Страж ночи

Глава 5

До монастыря Сайта Мария Челесте было рукой подать. Лаура прошла через главные ворота и направилась к келье Магдалены. Волнение утихло, на душе стало легче. Вот и знакомая дверь. Девушка постучала и, не получила ответа, поднялась к сестре Челестине.

В воздухе едко пахло жженой серой и спиртом. Все было окутано каким-то желтым туманом. Посреди комнаты стоял узкий стол, загроможденный колбами, пузырьками, стеклянными сифонами и медными трубками. Камин был переделан в кузнечный горн с тяжелыми железными дверцами.

— Сестра Челестина?

Лаура прищурилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь завесу дыма.

— Быстро же вы покинули маэстро!

— Ш-ш-ш! — голос монахини прозвучал с явной досадой. — Не мешай, я считаю!

Лаура прошла в дальний угол, где над столиком с мраморным верхом сгорбилась сестра Челестина. Она негромко и мерно считала. Капюшон был отброшен на спину, апостольник пожелтел от клубов желтых испарений. По лицу текли капли пота, взгляд не отрывался от длинной витой веревки, один конец которой горел, издавая ровное шипение.

Как зачарованная, Лаура наблюдала, как догорает веревка.

Челестина довольно хмыкнула.

— Шесть секунд, — пробормотала она, сделав подсчет на клочке бумаги.

Монахиня выпрямилась и вытерла руки о перепачканный фартук.

— Извини, дитя, мне нужно было закончить опыт.

— Не хотела вам мешать, — сказала Лаура. — Я искала Магдалену и думала застать ее здесь.

Она окинула взглядом лицо монахини и большие сильные руки, победно сложенные на груди. Огромные серые глаза Челестины сегодня сверкали ярче обычного.

— Вам удалось сделать какое-то открытие, сестра?

— О, да! Я изобрела фитиль для свечи, с помощью которого можно довольно точно отсчитывать время.

Лаура улыбнулась. Челестина всегда была для нее загадкой: в этой женщине причудливо смешались непостижимый гений, религиозная страсть и одержимость алхимией и проведением разных странных опытов.

— Не знаете, где может быть Магдалена? У себя в келье ее нет.

Испачканным сажей пальцем Челестина разгребла кучку пепла, оставшегося от сгоревшей веревки.

— Полагаю, она пошла отдать рукопись печатнику.

— Магдалена согласилась выйти в город за монастырские стены? — глаза Лауры залучились радостью. — Как чудесно! Я беспокоилась, замечая, что она слишком уж много времени проводит в своей келье.

Свет в глазах Челестины померк.

— Можешь ли ты винить ее за это?

— Она должна научиться гордо держать голову, сестра. В уродстве тела нет ее вины, а душа Магдалены прекрасна!

Челестина заправила выбившуюся прядь волос под апостольник.

— Ты такая наивная, девочка!

Лаура рассмеялась.

— Вы говорите совершенно, как мадонна дель Рубия.

— Не мне судить, дорогая, ту ли дорожку ты выбрала. Может, и мне в свое время лучше было бы надеть красный плащ куртизанки, чем черное платье монахини. Здесь, в обители, мы прячемся от мужчин. Опытная куртизанка властвует над ними.

Удивленная проницательностью Челестины, Лаура заметила:

— Я не собираюсь властвовать над мужчинами. У меня другая цель.

Ей почему-то вспомнился Сандро Кавалли. Если над кем-либо она и хотела бы властвовать, так это над ним.

— Я пойду, сестра.

Девушка поцеловала монахиню в лоб и вышла, с радостью вдохнув прохладный воздух, показавшийся ей особенно свежим после задымленной серными испарениями кельи Челестины.

Нехотя Лаура повернула к публичному дому. В последнее время атмосфера ленивой праздности и растления действовала ей на нервы и вызывала неприятное и тяжелое ощущение в желудке, словно она объелась сладостями.

Может, лучше поискать Магдалену, нежели возвращаться в заведение мадонны дель Рубия? Оглянувшись, девушка вдруг вспомнила, что в любой момент ее снова может отыскать один из браво. По спине пробежал холодок. Хорошо, что мастерская печатника уже близко! Магдалена умеет слушать. Девушке не терпелось рассказать подруге о своей встрече с Марком-Антонио.

На улице Лаура издали заприметила лавку с крупной буквой «А» над входом, высеченной из камня. На вывеске рядом были изображены дельфин и якорь — эмблема печатника Альдуса. Узкие окна, выходившие на улицу, покрывал слой черного красящего порошка, используемого печатником.

Девушка постучала, подождала и вошла, скрипнув дверью.

Мастерская казалась заброшенной, ее освещал лишь свет, проникавший через окно. Стоящие вдоль стен стеллажи были забиты бумагой. На одном из них Лаура обнаружила коробки из-под литер, а на прилавке готовые к продаже стопки книг, переплетенных яловой кожей с золотым тиснением.

Середину комнаты занимал огромный печатный станок. Тигель был прижат, словно печатник только что приступил к делу, но отвлекся на минуту. Лаура быстро привыкла к запаху красящего порошка и кальки, но подойдя ближе к массивному прессу, ощутила, что к запаху, обычному для печатной мастерской, примешивается еще какой-то странный сладковатый запах, от которого невыносимо хочется сморщить нос.

Дурное предчувствие стеснило ей грудь.

— Эй, кто-нибудь! — позвала Лаура. — Магдалена?

Девушка обошла пресс и ее взгляд упал на пол. Она закричала.

Настроение у него было премерзкое. Сандро нервно расхаживал по залу заседаний во Дворце дожей. Его окружали розовые мраморные стены, украшенные гобеленами, позади сверкала лестница.

В огромном пурпурном бархатном кресле сидел дож Андреа Гритти. Он недовольно шевельнулся, бросив взгляд на Стража Ночи.

— Черт побери, Кавалли, можете вы постоять хоть минуту спокойно?

Сандро остановился и повернулся к дожу. Эхо его шагов по выложенному рисунком полу замерло.

— Прошу прощения, Ваша светлость!

Сандро знал Андреа Гритти уже четверть века. Под его началом он сражался в Падуе около двадцати лет назад. После того, как Кавалли отличился в битве, Гритти оказал ему поддержку, и Сандро стал кондотьером.

— Я только хочу, чтобы вы доверяли мне и не требовали многочисленных доказательств того, что убийство Моро — не простое преступление, а часть заговора против дожа.

Гритти погладил длинную бороду, разведя ее на две равные части. Красный головной убор дожа отбрасывал тень на высокий лоб и нос с горбинкой.

— Заговор? Да этот заговор против меня только у тебя в голове и ни у кого больше!

Сандро в отчаянии взмахнул рукой.

— Тогда почему убит именно Даниэль Моро, ваш секретарь? И почему он убит с такой жестокостью? Ради сумки с документами? Андреа! — Сандро перешел на «ты». — Моро был в курсе всех твоих дел. Возможно, его убили ради документов, которые он имел при себе.

Гритти вцепился в резные подлокотники кресла.

— Тогда его убили напрасно! Те бумаги не имели для меня большого значения. Посуди сам! У Моро были только приглашения на праздник Венчания Венеции с Морем да список сановников, удостоившихся чести оказаться во время праздника на правительственной галере.

Сандро поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей к креслу дожа, и наклонился.

— Ты уверен? Припомни хорошенько, Андреа. Секреты правительства республики проходят по каналам Венеции, как вода по водостоку!

— Полагаю, ты приставил своих людей ко всем иностранным послам и их людям?

— Конечно! — Сандро потер переносицу. — Однако наблюдение не приносит никаких результатов. Даже турки ведут себя на удивление прилично. А могли быть у Моро другие… связи, вроде той, с певцом Флорио?

— Не знаю. Я и понятия не имел, что в заведении мадонны дель Рубия у него был дружок. Вот и разгадка, Сандро! Ты только понапрасну тратишь время, прикидывая, не заговор ли это! На самом деле преступление было совершено на почве ревности. Убийца — этот парень, Флорио.

Сандро так не считал, но доказательств невиновности Флорио у него не было. Он не мог опровергнуть предположение дожа, поэтому приходилось молчать.

— Мы держим Флорио под постоянным наблюдением. Парень пока ничего не натворил такого, что позволило бы нам предъявить обвинения. Он поет с утра до вечера, запершись в своей комнате: готовится к выступлению на правительственной галере во время праздника Венчания Венеции с Морем. Иногда Флорио ходит в церковь поставить свечу, видимо, за упокой души незабвенного Моро.

Кавалли не стал упоминать о своих подозрениях насчет Ясмин с ее мускатным деревом и ядовитыми травами — она еще меньше Флорио похожа на убийцу.

Он вспомнил Лауру, и на сердце у него похолодело, но Сандро поспешил себя успокоить: девушка в безопасности, с ней Гвидо Ломбардо. Не к чему принимать близко к сердцу необоснованные опасения, тревожащие разум!

— Не оставляйте наблюдения за певцом, — приказал Гритти. — Я уверен, преступник рано или поздно выдаст себя каким-нибудь образом.

— Мой господин! — в Зал Заседаний ворвался стражник и резко остановился, за ним следовал Джамал.

Человек сорвал с головы шапочку, почтительно поклонился и обратился к Сандро:

— Снова убийство, мой господин! На этот раз в квартале печатников.

Возле мастерской Альдуса, под вывеской с изображением дельфина и якоря, собралась небольшая толпа печатников и подмастерьев. Один из них обнимал за плечи плачущую женщину. Ее голова и плечи были укрыты его коричневым плащом.

— Разойдитесь! — прокричал один из стражников. — Дорогу Стражу Ночи!

Обычно в мастерской кипела работа, стоял шум, сновали подмастерья и переплетчики, глухо стучал пресс, теперь же повисла мертвая тишина, только запах, характерный для печатного дела, наполнял огромное помещение.

Как обычно, сначала Сандро осмотрел жертву и, как всегда, пожалел об этом. Лицо человека показалось ему красивым, черты остались мягкими и после смерти, на бледных щеках явственно проступали веснушки, нежную кожу подбородка и щек оттеняла едва пробивающаяся юношеская бородка. Наемный работник печатника Альдуса был молод.

На руках убитого Страж Ночи обнаружил чернильные пятна. Сандро не нашел следов борьбы: мебель и вещи, казалось, находились на своих местах. Убийца, скорее всего, был знакомым работнику человеком, которому доверял, или же, может быть, незнакомцем, вызвавшим к себе доверие безупречными документами, предъявленными при встрече жертвы с преступником — страшным грешником, скрывающимся под невинным обличием.

Сандро присел на корточки, разглядывая раны, оставленные убийцей на трупе. Рядом с ним опустился Карло Марино, следователь Стража Ночи Венеции. Некоторое время они вместе изучающе смотрели на мертвеца. Марино пинцетом извлек из раны на груди осколок янтарного стекла. Сандро мрачно поздравил себя: он не ошибся! Второе убийство доказывало, что и первое преступление было совершенно вовсе не разъяренным ревнивцем. Тем не менее, было трудно обнаружить связь между гибелью секретаря дожа и последней жертвой.

— Заколот, как и Моро, — заметил Марино, — отравленным стилетом!

Сандро осмотрел труп вплоть до синевато-багровой раны в области паха.

Как и у Даниэля Моро, гульфик вместе с частью рейтуз был срезан чем-то острым. Жуткий кошмар. На этот раз убийца сделал свое черное дело даже аккуратнее, — подумал Сандро. — Оттачивает мастерство.

— По крайней мере, бедняга умер до того, как с ним проделали эту ужасную экзекуцию, — заключил следователь. — Видите, крови почти нет.

Сандро содрогнулся. «Старею, — подумал он, — старею и уже не могу спокойно смотреть на мертвые тела молодых людей». Кавалли устало поднялся. Джамал с суровым лицом подал ему пачку отпечатанных бумаг.

Краска еще не совсем высохла и кое-где смазалась. Несколько верхних страниц содержали список сановников, удостоившихся чести сопровождать дожа на правительственной галере во время праздника Венчания Венеции с Морем. Затем шли персональные приглашения, как того требовала традиция.

— Бумаги дожа, — пробормотал Сандро.

Джамал поднял тигель. Сандро внимательно осмотрел литеры. Буквы шли в обратном порядке, но ему без труда удалось прочесть слова.

— Последний отпечатанный документ, — сказал он выбирая несколько листов из стопки. — Проклятье, все-таки преступление совершенно из-за бумаг, похищенных у Моро.

Джамал кивнул и развел руками, и с этим жестом безнадежности Страж Ночи не мог не согласиться. Кусочков мозаики стало больше, но картина оставалась неясной. Хотел ли убийца встать сам за печатный станок? Но для чего? Вряд ли список приглашенных сопровождать дожа во время праздника можно отнести к государственным секретам, но кто-то ради этих бумаг идет на убийство! Кавалли перевел взгляд на встревоженных людей, толпящихся у входа.

— Кем был этот юноша? — спросил он.

Краснолицый мужчина, сжимавший в руках черную шляпу, ступил в мастерскую.

— Его звали Гаспари, он был наборщиком.

Сандро внимательно посмотрел на вошедшего: водянистые глаза, дрожащий подбородок. Молод. Одет, как одеваются купцы.

— А вы кто?

— Валерио, старший сын Альдуса, владельца мастерской, — мужчина поклонился.

Печатник Альдус добился известности, убеждая сильных мира сего, что книги должны быть доступны всем. Он так прославился, что стал пользоваться покровительством самого дожа, но его мастерская удостоилась и зловещего внимания убийцы, — Когда вы в последний раз видели юношу живым?

— Менее трех часов назад. У меня была назначена встреча с одним купцом насчет закупки бумаги и я ушел. Гаспари остался работать в мастерской. Именно ему было поручено печатать бумаги, присылаемые дожем.

Валерио передал Сандро рукопись. Кавалли увидел печать дожа.

— Кто передал наборщику эту рукопись?

— Не знаю. Я нашел ее у печатного станка. Видимо, Гаспари получил эти документы после моего ухода.

— Он часто оставался в мастерской один?

— Нет, но по субботам я даю выходной своим людям: большинство моих работников — евреи, они не могут работать по субботам. Я знаю, священник нашего прихода не одобряет этого, но все же я даю им выходной именно в этот день недели.

«Да, убийца не дурак. Методичен, как паук, плетущий паутину. Он дождался своего часа. Ему были известны порядки, заведенные в мастерской. Это хладнокровно продуманное преступление, — решил Сандро. — Случайности, опрометчивые поступки и совпадения тут совершенно ни при чем».

— Есть ли свидетели? Где они? — спросил он, подавляя закипевший в душе гнев.

Эти преступления подобны язвам на чистом лике города, а он беспомощен, как врач, чьи лекарства не помогают страждущему больному.

— Нет, — ответил Валерио, — свидетелей нет.

— Я свидетель! — раздался высокий женский голос.

Плачущая женщина вошла в мастерскую и откинула капюшон.

Гнев Сандро сменился ужасом. Он шагнул к женщине, схватил за руку и рванул ее к себе.

— Лаура!

Лицо девушки опухло от слез, но искаженные горем черты оставались милыми и мягкими, как у ребенка. Пальцы рук были холодными, как лед. Он попытался согреть их в своих ладонях.

— Какого черта вы здесь делаете? Где Гвидо? — закричал Сандро.

Девушка глубоко вздохнула и отстранилась. Кавалли удалось справиться с собой и не схватить ее за руки снова.

— Мы потеряли друг друга на мосту Риальто, когда проходила колонна воинов Христа. А сюда я пришла в поисках своей подруги Магдалены.

Сандро припомнил монахиню-горбунью из альбома Лауры.

— Она правит рукописи для печатника Альдуса, если я не ошибаюсь?

— Да, — Лаура не отрывала глаз от пола.

Кавалли понял, почему она не поднимает взгляд, и встал так, чтобы труп убитого не был виден.

— Магдалена сегодня закончила работу над рукописью и должна была отнести ее в мастерскую. Должно быть, мы разминулись… — девушка запнулась, заметив, как изменилось лицо Стража Ночи. — О, нет! Она не виновата в убийстве! Магдалена добра, она чутка и отзывчива! Только чудовище могло… О, Боже! — Лаура закрыла глаза руками и зарыдала.

Сандро почувствовал, что больше не в состоянии сдерживаться.

— Ну, а теперь вы довольны? — его захлестнула ярость, острая боль, как от удара хлыста, пронзила душу. — Вам так хотелось помочь мне в раскрытии преступления! Теперь вы видите, какая это грязная работа? Или вы и сейчас еще полагаете, что ради того, чтобы научиться получше разбираться в характерах людей и, как следствие, делать более выразительные их портреты, вам непременно надо знать, чем занимается Страж Ночи?

— Простите мне мои заблуждения, мой господин!

Раскаяние, стоявшее в глазах девушки, тронуло Сандро.

— Ах, Лаура!

Не обращая внимания на удивление своих помощников, он обнял ее. В отличие от многих других женщин, стремившихся стать повыше за счет обуви, она и без каблуков подходила ему по росту: голова девушки уткнулась в его плечо, дрожащим телом Лаура прильнула к груди Сандро.

— Успокойся и постарайся об этом не думать, — шепнул он в мягкие, сладко пахнущие волосы у виска.

То был не самый подходящий случай для объятий — на виду у людей, но Сандро переполняли слишком сильные чувства. Неожиданно для самого себя он возмутился общепринятым идеалом женской красоты: как могут золотистые пряди сравниться с полуночным шелком волос?

— Простите меня, Луара, — сказал он, заметив немое изумление на лицах всех присутствующих, — простите, что был груб с вами и что вам довелось пережить еще одно тяжкое испытание.

В этот безумный миг Сандро хотел лишь одного: успокоить девушку, и ему было неважно, что подумают остальные. Ее слезы падали на его плащ.

Пока люди Стража Ночи обыскивали мастерскую и составляли опись имущества, помощники следователя накрыли мертвое тело. Кавалли вывел девушку на улицу. Он обнял ее за талию, решив, что девушка нуждается в поддержке, но тут же признался себе: дело в другом, это ему сейчас, как никогда, нестерпимо хочется обнять спутницу.

Толпа разошлась, улица опустела. Сандро повернул Лауру лицом к себе, отвел со лба темную прядь волос и вытер ее слезы краем своего атласного плаща.

— Вы знаете, — признался он, — как только я вас увидел, то сразу понял, что вы в беде, и оказался прав.

— А когда я увидела вас, то поняла, что вы очень хороший человек, и тоже не ошиблась, — губы девушки тронула улыбка.

Сандро насторожился, опустил руки и откашлялся. Почему она так уверена, что он добр?

— Да, но это же моя обязанность — помогать людям, попавшим в беду.

Он потер шею, обдумывая подходящий предлог для объяснения своего столь неуместного поведения.

— Окажись в подобных обстоятельствах моя дочь Адриана, надеюсь, кто-нибудь тоже предложил бы ей свою помощь и попытался бы утешить.

Девушка улыбнулась, не поверив:

— Так вы всего лишь разыгрывали роль доброго отца?

— Именно так, — его самого даже передернуло от такой лжи.

Лаура собралась было ответить, но как раз в этот момент люди следователя вынесли тело убитого на носилках. Девушка вскрикнула, приложила ко рту руку, и Сандро вновь обнял ее.

— Кто сообщит о случившимся семье бедняги?

— Я пошлю священника. Так всегда поступают в подобных случаях.

Кавалли взял Лауру за подбородок и заставил отвернуться от трупа.

— Но сами вы не пойдете? — голубые глаза испытующе смотрели на него.

— Нет. Конечно, нет! — Сандро опустил руку.

Какая нежная у нее кожа, так и хочется погладить ей щеку, шею, грудь…

— Понятно, — взгляд Лауры затуманился. — Из-за того, что у вас такое мягкое сердце, вам невыносимо видеть чужую боль. Я и сейчас читаю страдание в вашем взгляде.

Кавалли поторопился переменить тему:

— Мне хочется услышать, как же вы потеряли Гвидо. Какого дьявола вы не остались на мосту и не постарались отыскать его?

— Я бы так и сделала… но встретила одного приятеля.

— Приятеля?

Сандро снова захлестнул беспричинный гнев. Приятели девушки не могли внушать ему доверия.

— Скажите, будете ли вы считать приятелем того, кто оплатит свое удовольствие, насладившись вами?

— Нет, — резко ответила она, — и кстати… хотела бы уточнить, какого именно приятеля я встретила. Вашего сына!

Сандро похолодел, а Лаура добавила:

— Марк-Антонио разыскал меня в толпе и настоял, чтобы я последовала за ним. Мне подумалось, я должна прислушаться его совету. В конце концов, это же ваш сын!

Перед глазами Кавалли мелькнул образ: Лаура в объятиях Марка-Антонио. И снова в нем забурлила ревность.

— Наверное, моего сына вы могли бы и не слушаться, по крайней мере, до сих пор вы не очень-то слушались меня!

Внезапно в голову Стража Ночи пришла нелепая мысль. Он схватил девушку и впился пальцами ей в плечи.

— Он… Лаура… он… обидел вас?

Девушка вскинула голову так резко, что черные пряди на миг закрыли ей лицо.

— Как вы плохо думаете о своем сыне, мой господин!

«Она права», — мрачно подумал Сандро.

— Так что же произошло?

Лаура отступила.

— Он просил меня стать его любовницей.

Земля поплыла под ногами несчастного Стража Ночи. Ему оставалось только запрокинуть к небу голову и завыть от злости.

— А вы… — с трудом выдавил он, — согласились?

— Из-за чего вы так переживаете, мой господин? — язвительно поинтересовалась девушка. — Я, конечно же, отказалась. Как можно чернить почтенное имя Кавалли! Знаю, вы не переживете, если какая-то незаконнорожденная проститутка займет столь почетное место.

У Сандро слова застряли в горле. Сама мысль о подобной связи между Марком-Антонио и Лаурой показалась ему сейчас нелепой. Но эта мысль все же была способна свести его с ума.

— Рад, что у вас хватило здравого смысла отказаться!

— О, мне не хотелось порочить вашу семейную честь!

«Честь? — подумал Сандро. — Честь не имеет к этому никакого отношения».

— О чем, черт побери, ты думал? — требовательно спрашивал Кавалли-старший.

Отвернувшись от потного, с надутыми щеками стеклодува, Марк-Антонио лениво улыбнулся.

— В данный момент я думал о дочери стеклодува. Ну, ты знаешь… та, грустная, которая подает нам завтрак. У меня почему-то возникло подозрение, что она хотела бы предложить нечто большее, чем спагетти и вино.

Подавив негодование, Сандро перевел взгляд на дымящиеся трубы Мурано и горны стеклодувов, издали похожие на огромные ульи. На горизонте, за лагуной, виднелись шпили Венеции.

Его люди все еще ходили по острову, расспрашивая ремесленников, не покупал ли кто в последнее время стилеты янтарного цвета, но особых надежд зацепиться за ниточку, которая помогла бы им раскрыть преступление, у Сандро не было. Почти все стеклодувы отвечали утвердительно, ведь стилеты в Венеции столь же популярны, как и цветные бусы.

Он бы сам сюда не приехал, если бы ему не сообщили, что здесь побывал Марк-Антонио под предлогом встречи с человеком из лавки, торгующей стеклом. Сандро решил, прежде всего, получить ответ на вопрос, мучивший его со вчерашнего вечера.

— Думаю, ты понимаешь, о чем я говорю, сын! Почему ты просил Лауру Банделло стать твоей любовницей?

Краска залила лицо юноши, серо-голубые глаза сузились.

— Сука! Она рассказала тебе об этом! Сандро с трудом подавил желание дать сыну оплеуху. Но, нет, это его вина! И в том, что Марк-Антонио вырос таким ничтожеством, тоже. Что же он сделал не так?

— Это я заставил девушку рассказать мне обо всем. Ее должен был сопровождать Гвидо Ломбарде, но они потеряли друг друга в толпе. Что за игру ты затеял?

— Это не игра, отец!

— Что ты хочешь сказать? — Сандро замер.

Марк-Антонио усмехнулся.

— Ты не понимаешь, да? Ты полагаешь, что я выберу себе жену, как это сделал ты, передоверив выбор почтенной семейке Кавалли?

Оттолкнув плечом отца, юноша вышел на середину дороги.

— Мне непременно нужна женщина благородной крови, даже для того, чтобы стать моей любовницей? А если ее семья не упоминается в Золотой Книге хотя бы на протяжении ста лет, то что же, мне на нее и взглянуть нельзя?

Вопрос требовал честного ответа, и Сандро выдавил с большим трудом:

— Вы с Лаурой не подходите друг другу.

Марк-Антонио всплеснул руками, разыгрывая из себя шута.

— А что ты имеешь против Лауры? Молодая, красивая, здоровая, с хорошими манерами, воспитанная девушка — он рассмеялся. — Или я должен выбрать себе женщину старую, уродливую, больную, грубую и неотесанную, такую, которая согласна раздвинуть ноги и перед самым грязным матросом?

Сандро не любил словесных баталий, в которые его всегда втягивал Марк-Антонио.

— Я думаю о тебе, сын. Любому необходимо уважение равных ему по положению людей. Кем ты станешь, утратив его?

Марк-Антонио провел рукой по своему волевому, прекрасно вылепленному Создателем подбородку.

— Сильный довод, отец, но тем не менее, я решил заполучить эту девушку и она будет моей!

Сандро хотелось крикнуть: «Не бывать этому!», но он обуздал порыв и спокойно произнес:

— Я тебе не советую.

— Почему? Нет ничего необычного, когда над куртизанкой властвует один мужчина!

— У тебя четверо любовниц, и для каждой из них ты единственный покровитель!

«Уже нет ни одной, — подумал Кавалли-старший. — Я отказался от их услуг». Но Марк-Антонио ничего еще не знал об этом.

— Оставь Лауру в покое! — потребовал отец.

— Да почему же? Что ты от меня скрываешь? Может, сам на нее глаз положил?

Сандро снял с головы шапочку и провел рукой по седеющим волосам.

— Если тебе нужна проститутка, найди другую. В Венеции их одиннадцать тысяч.

Лицо Марка-Антонио загорелось восторгом.

— Так, значит… ты сам ее добиваешься? Вот это да! Почтенный Страж Ночи Венеции жаждет заполучить шлюху!

— Не говори глупостей!

— Хорошо! Что ж, я тоже постараюсь достичь подобного успеха!

С кривой ухмылкой Марк-Антонио взбежал на борт маленького судна своего друга, Адольфо Урбинского.

Несомненно, они собирались провести вечер, играя в карты и пьянствуя.

Сандро ощутил, что разговор с сыном утомил его чрезмерно. Он всегда чувствовал себя скверно после подобных стычек. Уже долгие годы его преследовала навязчивая мысль: видимо, он чего-то не додал Марку-Антонио в детстве, может быть, недостаточно его любил, а может, наоборот, излишне потакал капризам, балуя ребенка.

Тело сковала усталость, но мучительную тревогу вызывал вопрос: как поведет себя сын по отношению к Лауре, посмевшей отвергнуть его домогательства?

Сандро знал: Марк-Антонио не прощает, если ему отказывает женщина.

Спустя час Кавалли, мечтая оказаться дома, устроиться на лоджии с бокалом вина и не о чем не думать, уже стоял у ворот монастыря Санта Мария Челесте, спрашивая разрешения повидать послушницу Магдалену.

Суровая молчаливая монахиня отвела его в сад и велела ждать. Он разглядывал усыпальницу святой Марии Челесте. Скульптура святой и барельеф с изображением любивших святую животных, сильно пострадали от голубей. Со двора донеслись чьи-то тяжелые медленные шаги.

Магдалена оказалась еще меньше ростом, чем он предполагал, вспоминая рисунок Лауры. Просторная одежда из домотканого полотна скрывала горб на спине. Капюшон был откинут на плечи, оставляя открытым бледное лицо.

Сандро приветствовал ее поклоном. Монахиня стояла, опустив глаза и спрятав руки в широкие длинные рукава.

— Простите за беспокойство, — промолвил гость, изучая бесцветное лицо горбуньи.

«Есть на свете женщины, — подумал он, — для которых монастырь — единственное место, где они могут чувствовать себя защищенно, и Магдалена явно из их числа». Несмотря на необычные и очень выразительные глаза, обрамленные густыми ресницами, она была некрасива.

Одутловатое лицо с пухлым подбородком напоминало расплывшееся тесто. Лаура уверяла, что они лучшие подруги. Если так, то Магдалена весьма великодушна, потому что большинство девушек умерли бы от зависти к ослепительной красоте подруги.

— Слушаю вас, мой господин, — голос был необычно мил: глубокий, ясный, чистый, как у мальчика из церковного хора.

— Извините, что нарушаю покой обители, — проговорил Сандро, окинув взглядом сад и жилые помещения.

Одно из высоких окон привлекло его внимание: из него тянулась тонкая струйка дыма. Страж Ночи нахмурился.

— Это келья сестры Челестины. Она занимается алхимией, и весьма успешно, — пояснила Магдалена.

— Я об этом кое-что слышал!

Сандро глубоко вздохнул.

— Мне необходимо задать вам кое-какие вопросы о случившимся сегодня в мастерской Альдуса.

— Что же там случилось, господин? — Магдалена не шевельнулась.

— Убийство. Погиб наборщик Гаспари.

— Гаспари?

Горбунья перекрестилась.

— Упокой, Господи, его душу!

— Вы знали его?

— Да, мой господин, я ведь правлю рукописи для печатной мастерской Альдуса.

— И сегодня вы были у него незадолго до случившегося!

— Да.

Девушка не поинтересовалась, откуда это стало известно Стражу Ночи.

— Я… я виделась с Гаспари. Он еще говорил мне, что собирается отправиться вечером со своей возлюбленной в Лидо.

Она громко сглотнула.

— Кто был еще в мастерской, кроме Гаспари?

— Никого.

Из рукавов монашеского платья вынырнули руки и вцепились в коралловые четки.

— Мой господин, кто же мог его убить?

Кавалли посмотрел Магдалене в лицо и ничего, кроме огорчения, не обнаружил в глазах монахини.

— Именно это я и собираюсь выяснить, — ответил он.

— По моему мнению, французы лучше всех, — сказала Порция, держа в зубах дюжину булавок. — Их мастерство в создании костюмов уступает только талантам в постели.

— Французы? Фи! — не выдержала Фьяметта, отмеряя необходимое количество золотой тесьмы. — Стой спокойно, Лаура! Не шевелись! А то мы никогда не закончим твой наряд!

Лаура и Ясмин переглянулись. Девушки находились в будуаре мадонны дель Рубия, поражавшем своей роскошью: стены обиты расшитой византийскими узорами золотой парчой; карнизы работы Сансовино украшены золотом и ультрамарином, повсюду вазы из алебастра и порфира; резные инкрустированные шкафы, столы и комоды, заставленные солидными, на латыни, томами в кожаных переплетах.

В дальнем углу Флорио, облаченный в свою черную мантию, негромко наигрывал что-то на виоле.

Лаура постаралась замереть. Порция и Фьяметта окутывали ее белым шелком. Наряд, который они шьют, она наденет на карнавальный маскарад.

— А что ты имеешь против французов, Фьяметта?

В ответ Фьяметта состроила гримасу.

— Они такое делают ртом! И просят, чтобы и женщины… гм…

— Какое это имеет значение? — спросила Порция. — Зато они хорошо платят!

Сын посла дал мне сверх обычной платы двадцать эскудо! И слава Богу, французы не проделывают с женщинами того, что требует от Ясмин Горвальд!

Все сочувственно посмотрели в сторону африканки. Горвальд, грубый шведский купец, питал особое пристрастие к темнокожей девушке.

— А по-моему, — продолжала Порция, — это испанцев следует избегать!

— Испанцы — чудесные любовники, — возразила ей Фьяметта. — Страстные, искусные…

— И что у тебя остается, когда их страсть проходит? Они скупы, как и шотландцы, — настаивала Порция. — От испанца если чего и добьешься, так это пустопорожней болтовни о его похождениях в Новом Свете.

Она приложила платье к плечам Лауры.

— Голые дикари, золотые реки, водопады, возвращающие молодость… Кому нужны такие сказки?

— А мне это нравится, — мечтательно промолвила Лаура.

Ясмин, возившаяся над головным убором карнавального наряда подруги, пристально посмотрела на нее.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Что-то ты сегодня кажешься мне какой-то бледной.

Лаура рассмеялась:

— Все прекрасно! Я с нетерпением жду карнавала. Это для меня просто праздник. В карнавальную ночь я начну отрабатывать свои долги и наконец-то смогу расплатиться с мадонной дель Рубия!

— Она ожидает, что ты принесешь ей хорошую прибыль, — уверила девушку Порция.

Лаура кивнула, однако будущее уже не казалось ей столь безоблачным, как прежде. Его омрачало дурное предчувствие.

— Все же я немного нервничаю, — призналась она подругам.

— Ерунда! Подними-ка руки, — попросила Фьяметта. — Мадонна дель Рубия хорошо тебя подготовила, и ты знаешь, как себя подать, обучена также поведению за трапезой и искусству обольщения мужчин.

— Однако манеры еще требуют некоторой шлифовки, — заметила Порция. — Когда ешь, не набрасывайся на салат, как корова на сено.

— И нельзя наполнять бокал более чем на половину, — добавила Фьяметта. — А то напьешься!

— А еще, ради Бога, не икай! — вмешался Флорио.

Лаура хихикнула.

— Ну, а если вырвется нечаянно?

Флорио поджал губы:

— Тогда ты покажешься всем гостям заведения отвратительной, и тебе труднее будет вернуть долг мадонне дель Рубия.

Девушка надеялась, что дружеские подшучивания избавят ее от мрачного настроения, но дурное предчувствие не покидало.

— Не беспокойся, — Флорио отложил в сторону виолу. — С учетом той цены, которую запросит за тебя мадонна, достанешься ты только очень богатому и наверняка искушенному мужчине. Он сможет оценить твою невинность.

— В спальне мужчиной руководит не богатство и искушенность, — заметила Ясмин.

— Хватит вам! — попросила Порция. — Лаура, в худшем случае, тебе придется провести ночь за разговорами, милыми играми и невинными забавами. У тебя будет хорошее вино, возможно, карты…

— И все закончится прежде, чем ты успеешь опомниться! — вздохнула Фьяметта.

— Полагаю, ты права, — сказала Лаура, рассматривая свои изящные золотистые туфельки. — Мне не о чем беспокоиться.

И все-таки ей было грустно. Давным-давно, много лет тому назад, она мечтала о любви. Но жизнь разочаровала ее, лишила грез и фантазий. Она дочь Венеции, города распутных мужчин и покорных женщин. Только став куртизанкой, можно пользоваться относительной свободой. Не мужчина, кто бы он ни был, а она сама будет распоряжаться собой.

Неожиданно вспомнился ей Сандро Кавалли, заклинавший отказаться от выбранного пути.

— Что? — спросила, подходя Ясмин. — Ты чем-то встревожена?

— Мне… кажется сейчас бесчестным пользоваться своей красотой и молодостью ради выгоды. Ясмин взяла Лауру за руку.

— Моя милая, в нашем неправедном мире тебе не так повезло, как богатым людям. Они родились в достатке и почестях, а ты всего лишь с красотой и умом. Мужчины пользуются любой возможностью, чтобы пробиться, поэтому делать то же самое женщине вовсе не зазорно.

— Наемник за деньги идет на куда большие преступления, — вставила Порция. — И еще за свои злодеяния получает похвалу от нанявшего его человека.

— Я не знаю, смогу ли притворяться, что получаю наслаждение от ласк нелюбимых мною мужчин.

Флорио снова заиграл что-то на виоле. Порция и Фьяметта сняли, наконец, с Лауры наряд, Ясмин накинула на плечи подруги халат.

— Сможешь, — в голосе Ясмин прозвучала мудрость многоопытной женщины. — Сможешь, когда будет нужно! Порой, конечно, тебе придется засмеяться, когда захочется заплакать, а временами придется плакать, чтобы скрыть смех. Но это и многое другое ты станешь делать ради собственного же блага. Поверь мне!

Но не так-то легко было Лауре забыть прекрасные глаза и суровое лицо Сандро, силу его объятий и то, как убеждал он ее не совершать ужаснейшей ошибки.

— Хотелось бы мне, — произнесла Лаура, — чтобы он пришел на маскарад…

Ясмин нахмурилась:

— Кто?

— Страж Ночи. Мне было бы тогда… спокойнее. Но он не посещает публичных домов.

Ясмин намотала на палец локон Лауры.

— Разве ради тебя он не может ничем поступиться?

Лаура вздохнула и сердце легонько замерло у нее в груди.

— Он не сделает этого даже ради своей матери.

Ясмин от удивления открыла рот.

— Не делай этого, Лаура!

— Чего?

— Не позволяй любви проникнуть в твое сердце!

— Смешно, Ясмин! Конечно, я не позволю!