Спецзадание "Любовь"

Глава 7

На следующий день я просыпаюсь без будильника. Зато с лицом Ксении перед самым носом. Она зависает надо мной и дожидается того момента, когда я открываю глаза.

— Ох, — выдыхаю от удивления. — Я проспала, да?

— Немного, — кивает она. — И я бы сказала “доброе утро”, но этот день настал.

Она протягивает мне коробочку, в которой я узнаю упаковку с линзами.

— Это утро точно не доброе, — соглашаюсь, спуская стопы на пол. — Нам скоро выезжать?

— Машина уже подана, — помощница кладет упаковку на кровать рядом со мной, а на тумбочку ставит картонный стаканчик, который источает пробуждающий аромат крепкого кофе. — Я повесила костюм на крючок в ванной, а багаж уже забрала охрана.

Ксения красноречиво запинается на слове “охрана”, после чего обводит коротким взглядом кровать Алексея Смирнова, на которой она и нашла меня.

— Он просто отзывчивый, — бросаю поспешно, словно мне тринадцать и меня вот-вот уличат во влюбленности в одноклассника.

— И сексуальный, — Ксения легонько улыбается.

Я угрожающе щурюсь, чтобы пресечь эти разговорчики, а потом поднимаюсь на ноги и направляюсь в ванную комнату. Чехол со светло-голубым костюмом сразу бросается в глаза. Также Ксения разложила на столешнице туалетные принадлежности и косметичку на молнии.

Я умываюсь, недолго медитирую, но все же берусь за линзы. В инструкцию не заглядываю, потому что знаю ее наизусть — я несколько раз пыталась приучить себя к линзам и отказаться от очков, но тщетно. Каждый раз возникало чувство, что мне под веки разгрузили целый грузовик с песком. А после аварии и стресса зрение еще сильнее испортилось, так что я начала настраивать себя, что операция неизбежна. Хотя я панически ее боюсь. На любой другой части тела — пожалуйста, но глаза…

— Ты сможешь, — подбадриваю себя, цепляя линзу кончиком пальца.

Я оттягиваю нижнее веко, надеваю линзу и закрываю глаза. Жду пару секунд, попутно прислушиваясь к ощущениям. Потом повторяю процедуру со второй линзой и шумно выдыхаю. Когда открываю глаза, понимаю, что линзы подобраны превосходно. Я вижу, как человек с идеальным зрением, и дискомфорта почти нет. Я решаю хорошенько изучить упаковку, но на ней нет ни слова на русском. Вообще не помню, чтобы видела эту фирму в продаже.

— Должно же быть приятное исключение, — рассуждаю, думая о том, что в доме Никольских случилось хоть что-то хорошее.

Я возвращаюсь к Ксении уже в брючном костюме и с тонким слоем bb-крема, который нанесла на лицо и шею.

— Отлично, мы укладываемся в расписание, — она облегченно выдыхает, довольная, что я не стала задерживаться за дверью. — Тебе очень идет.

Я улыбаюсь, замечая, что она все-таки обращается ко мне на “ты”. Мне так легче.

— С кем я поеду? — спрашиваю. — С Игорем?

А вот от этого мне тяжело. От одной мысли, что мне предстоит длительная поездка с “братиком”, становится дурно.

— Да, — Ксения кивает. — Мы сейчас отправляемся в аэропорт бизнес-авиации, потом часовой перелет и заселение в отель. Вечером уже первая встреча…

Помощницу прерывает длинный звук клаксона, который доносится снизу. Через секунду он повторяется и становится явным сигналом того, что нас поторапливают.

— Я думаю, это Игорь, — выдыхает Ксения. — Он со вчерашнего дня не в духе.

— А он бывает в духе?

— Я постараюсь посадить вас в разные машины.

Доброму намерению Ксюши не суждено сбыться. Когда мы выходим из дома, раздается пятый протяжный гудок клаксона, который облетает всю округу. Я замечаю Игоря Никольского у водительской дверцы. Парень небрежно бросил правую ладонь на крышу представительского седана, а левой терзает руль. На нем шикарный строгий костюм из зеленой ткани глубоко оттенка и черная рубашка. Каждая деталь и выточка идеально подогнаны к спортивной фигуре, а на его длинных пальцах угадываются три золотых кольца. Тем же драгоценным цветом отливает оправа солнцезащитных очков.

— Ну, наконец-то, — выдыхает Игорь и оглядывает меня с ног до головы. — Что-нибудь слышала о пунктуальности?

Он лениво тянется и подставляет лицо под утреннее солнце, как избалованный котяра. После раскрывает пассажирскую дверцу и бросает на сиденье свои очки. Я теперь вижу его глаза, в который пляшут дьяволята. Он щурится и даже не думает разорвать зрительный контакт.

— Летала на частном самолете? — спрашивает он, когда я подхожу к машине.

— Ты знаешь ответ.

Я смотрю на него поверх крыши седана и чувствую, как рядом растерянно мнется Ксения, которая не знает, что делать. На дорожке стоит только одна машина.

Игорь тоже обращает внимание на Ксюшу и отсылает ее довольно хамским жестом.

— Тебе понравится, — добавляет Никольский. — И эта тачка тоже понравится. Я специально приказал подогнать самую дорогую. Можешь даже пару фоточек сделать. Подружкам потом похвастаешься, себе на память оставишь.

Он усмехается.

— Ты же понимаешь, что это все временно? Сказка рано или поздно закончится, — он кивком головы показывает, что мне пора садиться в салон.

— Я как раз жду, когда она закончится.

Я смотрю по сторонам и вдруг признаюсь себе, что ищу Смирнова. Но его нет рядом. Зато есть водитель и другой охранник, который решает, что я жду, когда передо мной распахнут дверцу со всем джентельменским рвением. Он открывает мне дверь, а я решаю, что тянуть все равно бесполезно. Я сажусь на заднее сиденье и вижу, как через секунду соседнее место занимает Никольский. Аромат его парфюмерной воды с активными и даже сладковато-восточными нотами тут же липнет в моей коже. Я почему-то так ярко чувствую его, что машинально отодвигаюсь.

Надеюсь, дорога до аэропорта не займет много времени. Он же только начал забавляться.

Машина выезжает с территории. Образуется целый кортеж, потому что с другой дорожки выруливают еще три внедорожника. Я оглядываю их, пытаясь прикинуть, в каком из них находится Ксения. И есть ли здесь Алексей? Или его куда-то вызвали вчера вечером?

— У тебя классные духи, — изрекает Игорь, откидываясь головой на подушку и поворачиваясь ко мне. — Помнишь марку?

Я качаю головой, по-прежнему рассматривая пейзаж за окном.

— Спрошу у твоей помощницы, она должна быть в курсе, — добавляет Игорь удивительно спокойным тоном.

Я слышу, как скрипит кожаная спинка. Кажется, он придвигается ко мне чуть ближе. Но я не хочу оборачиваться и проверять. Не хочу смотреть на его холеное лицо избалованного отпрыска.

— Тебя не учили поддерживать беседу? — не отстает Никольский.

— Учили, — я отвечаю через себя, чувствуя, что он все равно не уймется.

— А смотреть на собеседника?

— Ты мне не нравишься, Игорь. И смотреть на тебя нет никакого желания.

— Можешь смотреть с презрением. Мне плевать, мне даже привычно.

— А мне вот нет, — выдыхаю, прикрывая глаза. — Просто отстань от меня. Я сыграю роль твоей сестры, когда мы будет на людях, но наедине… Это выше моих сил.

— А что “это”? Что выше твоих сил?

Его голос грубеет, но наполняется не агрессией, а чем-то, что больше всего напоминает злую усталость. Он выдыхает с усмешкой и касается моего локтя. Мне все же приходится повернуться и встретиться с ним глазами. Он не стирает кривую ухмылку с губ и пронзительно смотрит.

Мне кажется, что я случайно задела в нем потаенную струну. Он пытается сохранить легкое настроение, с которым он привычно издевается надо мной, но в его глазах происходит перемена. Словно я сказала что-то “острое” для него. Скребнула по самому нутру.

— Быть в твоей власти, — я говорю предельно прямо и с трудом не отвожу глаза. — Вот что выше моих сил, Игорь.

— Хах, — он кривится. — Ты не знаешь, что значит быть в чей-то власти. Ты на миллиметр не приблизилась к этому состоянию.

Он отстраняется и тянется к барной полке, на которой стоит приготовленный напиток. Кубики льда чуть растаяли, и в бокале можно разглядеть слои — белый и янтарно-золотистый.

— Ты бредишь, — выдыхаю и снова возвращаюсь к виду за стеклом.

Мы уже выехали за территорию участка. Монотонная дорога стелется и стелется, пока на горизонте не появляется ограждение аэропорта. Наш кортеж минует главный въезд и выбирает дорогу, которая ведет к бизнес-терминалу. Здесь не нужно проходит регистрацию и стоять очередь к стойкам, чтобы сбросить багаж и получить бирку.

Я выхожу из авто после Игоря, когда высокий охранник открывает мою дверь. На глаза сразу попадается компактный частный самолет. Он меньше обычных, которые используют знакомые всем авиалинии, но все равно смотрится впечатляюще. Белый. Блестящий. С миловидной стюардессой, которая ждет у лестницы. Я ищу глазами еще хоть кого-нибудь, но нахожу лишь командира и второго пилота, которые уже заняли место в кабине.

А вот Смирнова по-прежнему нигде не видно.

И Ксюша тоже куда-то пропала.

— Мы полетим вдвоем? — спрашиваю Игоря.

— А кого ты потеряла? — он испытующе смотрит на меня и ступает на первую ступеньку.

— Ксению. Мою помощницу.

— Она полетит другим рейсом.

Никольский поднимается в салон и уводит за собой стюардессу, которая окружает его заботой. Меня же подталкивает охранник. Я понимаю, что мешкать бесполезно, и тоже поднимаюсь по ступенькам. Вижу лакированное дерево и кожаные кресла, которые больше напоминают роскошную мебель для гостиной, чем приспособления для эконом-класса. В таких условиях я еще не летала — это точно.

— Мне нужен еще лед, — Никольский взмахивает бокалом.

Он захватил его из машины и теперь требует обновить порцию виски.

— Не советую, — говорит он мне, когда я поворачиваю к месту справа, чтобы занять его. — Крыло закроет весь вид.

В этот момент к нему подходит стюардесса с бутылкой. Он выхватывает виски из ее хрупкой ладони и взмахивает пальцами с щелчком, показывая, что ей пора исчезнуть с его глаз. Правда проходит всего несколько секунд, как Никольский сам уходит в нос самолета.

Я же решаю наплевать на вид и занять то место, которое выбрала изначально. Я откидываюсь на спинку, прилежно пристегиваюсь ремнем безопасности и просто-напросто жду, когда этот полет закончится.

Ведь нам недолго лететь?

И мы все-таки не совсем вдвоем. Тут есть экипаж и охрана.

Уже легче.

Я закрываю глаза и провожу в медитации весь взлет. Я чувствую, как лайнер набирает высоту, как рядом шелестят шаги и щелкают шкафчики, но стараюсь абстрагироваться.

— Позвольте предложить наше меню, — стюардесса рушит мой дзен.

— Спасибо, я не голодна.

Женщина замирает, хотя успела положить меню на столик передо мной.

— Хорошо, — стюардесса вежливо улыбается. — Тогда витаминный напиток.

Она ставит высокий бокал на специальную подставку. Я киваю ей, а потом ищу глазами Никольского. Он занял место на противоположной стороне, закинув ноги на кресло и развалившись так, что сотовый упирается ребром в его живот. Он почти лежит, просматривая ленту новостей на экране, а его пиджак валяется прямо в проходе.

Мне становится спокойнее от того, что он потерял ко мне интерес и занят своими делами. Я поглядываю на наручные часы. Слава богу, я легко переношу перелеты. Не хватало еще аэрофобии в копилочку. Я отпиваю из бокала, с опаской проверяя нет ли в напитке алкоголя. Мало ли что кроется под названием “витаминный” в самолете Никольского. Напиток оказывается безалкогольным, хотя и со специфической кислинкой. Но мне чертовски хочется пить. Я допиваю и пытаюсь снова погрузиться в полудрему. Только вот мысли выбирают для себя новую орбиту — я снова и снова думаю о Смирнове.

С ним же все в порядке?

Или его наказали за то, что он кинул мордами в пол друзей Никольского?

Я надеюсь, что увижу Алексея, когда мы прилетим. Ведь, скорее всего, он вместе с Ксенией полетел другим рейсом. Или вовсе вылетел раньше, чтобы успеть подготовить охрану на месте.

Звучит логично.

Да, Люба, логично…

Успокойся.

Я резко распахиваю глаза из-за толчка. В голову ударяет тупой болью и я вдруг понимаю, что умудрилась крепко заснуть. И пробуждение выходит ужасным. Напротив сидит Никольский. Он щурится и с интересом глядит на то, как я пытаюсь отогнать остатки сна.

А у меня не получается.

Я вроде бы проснулась, но в голове стоит туман, а тело ватное. Непослушное. Совершенно…Боже! Я судорожно выдыхаю, когда осознаю, что не могу пошевелиться! Мои ладони лежат на подлокотниках и я не в состоянии даже обхватить их. О том, чтобы встать на ноги, речи вообще не идет.

— Тише, — произносит Игорь и упирается локтями в свои бедра, наклоняясь ко мне. — Я вижу по твоим глазам, что ты испугалась. Лучше попробуй что-нибудь сказать. Речь должна была остаться.

— Ос… остаться? — я проталкиваю слова наружу, хотя это дается мне нелегко. — О чем ты?

Никольский обхватывает мой высокий стакан и убирает его к стенке. Я зачарованно наблюдаю за ним и вскоре догадка накрывает меня штормовой волной. Мне что-то подмешали в напиток! Поэтому я не могу пошевелиться...

— Нет, — я выдыхаю и снова дергаюсь, словно пытаюсь вырваться из сложившейся ситуации, как из страшного сна. — Игорь, нет…

— Да, — он кивает и вновь щурится.

Я проваливаюсь в его нехорошие глаза.

— Так на чем мы остановились, — задумчиво добавляет Никольский.

Он протягивает ладонь к моему лицу. Причем он тормозит в последний момент, словно дает мне шанс откинуть его пальцы. Или даже не так — он дает мне две секунды, чтобы я максимально прочувствовала свою беспомощность. И я так остро чувствую ее, что дыхание перехватывает. Больше всего на свете я хочу, чтобы он не касался меня. Но поделать с этим ничего не могу. Его длинные пальцы ложатся на мою щеку. Игорь медленно проводит, очерчивая скулу и задевая уголок губ.

— Вспомнил, — он стирает усмешку и смотрит на меня предельно серьезно. — Мы говорили о том, что ты якобы знаешь, каково быть в чужой власти.

— Хватит, Игорь…

— О, нет, так быстро я не закончу. Я слишком много знаю об этом дерьме.

Он скалится. Становится очевидно, что он выпил далеко не одну порцию виски. И алкоголь действует на него не расслабляюще, наоборот, в нем открывается злость.

— Видишь ли, мой отец — магистр этой дисциплины, — он смеется короткой опаляющей вспышкой. — Он мне в деталях объяснил каково это.

Никольский переносит ладонь ниже и обхватывает мою шею. Он нажимает пальцами, останавливаясь на тоненькой грани, за которой уже начинается насилие. Я судорожно сглатываю, не понимая, как лучше себя вести. Молчать? Или ему нужны мои слова? Вообще существуют верные слова, чтобы заставить его остановиться?

— Игорь…

— Я давно живу под его подошвами. В нашей семье всем отведены свои роли. Мой отец — глава и бог, Люба… Она любимая дочь, гордость и наследница империи. А я отвечаю в нашей прекрасной семейке за чувство разочарования. Я всех разочаровываю.

Он усмехается.

— Меня терпят, ведь мы не в Спарте. У меня есть все, кроме свободы.

Никольский подхватывает мою руку, после чего отрывает ее от подлокотника. Он тянет ее наверх, а потом разжимает свои пальцы. Моя рука безвольно падает вниз.

— Чувствуешь? Вот это оно, — он поднимается со своего места и приближается вплотную к моему лицу. — Вот как себя чувствуешь, когда на самом деле находишься в чужой власти.

— Но ты можешь двигаться, Игорь.

— Думаешь, я хочу быть здесь? Лететь на очередной аукцион своей семьи и смотреть на толпу чужаков, каждый из которых считает меня ничтожеством? Или ты думаешь, я хочу помогать своей сестренке?

Он качает головой.

— Не обольщайся, конфетка. Я такая же марионетка, как и ты. Только дергаюсь на золотых нитках.

Никольский расстегивает мой ремень безопасности. Он бесцеремонно собирает ткань моей одежды, даже не думая деликатничать. Я ощущаю его горячие сильные пальцы, которые хозяйничают на моем теле. Еще секунда, и Игорь обнимает меня, отрывая от сиденья. Он берет меня как куклу и переносит в другой ряд. В тот самый, где крыло не закрывает вид на пушистые облака. Я снова пробую найти общий язык с собственным телом. Но выходит лишь немного разжать пальцы.

— Здесь будет лучше, — говорит Игорь.

Он садится на свое место, рядом с которым стоит столик с початой бутылкой. Никольский затягивает мое тело на себя, устраивая меня на своих бедрах. Моя голова непроизвольно скатывается и утыкается в его плечо, словно мы влюбленная парочка.

— Ты выпил лишнего, — говорю шепотом, потому что иначе голос сразу садится и хрипит. — В таком состоянии ты можешь… можешь перейти черту. А у нас важная встреча, Игорь. Я должна…

Я не могу подобрать слово, но Игорь меня не торопит.

— … быть в форме, — выдыхаю, устав бороться с туманом в голове, который не дает мыслить ясно.

— Я не сломаю тебя. Только чуть потреплю.

Он откидывает волосы от моего лица, а потом наклоняется и касается губами моего виска.

— Духи и правда отличные. Охеренно пахнешь.

— Тебе скучно, Игорь? Ты так развлекаешься?

— Да, мне скучно. Меня давно ничего не заводило, — он опускает ладонь ниже и касается моего живота сквозь тонкую ткань. — Все-таки ты слишком на нее похожа. Это безумно злит. И будоражит…

Он снова смеется, а мне удается сделать хоть один наполовину кривой жест. Я накрываю рукой его ладонь и пытаюсь сжать. Второе не выходит.

— Мне плохо, Игорь. Меня тошнит, — я вру, но мне остается надеяться на его брезгливость.

— Я не трахну тебя в таком состоянии, не паникуй. Сама попросишь, когда захочешь.

— Я не захочу…

— Я тоже думал, что смогу жить без денег отца. Но нет… К частным самолетам быстро привыкаешь. Я продался, и ты продашься.

Никольский обхватывает меня за талию и чуть приподнимает, устраивая поудобнее в своих объятиях. Я считываю, как он откидывает голову на подушку кресла и поворачивает к иллюминатору.

— Мы уже скоро прилетим, — добавляет он, утыкаясь подбородком в мою макушку.