Глава 19. Дымка

Я забегаю к доктору и отдаю ему документы, подписанные Багрянским, после чего договариваюсь приехать к Асе на ночь. Сама не знаю, чем руководствуюсь, сильнее привязываясь к девочке. Когда подъезжаю к дому, чтобы собрать вещи, чувствую непонятное волнение. Наверное, это предостережения Демьяна сказались таким образом, но я все равно боюсь идти в дом одна, поэтому стучусь к бабе Нюре, чтобы попросить Витю сходить за вещами вместе со мной.

— Танюша! Как я рада, что ты забежала! Заходи, чаек выпей. Вити нету еще, не вернулся пока с работы. Как дела твои, Танечка? Скрытные вы какие-то, Виктор молчит, ничего не говорит, ты молчишь! Переживаю я за тебя! Что связывает тебя с той тварью, которая тебе изменила?

Я присаживаюсь за стол, думая, что могу сказать женщине. Я благодарна Виктору, что он еще не поведал бабушке правду о том, что на самом деле происходит между мной и Багрянским.

— Баб Нюр, все слишком сложно! Ну зачем вам забивать голову? Вы не переживайте! Больше никто не сможет растоптать меня! Все будет хорошо! — улыбаюсь я.

Женщина не задает больше вопросов о наших отношениях с Багрянским и начинает рассказывать мне что-то о соседях. Тревога внутри только усиливается. Выглянув в окно, я замечаю зарево над своим домом и подскакиваю на ноги. Не понимаю, что это такое, пока не вылетаю на крыльцо и не вижу, что бабушкин дом горит. Кто-то устроил поджог, и если бы я сейчас находилась там…

— Танечка, солнышко, ты только не делай необдуманных поступков! — пытается схватить меня за руку баба Нюра, а я мчусь туда, по пути роняя из рук телефон.

Это бабушкин дом! Внутри все, что у меня осталось от нее. Связь с родным человеком. Когда я добегаю до дома, то понимаю, что он уже весь охвачен пожаром, и я никак не смогу остановить его или предотвратить что-то.


Аня.

Тварь.

Ненавижу ее!

Всеми фибрами души ненавижу!


Я бросаюсь во двор, чтобы добраться хотя бы до сарая, но крепкие мужские руки хватают меня и не позволяют этого сделать.

— Стой! Глупая! Стой! — шепчет Витя, прижимая меня к себе.

— Вить, там же все… Наши альбомы… Бабушкины поделки! Витя, пожалуйста, пусти! — рыдаю я.

— Ты даже не представляешь, что я пережил, когда увидел, что дом горит! Я не пущу тебя туда, Таня! Слышишь? Не пущу! Не стоит тебе идти туда! Все кончено! Ты никак не помешаешь, а навредить себе я тебе не позволю!

Виктор прижимает меня все сильнее, стискивает в своих руках и начинает шептать мне на ухо, что все будет хорошо, а я рыдаю, пытаюсь вырваться из его хватки, но не могу этого сделать. Обвисаю плетью в его руках и утыкаюсь носом в плечо мужчины.

Все мои воспоминания.

Лучшие годы жизни пожирает адское пламя, а я ничего не могу с этим поделать.

— Это все было бабушкино! Как она посмела? Как она посмела, Вить? — захлебываюсь слезами я.

Виктор оттаскивает меня в сторону, чтобы не надышалась дымом, а я едва чувствую ноги, ставшие слишком ватными.

— Мы найдем ее и заставим ответить! Обещаю тебе, Таня!

— За что она так со мной? Я ведь приняла ее, полюбила, доверилась ей… Я так мечтала о брате или сестре, особенно, когда ты исчез из моей жизни…

— Прости! — шепчет Виктор. — Прости, что сразу не объяснился с тобой, но мне нужно было время, чтобы чувства к тебе сумели улечься.

Я поднимаю взгляд и смотрю на Виктора, но не решаюсь развить эту тему дальше, потому что пока не совсем понимаю, зачем ему было пытаться заглушить возникшие ко мне чувства. Мы были лучшими друзьями, и он мог обо всем поговорить со мной… Возможно, тогда я бы ответила ему взаимностью, и моя жизнь сложилась иначе.

Выбираюсь из объятий Виктора, еще раз смотрю на пожирающее дом пламя и чувствую, как в душе разгорается ненависть к человеку, которого я любила когда-то, к моей сестре. Я слепо верила ей, а она предала, воткнула нож в спину, когда легла под моего жениха, а теперь сотворила вот это…

— Мне нужно ехать… Багрянский предупреждал, что может произойти что-то подобное, он настоятельно просил, чтобы я переехала в его дом, и был прав… Эта тварь… — поджимаю губы и отвожу взгляд в сторону.

— А ты не думала, что поджог устроил Багрянский, чтобы вынудить тебя переехать в его дом? — вдруг спрашивает Виктор.

Мне кажется, что меня снова поставили на перепутье дорог, и в этот раз от моего выбора зависит куда больше, чем в прошлый.

Несколько секунд думаю, а затем отрицательно мотаю головой.

— Демьян заботится обо мне. Он никогда не стал бы делать ничего подобного…

«Он все еще любит меня»…

— Я бы не был так уверен на твоем месте! — отрицает Виктор, а я выдавливаю улыбку. — Твой бывший жаждет вернуть тебя, и он мог пойти на подобный поступок, зная, что пока ты не вернулась домой…

Мог ли Багрянский сделать что-то подобное?

Вспоминаю, как он слезно молил меня выслушать его, но я не стала делать этого. Я оставила его под дождем, понимая, что он может простудиться… Тогда я поступила с ним слишком жестоко, уверенная в том, что одна Анна не могла провернуть все и подставить меня, но теперь я сомневалась, что в ту ночь сделала верные выводы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вить, не нужно… Единственный, кто всегда желал мне зла — моя сестра… Она лишила меня дома, но не лишит того хорошего, что осталось внутри… Я не перестану верить людям, пусть из-за нее уже допустила самую большую ошибку в своей жизни…

Я разворачиваюсь и медленно бреду к дому бабы Нюры. Смотрю под ноги, чтобы отыскать телефон и отправить Багрянскому сообщение. Если его люди следят за мной, то ему следует знать, что я в порядке и не пострадала при пожаре… Ему не следует волноваться за меня.

— Тань, ты бы могла остаться у нас с бабушкой! Если хочешь, я могу дать тебе ключи от своей городской квартиры?

— Вить… Почему ты так негативно настроен против Багрянского? — не выдерживаю и спрашиваю я, оборачиваясь в сторону мужчины, а взгляд снова прилипает к полыхающему дому. — У тебя не получилось побороть свои чувства, и теперь ты надеешься, что у нас может что-то получиться?

Вопрос застает Виктора врасплох. Мужчина открывает рот и закрывает его, а желваки на его лице начинают дергаться.

— Тань, да ты чего? — начинает заикаться Виктор. — Какая муха тебя укусила? Причем тут прошлые чувства? Я ведь не на них намекал! Я переживаю за тебя, и… Как я уже говорил, нам нужно серьезно поговорить. Не сейчас, наверное, но как только ты будешь готова.

— Говори! Что ты хочешь от меня, Витя? — по щекам катятся слезы. — Говори! А может, это ты поджог дом? Чтобы заставить меня думать, что это сделал Багрянский? Уж слишком сильно ты настроен против него!

Понимаю, что перегибаю палку и пытаюсь успокоиться. Мне нельзя давать волю эмоциям, нельзя срываться, потому что от меня зависит жизнь малыша, который мог зародиться под сердцем. Делаю глубокий вдох и успокаиваюсь. Отвожу взгляд в сторону и нервно пожевываю губами.

— Как ты можешь так плохо думать обо мне, Таня? Зачем мне это делать? Я же знаю, как тебе дорога память о бабушке! Слушай, не хотел я говорить сейчас, но, вероятно, придется! Ты права, Таня, я люблю тебя, но!..

Горящая балка с грохотом падает с крыши, а звук сирены приближающейся пожарной машины оглушает. Я понимаю, что внутри, скорее всего, ничего не осталось. Хочу броситься и упросить их сделать все быстрее, но понимаю, что это невозможно. Со спины подходит баба Нюра и протягивает мне телефон.

— Спасибо, — шепчу я, продолжая со слезами смотреть на происходящее. От запаха дыма в носу появляется першение, голова начинает идти кругом, и я понимаю, что должна уйти подальше. Мне нельзя рисковать ребенком.

Виктор остается там. Вижу, что его обидели мои слова, и понимаю, что больше не смогу общаться с ним после этого нелепого признания в любви. О какой любви идет речь, если мы не виделись больше десяти лет? Он исчез, когда мы были подростками, просто сбежал! Он не знал, чем я живу, а я не знала, чем живет он. Между нами не могло быть совершенно ничего общего… Совершенно. Почему он говорит теперь о любви? Приятные дружеские воспоминания у нас остались, и я думала, что отношения дальше дружбы не зайдут… Видимо, я слишком плохо понимала Виктора.

Отхожу в сторонку от бабы Нюры и набираю номер Багрянского. Заспанный голос отвечает мне, и на душе вдруг становится чуточку теплее.

— Я должна была сказать тебе, что со мной все в порядке! — лепечу я, негромко всхлипывая.

— Дымка, что случилось? Почему твой голос дрожит?

— Кто-то сжег бабушкин дом… Дотла! — я снова начинаю рыдать, но пытаюсь успокоиться. — В нем сгорели все мои воспоминания, все, что было связано с бабушкой!

— Господи! Тань, хочешь, я приеду?

— Идиот! — на губах появляется улыбка, но я тут же напоминаю себе, почему мы с Демьяном расстались, и становлюсь строже. Все это была секундная слабость. — Уже приехал один раз. Я уже почти успокоилась. Сейчас пожарные закончат, и я поеду к Асе, а потом, наверное, поживу какое-то время в твоем доме, если предложение еще в силе!

— Боги! Конечно же, в силе! Дымка, ты точно в порядке?

— Да! Со мной все хорошо! Я позвонила на тот случай, если ты прочтешь новость о пожаре… Мне не хотелось, чтобы ты волновался за меня. Прости! Меня зовут пожарные.

— Дымка, перезвони мне позже! Прошу! И если ты не в состоянии садиться за руль, я могу отправить за тобой личного водителя.

— Я справлюсь сама, Багрянский! Спасибо за заботу!

Отключаю телефон и смотрю на Виктора. Мужчина косится в мою сторону, но не решается подойти.

Когда пожарные заканчивают свою работу и все-таки тушат возгорание, я хочу броситься в дом и проверить, остались ли какие-то вещи, но они не позволяют мне сделать это, сообщив, что хлипкое жилище пострадало довольно сильно, а это значит, что потолок может в любую секунду обрушиться на голову. Я соглашаюсь, ведь не могу рисковать сейчас собой. Радуюсь, что забрала с утра все документы и деньги… Но мне больно расставаться с воспоминаниями, которые пусть и хранятся в душе, но теперь уже не напомнят о себе такими памятными и родными вещами.

Я медленно бреду к машине, не понимая, что будет дальше, какой удар еще можно ожидать от сестры? Или это не ее рук дело? Вряд ли ей нужно было сжигать дом, в котором она хотела укрыться. Напряженно думаю, не могла ли оставить включенным какой-то прибор. Не могла. Голова идет кругом. Я открываю дверцу и сажусь на водительское сиденье.

— Как ты? — приближается ко мне Виктор.

— Спасибо, жить буду! — отвечаю сухо и отвожу взгляд в сторону, устремив его на кожаную оплетку руля.

— Тань, я не враг тебе! Я беспокоюсь за тебя!

— Не надо! — отрицательно мотаю головой я. — Не нужно заботиться обо мне, Вить! Я переживу! Прости, мне нужно ехать.

Виктор лишь молча кивает и отходит в сторону, а я захлопываю дверцу и завожу машину. Голова гудит от хоровода мыслей, но у меня получается взять себя в руки. Понимаю, что уже сегодня не смогу поехать к Асе, потому что лучше ей не видеть меня в таком состоянии, и решаю обосноваться в доме Багрянского… Похоже, мне придется жить там, пока не родится малыш, если я, конечно, сумела забеременеть.

Окидываю печальным взглядом деревню и уезжаю с родных улиц, чувствуя внутри боль. Слезы снова застилают глаза.

Я твержу себе, что все будет хорошо.

Должно быть.

По пути к особняку Демьяна я останавливаюсь на обочине и набираю номер лечащего врача Аси. Мужчина говорит, что девочка очень ждет меня, постоянно спрашивает обо мне, даже больше, чем о родном отце, и сердце сжимается. В моей жизни все перевернулось с ног на голову, и эта девочка стала слишком быстро дорога мне, как дочь, которая могла бы родиться у меня.

— Ладно! Я приеду… Только заскочу купить вещи…

— Завтра у Аси будет непростой день — химия отнимает много сил. Будет хорошо, если вы сможете находиться рядом с ней.

— Ладно!

Отключаю телефон и смотрю в лобовое стекло.

Во что ты вляпалась, Таня?

Зачем тебе все это было нужно?

Загрузка...