Спецзадание "Любовь"

Глава 5

— Обиделась?

Следующий день начинается скверно. Я спускаюсь в столовую, чтобы позавтракать, и сразу натыкаюсь на Никольского. С его светлых волос капает вода, словно он только-только вышел из душа, а полупрозрачная белая футболка липнет к его телу.

— Я же прикалывался, — он криво улыбается, облокачиваясь на стол и заглядывая мне в лицо снизу. — Кстати вот сейчас ты очень похожа на мою драгоценную сестренку. Смотришь на меня также.

Он хмыкает, после чего запускает ладонь в чашу с капсулами и протягивает мне целую горсть.

— Какой кофе пьешь?

— Просто отстань от меня.

Я отворачиваюсь от него и иду к другому столу. Там стоит несколько блюд и можно выбрать, чем перекусить.

— Отстать не получится, — продолжает Никольский, но хотя бы следом за мной не тянется, вместо этого он отодвигает стул и садится на него. — Я должен помогать тебе в поездке. Ты же никого не знаешь. Поэтому я буду всегда рядом, буду шептать тебе на ушко имена знакомых моей сестры, кто они и как к ним нужно относиться. У Любы слишком большой круг знакомств, чтобы ты успела запомнить хоть десятую часть. Да и мало ли, что может пойти не так, я подстрахую тебя.

С такой страховкой точно разобьешься.

Я ничего не отвечаю Игорю, я занимаюсь своим завтраком — кладу на тарелку два тоста, маленькие порционные упаковки джема и сливок, потом нахожу свой любимый омлет и чувствую, что утро становится чуть радостнее.

— Все-таки обиделась, — тянет Игорь. — Значит так и будешь молчать?

— Игорь, я уловила, что у вас с сестрой плохие отношения. Ты сам об этом рассказал. Так что я всего лишь вживаюсь в роль. И ты вчера отлично мне в этом помог.

Я ставлю тарелки на стол и иду за кофе. К счастью, здесь есть не только капсулы, но и свежесваренный напиток.

— Кайф, — невпопад произносит Никольский.

Он с противным скрипом разворачивается на стуле, следя за моими передвижениями по комнате.

— Такая ты нравишься мне больше, — добавляет он, понижая голос до грязноватых вибраций. — Люблю дерзких малышек, их интереснее объезжать.

Я прикрываю глаза. Я стою к нему спиной и могу позволить себе выпустить толику эмоций. Правда, я не затягиваю паузу и оборачиваюсь к нему, чтобы понять, сколько в его словах вызова. Он слегка щурится, разглядывая меня, а в длинных пальцах перебирает капсулу.

— А где ты ночевала?

— То есть? — я тоже щурюсь. — Ты все-таки спал в моей комнате?

— Было лень куда-то идти. Так где ты ночевала?

— От тебя подальше, Игорь.

Он смеется.

— Развлекайся, пока есть возможность. Мы с Любой обычно снимаем один номер в поездках.

— Не сочиняй.

— Хочешь позову Тамару? Она подтвердит, — он открыто насмехается, пользуясь своей властью.

— Она подтвердит любое твое слово, ведь ты ее босс.

— Вот именно, конфетка.

Никольский встает со стула и подходит ко мне вплотную. Он подхватывает чашку и отпивает мое кофе, не забывая скривиться.

— Фу, без сахара, — бросает он недовольно. — Если хочешь, последнюю ночь в этом доме можешь опять провести в комнате охранника. Но сильно не обольщайся. Я прикажу, он сам тебя ко мне притащит. Еще и постоит за дверью потом, проследит, чтобы нам никто не мешал.

Я сохраняю лицо, но внутри все кипит. Он задевает во мне струну, которая отвечает за страх. Я нервничаю, читая в его словах не простое желание развлечься или задеть меня, а реальную угрозу. Из-за этого становится не по себе.

К счастью, в комнату входит Ксения и уводит меня, чтобы продолжить подготовку. Я забираю завтрак с собой и перекусываю по дороге, слушая спокойный голос девушки. Я бы многое отдала, чтобы видеть в доме только ее. Она по-доброму смотрит на меня и вообще производит впечатление хорошего человека.

— Ты давно работаешь на Никольских? — спрашиваю у нее.

— Я? — она отрывает глаза от блокнота и пару секунд хмурится, не в силах быстро перестроиться со списка дел на разговор. — Всего несколько дней. Если честно, работа с вами — моя стажировка. А если быть совсем честной, я тоже Никольская.

— Что?

— Нет-нет, фамилия у меня другая, — Ксения коротко смеется. — Но я их дальняя родственница. Очень дальняя. Мой отец троюродный брат главного Никольского, или не брат, а дядя… Я сама путаюсь. Но можно сказать, что меня взяли под крыло. Устроили по блату. У Никольских очень много возможностей, поэтому к ним все тянутся.

— Ты меня удивила. Мне нужно время, чтобы осмыслить эту информацию.

— Я сама чувствую себя здесь не в своей тарелке, — Ксения указывает по сторонам. — Я не привыкла к такой роскоши.

— К тому, что в комнатах расходится эхо от шагов?

Ксения кивает со смешком.

— Я выросла в обычной квартире, — продолжает она. — И я тоже боюсь Игоря Никольского.

— Ты слышала наш разговор?

— Да, немного, — она поджимает губы на мгновение. — Надо будет что-то придумать, он ведет себя ужасно…

Ксения замолкает, потому что перед нами появляется Тамара. Помощница сразу берет дело в оборот и направляет нас в следующую комнату. Тут включены сразу два телевизора, один правда без звука, но на экранах и там, и там показывают интервью Любови Никольской. Я тяжело вздыхаю, понимая, что мне сегодня целый день смотреть на нее и пытаться копировать.

Так и происходит. Новый день отчаянно напоминает предыдущий. Меня снова подгоняют под “золотой стандарт”, которым является госпожа Никольская. По большому счету не происходит ничего нового, я чертовски устаю и чувствую себя, как выжатый лимон. Случается только одно исключение. Я как раз смотрю на наручные часы, успокаивая себя, что уже выдержала шесть часов “тренировок”, и в этот момент с улицы доносится рык мощного мотора, а следом визг тормозов.

Я стою у окна, и мне стоит только обернуться, чтобы разглядеть, что творится на улице. А там назревает что-то плохое — внедорожник охраны грубо перегораживает дорогу спортивной машине, которая едва-едва успевает затормозить в последний момент.

— Ты охренел, урод?! — выпаливает парнишка в модном пиджаке, вываливаясь из красного спорткара. — В глаза долбишься?!

Рядом с ним вырастает его приятель, который выскакивает с пассажирского места. Правда, как-то помочь он не успевает. Он тут же оказывается на бетонной дорожке лицом вниз. Я кривлюсь, представляя как это должно быть больно. Охранник повалил его на землю всего одним поставленным ударом. Подсечкой.

— Лежать, блять! — приказывает охранник и только в этот момент я понимаю, что это Смирнов. — Не двигаться, я сказал!

Я случайно касаюсь щекой стекла, стараясь разглядеть его получше. Смирнов указывает на лежащего другому охраннику, чтобы он присмотрел за ним, а сам переключается на водителя спорткара.

— Ты знаешь, кто я?! — вопит тот, а по тону слышно, что он до сих пор не может поверить, что их посмели тронуть.

— Без понятия, — сухо цедит Смирнов.

Он хватает парня за плечо и даёт ему всего мгновение, чтобы подчиниться. Тот не использует свой шанс и тогда Алексей проводит специальный приём. Это выглядит как задержание преступника, которые иногда показывают в новостных программах. Четко, отлажено и безумно агрессивно. Раз и готово — парень падает рядом со своим другом, а сверху на него сыпятся жесткие приказы вперемешку с матом.

Я ежусь, не привыкшая слышать столько брани. А еще я понимаю, как была не права. Я решила, что Смирнов был груб со мной, когда появился в номере и рычал на меня в салоне авто. Ну нет… Все познается в сравнении. Это сейчас он груб и опасен, а со мной он оказывается был предельно мягок.

— Ой-ой, — вздыхает Ксения, останавливаясь рядом. — Это друзья Никольского. Видно, не затормозили на посту охраны и приехали без предупреждения. У Никольского такие же хамоватые приятели, как он сам.

— И почему я не удивлена.

— Вон тот, который был за рулем, — Ксения указывает на стекло. — Я о нем слышала. О нем ходят ужасные слухи, он подпоил девчонку в клубе…

Она осекается, вдруг понимая, что выбрала очень плохую тему для разговора. Я сама чувствую холодный укол куда-то под грудь и поэтому помогаю Ксении перевести тему.

— У Смирнова будут неприятности?

— Не знаю, — Ксения пожимает плечами, а потом указывает подбородком на Алексея, который перешел к следующей стадии перевоспитания обнаглевших мажоров: после задержания следует обыск личных вещей с выворачиванием карманов и козырьков в машине. — Но Смирнов выглядит как человек, которому плевать.

— Я так поняла, что он не хочет быть здесь…

— Да, его еле уговорили.

— Или заставили?

Ксения тяжело выдыхает.

— Так будет точнее, — соглашается она. — Я видела мельком его досье, у него нет семьи, но есть награды. Он человек военный, был в горячих точках… А ему дали понять, что он отправится охранять супермаркеты, если не поможет Никольским.

— “Славно”, — произношу тихо.

Я смотрю, как Смирнов обходит красный спорткар и что-то резко бросает подчиненному, указывая на приятелей Никольского. Я ловлю себя на том, что мне становится спокойнее, когда я гляжу на него. В нем столько уверенности, силы… И ведь мы с ним оказались в одной ситуации — нас заставили участвовать во всем этом угрозами и шантажом.

Хоть в чем-то мы похожи.

Как невидимая ниточка, которая связывает нас.

— Продолжим? — спрашивает Ксения и поворачивается к столу с приборами. — Нам осталось разобраться, как есть брускетту.

— Можно я просто не буду ее заказывать? — торгуюсь с улыбкой на губах. — Я вообще согласна есть только рисовую кашу, но не притрагиваться ко всем этим вилкам и ножам.

— Рисовая каша? — Ксения щурится, как будто всерьез рассматривает мое предложение. — На миндальном молоке?

— Естественно, — я капризно вздыхаю и делаю круговое движение ладонью, которое подсмотрела у Любови Никольской.

Ксения раскалывается первой — она начинает смеяться, заражая меня весельем. К счастью, весь остаток дня я провожу с ней. Я забываюсь и, только когда приходит время возвращаться в спальню снова, напрягаюсь. Я прохожу через столовую, где Игорь Никольский наговорил мне гадостей. Потом поднимаюсь по лестнице, вспоминая, как он пришел в мою спальню с подносом. Для него не существует закрытых дверей. И мое “нет” его забавляет и только.

Я переступаю верхнюю ступеньку и оказываюсь на втором этаже. Потом смотрю на наручные часы, хотя и так знаю, что уже поздно. Мы с Ксенией задержались. Я тяну последние секунды, перебирая пальцами ремешок часов, а потом… сдаюсь. Резко разворачиваюсь в другую сторону. Иду не в свою спальню, а в ту, в которой смогла спокойно уснуть прошлой ночью. Я иду к Смирнову.

“Если хочешь, последнюю ночь в этом доме можешь опять провести в комнате охранника”.

В памяти всплывает насмешка Никольского.

И пусть.

Да, я хочу оказаться в его комнате.

Я подхожу к двери и подношу ладонь к ручке. Боюсь, что она заперта, ведь у меня нет ключа, а Смирнов может быть на дежурстве.

— Пожалуйста, — шепчу молитву из одного слова и нажимаю на ручку.

Дверь поддается, она оказывается не закрыта на замок. Я быстро вхожу внутрь и прижимаюсь спиной к двери, которую тут же прикрываю за собой. В комнате совсем черно, не включена ни одна лампочка, а шторы плотно захлопнуты. Я пару мгновений прислушиваюсь к тишине и иду к кровати. Темнота не мешает мне ориентироваться, я успела запомнить обстановку в комнате.

— Главное, не трогать его сумку, — мысленно напоминаю себе. — Тогда он не будет злиться.

Я нахожу рукой одеяло и подныриваю под него. Умыться, переодеться — это, конечно, отлично, но мне хочется побыстрее заснуть. Днем вокруг полно людей и дел, поэтому я не так переживаю из-за Никольского, но ночью… Ночь мне хочется перемотать в ускоренном режиме.

— Что опять стряслось? — хриплый голос Смирнова разрезает темноту.