Март Продолжение

В пятницу вечером дети вернулись домой. Сообщить им новость было совсем нелегко, но я сделала это так мягко, как только могла.

– Видите ли, – осторожно сказала я, когда мы сидели на кухне, – когда мама с папой больше не любят друг друга как прежде, они решают… Мэтт, пожалуйста, положи газету. Я хочу поговорить с вами.

– О, извини, – рассеянно бросил он, поднимая взгляд от «Файнаншел Таймс». – Но в Боливии произошло восстание.

– Это очень печально, однако я должна сообщить вам нечто важное. Видите ли, – попыталась я начать снова. – Когда мама с папой больше… понимаете ли… тогда они решают…

– Развестись? – вмешалась Кейти. – Давай, мама, переходи к делу. Вы с папой расстаетесь?

– Ну… нет, я не стала бы говорить именно таким образом. Но с другой стороны, – произнесла я, вертя на пальце обручальное кольцо, – мы не очень-то ладим.

– Я могла бы тебе это предсказать.

– Так что мы решили разойтись.

– Слава богу! – воскликнул Мэтт.

– Что?

Он поднял взгляд от газеты.

– Правительство вновь берет ситуацию под контроль.

– Мэтт, – с раздражением сказала я. – Мне очень приятно, что ты проявляешь такой интерес к текущим событиям, но я пытаюсь сообщить тебе нечто серьезное – нечто очень серьезное, и мне хотелось бы, чтобы ты выслушал меня. Как я уже сказала, мы с вашим отцом приняли это трудное и очень болезненное решение. Но вы по-прежнему будете часто видеть его. Мэтт! – сердито окликнула я. – Я не намерена повторять это снова, пожалуйста, отложи газету.

– Что? О, извини, мама, – с отсутствующим видом сказал он. – Но в Японии опять землетрясение. Так в чем же все-таки дело?

– Мама сказала, что они с папой разводятся, – терпеливо объяснила ему Кейти. Они восприняли новость со зловещим спокойствием. – А это значит, Мэтт, что мы больше не будем носить на себе пятно в виде благополучного брака наших родителей, – подытожила Кейти, и я ошарашенно уставилась на нее. – Родители всех детей, обучающихся в Сиворте, разведены, – спокойно объяснила она. – Мы были единственными, чьи родители не в разводе. И это нас смущало.

– О, – чуть слышно прошептала я. – Понимаю.

– По правде говоря, большинство из них состоят уже в третьем браке.

– Неужели?

– Так что не беспокойся о нас. С нами все будет в порядке.

– Ну ладно. Хорошо. Потрясающе.

– Сложные семейные взаимоотношения сейчас норма.

– Верно.

– Малая семья отмерла. Но мы должны быть очень осторожны с Грэмом, – с серьезным видом добавила она. – Это может нанести ему травму. Он и так пришел к нам из разрушенного дома.

– Из разрушенной конуры, – сказал Мэтт.

– Поэтому он может почувствовать опасность, и мы должны оказать ему эмоциональную поддержку, – продолжала она, поглаживая его за ушами. – Мы должны убедить его в том, что в наше время существует много других типов семей.

Я кивнула. Она абсолютно права. Я никогда не предполагала, что подобное может случиться с нами, но мы готовились стать семьей «другого» типа. И это ужасно. Ужасно, подумала я. Внезапно зазвонил телефон. Кейти побежала и взяла трубку.

– Привет, папа, – услышала я ее слова. – О, с нами все в порядке. Да, мы знаем. Так это клуб «Тенесси». Ты хочешь взять нас с собой? Конечно. Мэтт! – завопила она. – Папа хочет взять нас с собой в субботу.

Итак, на следующий день в два часа зазвенел звонок в дверь – на пороге стоял Питер, как вежливый посетитель. Грэм бросился к нему, лая и повизгивая от радости.

– Привет, дорогой, – сказал Питер, наклоняясь, и Грэм лизнул его в ухо.

– Ты мог бы открыть дверь своим ключом, – тихо сказала я. – Это все еще твой дом.

– Пока да, – сухо отозвался он. – До тех пор, пока Роури Читем-Стэбб не примется за меня.

– Давай не будем ссориться, Питер. Куда ты повезешь детей?

– В музей науки. Там открылась новая галерея. Затем прокатимся на чертовом колесе. А потом, думаю, перекусим по гамбургеру в кафе «Хард Рок».

– Звучит весьма заманчиво, – весело сказала я. – Заманчиво. – Я решила соблюдать вежливость.

– Ты тоже можешь поехать, если хочешь, – предложил он.

– Можно? О, потрясающе. С удовольствием. Сейчас же пойду и надену пальто…

Что это я болтаю? Конечно, я не могу поехать. Мы разводимся.

– Это замечательно, спасибо, – отступила я. – Но я должна погулять с Грэмом. А потом пойду поплаваю. Давайте, дети, не заставляйте папу ждать!

– Еще мину-уточку!

Пока они брали пальто, мы с Питером стояли в холле и неловко улыбались друг другу, словно незнакомцы, болтающие о пустяках на скучной вечеринке.

– Фейт, – вдруг сказал Питер и шагнул ко мне. – Фейт, – повторил он. – Пожалуйста, не принимай пока решительных мер. Мне хотелось бы, чтобы мы обратились за помощью.

– За помощью? – переспросила я.

– Да. Я думал об этом и считаю, что нам следует обратиться в Консультативный центр по вопросам сохранения брака.

– Сохранения брака? – с мрачным смешком повторила я. – Известный в народе как Центр расторжения брака.

– Но, может, они смогут нам помочь, – настаивал он.

– Сомневаюсь, – ответила я. – Во всяком случае, мне не хотелось бы обсуждать наш брак с абсолютно посторонним человеком.

– Но, может, нам помогут увидеть какую-то перспективу, прежде чем станет слишком поздно. Тейлорам там оказали помощь. Пожалуйста, Фейт, – стал упрашивать он. – Пожалуйста, Фейт, мы должны попытаться.

– О, не знаю, – неохотно сказала я.

Вдруг Грэм подпрыгнул, поставил лапы мне на грудь и умоляюще посмотрел на меня своими ласковыми карими глазами.

– Пожалуйста, Фейт, – снова повторил Питер. Я погладила Грэма за ушами и со вздохом согласилась.

– Ну… хорошо. Если хочешь.


– Вы хорошо выглядите, – приветливо сказала Мэриан, когда я вошла в гримерную в понедельник утром.

– Да, – поддержал ее Икбол. – Просто потрясающе. Вы, наверное, потеряли несколько фунтов.

– Разве? – удивленно спросила я. – Да, может, и потеряла. Несколько.

– У вас и лицо похудело, – заметила Мэриан, накладывая мне на щеки тональный крем. – Вы чудесно выглядите, – великодушно добавила она. – Не такой…

– Не такой толстой? – спросила я с улыбкой.

– Ну, я бы так не сказала.

– Она имеет в виду, что та диета, на которой вы сидите, сработала, – с улыбкой заметил Икбол.

Мне очень хотелось им сказать, что я на диете, которая носит название «развод», и она исключительно полезна для того, чтобы сбросить лишний вес. Но я не стала этого делать, потому что эта новость стала бы известна и другим, а мне не хотелось, чтобы мои семейные неурядицы обсуждали на работе. Могу себе представить, какие пойдут сплетни. Бедняжка Фейт… другая женщина… знаете, американка… о нет, он порядочный парень… просто женился слишком рано… такое бывает. Нет, мне не хотелось становиться объектом для всеобщего сочувствия. Люди разводятся каждый день, подумала я, мне просто нужно держать себя в руках и быть сильной. Но я пообещала Питеру пойти с ним в Консультативный центр, даже если это и не поможет. Так что по окончании программы я осторожно позвонила туда и записалась.

– С кем у нас будет встреча? – поинтересовалась я, записав дату.

– С нашим ведущим консультантом, – ответил секретарь. – Ее зовут Зилла Стриндберг. Она ужасно хороший специалист.

Позже я отправилась поплавать. Дом без Питера казался чудовищно пустым. Словно чужой, он вызывал отвращение. Я испытывала чувство утраты. Мне не хватало присутствия Питера, наших внезапных разговоров и тех минут, когда он узнавал, о чем я думала, даже не задавая вопросов. Мне было грустно, что по вечерам я больше не слышала знакомый звук поворачиваемого в дверях ключа. Мне пришлось попытаться чем-то заполнить свои ранние вечера, иначе я впала бы в депрессию. Так что я посадила Грэма перед телевизором, а сама отправилась в клуб и, как всегда, тридцать раз проплыла дорожку. Я решила, что вода – это отличная терапия. Она поддерживает меня и воодушевляет. Потом я сидела в баре, читала «Таймс», пила травяной чай, мысленно поздравляя себя с тем, что, по крайней мере, попыталась сохранить свой брак, и лениво просматривала объявления о знакомстве. Знаете, я никогда прежде не читала их, а теперь как будто почувствовала себя на крючке. Все эти одинокие мужчины! Газета была переполнена «спортивными тридцатилетними», «высокими профессионалами» и «подходящими холостяками сорока трех лет». Я задумалась о словах Лили, что придет время, когда я захочу ходить на свидания с другими мужчинами. Но пока что это было немыслимо – слишком скоро. Я вспомнила о том типе в его нелепой спортивной машине, который так нахально швырнул мне свою карточку. Какая наглость, подумала я опять, открывая свою сумочку и доставая ее. Какая самоуверенность, подумала я, разглядывая телефонный номер. Что за дерзость, сказала я себе. Неужели он серьезно полагал, что я позвоню? Не скажешь, конечно, что меня то и дело приглашают на свидания, но вульгарные случайные знакомства не в моем вкусе.

– Извините, это место занято? – Я, вздрогнув, подняла глаза. Рядом, нерешительно улыбаясь, стоял мужчина. – Это место занято? – снова спросил он.

– Да, – ответила я, чувствуя, как начинает пылать мое лицо. – То есть я хочу сказать, нет. Нет, не занято. Оно свободно. Вот что я хотела сказать, я… – мой голос дрогнул. – Присаживайтесь, пожалуйста, – тихо добавила я. Затем вернулась к своей газете, ощущая легкое волнение, в то же время осторожно рассматривая из-под полуопущенных век этого несомненно привлекательного мужчину. Он был высокий, хорошо сложен. Волосы были еще мокрыми после душа. Он сел, улыбнулся мне, и теперь я рассмотрела его красивые голубые глаза.

– Меня зовут Стэнли, – вдруг сказал он. Я опустила газету, удивленная тем, что он заговорил. – Меня зовут Стэнли, – повторил он. – Стэн Планкетт.

– Очень приятно, – сказала я. – А я Фейт.

– Знаю, – с улыбкой ответил он. – Я видел вас. Вы ведете прогноз погоды на Би-би-си.

– Ну, не совсем так, – со смехом ответила я, ощущая, что вспыхиваю от гордости. – В действительности я работаю в «Утренних новостях» на другом канале.

– Вы часто приходите сюда?

– Довольно часто – я люблю плавать.

Я решила, что он разговаривает со мной исключительно из вежливости, потому что мы сидели за одним столом. Я думала, что он выпьет свой кофе и уйдет. Но он не ушел. Он продолжал говорить. Мы просидели минут десять, и он рассказывал мне о своей работе – это было что-то необычное, связанное с ядерным оружием, он недавно стал этим заниматься и рассказал мне все об этом. Внезапно посмотрев на часы, я обнаружила, что уже половина десятого.

– Боюсь, мне пора, – сказала я. – Мне очень жаль, но таковы муки утренней работы.

– Жаль, – согласился он. – Я получил большое удовольствие от нашей беседы.

– Ничего не поделаешь, я должна лечь спать не позднее десяти.

– Может, мы еще встретимся? – жизнерадостно предложил он, когда я потянулась за сумочкой.

– Да, – неуверенно ответила я. – Не сомневаюсь, что мы еще здесь встретимся.

– Нет, я хочу сказать, давайте куда-нибудь сходим, – сердечно предложил он. – Выпьем. Вы свободны… – он достал свой ежедневник, – в четверг?

Черт возьми! Вдруг до меня дошло. Он приглашает меня. Приглашает на свидание. Я уже собиралась сказать «Мне так жаль. Конечно, я чрезвычайно польщена, но, знаете ли, я замужем», как вдруг вспомнила. Я вспомнила, что все изменилось, что мы расстались, и Питер теперь живет в другом месте.

Я вспомнила, что с сегодняшнего дня больше не ношу обручальное кольцо.

– Мы могли бы пойти в кафе «Руж», – продолжал он. – Это там, у реки.

Я посмотрела на него и подумала: «Почему бы и нет? Да, почему бы и нет?»

– Ну, так вы свободны? – повторил он.

– Да, – ответила я. – Свободна.

Так что в четверг я готовилась к первому за пятнадцать лет свиданию. Для меня это было поистине историческое событие. За мной никогда по-настоящему не ухаживали, не приглашали пообедать или выпить. Я хочу сказать, и не поймите меня превратно, мы с Питером были счастливой парой, во всяком случае до его измены. О да, до тех пор, пока Энди Метцлер не вмешалась, наш брак напоминал пикник под безоблачным небом. Нам было так хорошо вместе. Наш брак был таким гармоничным. Мы никогда по-настоящему не ссорились – до этого времени. Мы радовались жизни, были счастливы, доверяли друг другу и видели друг в друге только лучшее. У нас действительно был удачный брак, и я верила, что только смерть разлучит нас. Но в итоге нас разлучит не смерть. Я читала, что некоторые люди, когда их взаимоотношения приходят к концу, пытаются уничтожить свое прошлое, отрицают, что были когда-то счастливы, словно новое увлечение зачеркивает все хорошее в прошлом. Полагаю, это своего рода механизм, который помогает им совладать с проблемами. Но я так не думаю. Хотя Питер изменил мне и я сержусь на него, я все-таки знаю, что наш брак был счастливым. Другое дело, что мы были слишком молоды, когда соединили свои судьбы, и многого лишились. О да, я поняла, безусловно, многого. Потому что Питер был моей первой любовью. Я ни с кем не встречалась до него, но теперь, в тридцать пять, готова была попробовать. Конечно же, я была подавлена и расстроена, но в то же время чувствовала какое-то возбуждение. Не могу этого отрицать. В моем мозгу словно открылась какая-то дверь. Взять, к примеру, Мими. Она встречалась с несколькими молодыми людьми, прежде чем познакомилась с Майком, и хотя я была счастлива с Питером, я немножко завидовала, когда она бегала на свидания. Она казалась мне, так же как Лили и другие одинокие женщины, независимой, храброй и сильной. Но теперь я тоже стану независимой женщиной. Женщиной, которая ходит на свидания. А когда я посмотрела на себя в зеркало, то увидела, что Мэриан была права, я похудела. Я была слишком занята своими проблемами, чтобы обратить на это внимание, но теперь это стало абсолютно очевидно. Юбка оказалась свободной в талии, и грудь вроде стала меньше. Слава богу, исчез намечавшийся второй подбородок, и черты лица стали казаться более четкими. Я утратила тот «пудинговый» вид матроны, который приобрела в последнее время, и у меня заметно отросли волосы. Последний раз взглянув на себя в зеркало, я ощутила, как сердце дрогнуло, я почувствовала, что могу привлечь внимание мужчин, даже не прилагая слишком много усилий. Так что, когда я отправилась на встречу к Стэну, мою нервозность сменила уверенность в себе. По дороге в кафе «Руж» я припоминала разные забавные истории о своей работе, которые, я не сомневалась, он с интересом выслушает. Его еще не было, когда я пришла; так что я села за столик у окна и порадовалась, что взяла с собой газету, потому что он опоздал почти на полчаса.

– Извините, – сказал он, стремительно подходя к столу. – Но я задержался на работе. На самом деле я был в Палате общин.

– Черт побери! – воскликнула я, это произвело на меня впечатление. И я, конечно же, спросила его, что он там делал, он ответил, что пытался лоббировать членов парламента. Затем он стал рассказывать мне более подробно о своей организации «Начало», которая была создана для того, чтобы воздействовать на правительство с целью отказаться от применения ядерного оружия. Он вдруг открыл свой портфель и достал толстый документ формата A4.

– Это наш ежегодный отчет, – заявил он. – Это вам.

– О, – удивленно произнесла я. – Спасибо.

– Я хочу, чтобы вы прочли его.

– Ну разумеется, – я открыла его, на внутренней стороне обложки была помещена большая фотография Стэна, на которой он выглядел чрезвычайно серьезным. Надпись гласила: Стэнли Планкетт, директор-учредитель. Директор-учредитель! Ну и ну!

– Какая интересная работа, – сказала я.

– Более чем интересная, – с серьезным видом подчеркнул он, когда подошел официант. – Очень важная. Жизненно необходимая. Потому что мир может в любой момент взлететь на воздух. О, пожалуйста, бутылку чилийского шардоне. Неужели вы никогда не беспокоитесь о всеобщей безопасности? – спросил он меня.

– Честно говоря, нет.

– А напрасно, Фейт, – настойчиво произнес он. – Дело в том, что ситуация в мире очень нестабильна.

– Разве? Боже мой, а я-то думала, что холодная война окончена.

– Окончена, – подтвердил он. – Но ядерная опасность еще более возросла, чем прежде. По правде говоря, – доверительно продолжал он, – мы на грани Армагеддона.[66]

– О нет.

Он с сожалением кивнул головой.

– Это может произойти в любой момент, Фейт. Большинство ядерных подводных лодок, принадлежащих мировым державам, находится в двадцатичасовой готовности, стоит только кому-то совершить неверное действие, и последствия могут быть ужасны. – И вот таким образом он, не замолкая, сорок пять минут говорил о ядерной войне. Крылатые ракеты и Першинги… защита от баллистических ракет… Варшавский договор… Пакистан, конечно, представляет собой реальную опасность… угроза Тайваню… Договор «Старт-2»… Владимир Путин… Полярис… А знаете ли вы, что повсюду болтаются тысячи старых SS-24, – со знанием дела продолжал он. – И конечно же, Великобритания продолжает отстаивать свою приверженность «Трайденту». А известно ли вам, что каждая боеголовка «Трайдента» может привести к разрушению, в восемь раз превышающему ущерб, нанесенный одной бомбой, сброшенной на Хиросиму? – Я потихоньку приходила в отчаяние, а он сердито продолжал: – Откровенно говоря, «Трайдент» представляет собой насмешку над провозглашенной британцами приверженностью к нераспространению ядерного оружия.

– Боже мой.

– Я хочу, чтобы Великобритания отказалась от «Трайдента»! – заявил он, ударив кулаком по столу.

– Понимаю.

– Вот к чему я стремлюсь – мир без ядерного оружия.

– Это было бы хорошо.

– Я не могу спать, Фейт, зная о существовании оружия массового уничтожения, – продолжал он с проповедническим пылом. А я с трудом подавила зевок. Вдруг он снова полез в портфель и достал оттуда четыре листа бумаги формата A3. Это были копии его газетных статей. – Это тоже вам, – сказал он.

– О, хорошо, большое спасибо, – сказала я, мельком взглянула и положила в сумочку.

Наступила пауза в разговоре, и я подумала, что он, может быть, наконец спросит что-нибудь обо мне. Но он не спросил – просто налил нам обоим еще выпить, затем стал рассказывать о своей недавней поездке в Вашингтон.

– Я был на пресс-конференции в Государственном департаменте обороны, – объяснил он. – И знаете, вышло так забавно, Фейт, – он деланно рассмеялся. – Потому что пресс-секретарь вдруг сказал: «Но мы хотим знать, что думает по этому вопросу Стэн Планкетт!»

– Черт побери. Вот это да! – сказала я.

Он покачал головой и усмехнулся. И так он продолжал болтать, а я смотрела на него через стол и думала, что он вовсе не привлекательный. Теперь я заметила, что у него некрасиво срезана челюсть, и, когда он улыбался, у него появлялось три или четыре подбородка. К тому же у него были тонкие губы и мелкие желтоватые зубы, и говорил он слишком возбужденно. Он чертовски скучный, сердито подумала я. И не такой уж умный, только ужасно хвастливый, – он говорил только о себе. Питер никогда не надоедал разговорами о своей карьере и был чрезвычайно скромен, когда дело касалось его достижений. Он счел бы этого парня занудой, думала я, пока тот продолжал болтать. Теперь я поняла, почему он пригласил меня на свидание. Я для него была всего лишь зеркалом, в котором он мог любоваться своим героическим отражением. Я украдкой взглянула на часы и увидела, что почти девять.

– Боюсь, мне пора идти, – у меня свидание с моей подушкой. Было потрясающе интересно поговорить с вами, – добавила я с лицемерной вежливостью. – Удачи в спасении мира!

Придя домой, я выбросила его отчет и статьи в мусорное ведро.


– Какая скука! – воскликнула Лили, когда я позвонила ей и рассказала о своем свидании.

– Похоже, у него комплекс супермена, – сказала я. – Я все ждала, что он бросится в телефонную будку и появится оттуда в полуголом виде.

– Да он просто эгоманьяк! – презрительно бросила она. – Будто это может на кого-то произвести впечатление, теперь, когда ядерная угроза, откровенно говоря, vieux chapeau. Но послушай… Может быть… да, может, она возникнет опять?

– Что?

– Да, именно. Я недавно кое-что нашла – холодная война может снова начаться. Мы должны посвятить этой теме специальный выпуск журнала. Да, – оживленно продолжала она. – Мы сможем поместить в нем эти прелестные русские пальто и брежневские шляпы, – с энтузиазмом говорила Лили. – И конечно же, эти абсолютно сказочные меха. Нашим спонсором может стать какая-нибудь модная фирма по производству искусственного меха, – взволнованно продолжала она. – Наши дизайнеры могли бы оформить интерьер в старом бункере…

– Лили…

– Мы сможем включить и конкурс «Выиграй круиз». Мы сделаем это в ноябре. Это блестящая идея, Фейт. Мне без тебя подобное никогда не пришло бы в голову. Но, Фейт, дорогая, – деликатно добавила она, – тебе не стоит больше встречаться с такими пресмыкающимися. У тебя есть кто-нибудь еще на примете?

– Нет, – ответила я. – Никого.

– А как насчет того парня, которому ты показала пальцы на Бромптон-роуд? По-моему, ты ему по-настоящему понравилась, – заметила она.

– Ну а мне он не понравился, – ответила я, с рассеянным видом открывая сумочку и доставая его визитку.

– На меня он произвел довольно приятное впечатление, – заметила она. – Мне кажется, тебе стоит дать ему шанс.

– У меня нет ни малейшего намерения делать это, – заявила я, снова перечитывая его имя. Джосайя Картрайт, – повторила я, положив телефонную трубку. Джосайя – необычное имя в наши дни. Так что исключительно из любопытства я достала книгу об именах и стала ее просматривать. И когда я прочла о значении этого имени, у меня мурашки побежали. «Джосайя – еврейское имя, – прочла я, – оно означает „Бог исцеляет"». Бог исцеляет? Бог исцеляет. Мой пульс участился, а тело покрылось гусиной кожей. «Бог исцелит твою боль», – пообещала прорицательница. «Бог исцелит твою боль» – это был знак! Знак того, что я должна действовать. Я снова посмотрела на карточку, прочла адрес, затем направилась прямо к телефону и набрала номер. Дважды прозвучал гудок, затем я услышала довольно приятный голос: «К сожалению, меня нет дома, пожалуйста, оставьте мне сообщение после сигнала, я непременно перезвоню». Его слова прозвучали просто и по-доброму. Мне стало стыдно при воспоминании о том, как я на него кричала. Потом я услышала еще несколько гудков – было много сообщений, затем наступила тишина, и я заговорила:

– Послушайте, – сказала я. – Все это может показаться очень странным. Но неделю назад вы дали мне свою визитку – мы стояли на перекрестке на Бромптон-роуд, помните? И я не слишком вежливо разговаривала с вами, честно говоря, ужасно грубо. Видите ли, я растерялась. Между прочим, меня зовут Фейт. Возможно, вам это покажется очень глупым и вы сочтете меня ужасной женщиной, но было бы хорошо, если бы вы мне как-нибудь позвонили. Я продиктовала свой номер и повесила трубку.

В последующие двадцать четыре часа я всем сердцем сожалела об этом необдуманном поступке. Он мне не перезвонил. Ни в этот день. Ни на следующий, ни еще на следующий. «Я дура», – сказала я себе, сидя за своим рабочим столом между двумя выходами в эфир. Я сильно мучилась, чувствуя неуверенность, мне было даже немного стыдно. Ужасно глупо и наивно поступать подобным образом, подумала я и принялась перелистывать страницы «Индепендент». Я дала номер своего телефона абсолютно незнакомому человеку – должно быть, совсем сошла с ума. Но в этом нет ничего удивительного, сказала я себе, перелистывая газету. В конце концов, у меня семейный кризис, так что я ощущаю себя в высшей степени уязвимой и явно не могу рассуждать здраво, к тому же я… Мне показалось, будто мое сердце перестало биться. О боже, боже. Это не могло быть простым совпадением. Я словно увидела призрак. Я вступила в некую пограничную область – я смотрела на большую черно-белую фотографию. Под ней стояла подпись «Джосайя Картрайт». Я была так потрясена, что у меня чуть не выпали контактные линзы. В газете на страницах, посвященных искусству, было опубликовано интервью с ним, озаглавленное «Картрайт приносит магию на сцену Королевской биржи». Я ощущала, как бешено бьется мое сердце, пока глаза с жадностью поглощали колонку. Сногсшибательный дизайн для «Бури»… потрясающее образное воображение Картрайта… глубокий яркий талант… вызывающий наибольшие споры современный молодой дизайнер…

В статье говорилось, что ему тридцать семь лет, он родился в Ковентри, обучался в Слейде[67] и, помимо занятий изобразительным искусством, широко востребован в театре. На фотографии он выглядел очень красивым. Слегка небрежный стиль одежды: спортивная куртка и рубашка с открытым воротом. Он был темный блондин с длинными волосами и очень большими выразительными серыми глазами. Джосайя застенчиво улыбался в камеру, словно удивленный оказанным ему вниманием. Полагаю, мне очень повезло… – цитировались его слова. – Я всегда вкладываю страсть в свою работу… пожелания режиссера всегда стоят на первом месте, – добавил он. О, это он хорошо сказал. Он проявлял великодушие и к другим художникам: Карл Томс был гением… Я большой почитатель Уильяма Дадли. Работы Стефаноса Лазаридиса поистине удивительны. Я нашла это просто потрясающим. Я сделала фотокопию со статьи и положила ее в сумочку, ощущая довольно заметное волнение. Затем я вернулась в студию и заставила себя сосредоточиться, пытаясь, как всегда, игнорировать нападки Терри на Софи. Даррилу следовало бы разобраться, но он никогда этого не делает. Сегодня Терри опять вмешивался в интервью и критиковал Софи прямо перед камерой. Затем в программе шел перерыв, и мне пришлось его заполнять. К тому же нужно было утешить Икбола, так как у него сейчас проблемы с его другом, Уиллом, так что утро выдалось весьма удачным, в том смысле что мне удалось на время выбросить Джосайю из головы.

После окончания программы я была рада вернуться домой и отдохнуть. Я легла в постель, зная, что он уже не позвонит. Когда я проснулась в час, то принялась слоняться по дому в ночной рубашке, опять ощущая тоску по Питеру и глядя на оставленные им вещи. В холле висели две старые спортивные куртки – я вдохнула такой знакомый запах. Внизу стояли его резиновые сапоги – он носит десятый размер, – я сунула ногу в один из них. Дом по-прежнему напоминал о его присутствии. Я представила, как он входит в дверь. Подумала обо всем, о чем хотела бы рассказать ему, и тогда вспомнила, что его здесь больше нет. Я ощутила огромную пустоту, не просто потерю, но огромную утрату, словно он умер. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я посмотрела какое-то глупейшее дневное шоу. Пока я сидела, уставившись на экран, я рассеянно оперлась на край софы, под руку мне попалось что-то мягкое, и я подняла один из носков Питера. И теперь, когда я держала его обеими руками, я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами. Ход нашей жизни изменился навсегда, и мы никогда не сможем вернуть былое. Моя мать всегда говорит, что действие – лучшее лекарство от отчаяния, так что я заставила себя одеться и отправилась в сад подрезать кусты. И пока подрезала клематисы, я разговаривала сама с собой. Я дала себе клятву, что непременно оправлюсь от удара. Я перенесу боль.

Я приняла правильное решение покончить с нашим браком, и я пойду дальше. В конце концов, у меня еще долгая жизнь впереди. Почувствовав себя более сильной и повеселевшей, я посадила лилии «Звездочет», а Грэм в позе сфинкса лежал на лужайке. А когда я отошла, чтобы полюбоваться на свою работу, зазвонил телефон.

– Это Фейт? – услышала я приятный мужской голос.

– Да, – ответила я.

– Что ж, – он начал смеяться. – Я… видите ли… – снова попытался он что-то сказать. Я почувствовала, как запылали мои щеки, но тоже улыбнулась. – Послушайте, – сказал он. – Боже мой, это так трудно. Я Джосайя Картрайт.

– Да, я поняла, что это вы, – со смехом сказала я. – Привет!

– Привет, – усмехнулся он. – Я только что получил ваше сообщение, Фейт. Конечно, я помню. Как можно такое забыть? И… мне очень хотелось бы встретиться!

Загрузка...