Стеклянная свадьба

Июль

То вверх, то вниз; то хорошо, то плохо. Я имею в виду погоду. В данный момент просто замечательно. Температура поднимается все выше, на синем небе ни единого облачка. Вечерами закат полыхает красным; барометр держится на отметке «ясно». Из моего погодного домика вышла маленькая женщина, а морские водоросли у меня на рабочем столе совсем высохли. В общем, жара. Все вокруг говорит об одном. Жарко. Очень жарко. И становится жарче с каждым днем.

– Ффу, – выдохнул Джос. Он стоял в моей ванне в футболке и трусах, делая карандашные зарисовки на стене. Прервав работу, он вытер пот со лба. – Жарковато, верно?

– Ммм, – полусонно пробормотала я. Правая рука Джоса качалась вперед-назад наподобие метронома по мере того, как вырисовывались очертания пальмовой ветви. Несколько уверенных штрихов, и возникла линия берега, а потом, на переднем плане, появилась раковина.

– Это где? – поинтересовалась я.

– Секрет, – ответил Джос, постучав по кончику носа.

– Ну пожалуйста, скажи, – упрашивала я.

– Ладно. Это Попугаев залив у островов Терке и Кайкос.[89] Мое самое любимое место в мире. Вот закончу расписывать эту стену и увезу тебя туда.

– Когда это будет? – улыбнулась я.

– Я бы сказал, где-то около Рождества. Боже, какая жара, – вздохнул он опять, рисуя в небе единственную птицу. – Кажется, это называется «фронт теплого воздуха»?

– Не-а. Это антициклон.

– Что-что?

– Область высокого давления, только и всего. Антициклон приносит теплую сухую погоду в отличие от области пониженного давления, когда бывает ветер и дождь. Антициклоны очень стабильны, – объяснила я. – Они могут оставаться на одном месте длительное время.

– Видимо, это означает, что такая погода продержится долго.

– Да, – согласилась я. – Так и есть. По существу, нас ожидает длительный период сильной жары, из-за чего прогнозы погоды становятся однообразными и неинтересными. «Доброе утро, – говорю я. – Сегодня нас снова ожидает жаркий солнечный день, так что надевайте детям панамки, не выпускайте собак на улицу и наносите на лицо солнцезащитные кремы». Хорошая погода – это неинтересно, потому что тут мало что можно сказать.

– А вот я люблю хорошую погоду, – отозвался Джос, выбираясь из ванны. – Я бы сказал, чем жарче, тем лучше. Взгляни на это небо! – добавил он, посмотрев в окно. – Словно на картинах Хокни[90] или Ива Клайна.[91] А не отправиться ли нам к морю? – спросил он, отклоняясь назад и вглядываясь, прищурив глаза, в свою работу. – Мы могли бы взять с собой детей.

– И Грэма.

– Да, – вздохнул Джос, стирая пот с шеи, – но только если он будет хорошо себя вести.

– Слышишь, дорогой? – обратилась я к Грэму, который тихонько лежал у дверей. – Если ты будешь хорошо себя вести и пообещаешь не кусать Джоса, он возьмет тебя с собой.

Грэм цинично приподнял бровь и с недовольным вздохом закрыл глаза.

– Давайте съездим в следующие выходные, – предложил Джос. – Можно в Гастингс или в Рай.

– Пятнадцатого? Это актовый день в школе.[92] Мне нужно ехать в Кент.

– Хочешь, я поеду с тобой? В качестве моральной поддержки?

Я была захвачена врасплох.

– Спасибо тебе большое, Джос, – осторожно заговорила я, – но сначала мне нужно обсудить это с Питером.

Тем же вечером я позвонила Питеру. Набирая его номер, я вдруг поняла, что ни разу не звонила ему на эту квартиру. Слушая телефонный гудок, я попыталась представить, как там внутри. Дети тактично не рассказывали мне, а я не хотела спрашивать. Интересно, спартанская там обстановка или все сделано с изысканным вкусом? Много ли техники на кухне? Какие у него соседи?

– Алло-о, – услышала я внезапно тягучую американскую речь Энди, и по сердцу резанула острая боль.

– Алло-о, – повторила она. – Кто говорит? Я почувствовала, что мое лицо пылает.

– Это жена Питера, – проговорила я решительно. – Могу я поговорить с мужем? – Я тут же разозлилась на себя: с какой стати спрашивать у нее разрешения?

– Ла-апушка, – с заметной хрипотцой протянула она, – это тебя-а.

К этому времени сердце мое стучало с такой силой, что я боялась, как бы Питер не услышал по телефонным проводам. Знать, что он встречается с Энди – одно, а услышать ее голос – совершенно другое. Надо же быть такой дурой и звонить ему домой, где скорее всего можно на нее наткнуться!

– Фейт! – радостно воскликнул Питер. Я никак не ожидала услышать такой дружелюбный голос. – Как поживаешь?

– Я… все о'кей.

– Голос у тебя какой-то расстроенный.

– Да нет, все в порядке.

– Просто позвонила поболтать?

– Нет, – энергично проговорила я. – Я звоню, чтобы узнать, приедешь ли ты на актовый день? Это пятнадцатого.

– Конечно, приеду. А почему ты спрашиваешь?

– Чтобы знать. Кроме того, – осторожно добавила я, – я тут подумала: не приехать ли мне с… Джосом.

– С Джосом? Твоим любовником?

– Моим партнером, – поправила я его с холодным высокомерием.

– Партнером? Как современно! Значит, ты думаешь, не приехать ли тебе с ним? Хмм, – рассуждал Питер, – трудно сказать, как я к этому отношусь. Не могу сказать, что готов весь день быть третьим лишним. Придумал! – радостно воскликнул он. – Ты приедешь с Джосом, а я – с Энди. Что ты на это скажешь? Можем цивилизованно провести весь день вчетвером, – с энтузиазмом заявил он. – Вот будет здорово!

– Ладно, Питер, – твердо произнесла я. – Я передумала.

Как бы я ни была счастлива с Джосом, но по-прежнему не могла видеть ее.

– Ну что ж, – театрально вздохнул Питер. – В таком случае придется отправляться нам двоим и выступать единым фронтом. Можешь доехать поездом и встретить меня там, или я подвезу тебя – выбирай.

Вот так в субботу утром я отправилась на Понсонби-плейс, чтобы встретиться с Питером. Он жил в белом одноквартирном доме с плоским фасадом на голой, без единого деревца, улице недалеко от галереи Тейт. Улица выглядела элегантной и довольно стерильной после теплой и уютной Эллиот-роуд.

Я нажала на кнопку звонка и услышала быстрые шаги. Дверь резко отворилась, и на пороге появился Питер. Я очень боялась, что позади увижу Энди, стоящую с видом собственницы, но, к счастью, ее не было. Мы поздоровались, после чего наступил неловкий момент, когда мы не знали, что делать дальше. Как следует вести себя по протоколу, если бракоразводный процесс в самом разгаре? Поцеловать друг друга в щеку? Пожать руку? Дипломатично улыбнуться? Мы выбрали четвертое – чмокнули воздух, ощущая, как это неестественно и фальшиво. Было такое чувство, словно мы – актеры и играем в пьесе, которую плохо репетировали, и вдобавок не выучили слова. На Питере был светлый полотняный костюм, которого я прежде не видела, и новый дорогой шелковый галстук. Стиль его одежды изменился с тех пор, как мы расстались. Пока мы были женаты, он так никогда не одевался.

– Ты выглядишь так элегантно, – заметил Питер, оглядывая мое льняное платье. – Прежде ты никогда так не одевалась.

– Спасибо, – неуверенно ответила я, не зная, комплимент это или нет. Мы снова неловко улыбнулись друг другу.

– Хочешь пройти? – спросил Питер.

– Что?

– Не хочешь взглянуть на мою квартиру?

– Хочу, – внезапно сказала я. – Почему бы и нет?

И моментально пожалела, потому что знала: я обязательно найду следы ее пребывания здесь. Будет ужасно открыть дверь в ванную и лицезреть на полочке кремы Энди или, заглянув в спальню, увидеть ее сексуальную ночную рубашку, забытую на кровати.

– Вообще-то, – неуверенно проговорила я, – лучше… э… может быть, в другой раз.

– Ну как скажешь. – У него был слегка разочарованный вид. – В таком случае, – он с преувеличенной бодростью потер руки, – поехали. Моя машина – синий «ровер», припаркованный вон там.

– Это приложение к работе? – поинтересовалась я, пока Питер нажимал пульт дистанционного управления, чтобы открылась дверца.

– Да, – ответил он. – Я мог выбрать «мерседес» или «бимер», но решил проявить патриотизм.

Было всего пол-одиннадцатого, но солнце нещадно палило, а небо, как все эти дни, резало глаза обжигающе синим цветом. После того как мы переехали реку, стали видны клубы смога, черной пеленой окутавшего город.

– Ну не смешно ли все это, Фейт? – начал Питер, когда мы катили вдоль реки с опущенными стеклами. – Я хочу сказать, у меня нет ни малейшего желания содрать с тебя половину денег за бензин.

– Спасибо, – с иронией поблагодарила я.

– Эти расходы я беру на себя. Тебе это ничего не стоит. Бесплатно. Даром.

– Ты очень добр, – отозвалась я, опуская козырек, чтобы солнце не слепило глаза.

– Ну разве это не забавно? – снова заговорил он.

Я искоса взглянула на него. Мне пришло в голову, что мы впервые оказались наедине с тех пор, как Питер ушел из дома. Он пребывал в каком-то странном, легкомысленном настроении, и это меня слегка нервировало. У меня сложилось впечатление, что он счастлив. Несмотря ни на что. Наверняка потому, что замечательно проводит время с Энди, с подозрением думала я.

– Как здорово! – снова воскликнул он, барабаня пальцами по рулю. – Прямо как в старые времена, верно?

– Не думаю, – осторожно отозвалась я, надевая темные очки. – Старые времена закончились.

– Да, – с грустным вздохом согласился он. – Да. Наверно, закончились. Как нам быть после развода? – участливо продолжал он, пока мы сворачивали, следуя указателю, в направлении к Блэкхиту. – Будешь ли ты отстаивать права на дом и добиваться ли мне опеки над детьми? Кто заберет себе коллекцию пластинок? Кому достанется Грэм?

– Я не знаю, что происходит на этом фронте, – сказала я, отказываясь реагировать на его остроты. – Давно не слышала никаких известий от Роури Читем-Стэбба.

– Знаешь, Фейт, я сделал все, что от меня требовалось, – проговорил он, пока мы проезжали через Кэтфорд. – Я отослал назад подтверждение о том, что получил судебное уведомление, так что все задержки не по моей вине.

– Похоже, тебя это радует, – фыркнула я.

– Юмор висельника. Я просто смирился. Видишь ли, если ты решила развестись, я не могу тебя остановить, но, как тебе известно, это не мой выбор.

– Ну, а то, что ты сбежал со своей охотницей за скальпами, – не мой выбор, – резко отозвалась я, пока мы ехали вкруговую по кольцевой развязке с односторонним движением.

– Это нечестно, я с ней не сбегал. Проклятье! Где же знак?

– Сбежать не сбежал, зато связался с ней.

– Верно, – признался Питер, когда мы снова поехали по кругу. – Но только после того, как ты вышвырнула меня из дома.

– Да, конечно. Но я бы не стала тебя, как ты элегантно выразился, вышвыривать, если б ты не завел любовницу.

– Бог мой, Фейт, – вздохнул Питер в тот момент, когда мы опять двинулись по тому же кольцу. Для тебя все так просто, ясно и логично. Один плюс один равняется двум.

– Я знаю, что один плюс один и плюс еще один равняется трем, – выпалила я в ответ, – а в браке это на 50 % больше, чем нужно!

– У тебя потрясающие познания в арифметике, – отозвался Питер. – Тебе бы сегодня получить приз по математике, а не Мэтту. Во всяком случае, – тихо добавил он, – ты, похоже, сумела отыскать мне замену с поразительной быстротой.

Я промолчала. Это была чистая правда.

– Ребята сказали мне, – продолжал Питер, – что у твоей новой пассии, как там его, мистера Глайндборна, просто-таки неисчерпаемые запасы обаяния.

– Они совершенно правы, – подтвердила я. – Кроме того, Джос заботливый, щедрый и добрый. Знаешь, он отдал Мэтту свой ноутбук. Разве можно не ценить такое внимание? А сегодня он вызвался приглядеть за собакой.

– Вот это уж действительно любезность с его стороны, – согласился Питер.

– Это огромная любезность с его стороны, – подчеркнула я. – Особенно если учесть, что Грэм ему даже не нравится.

Наступила тишина. Питер обдумывал мои слова.

– Что значит «Грэм ему не нравится»? – тихо поинтересовался он, переключая скорость.

– Слушай, Питер, если мы обожаем свою собаку, это вовсе не означает, что все вокруг должны следовать нашему примеру.

– Но Грэм – не любая собака. Это совершенно особый пес.

– Да, – подтвердила я. – Но Джос относится к нему по-другому. И это, в общем, не удивительно, потому что Грэм не очень-то его жалует.

– Да? Это уже интересно. А позволь узнать почему?

– Не знаю, – ответила я. – Просто сейчас Грэм ведет себя немножко… неоднозначно по отношению к Джосу. Кейти думает, это может быть связано с разводом.

– Или с тем, что Грэму известно нечто такое, чего не знаешь ты, – предположил Питер, затормозив на красный свет. – Фейт, я всегда говорил, что это гениальный пес, с того самого дня, как он следом за тобой явился домой. Значит, Грэму не нравится твой бойфренд, – засмеялся он. – Боже мой. И что же он делает?

– В общем, получается действительно неловко, – начала я чуть натянуто, когда мы снова тронулись в путь, следуя указаниям дорожных знаков. – Когда Джос начинает, ну, ты понимаешь…

– Что?

– Скажем, целовать меня, Грэм пытается его укусить.

– Ничего удивительного. Скорей всего, я поступил бы точно так же.

– Кроме того, – продолжала я, не обращая внимания на его реплику, – Грэм ведет против него психологическую кампанию. Он определенно отказывается проявлять дружелюбие, чаще всего держится холодно и отстраненно. Но сегодня Джос великодушно забыл о собственных чувствах, чтобы помочь мне.

– Молодец, – одобрил Питер.

– Вот именно, – заявила я.

– А может, – рассудительно заметил Питер, – твой приятель просто пытается показать, какой он замечательный.

– Не нужно быть таким циничным. Может, он и впрямь замечательный.

– Не нужно быть такой обидчивой, Фейт, – отозвался Питер, сворачивая с центральной автострады на узкое шоссе. – Мне только кажется, что добровольно провести полдня вместе с собакой, которая, вполне вероятно, может броситься на тебя, несколько выходит за рамки обычного долга. Потому-то я и задумался, что Джос пытается доказать.

– Он ничего не пытается доказать, – запальчиво заявила я. – Ему это совершенно ни к чему. Ему и так известно, что я считаю его замечательным.

– Ну надо же, – протянул Питер. – Счастливчик старина Джос!

– Слушай, Питер, – раздраженно проговорила я, по мере того как машина набирала скорость, – я не желаю ссориться. И так от жары трудно дышать. Так что давай договоримся оставить своих партнеров в покое. Я обещаю не нападать на нее, – с трудом выплюнула я, – если ты не будешь критиковать Джоса.

– О'кей, – согласился Питер. – Договорились. Мир? – добавил он с улыбкой.

– Да. Мир, – отозвалась я и уже хотела завести разговор на более безопасную тему – о новой работе Питера, когда он внезапно повернул налево и подъехал к бензоколонке.

– Мне нужно заправиться, – объяснил он. – Подожди, я мигом.

Пока он заливал бензин, я зашла в магазин. Я хотела купить воды и какую-нибудь газету. «Таймс» уже не осталось, поэтому я взяла «Мейл».

– Как дела в «Бишопсгейте»? – спросила я, когда мы снова тронулись в путь.

– Все очень хорошо, – ответил Питер. Он обогнал идущую впереди машину, поглядывая в зеркальце. – Это, правда, коммерческое издательство, – пояснил он, пока я в знак примирения протягивала ему мятную конфету. – Мы издаем книги типа «Помоги себе сам» да всякие справочники и буклеты, никакой художественной литературы. По ней я скучаю. С другой стороны, круг моих обязанностей стал шире, здесь нет Оливера, а денег намного больше.

– Что ж, Роури Читем-Стэбб избавит тебя от этого груза, – заметила я.

– Это точно, – тяжело вздохнул Питер. – И от дома. «В богатстве и в бедности…» – иронически добавил он. – Но это я обещал в браке, а не в разводе.

Волна печали захлестнула меня с головой, мучительно сжалось горло. Я смотрела вперед на прямую ленту черного шоссе, убегающую в бесконечную даль, и думала: и в жизни мы с Питером едем по такой вот дороге, которая неизбежно приведет нас к разводу. Мы отправились в путь и теперь уже едва ли сойдем с дистанции. А повернуть обратно совершенно невозможно, потому что мешает непреодолимая преграда, вернее, серьезные сомнения, с горечью думала я. Сомнения в верности Питера, которые мне никогда не преодолеть. Мы вместе едем навестить детей, словно ничего не случилось, а на самом деле мы начали судебный процесс, который разлучит нас меньше чем через шесть месяцев. Это просто немыслимо. Нереально. И пока мы ехали вперед, на пути вставали миражи, мерцавшие вдалеке, словно призраки. Я мучительно вздохнула, прислушиваясь к неослабевающему шуршанью шин.

– Проезжаем Мэйдстоун, – через какое-то время сказал Питер. – Будь добра, подскажи мне, когда увидишь на дороге указатель на Неттлбери-Грин. Я все время пропускаю поворот. Фейт, проследи, пожалуйста, за указателями. Фейт, ты меня слышишь?

Я ничего не слышала. Я читала газету и как раз открыла страницу со светскими новостями. Верхнюю часть занимала фотография Роури Читем-Стэбба. Широко улыбаясь, он стоял на тропическом пляже, а на руке у него повисла роскошная блондинка. Так вот почему в последнее время он не подавал признаков жизни – оказывается, он отправился в Мюстик на свою виллу. Потом я опустила глаза ниже и с изумлением уставилась на другую фотографию гораздо меньшего размера. На ней были мы с Питером. Заголовок гласил: «Время перемен для ведущей прогноза погоды Фейт Смит».

– Вот и указатель, – услышала я голос Питера, и машина пошла медленнее. – Ты что-то притихла, Фейт. Фейт?

Мне было не до ответа. С растущим негодованием я читала заметку.

Фейт Смит разводится со своим мужем Питером. Привлекательная телеведущая призналась друзьям, что «с нее довольно» амурных похождений ее супруга. Остается только один вопрос: что скажут новые боссы Смита о его домашних неприятностях. Что будет с должностью, которую он занимает в правительственном Комитете по вопросам семейной этики? Может ли он остаться там, не кривя душой? Раздаются голоса, что Смит должен поступить порядочно и подать в отставку.

– Фейт, что случилось? – спросил Питер, поворачивая влево и проезжая кованые железные ворота школы. – Что случилось? – повторил он, осторожно выруливая на место для парковки.

– Прочти, – мрачно сказала я после того, как он остановил машину, и вручила ему газету. Он пробежал глазами страницу, и лица его моментально изменилось.

– Чья это работа? – бросил он. – Я подам в суд на негодяев за клевету. Амурных похождений? Не было никаких похождений – я был верен тебе пятнадцать лет! Кто, черт возьми, стоит за этим? – сердито повторил он, когда мы вышли из машины.

– Не знаю, – отозвалась я, забирая жакет и сумку с заднего сиденья. – Но мне кажется, я догадываюсь.

– Да? Ну и кто же?

– Лично я думаю, что это Энди, – осторожно сказала я, прислонившись к машине.

– Энди? Исключено! – заявил Питер.

– А я думаю, что это она, – тихо повторила я. – Это вполне имеет смысл.

– Фейт, – твердо произнес Питер, – Я знаю, ты ее не любишь, но это полнейшая чушь.

– Ничего подобного, – возразила я, – в этом есть своя логика. Ведь она… – Я сглотнула. Мне ненавистны были слова, которые предстояло произнести. – Она хочет выйти за тебя замуж, ведь так? То есть я предполагаю, что это ее цель.

Я взглянула на Питера, но он смотрел вдаль.

– Каким образом, – спросил он через какое-то время, поджав губы, – такое поведение поможет ей достигнуть своей цели?

– Роури Читем-Стэбб считает, что таким образом она оказывает на тебя давление. Он думает – и я с ним согласна, – что это она дала интервью в «Хэлло!».

– Да с какой стати? Не понимаю.

– Потому что после развода ты окажешься в несколько щекотливом положении; в прессе то и дело появляются негативные отзывы. Но тут Энди заверяет руководство «Бишопсгейта», что твоя личная жизнь скоро снова наладится – с ней.

– Фейт, – заговорил Питер, – Роури Читем-Стэбб думает задницей, одетой в дорогой костюм. Ему ничего не известно об условиях моего контракта. Конечно же, они не уволят меня просто из-за того, что я развожусь. Если бы от этого зависело, будут держать тебя на работе или нет, пришлось бы выгнать половину сотрудников. Эти статьи – всего лишь злобные измышления. Они ни на чем не основаны. В любом случае, – продолжал он, – если бы меня уволили до того, как я проработал год, Энди пришлось бы вернуть большую часть ее денег. Читем-Стэбб ошибается, Фейт. Единственная цель этих ядовитых выпадов – навредить мне. Главный вопрос – кто это делает и почему?

– Не знаю, – ответила я.

– Кто затаил на меня такую злобу? Кто? – гадала я. И вдруг меня осенило.

– Ойливер, – заявила я. Ну конечно!

– Ойливер? – повторил Питер. – Нет! Хотя человек он, конечно, злопамятный и определенно точил на меня зуб.

– Думаю, он зол по-прежнему, – заметила я и рассказала ему о том, как встретила Оливера на презентации книги в июне.

– Ммм, – пробормотал Питер. – Любопытно. Значит, он все еще не успокоился.

– Хотя непонятно почему. Ведь теперь он получил то, что всегда хотел, – ты ушел и ему досталось твое место.

Питер не ответил. Он снова смотрел вдаль. Он всегда так делает, когда думает.

– С какой стати Оливеру желать навредить тебе, – продолжала я, – если ты для него больше не представляешь угрозы?

– Не знаю, – негромко проговорил он. – Не знаю. Но, возможно, ты попала в цель. Вот что я тебе скажу. Кто бы это ни был, черт возьми, я не успокоюсь, пока не разузнаю. – Ладно, – добавил он устало. – Идем разыщем Кейти и Мэтта.

Мы пересекли площадку для парковки. Под ногами шуршала высохшая трава. Пока мы проходили школьные ворота вместе с другими родителями, я прочитала высеченный наверху девиз Сиворта. Он гласил: Garde Та Foy. Храни свою Веру. Что ж, я хранила Веру. Я хранила Веру пятнадцать лет. Я знала: сегодня мы с Питером в последний раз приехали сюда как муж и жена. В будущем году к этому времени мы уже будем разведены. Несмотря на жару, меня пронизала дрожь при мысли, что моя жизнь так скоро изменится. Я заставила себя не думать об этом, потому что увидела детей. Мэтт казался таким взрослым, хотя вид у него был слегка встревоженный. Видимо, нервничал из-за того, что придется подниматься на сцену за наградой. Кейти выглядела очень нарядной в зеленом платье, которое мы купили ей в «Хоббс». Они повели нас в огромный шатер, раскинувшийся на центральной лужайке, где находился буфет. Пока мы лавировали в толчее, я заметила несколько знакомых лиц. Прежде мы пару раз встречались с Доббсами, да и с Блэками – их дети жили в том же корпусе, что и наши. В прошлом году на школьном представлении я встречалась и с Томпсонами. Одному их сыну, Джонни, было столько же лет, что и Мэтту, а второму исполнилось шестнадцать. Я улыбнулась Доббсам и их сыну Джеймсу. К моему величайшему удивлению, они не улыбнулись в ответ.

– Питер, – прошептала я, пока мы вставали в очередь. – Мне кажется, или Доббсы действительно настроены как-то враждебно?

– Забавно, что ты заговорила об этом, – отозвался Питер. – Дэвид Блэк держался со мной как-то холодновато.

– Неужели из-за этой сплетни в «Мейл»? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Не понимаю, с какой стати. Я хочу сказать, разводится множество людей.

Я огляделась вокруг. В самом деле. Вон стоит рок-певец Род Макшэгг. Он был женат три раза.

У входа в шатер я увидела актрису Шерил Лав – с ней приехал ее четвертый муж. А о бурной личной жизни этого малого – он музыкальный продюсер – я читала в «Хэлло!». Так с какой стати кому-то воротить нос из-за наших с Питером отношений?

– Добрый день, миссис Томпсон, – поздоровалась я с женщиной в нелепом сиреневом костюме. – Рада вас видеть.

Она едва выдавила из себя странную улыбочку, после чего сказала:

– Что ж, вероятно, Мэтт очень доволен собой.

– Мэтт? – удивилась я.

– Да, Мэтт, – подтвердила она.

– А, вы имеете в виду из-за того, что он получает приз юных математиков?

Она неискренне рассмеялась.

– Не знаю, за что ему дали этот приз, – заметила она, поправляя жесткие кудряшки.

– Гм, – только и нашлась я что сказать в ответ. – Гм, думаю, он получает приз за то, что знает математику.

Миссис Томпсон бросила на меня испепеляющий взгляд и ушла. От такой грубости меня затрясло. Надо же такое ляпнуть! С какой стати она это сказала? Внезапно я поняла. Ну конечно! Она завидует. Ей хотелось, чтобы приз достался Джонни. Боже мой, ну разве можно быть такой мелочной? Разве Мэтт виноват, что ему все так легко дается? Мэтт не виноват в том, что он такой способный, а ее сын Джонни глупый и бездарный. Боже, ну почему другие родители поддерживают дух соперничества, раздраженно думала я.

Пока мы ели холодный пирог, Эллис-Джонсы кидали на нас странные взгляды. Мне это показалось уже слишком. Вдобавок ко всему было очень жарко в платье и жакете. Однако, несмотря на раздражение, я твердо решила вести себя так, будто все в порядке.

– Добрый день, миссис Эллис-Джонс, здравствуй, Джек, – приветливо обратилась я к матери и ее прыщавому шестнадцатилетнему отпрыску. – Как дела?

– У меня… в порядке, – ответил парнишка. – В такой ситуации…

В такой ситуации? О чем это он?

– Надумал, как провести каникулы? – светским тоном спросила я.

– Нет, – вяло ответил мальчик. – Не надумал. Хотя еще недавно собирался поездить с Томом Нортом по Европе. Да вот теперь не могу себе этого позволить.

– Очень жаль, – покачала я головой. – Сочувствую.

Не представляю, с чего он мне все это выложил, но расспрашивать не стала.

– Кейти, – прошептала я, – у меня такое ощущение, что сегодня нам никто не рад.

– Мм, – отозвалась дочь, – нас окружают отрицательные вибрации. Возникла некая групповая враждебность. Я подозревала, что такое может случиться.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Видишь ли, мам, – задумчиво продолжала Кейти, отправляя в рот клубнику. – По-моему, ты должна кое-что узнать.

– Что я должна узнать? О чем ты говоришь? Но я ничего не успела выяснить. В этот момент зазвонил колокол, и нас повели внутрь. Все дети сидели впереди, а родители сзади.

– Питер, – зашептала я, как только мы сели, – по-моему, атмосфера довольно-таки напряженная.

– Ммм, ты права, – согласился он. – Происходит что-то определенно странное, если только это не от жары.

Я начала обмахиваться полученным при входе листочком, где перечислялись имена всех, кто в этом году получает приз. Я испытала прилив материнской гордости, когда в конце прочла имя Мэтта. Директор вышел на сцену и обратился к собравшимся с речью.

– За прошедший год… прогресс… дух общности… результаты соревнований… блестящие успехи… неудачи… перспектива исключения… непозволительные вещи… нарушение дисциплины… новое крыло для учебных кабинетов… дорого… нехватка… будем признательны… А теперь, – сердечно улыбаясь, проговорил он в заключение, – начинаем ежегодное вручение призов. Приносим глубокую благодарность всем нашим спонсорам, чья щедрость позволила приобрести для победителей награды. Мы особенно благодарны мистеру Биллу Гейтсу за предоставление в качестве нового приза – за успехи в математике учеников младших классов – талона на приобретение книги стоимостью 10 фунтов!

Мы послушно зааплодировали. После этого директор откашлялся и начал объявлять победителей.

– Приз Али Г. за успехи в грамматике получает Каролина Дей.

Под громкие аплодисменты долговязая девочка с темными волосами поднялась за талоном на книгу и вернулась на место.

– Призом Трейси Эмин за успехи в рисовании награждается Летиция Бэнкс.

Все мы восторженно хлопали, пока директор пожимал руку маленькой Летиции.

– Приз Марка Тэтчера за успехи в спортивном ориентировании вручается Радживу Пателю.

Мы дружно аплодировали, пока мальчик, засунув руки в карманы, с важным видом шел по сцене.

– Приз «Арчер» за актерские достижения получает Бритни Скотт.

Мы должным образом выразили свой восторг, пока Бритни забирала приз.

– Призом Аль-Файеда за успехи в политических науках – это денежный приз – награждается Мэри Росс.

К этому времени у меня уже горели ладони.

– Приз Барбары Виндзор за успехи в ораторском искусстве получает Дженнифер Джонс. Приз Кена Ливингстона за активное участие в работе дискуссионного клуба достается Барбаре Джоунс. И наконец, – объявил он, когда аплодисменты стихли в очередной раз, – приз за успехи в математике среди учеников младших классов вручается Мэтью Смиту.

Мы с Питером восторженно захлопали, хотя Мэтт еще только привстал с места. Но когда он поднялся на сцену, мы сообразили, что больше не хлопает никто. Зал молчал. Наши одинокие хлопки точно отскакивали от стен. Какое свинство! Мы хлопали всем детям, с негодованием подумала я, почему же они не приветствуют моего сына? У меня горело лицо от с трудом сдерживаемого гнева. Наконец остальные тоже захлопали. Слава богу. Значит, это была просто замедленная реакция – под конец, только и всего. Но в следующее мгновение я осознала, что это не вежливые одобрительные аплодисменты. Напротив – раздавалось медленное мерное хлопанье в ладоши. Я увидела, как бледное лицо Мэтта покраснело. Хлоп, хлоп, хлоп – звучало из зала. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлопки становились все громче, ритмичнее. Потом, к моему ужасу, кто-то свистнул. Пока директор пожимал Мэтту руку, раздавались выкрики вроде «Обманщик!» и «Долой его!». Директор, поняв, что творится нечто несуразное, призвал зал к порядку.

– Мы должны великодушно приветствовать наших победителей. Мэтт проявил себя одаренным математиком. Действительно одаренным. Хотя, – рассудительно добавил директор, – кое-где он допускал промахи.

– Это точно! – выкрикнул кто-то из третьего ряда.

– В некоторых расчетах Мэтт немного промахнулся.

– Еще как промахнулся!

– Но мы уверены, – доброжелательно продолжал директор, – что эта полоса невезения всего лишь… случайность.

– Да уж хорошо бы! – сорвался на писк мальчишечий голос. Это был Джонни Томпсон. – Из-за него я потерял три сотни фунтов.

Что?

– А я пять сотен, – выкрикнула худенькая девочка с соседнего ряда.

– А я шесть с половиной, – заявил Джек Эллис-Джонс. – На них я собирался отправиться в Европу.

– Что ж, полагаю, ему придется как следует потрудиться над расчетом процентов, – осторожно заметил директор. – Но я уверен, он с этим справится в следующем учебном году. И мы не сомневаемся, что он сумеет помочь школьному казначею собрать побольше средств на строительство нового учебного крыла.

– Что это тут происходит? – зашипел Питер.

– Хотелось бы мне знать, – отозвалась я.

– Итак, наша церемония завершена, – объявил директор. – Поздравляем всех победителей.

С несчастным видом Мэтт сошел со сцены. Мы с Питером стали пробираться к нему. Он сидел в первом ряду, повесив голову, – воплощенное уныние.

– Мэтт, что это все значит? – заговорила я. – Что тут происходило?

– Я не виноват, – промямлил сын, теребя в руках свой талон на книгу. – Я их предупреждал, что определенный риск всегда есть.

– О чем ты говоришь?

Мэтт молчал.

– Кейти, – обратилась я к дочери. – Просвети нас, пожалуйста. Мэтт что-нибудь натворил?

– Нет, – осторожно ответила Кейти. – В общем, ничего такого. Он просто… играл.

– В карты! – ахнула я.

– Да нет же. Он играл на бирже. Сначала Мэтт заработал кучу денег, – объяснила она. – Ему здорово везло. Все это он проделывал на своем компьютере.

– Ты вкладывал деньги в ценные бумаги на бирже? – поразилась я. – Позволь спросить, каким образом? Мэтт, где ты взял деньги? Мы давали тебе только восемьдесят фунтов в год.

Он заелозил ногой по полу, вздохнул и наконец-то заговорил.

– Я продал свои компьютерные игры. Вот каким образом. Я завел свой сайт в интернете, дал объявление и выручил почти две тысячи фунтов.

– Две тысячи фунтов! – воскликнул Питер.

– Я считала, ты отдал их благотворительному обществу, – заметила я.

– Нет, – помотал головой Мэтт. – Я их продал. Все. По двадцать фунтов за штуку – это дешево. Мне присылали заказы по электронной почте, а потом посылали деньги.

Так вот почему к нам приходило столько писем!

– И ты вложил эти деньги в биржу и акции? – изумилась я.

– Да, – тихонько подтвердил Мэтт.

– Но ты еще маленький, – вмешался Питер. – Заниматься денежными операциями разрешается только с шестнадцати лет. Ты слишком мал, чтобы иметь свой счет в банке. Как же ты это делал?

Мэтт не поднимал глаз от пола.

– Как ты это делал? – мягко допытывался Питер. – Скажи нам, Мэтт. Мы обещаем не ругать тебя.

– Понимаете… – умоляюще посмотрел на нас сын. Он чуть не плакал. – Я не могу сказать. Это секрет. Большой.

По его щеке скатилась слеза.

– Мы не хотим, чтобы у тебя были от нас секреты, – заговорила я. – Скажи нам правду.

– Мам, я правда не могу. Ну… не могу!

– Почему?

– Потому что обещал бабуле не говорить.

– Бабуле? – спросили мы хором.

Мэтт взглянул на нас, сообразив, что проговорился, и закрыл лицо руками.

– Да, бабуле, – с трудом выдавил он из себя. – Деньги шли на ее счет в банке. Она тоже вложила две тысячи фунтов, так что у меня было четыре тысячи. Я сообщал ей о курсах акций на бирже, она заключала сделки, а прибыль мы делили пополам.

– Так ты говоришь, бабуля поощряла тебя играть на бирже?

– Ну, не совсем. Мы делали это вместе.

Так. Теперь я поняла, почему она так часто говорила с ним по телефону.

– Она даже купила ему этот ноутбук, – вмешалась Кейти. – Чтобы легче было поддерживать связь.

– Значит, тебе его бабуля купила? – Я была поражена. – Я думала, что ноутбук тебе подарил Джос. Думала, это его старый компьютер.

– Ну нет, – Кейти покачала головой. – Это суперновая модель.

Тут я задумалась о другом: зачем Джос обманул меня? С какой стати он сказал, что сам подарил его Мэтту?

– Сколько ты заработал? – тихо поинтересовалась я.

– Сначала много, – Мэтт шмыгнул носом. – Прибыль составила пятьсот процентов.

– Это сколько?

– Двадцать тысяч фунтов.

– Боже правый!

– Кое-кто из старших ребят прослышал об этом, – заговорила Кейти. – И они попросили Мэтта посоветовать, куда вкладывать деньги.

– Я не хотел, – подал голос Мэтт. – Но Эллис-Джонс и Томпсон – старшие, они следят за дисциплиной, и они заставили меня сказать, какие акции им покупать. И сначала тоже заработали кучу денег. – Мэтт заплакал. – А потом акции dom.com рухнули.

– Dom.com? – воскликнул Питер. – Да ты бы еще посоветовал им купить лотерейные билеты!

– Знаю, – кивнул Мэтт. – Я им говорил. Я сказал, что нужно уходить из этого сектора. Сначала я попробовал было заняться серебряными рудниками в Боливии, но там тоже не оказалось ничего хорошего. Потом мы попробовали вкладывать деньги в урожай сои. Но они сказали, что хотят купить акции dom.com и придержать их, и жутко разозлились, когда все лопнуло. А до тех пор у нас все шло хорошо.

– Ясно, – вздохнула я.

Мне действительно все стало ясно как божий день. Я поняла, почему моя мать смогла позволить себе эти сказочные путешествия и почему родители в школе вели себя так враждебно. Я поняла, почему Мэтт постоянно бегал к почтовому ящику и почему получал столько писем. Поняла я и то, что его недавно пробудившийся усиленный интерес к современным событиям на самом деле означал совсем иное. Я пришла в ярость от того, что моя мать поощряла интерес Мэтта к авантюрам, а не к учебе.

– Эллис-Джонс и Томпсон были сами не свои, – признался Мэтт. – Они сказали, что это я виноват.

– Сколько денег они вложили?

– Сотню. Сначала у них получилось шестьсот с небольшим, а потом снова почти до сотни. Но я их предупреждал, что все может быть. Они, в общем, знали, на что идут.

– О боже, – вздохнул Питер, – Значит, ты рисковал долгами. Ладно. Теперь нам все известно.

– Не совсем, – вмешалась Кейти. – Директор тоже рискнул поставить деньги. Для строительства нового крыла. Рассчитывали догнать до трех миллионов, но тоже много потеряли.

В таких обстоятельствах мы решили не оставаться на чаепитие. Дети забрали чемоданы, и мы молча поехали домой. Мне было страшно подумать, до какой степени Мэтт запустил учебу. Конечно, все это нужно прекратить. Придется отправить всем родителям письма с извинениями и – о боже! – вернуть деньги. А мне придется серьезно поговорить с мамой. И еще хотелось бы мне знать, почему Джос обманул меня с компьютером. Совершенно бессмысленный поступок. Я гадала, будет ли он дома, когда мы вернемся, и почувствовала облегчение, когда выяснилось, что он ушел. Его ложь про ноутбук вывела меня из равновесия, и я была не готова познакомить его с Питером. В любом случае после пережитого стресса я совершенно обессилела.

Как только я повернула ключ в двери, Грэм взвился ракетой. Увидев Питера, пес пришел в такой неописуемый восторг, что едва не сбил его с ног. Грэм захлебывался, чуть ли не пел от счастья, когда Питер опустился на колени.

– Привет, Грэм! Здравствуй, дорогой. Скучал по мне?

Грэм лизал ему уши и повизгивал от радости.

– Тебе нравится, что вся семья собралась вместе? Верно? Все твое маленькое стадо?

– Да, – подтвердила Кейти. – Так и есть.

– А где же Джос? – спросил Питер. – Слушай, Грэм, неужели ты…? Вот это нехорошо. Боюсь, мамочка будет очень сердиться. Фейт! – позвал он меня, когда я уже была на кухне. – Боюсь, Грэм съел Джоса.

– Нет, не съел, – беспечно откликнулась я, читая в это время записку Джоса.

– Честно, Фейт. По-моему, съел. У Грэма такой виноватый вид.

– Джос жив и здоров, – ответила я. – Он ушел всего полчаса назад.

Джос оставил Грэму воды и печенье, которое пес не тронул. Но теперь, обрадовавшись нашему возвращению, он ринулся к своей миске. Питер вошел следом за ним на кухню и остановился в дверях: точь-в-точь портрет интересного мужчины в раме.

– Хочешь поужинать с нами? – спросила я его.

– Хочу, – услышала я в ответ.

– Отлично.

– Но, к сожалению, не могу. Вот как.

– Жаль, – небрежно отозвалась я. – А почему? – не удержалась я от вопроса, хотя, конечно, знала ответ.

– Энди ждет меня.

Я кивнула.

– Я сказал, что вернусь домой к восьми.

– Пап, ты же дома, – твердо сказала Кейти.

– В общем, да, – уныло отозвался он. – Наверно, так и есть.

Он взглянул на меня и улыбнулся. Это была безнадежная улыбка смирения. Мы стояли в нескольких шагах друг от друга, но были так далеки…

– Что ж, – бодро воскликнула я, – в таком случае не будем тебя задерживать. Спасибо за то, что подхватил меня. Я хотела сказать – подвез. До школы. Вот.

Я взглянула на Кейти, которая насмешливо уставилась на меня. Не понимаю, что у этой девицы на уме!

Питер расцеловал детей, потрепал Грэма по загривку. А потом, к моему удивлению, как-то неловко, но крепко обнял меня и на мгновение щекой прижался к моей щеке.

– До встречи, – прошептал он.

– До встречи, – повторила я.

– А ведь пятнадцать лет были вместе, – произнес Питер. После чего повернулся и вышел из дома. Пока я слушала его удаляющиеся шаги, меня с головой накрыла волна сожаления. Я знала, что Грэм испытывает те же чувства, потому что после ухода Питера он уселся у окна и, казалось, решил не сходить с этого места.