что он может потерять свою старуху, я собрался что-нибудь сказать, но неожиданно открылась дверь и в офис зашла раздраженная Мэй, одетая в черные джинсы, майку с эмблемой Палачей и кожаный жилет с надписью: «Собственность Стикса».

Помяни дьявола…

Стикс мгновенно оторвался от стены, чтобы подойти к ней, но она выставила перед собой руку и, в ярости направилась ко мне. Черт, у нее в глазах стояли слезы.

Отлично. Нет ничего хуже плачущей сучки, которая пришла по твою задницу.

Остановившись в нескольких шагах от моего стула, Мэй положила руки на бедра и взорвалась:

— Как ты смеешь так обращаться с моей сестрой! — прошипела она. Я услышал, как позади нее в отчаянии простонал Стикс, прикрывая лицо руками. — Она сидит в этой комнате целыми днями… вот уже несколько недель. Не важно, что я рассказываю им с Мэдди о внешнем мире и жизни вне Ордена, они продолжают выходить из нее лишь для того, чтобы помолиться. И Лила, и Мэдди считают, что зло существует, и оно овладеет ими, как только они переступят порог комнаты. Лила не верит ни одному моему слову и не хочет отказываться от своей веры. А Мэдди… боже… Мэдди практически не говорит. Она просто сидит и постоянно смотрит в окно. Она полностью закрылась, а Лиле становится хуже с каждым днем, проведенным вдали от общины! — Мэй развернулась к Стиксу и продолжила: — Тебе нужно снова поговорить с Флеймом. Если он не уезжает по делам клуба, то сидит возле квартиры и режет себя. Лила от этого в шоке. То, что он делает, только тормозит процесс их выздоровления.

Стикс поднял руки и произнес:

— Этот с-сученыш не х-хочет д-делать т-то, ч-что я г-говорю. Он с-сказал, ч-что охраняет их, п-пока р-режет себя. Х-хрен з-хнает от к-кого т-только. Н-но т-то, ч-что он с-сидит п-под их д-дверью, с-совсем н-не плохо, п-потому ч-что н-никто н-не з-захочет с-связываться с Ф-Флеймом.

Мэй вздохнула и повернулась ко мне. По ее щекам текли слезы.

Вот черт!

— Пожалуйста, Кай, оставь Лилу в покое. Я знаю, ты думаешь, что она тебе нравится. Да, она невероятно, умопомрачительно красива… но у Лилы очень большие проблемы с психикой. Я хочу, чтобы ей стало лучше. Я хочу, чтобы она оставалась здесь, со мной. Ты понятия не имеешь, как с нами обращались всю жизнь, и почему она так ведет себя. Мужчины с садистскими наклонностями часто брали нас против воли и заставляли делать отвратительные вещи во имя Господа. Это то, что мы должны были принять, и к чему нам нужно было стремиться. У нас никого не было, кроме нас самих. Мы были заклеймены соблазнительницами, и Лила верила, что те мужчины и их действия спасали нас. Она до сих пор верит в это. Верит в то, что должна вернуться к ним, чтобы обрести спасение. Я лишилась веры. А Лила только укрепилась в ней.

Мэй бросила взгляд на Стикса, который тяжело дышал и выглядел так, словно аршин проглотил. Я знал, что ему не нравится слышать о мудаке, который насиловал его сучку большую часть ее жизни. Мерзавец, естественно, был уже мертв, но его дух до сих пор витал между ними.

Мэй снова развернулась ко мне.

— Кай, с тех пор как Палачи убили Пророка Давида и совершили налет на общину, Лила думает, что она наказана и находится в аду, потому что покинула нашу святую землю, наш райский уголок. Она даже считает, что я, ее сестра, грешу, вступая в связь со Стиксом, атеистом и верит в то, что я добровольно вступаю в ряды адептов дьявола.

Стикс медленно подошел к Мэй со спины, обнял ее руками и прижал к своему телу, а потом начал целовать в шею и что-то ей шептать. Мэй расслабилась и, вцепившись в его руки так, что побелели костяшки пальцев, прошептала в ответ:

— Ты — мой свет, любимый. Ты тот, кого я выбрала. — Стикс закрыл глаза и выдохнул. — Мэй снова посмотрела на меня. — Кай, Лила верит в каждую строчку нашего священного писания. Верит в то, что послания Пророка Давида были абсолютно правдивыми. Нам всю жизнь говорили, что мы — Мэдди, Лила и я — рождены от дьявольского семени. Что мы красивы настолько, что искушаем мужчин и крадем их гребаные души, чтобы потом скормить Сатане. Лила всегда была восприимчивее к этому, чему мы. До того, как она появилась в общине, у нее была другая жизнь. Мы же — Мэдди, моя сестра Белла и я — были «Окаянными» с самого рождения. Лила никогда не говорила об этом, но мы всегда думали, что у нее была семья, которая отказалась от нее после того, как Пророк заклеймил ее «Окаянной». И сейчас Лила сделает все, чтобы вернуться… чтобы ее душу можно было спасти. Лила верит в то, что искушает мужчин, потому что она — зло, самое настоящее зло.

Мэй сделала глубокий вдох и продолжила:

— Кай, твое поведение в баре только убедило ее в этом. Она думает, что тебя — через нее — соблазняет дьявол. Она верит в то, что мужчина никогда не полюбит ее саму, пока она не избавится от проклятия и от своей сущности. Я не знаю, как заставить ее и Мэдди захотеть новой жизни. Общины и Ордена больше нет. Я не могу помочь ей… им. Что с ними будет, если они не смогут приспособиться? — Ее огромные глаза сосредоточились мне. Стикс в это время стирал большим пальцем с ее глаз слезы и раздувал ноздри в стремлении защитить Мэй. — Мне нужна твоя помощь, Кай. Не нужно только все усложнять. Если они оставят меня, я не знаю… я не знаю.

Стикс развернул Мэй, и она заплакала у него на груди. Он сжал челюсти и посмотрел на меня.

Отлично. Ему снова хочется меня убить.

Я провел руками по лицу и вскочил, отчего Мэй удивленно подняла голову.

— Обещаю, что буду держаться подальше от Лилы, — поклялся я.

— Спасибо, — кивнув, ответила Мэй, но на ее лице не отразилось никаких эмоций.

Стикс продолжал смотреть на меня… и я узнал этот «будет как я сказал» взгляд. Он что-то замышлял. Я уже собрался уходить, но Стикс откашлялся и поднял руки за спиной Мэй, — которая так и стояла, уткнувшись ему в грудь и обняв за талию, — чтобы передать мне свои слова жестами.

«Иди и найди Лилу. Она либо возле реки, либо в квартире. Это единственные два места, где она может быть. Скажи ей, что извиняешься за то, что чуть не изнасиловал ее сегодня. Понятно?»

Вместо того чтобы ответить, я кивнул, потому что он явно не хотел, чтобы Мэй слышала наш «разговор». Стикс поднял палец, и мне вновь пришлось задержаться. Его губы изогнулись в ухмылке, и он продолжил:

«Я назначаю тебя ответственным за нее. Мэй будет не в курсе. Давай назовем это твоим… искуплением».

Я закатил глаза на его дерьмовую попытку пошутить, хотя и видел, что он, бл*дь, совсем, не шутит.

«Наблюдай за Лилой, охраняй ее и, черт побери, заставь ее как-нибудь привыкнуть к этой жизни. Я не потеряю Мэй. Если эти сучки так и не свыкнутся, я не знаю, что она будет делать. Мы оба в курсе, что жизнь в клубе — это полная противоположность тому, что они знают. То, как мы живем, —полная противоположность христианским заповедям. Но мы должны сделать так, чтобы все получилось».

Стикс вздохнул и, так и не отрывая от меня взгляда, прижался щекой к голове Мэй.

«Помоги этой блондинистой сучке, Кай. Но даже не вздумай ее трогать. Хочешь ты Лилу или нет, но ее киска для тебя под запретом. Это — приказ твоего Преза. Ты ведь мой лучший друг, брат, мой вице-президент и мне сейчас очень нужна твоя помощь. Я просто не знаю, что мне делать».

Я закрыл глаза и опустил голову. Это, бл*дь последнее, что мне нужно. Ку-клукс-клан до сих пор оставался потенциальной проблемой и хрен знает, что еще могло бы произойти. Этот сучёныш Райдер сбежал и где-то бродит. Надеюсь, он гниет в какой-нибудь яме, но кто его знает, не собирается ли он поднять из нее свою уродливую голову. Парень был помешан на Мэй и вполне мог захотеть ее вернуть.

Черт. Ну а мне придется нянчиться.

Я открыл глаза и увидел, что Стикс так и продолжает с отчаянием смотреть на меня. Черт, у моего брата была тяжелая жизнь. Оставаясь немым для всех вокруг, кроме меня и его старика, — самого жестокого сукиного сына на свете — Стикс в двадцать пять лет унаследовал пост Преза крупнейшего криминального клуба байкеров в Штатах. Но все поменялось, когда появилась истекающая кровью Мэй; она изменила его жизнь одним взглядом своих гребаных синих глаз. Я никогда не видел его таким счастливым. А теперь он даже задумался о детях. Черт. Брат заслужил отдых, и он заслужил Мэй. Она была хорошей старухой, достаточно пережившей, чтобы принять наш образ жизни, и достаточно покорной, чтобы не подвергать сомнению поступки своего старика.

Что ж, придется нянчиться со святошей, до которой не могу даже дотронуться, и без сомнения страдать от дикой боли в яйцах. Просто идеально. Может, гребаный Бог все же есть и сейчас надрывает от смеха свою задницу, глядя на одного из грешников, страстно желающего вкусить плоть от плоти его.

«Ты же знаешь, что я помогу, брат», — жестами ответил ему я, и на лице Стикса мгновенно проступило облегчение. Подойдя к двери, я оглянулся и увидел, что Мэй и Стикс целуются. Да, будет не очень-то весело присматривать за «верующей недотрогой», на которую у меня стоит. Но именно так и поступают братья. Может, мы и не одной крови, но ближе друг друга у нас никого нет. Палачи были семьей, а мы заботимся о ее членах.

Я прошел в бар и приказал проспекту, который посмотрел в мою сторону:

— Кофе. Огромную, черт возьми, кружку кофе.

Проспект нахмурился, но без вопросов пошел налить мне кофеину. Остальные братья держались от меня подальше, не сомневаясь в том, что Стикс надрал мне задницу и поэтому я зол. Они были не слишком далеки от истины.

— Кай, детка, не хочешь порезвиться? — раздался из коридора мелодичный голос.

Сжав зубы, я повернулся и увидел обнаженную Джулс. Она обхватила ладонями свои силиконовые сиськи, а Тифф обняла ее за талию и начала ласкать ее клитор и бритую киску своими опытными пальчиками. Мой член мгновенно стал твердым, как скала.

— У меня дела, — отрывисто произнес я. — Сегодня вечером вам придется вылизывать друг у друга самим.

— Мы и так всегда это делаем, малыш. Просто гораздо веселее, когда на это смотришь ты, одновременно трахая наши попки, — сказала Тифф, поднося ко рту пальцы и слизывая соки Джулс. Та мгновенно развернулась и, впившись в губы Тифф, стала подталкивать ее в сторону моей комнаты.

Я развернул стул к бару. Проспект, с открытым ртом наблюдавший за этой сценой, тут же выпрямился и медленно поставил передо мной «ведерко» кофе. Я откашлялся и поднял бровь. Парень очнулся и быстро протер барную стойку.

Когда я поднес кружку ко рту, он осторожно спросил:

— Без обид, Кай, но что это за дела, на которые ты променял трах с ними?

Влив в себя горячую жидкость, я со всей злости долбанул пустой кружкой об стол, наблюдая за тем, как она разбивается на мелкие кусочки, а потом хлопнул два раза ладонью по стойке.

— Судя по всему, я должен стать ближе к Богу и первоклассной девственной киске. Аминь и Аллилуйя этому дерьму!

4 глава

Кай

Выйдя в теплый ночной воздух, я потянулся рукой в карман и вытащил сигарету, расположив ее между губами. Я прошел мимо Викинга и какой-то наркоманской шлюхи, которая сосала его член возле гаража, игнорируя уродливую сцену, которая включала мелькание его белой задницы, и зажег свою раковую палочку, сделав долгую приятную затяжку.

Прорубая себе путь через ряды деревьев в задней части территории, я шел по грязной тропинке через густой лес и к звукам реки. Святоши не было в квартире Стикса над клубом, и по словам Стикса, если ее не было там, то она была у реки. Таким образом, несмотря на то, что я был в доску пьян, я играл в бойскаута, проходя через лес.

Только ради Стикса...

Не прошло много времени, прежде чем я услышал шум реки и затаился у обочины в траве, чтобы приметить, где моя дорогая святоша может быть. Спотыкаясь и идя по краю реки, я, пошатываясь, пинал камни в воду, когда услышал странный воющий звук. Попятившись назад к линии в тени деревьев, я вытащил свой девятимиллиметровый из заднего кармана джинсов. Чем ближе я подходил, тем громче раздавался пронзительный вой.

Сняв предохранитель, я выскочил из деревьев и тут же замер на месте, когда мой пистолет указал на... Лилу?

Какого. Хрена?

Опустив пистолет и засунув его за пояс своих джинсов, я уставился на лежащую на земле Лилу, издающую какие-то безумные звук, от которых уши были готов кровоточить. Резко дернув головой, она внезапно начала кричать, плакать и подбрасывать руки в воздух, раскачиваясь вперед-назад, что-то бормоча. Казалось, будто все согласные перемешались вместе.

Абсолютная гребаная херня.

Я никогда не видел ничего подобного в своей жизни.

Я стоял на месте, как онемевший придурок, с колотящимся сердцем, и наблюдал, как она теряет свой рассудок у реки.

Святое дерьмо, в конце концов она сломалась. Я стал причиной этому.

Стикс надерет мне задницу!

Отступив, я спрятался за густыми кронами деревьев. Назовите меня сумасшедшим, но я хотел быть вне поля зрения этого вуду дерьма. Плюхнувшись на задницу и прислонившись спиной к дереву, я отвел в сторону ветку и просто наблюдал за ней.

Вой и плач продолжался гребаную вечность. В какой-то момент ее действия стали настолько пугающими, что я хотел выпрыгнуть и схватить ее, убежденный, что у нее был гребаный припадок.

Но вой Лилы постепенно начинал стихать, ее руки опустились, и я осознал, что снова задышал. Я даже не заметил, что перестал это делать. Делая долгие и глубокие вдохи, Лила открыла глаза, и они были красные и опухшие от тяжести ее плача и того количества слез, что она пролила, пока билась и кричала.

Полагаю, что на моем лице выражалось замешательство, пока я наблюдал, как она берет себя в руки, и я был практически уверен, что Викинг снова подсыпал мне галлюциногенные грибы без моего ведома, и меня расперло как хиппи-ублюдка на Вудстоке⁴, но после, казалось, бесконечности, в течение которой я наблюдал, как Лила перекатывается по траве, я понял, что со мной было все в порядке… а Лила была настоящей чокнутой.

Как, черт побери, такая горячая сучка может быть такой психически нездоровой?

Подняв голову к небу и проведя руками по лицу в раздражении, я начал подниматься, чтобы сделать то, что мне приказано, но немедленно снова опустился на землю. Мои ноги потеряли почву под собой в сухой грязи, когда Лила сняла с головы уродливую белую вещицу, освободив длинные светлые волосы, и начала расстегивать свое платье со спины.

Кровь сразу же прилила к моему члену, и я зашипел сквозь стиснутые зубы, когда дурацкий серый материал соскользнул на землю, оставив горячую блондиночку, одетую только в белую комбинацию до колен, который была... бл*дь, прозрачной.

Она подняла руку, чтобы запустить пальцы в волосы, и из меня выскользнул стон, когда она повернулась, и сбоку комбинации я мельком увидел ее красный сосок. Лила вдруг обернулась, осматривая покров деревьев.

Я замер и задержал дыхание, молясь всем сильным мира сего, чтобы она не увидела меня… чтобы не остановила этот медленный стриптиз. Я хочу сказать, бл*, Тифф, Джулс и шлюхи не стоят и мизинца этой сучки.

Я увидел, как из ее ярко-голубых глаз ушло напряжение, и она вошла в реку. Она шла медленно, пока не оказалась по пояс в воде. Она развела руки в стороны, ее ладони скользили по воде, и откинула голову, улыбнувшись. Я резко втянул воздух — я никогда не видел подобной улыбки в своей жизни. Она была так чертовски прекрасна — была похожа на сирену в реке. Она могла думать, что создана дьяволом, но она была безупречной. Я был чертовски уверен, что если бы дьявол существовал, он не имел бы ничего общего с тем, что я видел. Она была добродетелью, гребаным благословением.

Убрав свои длинные светлые волосы назад, она медленно опустилась в воду. Но я выпрямился, когда она не вынырнула. Пузырьки появились на поверхности, но через некоторое время исчезли, и вода была полностью тихой. Подскочив на ноги, я выскочил из линии деревьев и побежал к краю реки, всматриваясь с темную глубину... Ничего.

Бл*дь! Она пыталась убить себя?

Не долгая думая, я сбросил свой жилет на землю, и как мог быстро побежал к воде, направляясь к последнему месту, где видел Лилу.

— Лила! Лила! — кричал я уже полностью промокший. Я пробирался по воде, но не видел ее, не чувствовал ее, ничего. — Сучка, где ты, черт побери!

Заметив, что в нескольких метрах на поверхности воды снова появляются пузырьки, я занырнул и поплыл в этом направлении. Я открыл глаза под водой, но ни херна не видел. Как раз когда собирался вынырнуть, чтобы подышать, мои пальцы нащупали что-то мягкое... Казалось, что это тонкий кусок материи. Толкнувшись вперед, я обнаружил тело блондиночки внизу и, схватив ее, начал толкать нас на поверхность. Как только мы оказались на воздухе, я втянул большой глоток воздуха и начал откашливаться. Когда я начал сжимать глаза, чтобы избавиться от воды, неистовый крик прорезал воздух, и я посмотрел на Лилу. Она дала мне пощечину, и острые ногти оцарапали мою кожу.

— Бл*дь, сучка! — взревел я и бросил ее задницу в холодную воду.

Лила сплевывала воду и попыталась встать, перемещаясь вокруг меня, чтобы выползти. Подняв руку к своей щеке, я провел по поцарапанной коже... Кровь. Гребаная сучка расцарапала меня до крови.

Повернув голову, я наблюдал как Лила продирается к берегу реки.

— Из-за тебя у меня идет кровь, ты, психосучка! — закричал я, вздрогнув, когда головная боль отдалась громом в моем черепе — мое гребаное похмелье вступало в силу.

Лила ахнула от моих резких слов и поторопилась к своей кучке одежды. Как только я начал выбираться из реки, я услышал ее хныканье, и мое внимание полностью переместилось на нее. Она дрожала и разговаривала сама с собой, бормоча что-то себе под нос. Я не мог слышать, что, но все ее безумие было напоказ.

Шагая по берегу, я приблизился к Лиле, уловив часть сказанных ею слов.

«Дорогой Господь, дай мне силу перенести боль. Помоги мне перенести наказание с достоинством...»

Я вытянул руку, чтобы вытащить ее из того, что звучало как молитва, и заметив мою протянутую руку, она закричала от страха, и ее рука взметнулась вверх, чтобы защитить свое лицо. От этого я остановился и сделал шаг назад.

— Лила! Ради всего святого, я не причиню тебе боль.

Когда Лила на пару сантиметров опустила свою руку, показались ее огромные голубые глаза. Пряди светлых волос прилипли к ее потрясающему лицу, и она моргнула.

— Лила, я...

— Ты... Ты не собираешься наказывать меня за отказ от твоих домогательств? — спросила она напуганным тихим голосом.

Я нахмурился.

— О чем, черт побери, ты говоришь?

Полностью убрав руку с лица, она посмотрела через плечо на меня, в ее больших глазах читалось замешательство, и она сказала:

— Тогда... в комнате, где вы пили, ты хотел, чтобы я присоединилась к тебе, но я оттолкнула тебя... Ты... ты облизал мою кожу и сказал откровенные слова мне на ухо... — она смотрела на меня, призывая меня понять.

— Ты горячая. Я чертовски возбужден. И я в стельку пьян. Раньше я бы повелся на твое гребаное предложение. Но прямо сейчас, сладкие щечки, я не имею понятия, о чем ты говоришь.

Она полностью повернулась ко мне лицом, казалось, в ней появилась смелость, и объяснила:

— Ты здесь, чтобы наказать меня, потому что я отказала тебе в сексе. Для тебя, как для мужчины, позор, что я отказала, не приняла тебя в свое тело. — Она выпрямилась, закрыла глаза и начала наклоняться, уперев руки в камни, и задрав задницу кверху, сказала: — Пожалуйста, могу я попросить, чтобы ты не делал мне больно?

— Я... — я начал объяснять, что не собираюсь бить ее, но затем посмотрел на нее, посмотрел на то, что передо мной... увидел, что она полностью промокшая... в прозрачной комбинации... я мог увидеть все... и я, бл*дь... я....

Затем она чуть раздвинула ноги, и ее голая киска оказалась на виду, я застонал, мой твердый член наказывал мою развратную задницу.

Бл*дь. Я тонул. Я тонул и это был мой ад.

Голова Лилы резко дернулась, и она открыла глаза. Я прикусил губу, чтобы ничего не сказать. Я собрал всю силу воли, чтобы не прыгнуть вперед, завалить ее на спину и всосать один из этих красных сосков в свой рот через прозрачный материал. Ее живот был плоским и подтянутым, ноги длинными, и... ее киска, Иисус Христос, она была идеальна! Твою мать, ее киска была розовой и полностью побритой, мокрый материал прилип к ее коже, в мельчайших деталях показывая вершину ее бедер.

Клянусь, я был готов кончить в штаны. Как гребаный подросток, который впервые увидел голую киску в «Плейбое».

Лила внезапно заскулила, отвлекая меня от разглядывания. Ее губа дрожала, а глаза были наполнены слезами, когда она, спотыкаясь, отступала, чтобы дотянуться до своего платья, а затем еще раз споткнулась, когда пыталась отодвинуться подальше.

— Лила! Успокойся, черт побери! — я смог проговорить.

Она отвернулась, когда начала поспешно натягивать свое платье. Она вытянула руку, которая почти врезалась в мою грудь.

— Нет... пожалуйста. Мне должно быть стыдно. Я позорная, грешная женщина. Я не хотела соблазнять тебя. Пожалуйста, не бери меня... пожалуйста.

Она бесконтрольно бредила, поэтому я отошел и отвернулся. И черт, это было тяжело сделать. Я мог любоваться телом этой сучки весь гребаный день напролет.

Но со слезами и нытьем женщины? Не-а, не мог вынести даже секунду этого дерьма.

— Вот, я отворачиваюсь, не соблазняюсь, — сказал я. — Скажи мне, когда ты оденешься, и затем мы с тобой поговорим. — Я не слышал ничего позади себя через несколько минут шелеста одежды, и нахмурился. — Лила? — спросил снова. Все еще ни звука.

С любопытством развернувшись и убирая мокрые пряли волос со своего лица, я увидел, как нижняя часть уродливого гребаного платья Лилы исчезает в лесу.

— Гребаная психосучка! — выругался я, поднимая свой жилет и набрасывая на мокрую рубашку. Я бежал быстро, поэтому быстро нагнал ее. Она могла быть гибкой и быстрой, но не быстрее меня.

Бросая испуганный взгляд за себя, очевидно, услышав мои шаги, она закричала, когда увидела, что я бегу за ней.

— Лила! — закричал я, но она не унималась, отчего я чувствовал себя как в каком-то гребаном дешевом фильме ужасов.

Мне оставался только один выбор: схватить сучку. Если она вернется в клуб, крича и плача, рассказывая Мэй, что предложила мне себя, и я видел ее голой, Стикс точно убьет меня, или оставит мне какие-нибудь шрамы своим немецким ножом. И этого не произойдет. Я был слишком чертовски хорош, чтобы обзавестись уродливыми шрамами.

Лила повернула на грязную дорогу по направлению к клубному дому, когда я вытянул руки, обернул их вокруг ее талии и повалил ее на землю, перемещая нас так, чтобы я принял на себя основной удар от падения.

— НЕТ! — снова закричала Лила и извивалась, чтобы освободиться, упираясь локтями мне в ребра. Я усилил хватку, изо всех сил пытаясь на обращать внимания на ее полную правую грудь в моей руке, которую я почти обхватил.

Воспользовавшись тем, что она наклонилась в сторону, я перекатил нас, схватив ее за запястья и подняв их над ее головой, затем оседлал ее талию, и моя грудь почти соприкасалась ее.

— Сучка, хватит! — приказал я, пока ее маленькое тело извивалось подо мной. Мои волосы упали вперед, заключив ее мокрое и напуганное лицо в клетку.

Она перестала дергать ногами, дыхание стало тяжелым, а ее грудь поднималась и опадала с бешеной скоростью. Ее глаза перемещались из стороны в сторону, в поисках освобождения из моей хватки, а щеки были слишком красными от усилий.

В конечном итоге ее большие голубые глаза посмотрели на меня. Затем я почти потерял способность дышать. Глубоко вдохнув, я потряс головой, чтобы прояснить свой затуманенный киской разум и спросил:

— Ты закончила?

Лила поджала губы и медленно кивнула.

Я опустил глаза и увидел, что ее серое платье на месте, а волосы в беспорядке и зачесаны назад под белым — теперь грязным — чепцом. Мой взгляд проследовал к ее груди, ее тонкой шее, красным щекам и бегающим глазам.

Слезы заполнили ее глаза, и она прошептала:

— Пожалуйста... не делай мне больно...

Боль разрывала мою грудь от ее сломленного голоса, но то, что она боялась меня, бесило.

— Почему ты убежала?

Паника исказила ее лицо.

— Пожалуйста...

— Отвечай на мой гребаный вопрос. Почему ты сбежала?

Лила высунула свой влажный розовый язычок и провела по своей нижней губе. Мне казалось, что она провела языком по моему члену. Эта сучка убьет меня.

Она неровно дышала, но умудрилась ответить:

— Я боюсь... Я так сильно всего боюсь… мира... тебя... Я больше не хочу, чтобы меня брали против моей воли… я так боюсь.

Закрыв глаза, я почувствовал боль в груди. Жалость? Я сделал глубокий вдох и снова опустил голову. Ее робкий взгляд голубых глаз встретился с моим, только на мгновение опустившись к моим губам, и снова вернулся назад. Она еще больше покраснела и сжала бедра вместе, пока ее ноги извивались подо мной.

Затем я почувствовал это. Как будто электрический ток прошел через мое тело, мой член хотел оказаться в ней... сильно.

Прежде чем я осознал это, мои пальцы начали ласкать нежную кожу на ее запястьях, упиваясь ее видом, лежащей подо мной. Блондинка святоша… сумасшедшая блондинка святоша, которую я должен исправить и сделать нормальной ради Стикса... Я начал думать, что это невозможная задача. Сучка была повернута на голову почти так же, как и Флейм.

Как, бл*дь, можно достучаться до этого уровня безумия?

Лила медленно наклонила голову к нашим рукам и нахмурилась на движения моего большого пальца. Я воспользовался возможностью склониться и прильнуть своими губами к ее уху.

Боже, она так хорошо пахла, сладкий запах ванили исходил от ее влажной кожи. Из-за этого я хотел облизать ее, запустить руку в ее длинные светлые волосы и зацеловать пухлые губки.

Резкий вдох сказал мне, что она заметила, где находился мой рот, и я мог чувствовать, как бешено бьется ее сердце в груди.

— Кай... — прошептала она, и я стиснул зубы на ее хриплый голос. Черт, она была гребаной соблазнительницей, никогда в своей жизни я не был так возбужден.

Да, я был в аду.

— Я не причиню тебе боли, сучка, ясно? За то, что случилось в том баре, — нет наказания. Ты сказала «нет». Это все, что имеет значения. Нет необходимости сверкать передо мной этой упругой попкой, — ответил я хриплым голосом. Я быстро прочистил горло: — И никто не собирается насиловать тебя, поэтому выбрось этот гребаный страх из своей безумной головы.

Ее дыхание опалило мое ухо.

— Я... не понимаю... что значит... насиловать?

— Что значит «насиловать»? — спросил я, чертовски сконфуженный. — Это когда кто-то принуждает тебя, когда ты говоришь «нет». Когда у тебя нет выбора. Когда ты не хочешь трахаться, но тебя все равно трахают. Бл*дь, сучка, ты должна знать значение этого слова.

Ее глаза стали огромными.

— Этого никогда не происходило со мной...

— Да, в этом культе это было.

— Нет. Это было... не насилие. Старейшины делали то, что было велено Пророком и Богом.

Я закрыл глаза и покачал головой. Сучку насиловали годами, но она понятия не имела.

— Когда-нибудь, Лила, ты поймешь, о чем я говорю, и осознаешь, как хреново звучит это оправдание.

Она не сказала ни слова в ответ.

Я чуть-чуть отстранился, чтобы мое лицо нависало над ее. Кожа Лилы была загорелой и гладкой, нос маленьким и милым, а эти губы... да, они тоже были нереальными. Иисус, такое чувство, что она была создана только для меня, я никогда в своей жизни не видел такой идеальной сучки. Я даже не думал, что такая женщина существовала, пока Лила не вылезла из той клетки несколько недель назад, только чтобы начать мучать меня и мой отлично натренированный член.

— Так у меня нет проблем? — спросила она.

— Здесь, у Палачей, если сучка говорит, что не хочет трахаться, это означает, что она не хочет трахаться. Понимаешь?

Две светлые брови сошлись вместе на переносице, розовые губки были поджаты в изумлении. Лила покачала головой, говоря, что не поняла.

Я вздохнул из-за того, каким сложным становилось это дерьмо с ее опекой. Я выпрямился, освободил ее руки, но продолжал держать ее за талию. Мне нужно, чтобы она выслушала меня, и выслушала внимательно.

— Вот почему я нужен тебе, сладкие щечки. Ты и понятия не имеешь, как жить здесь или быть нормальной вне этого культа с промыванием мозгов, в котором ты жила всю свою жизнь, полагая, что ты зло, потому что ты самая горячая сучка, которая когда-либо ходила по земле.

Лила ахнула на это, что вызвало у меня ухмылку. Ее лицо было сморщено и обозленно. Даже в этот момент на нем не было и тени уродства.

Черт.

— Что... что такое промывание мозгов? — спросила она застенчиво.

Я ничего не мог поделать и улыбнулся.

Я наклонился, отчего наши носы почти соприкоснулись. Она замерла, а я рассмеялся.

— Мы отложим это обсуждение на попозже. Маленькими шажками, сладкие щечки, маленькими шажками.

Она отрыла рот, чтобы снова заговорить, поэтому я прижал свой указательный палец к ее губам.

— Закрой рот. Тебе нужно выслушать. И затем ты будешь подчиняться, и я не хочу никакой дерзости или любого безумного дерьма про Иисуса в ответ. Поняла? Чем скорее ты начнешь вести себя как хорошая обычная сучка, тем быстрее я начну снова бухать «Джек» и трахать мою очередь из шлюх.

Не последовало никакого ответа, поэтому я продолжил:

— Я объясню тебе все. Ты застряла с нами, с Палачами. С этим сумасшедшим крошка-хиппи-хочет-жениться-на-святоше-последовательнице-Иисуса покончено…

Она попыталась снова заговорить, но сурового кивка и тяжелого взгляда было достаточно, чтобы она замолчала. Она была уступчивой, естественно покорной, я признавал это.

— Твоей общины больше нет, она исчезла, стерта с лица земли. Ты понимаешь это, сладкие щечки? Ничего не осталось. Все женщины, которых освободили, исчезли без следа, земля заброшена. Мы возвращались и проверили. Все мужчины были убиты: последователи-охранники, старейшины... этот гребаный дряхлый ублюдочный Пророк, которому вы все так любили поклоняться. Урод получил пулю прямо промеж глаз, его мозг кормит червей на земле вашей священной общины.

Лила вскрикнула как будто от боли, и я увидел, что слезы заполнили ее отстраненный взгляд. Я покачал головой в отвращении. Я понятия не имел, как она могла быть расстроена из-за потери этого морщинистого педофила.

Стикс поделился со мной кое-чем, что происходило в Ордене. Мэй поделилась с ним некоторыми подробностями, и брат почти потерял свой разум, зная, что его сучка страдала от такого обращения всю жизнь. Черт, я — аморальный байкер вне закона, и даже я был шокирован от их уровня садизма.

Чарльз Мэнсон⁵ в свете пророка «педофила» Давида выглядел как долбаная зубная фея.

Трахнутый на бошку, гребаный мудак, помешанный на Иисусе. Лучше быть на стороне Аида в своих грехах. По крайней мере ты знаешь, куда собираешься, когда попадешь к лодочнику. Нет нужды стремиться быть кем-то, кем ты не являешься. А лучшая часть этого? Ты можешь веселиться, как хочешь, когда живешь не по проклятым правилам, но это ощущается так чертовски правильно!

— Итак, вот что произойдет. Ты и я, ну, мы будем проводить много времени вместе. И скажу тебе сейчас, не утруждайся бороться с этим. Ты под моей защитой, и будешь делать то, что я сказал. Понятно?

Лила мгновенно кивнула головой, и я мог видеть сильный страх в ее глазах, ощущать ее бешеное дыхание.

— Хорошо. Так, во-первых, ты больше не будешь пытаться убить себя. Я не люблю плавать. Это чересчур тяжелое занятие. Я не люблю мокнуть. Это портит мои волосы, — я ухмыльнулся, подмигнул и добавил: — Но я более чем счастлив сделать тебя мокрой другим путем, сахарные титьки.

Лила покачала головой вперед-назад с решительностью во взгляде.

— Что теперь? — спросил я в раздражении.

— Я... я не пыталась лишить себя жизни. Я бы никогда не сделала этого. Пророк Давид был очень тверд в том, что касалось уничтожения величайшего творения Господа — нас самих. Это путь в ад. Я буду с Господом в Сионе только, когда он пожелает, и не раньше.

Я закатил глаза, услышав, что имя этого трахнутого на голову ублюдка сорвалось с ее губ, но от ее ответа я был в замешательстве.

— Тогда, что, бл*дь, ты делала, прыгая в воду? Ты была под водой, после того как у тебя был этот проклятый припадок на берегу. Ты выла и плакала, как будто потеряла свой гребаный рассудок, и думаешь, я поверю, что ты не пыталась убить себя?

— Припадок? Что такое припадок? Я не понимаю твоих слов. Ты путаешь меня! Почему я постоянно не могу понять слова, которые ты произносишь?

Я рассмеялся и руками зачесал свои волосы назад.

— Я путаю? Сладкие щечки, с таким же успехом ты можешь быть гребаным пришельцем, который свалился с Марса, из-за того, как ты всегда странно себя ведешь.

— М-марс? Что такое Марс? Что такое пришелец? Я не понимаю! — завизжала она.

Я запрокинул голову назад и застонал, затем снова вперил свой взгляд в нее.

— Припадок — это когда ты перекатываешься по земле, не в состоянии контролировать свое тело. Ты знаешь, когда у тебя не в порядке с головой и идет пена изо рта.

Выражение лица Лилы было пустым. И это заверило меня, что я не зря не пошел работать доктором или учителем, если на то пошло. Казалось, я ни черта не мог объяснить этой сучке.

— Я не безумна. И я не перекатывалась бесконтрольно с пеной у рта. Я разговаривала с Богом.

Я замер, когда ее слова пробрались в мой разум, и я не ничего не мог поделать, и снова рассмеялся.

— Ну, говоря такое безумное дерьмо, что ты разговариваешь так с Богом, не убедит никого, что ты не из «Пролетая над гнездом кукушки». Я видел, как ты перекатываешься по грязи, выкрикивая какую-то херню. Мои глаза не лгут. Слова, что ты кричала, даже не звучали реально.

Голубые глаза Лилы сощурились.

— Я говорила на языке Глоссолалия. Эти слова — священный личный язык между богом и мной, тайный язык, который ты не поймешь. Я наполнялась Святым Духом, чистой любовью Бога. Я перемещалась в место, где отдавала себя Иисусу. То, что ты видел, было воплощением моего поклонения, моей связи с нашим создателем.

Я пялился на нее в изумлении. Наполнялась Святым Духом? Какого. Хрена....

— Я была в реке, чтобы очистить себя от грехов...— ее глаза вперились в меня, — чтобы смыть твое нападение и нежелательное искушение, искушение, что было грехом безнравственности на моей плоти. Для этого мне нужно было погрузить себя в чистые воды, так же как Иисус принял крещение от Иоанна.

Она закрыла глаза, и странное спокойствие отразилось на ее лице.

— И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, — и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение.

Да, я все еще, бл*дь, пялился в изумлении.

Лила раздраженно вздохнула, на мгновение потеряв свое спокойствие.

— От Матфея 3:16-17. Это Писание, Кай. Ты можешь не принимать Писания нашего Господа, но я нет. Мое духовное очищение сегодня было тем, что я была призвана сделать высшей силой: прийти к реке и смыть грех.

Пожав плечами, я сказал:

— Ты говорила с Богом и избавляла себя от порока... — я снова посмотрел на Лилу и дернул подбородком. — Как ты назвала это?

— Грех безнравственного искушения, — ответила она выразительно.

Я низко засвистел и покачал головой с ухмылкой, которая прочно укоренилась на моем лице.

— Да, это жуткое дерьмо, сладкие щечки.

Ее брови сошлись вместе.

— Ты порицаешь меня?

Поднявшись, я смотрел как Лила убирает сухие листья со своего уродливого платья, и сказал:

— Учитывая, что я, нахрен, не знаю, что значит порицать, я чертовски уверен, что мы никогда и не узнаем этого, не так ли, сладкие щечки? Я хочу сказать, я удивлен, что аморальный ублюдок-язычник, как я, прожил так долго, и Бог до сих пор не пульнул молнией, чтобы поджарить мой зад.

Оттолкнувшись от земли, Лила, поджав губки, встала передо мной. Она отрывисто сказала:

— Могу я попросить перестать называть меня... сладкие щечки? Меня зовут Лила.

Шокированный ее смелым сопротивлением, я двинулся вперед, приближаясь к ней. Злость немедленно исчезла с выражения лица Лилы, и она замерла. Когда мы оказались лицом к лицу, Лила покорно опустила голову, и я почувствовал себя настоящей задницей. Сучка была абсолютно трахнута на голову и чертовски напугана. Черт, она даже дрожала.

Вытянув руку, я взял ее в свою. Услышав ее вздох, я все равно потянул ее вперед. Я хотел вернуться в свою комнату, чтобы Тифф и Джулс могли обслужить мой член. Нахождение рядом и сверху этой блондинистой святоши подарило мне адский стояк.

— Пойдем, доставим тебя домой прежде, чем Стикс и Мэй надерут мне зад. У меня уже грохочет в голове из-за «Джека». Если добавить к этому писклявый голос Мэй, то все станет только хуже.

Мы быстро пробирались через густые заросли деревьев, и я игнорировал то, что Лила пыталась освободить свою маленькую ручку из моей крепкой хватки, и ее нытье. Я не отпустил ее, не давал ей и шанса снова убежать от меня. Я просто хотел, чтобы она снова была заперта над гаражом, чтобы у меня был перерыв от этой божьей болтовни.

У меня была аллергия на эту болтовню.

Когда мы вышли из линии деревьев к нашей территории, снаружи стояла кучка парней и рассматривала отремонтированный Чоппер Ковбоя — Палача-кочевника. Его лучший друг, брат по кочевому образу жизни и гребаная тень, Хаш, тоже стоял рядом. Ковбой был гребаным пофигистом и всегда шутил. Хаш был полной противоположностью, его глаза оценивали толпу, и он всегда был готовы к драке.

Ковбой и Хаш были готовы сделать все что угодно для Стикса. Он позволил им кочевой образ жизни, после того, как Ковбой пережил серьезное дерьмо в их прошлом отделении. Они приезжали к нам так часто, как могли. На самом деле, я думал, что не пройдет много времени, прежде чем их пришьют в нашем материнском отделении здесь в Остине. Казалось, эти южане из Луизианы, нашли свое место среди нас, настоящих грешников здесь, в штате одинокой звезды. И они походили на Викинга и Флейма. У Ковбоя были светлые волосы, он был весь облачен в кожу, с красочными татуировками на теле, черными ковбойскими сапогами с металлическими носами и в кожаной ковбойской шляпе, которая, казалось, была приклеена к его голове. А Хаш был нашим братом из смешанных рас с яркими голубыми глазами, не терпел ни от кого никакой херни и чертовски метко стрелял. Эти братья были настоящими Палачами, законными, и было бы неплохо, чтобы они остались с нами. С таким количеством врагов, которых у нас было больше, чем оружия, нам было нужно столько надежных братьев, сколько мы могли заполучить.

Когда Викинг увидел, как мы с Лилой идем по двору, он засвистел, что привлекло мое внимание. Я поднял руку, попросив этим, чтобы он отстал от меня.

— Бл*дь, не сейчас Вик. Мне нужно позаботиться кое о чем для Стикса, и я не хочу слушать херню из твоего тупого рта, — огрызнулся я.

Вик похлопал АК по плечу.

— О чем ты должен позаботиться? Или о ком? Ты собираешься забить пару палок в блондинистую религиозную сучку?

Заметив, что у Лилы перехватило дыхание от шока, я повернулся к ней лицом и увидел слезы боли и замешательства в ее глазах. Я сделал глубокий вдох. Я собирался убить этого рыжеволосого ублюдка.

Выпустив руку Лилы, я развернулся, чтобы помчаться к Викингу, но Лила внезапно схватила меня руку, удерживая.

— Пожалуйста, не оставляй меня. Я боюсь находиться здесь... с ними. Я не знаю их... Я...

Выдохнув и попытавшись успокоиться, я кивнул и снова взял ее за руку. Я уловил ее тихой вздох облегчения. Мой желудок сжался, и какое-то незнакомое чувство загорелось в моей груди. Мне нравилось, что она, казалось, чувствовала себя в безопасности рядом со мной.

Черт. Мне очень это нравилось.

Но когда мы прошли мимо Вика, я слышал, как он пробормотал АК и Ковбою:

— Черт, она горяча. Я бы многое отдал, чтобы трахнуть этот ротик.

Я вышел из себя.

Вырвав свою руку из хватки Лилы, игнорируя ее испуганный крик, я бросился на Викинга, и уронил его глупую задницу на асфальт. А затем сильно ударил пару разу в его гребаный не фильтрующий базар рот.

Викинг харкнул кровью мне в лицо и дернул ногами, сбросив меня в сторону. Перед тем, как гандон мог нанести ответный удар, я ударил его по яйцам левой ногой, с наслаждением слушая его крик и ругательства, когда он скорчился от боли и катался по земле.

— Трахни себя сам, гандон,— выплюнул я, подпрыгнув на ноги, и немедленно начал искать Лилу. Она стояла между Ковбоем, Хаш и АК. АК держал ее за руку. Я бросился к своим братьям и увидел, что АК широко улыбается ей, а Ковбой наклонил свою шляпу. Хаш что-то пробурчал, и Лила тяжело сглотнула. Она выглядела чертовски испуганной, ее глаза смотрели в землю.

АК заметил мое появление, и мой тяжелый взгляд на его руку на Лиле. Он сразу же выпустил ее, и Лила подняла глаза, в которых мгновенно появилось облегчение, как только они встретились с моими.

— Ты еще не убил его? — спросил АК, кивнув головой в сторону Вика.

Вытерев кровь с костяшек пальцев об джинсы, я оглянулся на Вика, который все еще валялся на земле в позе эмбриона, держась за яйца.

— Нет, не с его гребаной удачей. Этот ублюдок может пережить ядерную катастрофу, Вик и гребаные тараканы... и он, вероятно, бы попытался вставить и им всем тоже.

Услышав, что Лила всхлипывает и обхватила себя руками, я склонил голову в ее сторону.

— Пойдем, сладкие щечки.

— У тебя было полуночное плаванье? — спросил Ковбой, когда мы уходили, сплевывая свой жевательный табак на небольшой участок травы рядом со своим Чоппером.

Верхняя губа Хаша приподнялась в изумлении, его одетые в кожу руки были скрещены на груди.

Застонав, я ответил.

— Даже, бл*дь, не спрашивай.

Я видел, как Ковбой, Ак и Хаш смотрели на промокшую Лилу, ее мокрые длинные светлые волосы были беспорядочно заправлены в этот уродливый чепец, который она никогда не снимала, и затем Ковбой посмотрел на меня. Я сжал челюсти, когда он вопросительно приподнял бровь. Я покачал головой, и все они ухмыльнулись.

Любопытные гребаные мудаки!

Вытянув руку, я схватил Лилу за руку, потянув ее вперед, и направился к черному входу в квартиру над гаражом. Когда мы вошли в коридор, я увидел, что Флейм сидит наверху лестницы. Он посмотрел вниз, его безумные черные глаза сверлили дыры во мне.

Повернув Лилу за плечи, я указал наверх по направлению ее комнаты.

— Поднимайся и запри дверь.

Она безмолвно кивнула головой и поднялась по лестнице, только один раз оглянувшись, когда я позвал ее по имени.

— Лила, я вернусь утром. Будь готова.

Лила схватилась за перила и нервно промямлила:

— Я бы хотела попросить, чтобы меня оставили в покое. Я больше не покину свою комнату. Я не доставлю никаких проблем.

Покачав головой, я ответил:

— Мы пройдем через это, сладкие щечки. Я научу тебя жить во внешнем мире. — Я указал на свою грудь. — Кай — помнишь? Твой личный гребаный учитель.

Она открыла рот:

— Я...

— У тебя нет выбора. Ты сделаешь это. Теперь поднимайся и ложись спать.

Лила склонила голову на мой приказ, что взбесило меня еще больше. Она обошла Флейма и ринулась внутрь квартиры, захлопнув дверь.

Я провел рукой по лицу, прислонился к стене и застонал. Эта ситуация полная жопа. Я явственно это ощущал. Самое худшее, что я даже не мог прикоснуться к ней, или Стикс отрежет мне руки.

Оттолкнувшись от стены, я услышал, как Флейм точит свои ножи о строп, привязанный к поясу его кожи. Я усмехнулся, он ночевал у дверей сучки-святоши, как послушный пес. Флейм уловил мой смех, и его безумный взгляд вперился в меня, он оскалили зубы, и уверен, я уловил низкий рык.

Его увлечение младшей сестрой Мэй было чертовски удивительным. Я широко улыбнулся и прокричал:

— Повеселись, Шарик. Я вернусь позже, чтобы вывести тебя на прогулку и поссать!

Я направился к выходу, все еще смеясь, когда длинное лезвие пролетело мимо меня и воткнусь в стену рядом с моей головой.

— Какого хера! — я повернулся лицом к Флейму. Ублюдок все еще пялился на меня, пока точил свои ножи, не было ни одной эмоции, кроме психопатической ненависти в его взгляде. Широко открыв дверь, я показал свой средний палец ему через плечо и несколько минут спустя вошел в свою личную комнату.

Тифф и Джулс развалились на простынях, голова Джулс лежала на фальшивых сиськах Тифф. Через секунду я был голым и направился к кровати. Я дернул за руку Тифф. Она села, потирая заспанные глаза, и Джулс пошевелилась рядом с ней. Когда я забрался на кровать, глаза Тифф засветились возбуждением, когда она бросила взгляд на мой возбужденный большой член.

— Черт, малыш. Я никогда не видела тебя таким длинным и твердым. Это все для меня? — Джулс наклонилась вперед и обхватила ртом мой член, обводя языком кончик. Я откинул голову и, черт возьми, пытался наслаждаться тем, как сучка отсасывает мне, но я не мог перестать думать о Лиле, мокрой и голой Лиле под этой просвечивающейся тканью, ее голая киска и огромные сиськи выглядывали... чтобы подразнить меня.

Оттолкнув Джулс от моего члена, я схватил Тифф и кинул ее на живот, поднимая ее задницу в воздухе. Потянувшись в верхний ящик своей тумбочки, я вытащил презерватив, раскатал его в рекордное время и одним толчком вонзился членом в уже истекающую киску Тифф. Когда я ударялся своими бедрами о ее задницу и наша плоть шлепалась друг об друга, я мог почти представить, что это Лила подо мной. От этого мой член увеличился еще больше, и Тифф закричала от удовольствия.

Чувствуя, что кровать прогнулась, я посмотрел в сторону и увидел, что Джулс легла на спину, расположив свою голову между моими ногами, где она начала облизывать и сосать мои яйца.

Я понял, что скоро кончу. Наклонившись грудью вперед, я схватил волосы Тифф в кулак и жестко потянул их. Тифф закричала, и я почувствовал, как ее киска сокращается, она жестко кончала. Джулс, услышав, что ее сучка кричит от удовольствия, взяла мои яйца в рот и провела языком по плоти, пока яростно натирала свой клитор.

Стоны и ахи были громкими, спинка кровати врезалась в стену, скалывая краску. Когда Тифф забросила свою голову назад, крича, когда кончала, я взорвался в ее киске, шлепнув по ее покрытой потом заднице, а Джулс хныкала между моими ногами, удовлетворяя себя пальцем распадаясь от своего собственного оргазма.

Тифф повернула голову, и удовлетворенная улыбка растянулась на ее губах.

— Черт, малыш. Из-за чего бы ты так не обезумел и не возбудился, продолжай делать это! Я не смогу ходить несколько дней... не то чтобы я жаловалась. Ты знаешь, я не могу насытиться ее киской и твоим членом.