Страж ночи

Глава 8

Лаура спряталась в полутемном алькове огромного танцевального зала и наблюдала за маскарадом из-за занавеса. Сквозь тонкий шелк салон загадочно блестел сотнями свечей, установленных в канделябрах. Они делали гостиную похожей на ночное небо, усеянное звездами. Посетители заведения, облаченные в маскарадные костюмы, и куртизанки в нарядных платьях танцевали, весело кружась под звуки трехструнной скрипки, флейты и арфы. В перерывах между танцами Флорио пел грустные песни о любви, его необычно красивый голос был исполнен печали.

Ясмин, ослепительно красивая, как царица Савская, проскользнула к занавесу и стала к нему спиной. Ее шепот предназначался только для ушей Лауры.

— Ну, как?

Девушка обхватила себя руками, прикрыв ладонями обнаженные плечи.

— Мне холодно и мой наряд нелеп…

— Чем нелепее, тем лучше! Мужчины обожают смешное, правда, они его таковым не считают. А теперь скажи правду, ты как себя чувствуешь?

Вопрос был не из легких. Впрочем, жизнь никогда Лауру не баловала, и долгие годы аскетичного существования в положении обделенной судьбой обитательницы монастыря, вынужденной давать отпор святым отцам, многому ее научило. И решение стать художником и добиться признания, обменяв свою девственность и право распоряжаться собственным телом на возможность посвятить себя творчеству и обрести независимость, тоже не было простым.

Подумав, Лаура ответила:

— Я чувствую себя прекрасно, Ясмин.

— Что-то ты не очень уверено говоришь это, подружка! Меня не обманешь! Я догадываюсь, как ты себя чувствуешь!

Лаура вдруг вспомнила свой последний разговор с Сандро, слова все еще звучали у нее в голове: «Возможно, ваше тело останется здоровым, но сердце?..

— А что сердце? По крайней мере, оно у меня есть.

— Вдруг какой-нибудь мужчина разобьет ваше сердце, Лаура?

— Хотелось бы мне посмотреть на этого мужчину! Уж не себя ли имели вы в виду?

— Может… мне стоит попытаться купить вашу первую ночь?

— Нет… то есть, да… но… впрочем, как будет угодно.

— Мне это не будет угодно. Дело в том, что я не имею обыкновения посещать публичные дома и не собираюсь что-либо менять в своих привычках».

Будь он проклят, этот Сандро Кавалли! Он посеял в ее разуме сомнение, а в душе страх. Будь он проклят! Но сейчас она многое отдала бы за то, чтобы в толпе веселящихся посетителей заведения мадонны дель Рубия оказался Страж Ночи Венеции и швырнул целое состояние ради обладания ею. Как жаль, что он не купит ее первую ночь!

Чтобы отвлечься, Лаура подумала о живописи, работах признанных художников и своем альбоме с зарисовками… Пройдет совсем немного времени, и она представит все свои художественные произведения на суд известных мастеров. Ее картины, как утверждает маэстро Тициан, хороши, но достаточно ли хороши, чтобы в Академию приняли женщину-художника?

Ясмин по-королевски обвела взглядом зал.

— Похоже, сегодня у нас гости из всех знатных домов Венеции!

— Как только ты это определяешь? Ты же ведь не можешь всех знать!

— Ошибаешься! Я знакома с большинством из них, но по некоторым приметам могу многое сказать и о незнакомцах.

— А я так не умею! — вздохнула Лаура.

Она внимательно оглядела толпу. Узорчатый шелковый занавес размывал резкие линии и цвета, превращая зал в сливающееся многоцветье.

— Тебе это и не нужно, — ответила Ясмин. — Богатые и знатные господа Венеции старательно оберегают свою репутацию, зачем их путать, узнавая? Однако… — она указала на мужчину в маскарадном костюме Цезаря, — вот это папский нунций. Взгляни на его кольцо!

— Очаровательно! — пробормотала Лаура. — Но я удивляюсь, что человек духовного сана столь безразличен к своим обетам!

Ее внимание привлек молодой человек в тунике, причудливо украшенной стеклянными бусами. Он оживленно беседовал о чем-то с похожим на змею господином, чей костюм напоминал ярко-красную чешую какого-то диковинного пресмыкающегося.

— А это кто?

Ясмин пожала плечами.

— Какая-то рыба! Может, селедка?

Глаза Лауры расширились при виде гостя, одетого Вулканом, богом огня. Могучие обнаженные плечи и уверенная манера держаться напомнили ей Сандро. Взбудораженная воспоминаниями, Лаура перевела взгляд и принялась гадать, кто же скрывается под маской Приапа, бога мужской плодовитости. Хорошо сложенный, весьма ловкий в движениях человек легко скользил по залу в танце. Как и Вулкан, он тоже показался девушке знакомым. По сравнению с яркими нарядами танцующих, одежда стражников, которым было предписано охранять публичный дом в праздничную ночь, выглядела унылой, серой. Единственной уступкой всеобщему веселью стали ленты, привязанные к мечам — люди Кавалли позволили куртизанкам украсить оружие.

— Джамалу не спрятаться ни под каким маскарадным костюмом, — заметила Лаура.

Секретарь что-то написал на дощечке и передал ее мадонне дель Рубия.

— Это так! Но ты не находишь, что все же его наряд великолепен, — спросила подругу Ясмин.

Лаура согласилась. Джамал был одет джином: розовый тюрбан, расшитые узорами туфли, шаровары из красного шелка и короткий парчовый жилет, оставляющий открытыми мощную грудь и руки. Ясмин вздохнула, и Лаура про себя улыбнулась: подруга явно была влюблена в африканца и даже не пыталась скрыть свои чувства.

Оставив Ясмин наедине с мыслями о любимом, девушка продолжала изучать толпу танцующих, в ней преобладали древнеримские боги и сказочные персонажи.

Но в облике всех гостей девушке чудилось что-то тревожное, грозное — ведь как только праздник закончится, она будет принадлежать одному из них.

Ее внимание привлекло какое-то движение у входной двери в салон. На миг Лаура замерла от ужаса, разглядывая вошедшего, затем сказала с дрожью в голосе:

— Ясмин, посмотри, кто пришел!

Африканка повернулась к мраморной арке, обрамлявшей входную дверь… и окаменела.

— Швед! — прошептала она.

Лаура сочувственно покачала головой: ее подруга была любимицей гиганта. Горвальд считался в заведении мадонны дель Рубия одним из самых богатых иноземных посетителей, но девушки его избегали. Два раза в год он приезжал в Венецию по торговым делам и каждый раз приводил в смятение весь город.

Одет Горвальд был в стальную кольчугу и шкуры животных, голову его украшал рогатый шлем, наподобие тех, что носили его пращуры. Он словно явился из того дикого века, когда викинги всесокрушающей волной затопили Европу.

Короткая юбка из скрепленных между собой металлических пластин прикрывала похожие на колонны ноги, оставляя открытыми для взоров широкие колени. Швед напоминал собой готический храм. Его грубые сандалии держались на длинных кожаных ремнях, переплетавших крепкие, как камень, голени подобно плющу. Все неприкрытые нарядом участки тела покрывала густая рыжеватая растительность. Голова, огромная, как у вола, держалась на крепкой шее, лицо своим цветом напоминало только что разрубленное на куски говяжье мясо. Все это делало его крайне непривлекательным.

Сопровождавшие его слуги — люди обычного роста — казались рядом с ним детьми. Расталкивая толпу, швед протиснулся на середину зала. Его шаги сотрясали пол, отдаваясь где-то под потолком гулкими отзвуками.

— Нет, только не он! — молилась Лаура. — Боже, только не он!.. Но кто же купит ее первую ночь?

Подбоченившись, швед остановился посередине зала. Его локти протыкали пространство подобно пикам. Откинув голову, он заорал:

— Ясмин!

Сквозь толпу к новому гостю пробиралась мадонна дель Рубия. Подойдя к Горвальду, она положила руку на поросшее волосами обнаженное плечо.

— Достопочтенный господин, в своем заведении я не могу допустить скандала. У нас сегодня вечер светских развлечений и все, кажется, в прекрасном расположении духа. Не сомневаюсь, вам тоже понравится. А вскоре перед всеобщем взором я представлю одну из своих воспитанниц, с которой вы еще не знакомы. Она девственна, обворожительна, с хорошими манерами. А на Ясмин, увы, мой дорогой, один господин, — она кивком головы указала на Джамала, — уже заявил свои права на всю ночь Африканка устремила взгляд на своего темнокожего возлюбленного, ее лицо разгладилось, на губах заиграла улыбка — вот, оказывается, что написал для мадонны дель Рубия на дощечке Джамал.

— Он бросил мне вызов! — хотя голос Горвальда и прогремел подобно барабану, в нем прорезались и хныкающие нотки, напоминавшие нытье ребенка, лишившегося по вине взрослых любимой игрушки. — Мы должны с ним сразиться!

— Но, господин, вы же не можете…

— Позвольте им, мадонна! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Завтра начинается Великий Пост, и целых сорок дней нам придется довольствоваться унылым покоем.

— Пусть сразятся сейчас! — поддержал другой возглас.

— Бой! Бой! — пронесся по залу ропот.

Лаура прижала руки к груди. Ее возмущению не было предела. Сандро Кавалли клятвенно уверял, что его обязанность — поддерживать порядок в городе. Так где же он сейчас? Может, у кого-то из стражников хватит ума разыскать Стража Ночи?

С большим любопытством таращились на двух гигантов облаченные в унылую серую форму стражники с лентами на мечах, вовсе не собираясь принимать какие-либо меры, чтобы не допустить схватки.

— Хорошо, — уступила мадонна дель Рубия и вздохнула. — Вы сразитесь, но я настаиваю, что-бы это был кулачный бой. Кто окажется сильнее, тот и заполучит на всю ночь Ясмин. Проигравший же потеряет свой взнос, который вы оба сейчас мне уплатите.

Лауру охватила тревога.

— Ясмин! Быстрее! Прячься!

Но африканка от страха замерла, беспомощная, безвольная. Сердце Лауры разрывалось от жалости к подруге. В прошлый приезд Горвальд не обошел своим вниманием Ясмин и был с ней настолько жесток, что после его отъезда она неделю пролежала в постели.

— Иди сюда, за занавес, пока он тебя не заметил! — снова позвала подругу Лаура.

Но было уже поздно.

— А, вот ты где! — проревел швед, обнаружив, наконец, предмет своего вожделения. — Разрази меня гром, если я не скучаю по тебе!

Великан прогромыхал по залу, намериваясь приблизиться к африканке — само воплощение дьявольской воли.

Гости ахнули: между Горвальдом и Ясмин встал Джамал. Лаура невольно вздрогнула.

Секретарь Кавалли не шел ни в какое сравнение со шведом: могучее дерево против каменной стены. Горвальд был в два раза шире и на голову выше Джамала.

— С дороги, эй ты… джин! Языческая мразь! — заорал швед. — Тебя бы надо кастрировать да скормить рыбам.

Джамал не шелохнулся. Лица его Лаура не видела, но ясно представляла скованные гневом черты.

Ясмин что-то прошептала по-арабски. Наверное, умоляла Джамала уступить. Но секретарь Кавалли спокойно и невозмутимо взирал на огромного противника.

Швед поднял свои подобные говяжьим окорокам руки, откинул назад увенчанную рогами голову и застучал кулаками по своей широкой груди.

— У!.. А!.. — изрыгал он громоподобные звуки.

Люди в зале в недоумении стали переглядываться.

— Бой! А потом я возьму эту женщину! — прорычал Горвальд, наконец, сумев сложить из нечленораздельных звуков слова.

— Прошу вас сделать свои взносы! — потребовала мадонна дель Рубия.

Когда мужчины передали ей требуемое количество монет, к неожиданности всех присутствующих она заявила:

— Я меняю решение. Боюсь, из-за кулачного боя в салоне будет повреждена мебель, возможно, пострадают стекла, не дай Господь, окажется испорчена какая-нибудь картина или ваза… Конечно, вы могли бы уплатить, но тогда все же маскарад пройдет в неподобающей для пышного веселья обстановке, поэтому я объявляю, что ради прекрасной Ясмин вам надлежит помериться за столом силой рук.

Услышав заявление хозяйки заведения, Горвальд вновь взревел:

— А-а!

— Ясмин столь прекрасна, что ради нее вам все же стоит согласиться с моим решением, — добавила мадонна дель Рубия и улыбнулась, с легкой издевкой глядя на бьющего себя кулаками в грудь шведа.

В мгновение ока слуги внесли круглый стол и два стула. Никто не сомневался: Горвальд просто сломает Джамалу руку, но теперь, по крайней мере, его жизни ничто не будет угрожать, а сломанная рука — не такая уж большая цена за несдержанное и необузданное влечение к темнокожей куртизанке.

Из своего убежища Лауре прекрасно были видны оба соперника. Они уселись лицом друг к другу и Джамал поставил локоть на стол. Рука шведа оказалась на несколько дюймов длиннее. Зрелище было завораживающее: темнокожий африканец и бледный викинг.

Роль судьи взял на себя папский нунций.

— Левую руку за спину, — скомандовал он.

Джамал подчинился, но Горвальд замешкался.

Нунций коснулся его руки:

— Вот эта левая, мессир.

Судья поднял руку.

— Начали! — рука разрубила воздух.

Горвальд улыбнулся, предвкушая легкую победу, но тут же нахмурился, столкнувшись с неожиданным сопротивлением: Джамал не уступал ему в силе.

Ясмин, прижав руки к груди, шептала молитву.

Удивление шведа сменилось холодной решимостью. Плотно сжав зубы, он явно взялся за дело всерьез, вознамерившись непременно расправиться с противником.

Мышцы мужчин напряглись до предела и окаменели, зубы скрипели. Горвальд выругался. Руки дрожали, но ни один из соперников не сдавался. Джамал казался изваянием, и неподвижно устремленные в одну точку глаза усиливали сходство со статуей, только обильно струившийся по лицу пот свидетельствовал, что за столом сидит живой человек.

В зале стоял оглушительный рев — соперников подбадривали с азартом, усиленным столь необычной ставкой. Звенели и переходили из рук в руки монеты — заключались пари. Но постепенно воцарилась тишина.

Внезапно бледно-голубые глаза Горвальда вспыхнули, его рука будто налилась свежей силой, а темнокожая рука Джамала начала клониться тыльной стороной ладони к столу.

На глазах Ясмин появились слезы. Толпа замерла, дожидаясь неизбежного исхода поединка.

Лаура сожалела, что нельзя дать Джамалу совет, ведь у шведа была одна слабость: не зря напоминал Горвальд гранитную скалу — ума у него было не больше. Глупостью шведа и решила воспользоваться девушка.

Рука Джамала, влажная от пота, уже находилась в нескольких дюймах от стола, но надежда и уверенность не покидали африканца.

Лаура набрала побольше воздуха и прошептала сквозь занавес имя шведа:

— Горвальд!.. Горвальд!..

Голова великана так резко дернулась, что рогатый шлем скатился на пол с громким лязгом. Взгляд викинга метнулся в сторону в поисках звавшего его человека.

— Горвальд!.. Я сзади!.. — шепнула Лаура. — Посмотри на меня!..

Горвальд обернулся. И тут же Джамал резким движением припечатал его руку тыльной стороной ладони к столу. Все свершилось так быстро и внезапно, что швед опешил, его туша наклонилась и…

Издав звериный рев, он рухнул на пол. Казалось, весь огромный Дом Свиданий содрогнулся, а затем наступила мертвая тишина.

Собравшиеся для веселья стояли молча и неподвижно возле стола, у которого замер великан.

Первой опомнилась мадонна дель Рубия. Достав из-за лифа крошечный флакон, она оросила духами кружевной платок и опустила его на лицо Горвальда. Тот чихнул и очнулся.

Хозяйка заведения наклонилась к нему:

— Мессир, вы задолжали мне еще тридцать эскудо, кружевные платки и изысканные духи нынче в большой цене, — она опять улыбалась с легкой издевкой.

Ясмин и Джамал горячо обнялись. Африканец подхватил возлюбленную на руки и понес через приветствующую их толпу к лестнице. Перед глазами Лауры мелькнуло счастливейшее лицо подруги.

«О, Ясмин! — думала девушка, смахивая слезы радости, — ты сама, влюбившись, нарушила самую главную заповедь куртизанки!»

Горвальд, придя в себя, выпил залпом целую флягу вина. На весь зал жалуясь на некие призрачные голоса, появившиеся в заведении, проклиная неудачу, он тут же растянулся на полу, явно намериваясь хорошенько выспаться.

В дверь салона ввалилась еще одна компания разодетых в маскарадные костюмы, и Лаура поняла, что близится время ее выхода.

И вдруг в зал вошел… маэстро! Она узнала его по маске сатира — ее Тициан показывал ей несколькими днями раньше. А тучный Бахус, шедший следом, был, конечно, никем иным, как Аретино. Чтобы определить это, Лауре не нужно было ждать, когда затрясется от смеха его знаменитое брюхо. С ними вошел в салон и некто третий, одетый в костюм великого бога войны.

— Да здравствует Марс! — прокричал кто-то.

Головы всех присутствующих обернулись в сторону незнакомца — человека могучего телосложения, в белой тунике и золотой маске, с крылатым шлемом на голове.

«Сансовино», — решила Лаура. Скульптор редко появлялся где-либо без сопровождения своих друзей, и союз этой троицы прославился настолько, что люди стали называть их триумвиратом.

И все же какое-то странное предчувствие охватило Лауру: она ведь изображала Венеру, любовником которой, согласно мифологии, был Марс.

— Опоздали! — пробормотал Сандро.

Из-под маски голос прозвучал глухо, но Страж Ночи сам настоял на таком маскарадном костюме, в котором его уж наверняка никто не узнает. Не хватало еще, чтобы по Венеции поползли слухи, будто он накануне Великого Поста развлекался в борделе!

— Не глупи! — сказал Аретино. — Гулянье только началось. Мы не опоздали.

Поэт вошел в зал и похлопал себя по животу.

— Ах, Венеция! Что может быть лучше, чем вечер в Доме Свидания? Разве что ночь с прекрасной женщиной где-нибудь на берегу залива.

Бросив на Пьетро сердитый взгляд, Сандро перешагнул через спящего викинга. Вид возлежащего на полу человека ничуть его не удивил. Во время карнавала в Венеции можно было увидеть и не такое! Даже продажу девственницы, например.

Взяв с подноса проходящего слуги кубок вина, он приподнял маску и выпил.

— Где же Лаура?

— Терпение, старина! — сказал Аретино. — Будь терпелив, и ты многого достигнешь, по крайней мере, своего не упустишь.

Сама мысль о том, что он пришел в бордель покупать женщину, вызывала у Сандро отвращение. Он и так уже запачкался и унизил себя появлением в карнавальную ночь в заведении мадонны дель Рубия. Этот поступок шел вразрез с его тщательно оберегаемыми понятиями о нравственности, устоявшимися за жизнь. Все же ему удалось убелить себя, что он намерен одержать верх на торгах только для того, чтобы сохранить добродетель девушки и, отсрочив момент ее падения, дать ей время осознать ошибочность своего выбора.

Не обращая внимания на призывный взгляд шлюхи, облаченной в наряд сирены, Сандро, молчаливый и скованный, ждал выхода Лауры. В белой тунике, позаимствованной у Тициана, он чувствовал себя нелепым, даже смешным. Широкий пояс охватывал талию, а длинный римский меч при ходьбе царапал пол. Зато никто, даже стражники, не узнали его. Кавалли настоятельно требовал, чтобы маскарадный костюм позволил ему остаться неузнанным, и Тициан добился этого с присущим ему мастерством художника.

Проходя мимо посетителей Дома Свиданий, Сандро мельком оглядывал их. Некоторых, ему казалось, он узнавал, однако не был уверен: венецианцы любят карнавальные наряды и маски, меняющие их внешность до неузнаваемости, так что нетрудно было и ошибиться, к тому же у него не было ни времени, ни желания играть в «загадай-отгадай».

В зал ввалилась толпа молодых людей, наряженных шутами, трубадурами и мифологическими героями.

Голову Зевса украшал шлем с молниями, он безостановочно пил. Рядом с ним стоял молодой, с неплохой фигурой человек в безвкусном наряде Приапа. Покрытые волчьими шкурами Ромул и Рем преследовали двух куртизанок.

«Интересно, — подумал Сандро, — а здесь ли его сын?» Вполне возможно, если учесть, что этот маскарад — самый яркий и скандально известный из всех маскарадов Венеции. Мысль обеспокоила его, ведь Лаура отвергла Марка-Антонио и тот мог, пожалуй, заявиться в Дом Свиданий, чтобы какой-нибудь злой насмешкой оскорбить девушку, когда станут продавать ее девственность. Купить же первую ночь Лауры он наверняка бы не смог — слишком уж высоки будут ставки.

Протрубили горны, танец закончился, и толпа устремилась к помосту с диваном в форме раковины, обитым золотистой парчой.

Через боковую дверь вошли четыре лакея. Роскошные ливреи явно противоречили их невысокому положению слуг. Однако Сандро едва заметил это, все его внимание было приковано к носилкам, расписанным золотыми листьями и увенчанным серебристым балдахином. Музыканты заиграли гимн, носильщики приблизились к помосту.

Их встретила мадонна дель Рубия. Заранее подготовленная речь содержала, как обычно, восхваления ее знаменитому Дому Свиданий, упоминалась в ней утонченность куртизанок, а также щедрость посетителей. Она объявила, что главное событие сегодняшнего вечера — представление девушки из монастыря, чьи чары, несомненно, скоро станут темой многих бессмертных сонетов.

— Дорогие друзья и покровители, — сказала она в заключении и, выдержав паузу, торжественно произнесла:

— Я представляю вам мадонну Лауру Банделло!

Один из лакеев откинул балдахин, окутывавший носилки, и по толпе пронеслись восторженные вздохи. Девушка, представшая жадным взглядам собравшихся, заставила мужчин застонать.

У Сандро тоже глаза чуть не вылезли из орбит. Такой Лауру он еще не видел никогда, даже в студии Тициана: сейчас на ней было прозрачное белое платье, заколотое на одном плече золотой застежкой, другое плечо, молочно-белое, обнаженное, светилось чудным блеском. Волосы цвета воронова крыла были собраны на затылке, их венчала украшенная драгоценностями корона. Бледные изящные руки унизывали браслеты.

«Так вот она кто! — понял Сандро. — Венера, богиня любви и красоты! Как я не догадался раньше? Это ее истинный облик!» Носилки унесли, а Лаура осталась стоять на помосте и стояла она как ни странно, совершенно неподвижно, хотя еще недавно ни за что бы не смогла вот так замереть. Неподвижность создала иллюзию того, что девушка обратилась в некую живую статую Венеры — чувственную богиню, представшую в мягком свете мерцающих свечей перед сходящими с ума от желания мужчинами.

Она откинулась на искусно выполненную створку раковины, и это ее движение, как и все последующие, сопровождались стонами охваченных восторгом зрителей. Прозрачные одежды прекрасно очерчивали формы: выпуклости груди, изгибы бедер, стройную линию ног. Из-под платья выглядывала изящная туфелька.

Оторвав, наконец, взгляд от тела желанной девственницы, Сандро вглядывался в ее лицо и удивлялся: на лице Лауры не было не было никакого выражения, но назвать его пустым или бесстрастным тоже казалось невозможным. Просто… она все принимала. Боже, о чем же она думала! Сандро, конечно, с уверенностью не мог сказать, что думает женщина, собираясь провести свою первую ночь любовных утех с незнакомцем, но Лаура, безусловно, ждала своей участи безропотно.

На ее лице он не заметил никакой косметики. Наверное, чтобы подчеркнуть чистоту девушки, мадонна дель Рубия запретила ей хотя бы подрумянить щеки. И верно: невинность — часть очарования Лауры, но в то же время в ней ощущалась, скорее, присущая не юности, а зрелости внутренняя сила, так привлекавшая Сандро.

Как не пытался он сдержать неистовые мысли, фантазии роились в голове. Сандро представлял, как его губы касаются этого молочно-белого обнаженного плеча, нежного, словно кожа ребенка. Он жадно следил за движущимися в ритме дыхания розовыми бутонами сосков, думал о темной, сладкой тайне уголка ее женственности, едва скрываемого прозрачной тканью.

Страж Ночи Венеции, всегда славившийся своей железной волей, понял вдруг, что не в силах сопротивляться чувству к этой женщине. Он осознал, испытывая горькое разочарование к себе, что так же восприимчив к волшебству Лауры, как и все остальные мужчины.

Кавалли коснулся кошелька, тяжело свисающего с пояса. Ради такого случая монеты были расписаны яркими красками. Теперь Сандро знал, что примет любое предложение и согласится на любую ставку, лишь бы выиграть торг.

И тогда уж он ей покажет!

Оглядывая толпу, Лаура старалась казаться безучастной. Предложения посыпались сразу же. Каждый мужчина называл сумму, с которой готов был расстаться, складывая стопку монет у основания помоста. Мадонна дель Рубия хищным взглядом оценивала растущие ставки.

В груди Лауры смешались страх и восторг. Неужели ее тело — такой ценный товар, что мужчины готовы выбросить целое состояние ради одной ночи?

Ее охватила тревога, по спине пробежал холодок. Мысль, что вскоре ее обнаженного тела коснется незнакомец, никак не укладывалась в голове. Однако в любом случае победитель торга будет рассчитывать, что в обмен за уплаченную крупную сумму он получит соответствующее цене удовольствие. Но останется ли он доволен?

Чтобы подавить растущее беспокойство, Лаура поискала глазами своих друзей. Ее взгляд выхватил из толпы Тициана и Аретино. Дородный поэт поднял вверх большой палец, подбадривая девушку. Порция, изображавшая весну, помахала веером. Фьяметта, преображенная в Медузу хитроумным париком из искусно сделанных змей, послала воздушный поцелуй. Большую же часть гостей Лаура не знала — их лица скрывали маски.

Звон монет отдавался перезвоном в ушах. Один из столбиков выкладывал стройный мужчина в костюме Приапа. Огромная маска с застывшей ухмылкой скрывала его голову целиком. Отверстия для глаз были слишком малы, чтобы различить хотя бы их цвет. К этому человеку, выбравшему для себя образ похотливого хвастуна, Лаура почему-то не испытывала ничего, кроме неприязни. К ее радости, каждый раз, когда Приап увеличивал ставку, ее перекрывал плотный, могучего сложения мужчина в костюме Марса. Его она тоже не знала или же не могла узнать, но с надеждой цеплялась за предположение, что это Сансовино, ее хороший друг, чья слава любителя женщин не уступала известности скульптора.

Конечно же, Якопо Сансовино не сделает ей ничего плохого, ну… если не считать, что лишит девственности.

Однако для человека, выбравшего для маскарада наряд Марса, он вел себя как-то странно — нерешительно, словно торг представлялся ему неприятным. А может, бедняге просто жаль расставаться с деньгами? В любом случае, Лаура испытывала к нему благодарность за его неуступчивость в состязании с гадким Приапом.

Алчное лицо мадонны дель Рубия подсказывало, что суммы, действительно, неслыханные.

Этих денег, наверное, хватит ей, чтобы расплатиться с долгами, и тогда после сегодняшней ночи больше не придется продавать себя. И Сандро Кавалли останется доволен: высоконравственный Страж Ночи решит, что это он заставил ее отказаться от проституции.

А может, Страж Ночи никогда ничего не простит ей? Его понятия о нравственности, должно быть, столь строги, что даже одного прегрешения окажется достаточно, чтобы навеки запятнать себя перед ним.

«Конечно! — возмущенно думала Лаура. — Сандро Кавалли легко может позволить себе носиться с понятиями о чести. Ему не довелось испытать на собственной шкуре, что это такое — отказаться от самого сокровенного желания из-за отсутствия денег. Ему не приходилось бороться с искушением воспользоваться самым легким способом осуществления своей мечты. Что он знает о мучениях женщины, пытающейся преуспеть в мире мужчин?»

Время шло. Постепенно почти все гости отказались от торга и забрали свои деньги, унеся с собой выложенные у помоста стопки. Число тех, кто продолжал торг, сократилось до двух: то были Приап и Марс. Мадонна дель Рубия заранее просила Лауру не проявлять большого интереса к торгу — это не ее дело, ведь внимание девушки к деньгам может только принизить впечатление ее непорочности, добродетели и чистоты и потому Лаура следила за состязанием кошельков из-под опущенных ресниц.

Приап положил еще один дукат, Марс добавил два. Его противник увеличил ставку. И так продолжалось без конца. Столбики монет росли, угрожая развалиться.

«Как много дукатов» — думала Лаура. — Чтобы купить галеру, должно быть, требуется меньше! И Колумбу, чтобы переплыть океан, тоже наверняка понадобилось меньше!»

Но вот Марс заколебался, его пальцы шарили по самому дну кожаного мешочка. Из-под маски донеслось приглушенное проклятие.

— Вы исчерпали свое состояние, мессир? — вежливо осведомилась хозяйка заведения.

Столбики были равны. Приап добавил еще один дукат и издал восторженный рев:

— Она моя!

Лаура едва сдерживала дрожь, когда друзья победителя принялись поздравлять и хлопать приятеля по спине.

Но шум поздравлений перекрыл хриплый возглас:

— Подождите!

Головы всех повернулись к Марсу. Он шагнул вперед, поднял руку и, не снимая перчаток, отстегнул золотую цепь, висевшую на шее. Из-под туники показался висевший на цепочке огромных размеров драгоценный камень. Марс положил его на помост.

Рубин, гладкий и круглый, смотрел на Лауру, как гигантский немигающий глаз. Обработан он был в византийском стиле, обрамлен ониксом, а кайма из ослепительных бриллиантов окружала его.

Приап замер, словно громом пораженный. Рука бога мужской плодовитости потянулась было к камню, но приятели вовремя его оттащили.

Гости сгрудились у помоста, разглядывая украшение.

— Ему цены нет! — сказал кто-то.

— Есть, — отозвался другой, — но она вдвое больше, чем все золото, выложенное у помоста.

Приап с несколькими товарищами устремился прочь из зала. Лаура облегченно вздохнула и сосредоточила внимание на Марсе.

Сансовино вряд ли может позволить себе такое, если, конечно, он не сошел с ума.

Она еще размышляла об этом, когда лакеи несли носилки к роскошному будуару, где должна была состояться встреча девственницы с купившим ее первую ночь сластолюбцем.

Служанки освежили ее духами, еще раз отполировали ногти и развязали волосы, заструившиеся по плечам и груди.

Все это Лаура перенесла с напускным добродушием, заставляя себя смеяться над непристойными шуточками служанок и делая вид, будто нет ничего удивительного в том, что мифологические любовники Венера и Марс станут таковыми и в жизни.

В одном из многочисленных зеркал, украшавших комнату, она заметила свое отражение Глядя на себя со стороны, Лаура видела разрумянившуюся девушку с блестящими от возбуждения глазами и влажными алыми губами — она их беспрестанно нервно покусывала. Но на самом деле каждый миг приближал ее смерть, по крайней мере, так ей казалось.

Лаура не заметила, как удалились служанки, а потому удивилась, оказавшись в одиночестве. В будуаре стоял праздничный стол, в изобилии уставленный яствами: винами, фруктами, орехами… Весело потрескивал камин, но страх хватал девушку железными когтями за сердце.

Лауре не сиделось, и как тигрица в клетке, она мерила комнату шагами. Щелкнула задвижка. Девушка замерла: в комнату вошел Марс.

Языки пламени осветили золотую маску и шлем. Огромная тень, отбрасываемая незнакомцем, накрыла купленную девственницу, напугав ее до безумия.

Но Лаура опомнилась и засуетилась:

— Добро пожаловать, мессир. Не желаете ли вина? Чудесный букет!

Марс покачал головой.

— Может быть, фруктов?..

Лаура знала, что несет чепуху, но не могла остановиться.

— Вот финики из Смирны. Посмотрите, какие крупные… и сладкие. А эти апельсины доставили мадонне дель Рубия специально для.

— Я потратил деньги не ради фруктов и вина, — голос под маской звучал глухо и враждебно.

— О… тогда что же… — она осеклась и кашлянула раз, затем другой. — Что вам предложить? Может быть сыграем в шахматы или карты? Я сама их разрисовала…

— Я хочу вас, Лаура. Только вас!

Марс поднял руку и снял маску и шлем. Взору девушки предстало суровое и мужественное лицо Сандро Кавалли.

— Мой господин!

Она изумленно прижала ладони к щекам.

— Чему вы так удивляетесь? — съязвил он. — Сами же пригласила меня купить ваши ласки.

— Да, но…

Лауру бросало то в жар, то в холод, руки безвольно повисли, язык прилип к небу, тело расслабилось, напряжение спало, тревога сменилась успокоением.

— Что — но?

— Вы… вы же не посещаете публичные дома! Сами мне это сказали!

Он улыбнулся одними губами. В ледяных глазах не было и намека на добродушие или какое-либо другое теплое чувство.

— Я решил ради сегодняшнего случая сделать исключение и поступиться своими понятиями о чести и достойном поведении.

— Почему же?

Подбоченившись, Сандро рассматривал купленную им девственницу, словно купец только что приобретенный рулон ткани.

— Странный вопрос! Когда мужчина покупает проститутку, подобные вопросы излишни, ведь причины очевидны.

Чувство облегчения, охватившее было Лауру, рассеялись. Произнесенные слова уязвили ее гордость.

— Но это не так! Мы… мы же знакомы… И не можем…

Он погладил подбородок.

— Понимаю. Вы считаете, что девушке более пристало отдавать свою девственность незнакомцу?

— Я не это хотела сказать!

— Тогда прекратим болтовню и перейдем к делу!

Сандро вдруг подался к ней и заключил в объятия. Грубо, жадно он поцеловал ее. Его язык двигался в бешеном ритме желания.

Лаура смутилась. Она ощущала несказанную радость от того, что Марсом оказался Сандро, но по этой же причине девушка испытывала… стыд.

Она постаралась высвободиться из объятий, и Кавалли позволил ей отстраниться. Его лицо горело. Он протянул руку к ее плечу и расстегнул золотую застежку. Тонкое белое платье медленно сползло на пол. Сандро вдруг стало трудно дышать, ком застрял в горле. Кто мог бы подумать, что урок, который он вознамерился преподнести девчонке, окажется для него столь трудным? Он рассчитывал разыграть комедию, взяв на себя роль похотливого гуляки и предполагая напугать Лауру так, чтобы девушка сама признала, что допустила ошибку, выбрав для жизни путь куртизанки. Но вместо этого Сандро оказался в другой роли — шута, позабывшего, что ему нужно говорить. Он заблуждался, наивно считая себя достаточно мудрым и хладнокровным, чтобы суметь запугать Лауру Банделло.

Она стояла, не стыдясь своей наготы и спокойно глядя на него широко раскрытыми синими глазами. То, с каким мужеством и достоинством восприняла Лаура его грубое, нарочито жестокое отношение к ней, привело его в ярость. Лучше бы девушка рассердилась, сопротивлялась, требовала большей почтительности!..

Она же, казалось, осознала, что проститутке нечего ждать доброты, ласки и внимания от человека, потратившего на нее заработанные честным трудом деньги — и большие деньги!

«Нечего тебе таращиться на нее! — говорила ему совесть. — Не твое это дело!»

«Нет! — возражал рассудок. — Ты заплатил за право любоваться ее телом целое состояние. И раз уж не намерен разыгрывать отвратительное представление до конца, то хоть полюбуйся божественной красотой этой удивительной девушки!»

Сейчас Лаура была еще милее, чем тогда, в мастерской Тициана. При свечах ее кожа отливала жемчужным блеском. Длинные, изящные голени плавной линией переходили в бедра. Такую грацию Сандро видел только в лучших скульптурах самых известных мастеров. Груди, казалось, являли собой само совершенство: матово-бледные, как раз по размеру его ладони, они были увенчаны розовыми кораллами редчайшей красоты. Волосы цвета полуночной тьмы оттеняли лицо и плечи, нежно колеблясь в невидимых волнах тепла, исходящего от камина.

«Да, — с горечью признал Сандро, — Лаура — идеальная куртизанка. В ней смешались женская притягательная сила и детская невинность. И эта гремучая смесь в состоянии свести с ума кого угодно».

Молчание затянулось, действуя Стражу Ночи на нервы, ослабляя решимость.

— Что-нибудь… случилось? — тихо спросила она.

Он раздраженно сжал губы.

«Ничего не случилось, кроме того, что роль злодея не по мне. Я слишком хочу овладеть тобою! — ответил себе на вопрос Лауры Сандро, но вслух произнес совсем другое:

— Я думаю, как сделать так, чтобы ты честно отработала уплаченное за тебя состояние.

— О… — Лаура изящно повела плечами. — Ну тогда… почему бы нам не лечь в постель?

Постель!.. у Сандро даже во рту пересохло. Его взгляд метнулся к величественной кровати с высоким балдахином и искусной драпировкой. Сверкающее белизной атласное покрывало напоминало облако.

— Ах, да, — язвительно промолвил он. — Ведь именно там покоятся ваши таланты, верно?

Лаура остановилась, полуобернувшись к кровати. Да, ему удалось ее унизить — это читалось во взгляде. Нижняя губа девушки задрожала, и она прикусила губу.

— Мои таланты — в живописи. Вы, господин, купили девственницу, и о том, талантлива ли я в постели, мне пока неизвестно.

Сандро сжал зубы, чтобы не рассыпаться в извинениях. Будь она проклята! Цель его прихода в Дом Свиданий — показать ошибочность ее выбора. А что вместо этого? Ему хочется взять ее на руки, шептать на ухо нежности и целовать — лишь бы изгнать боль из этих милых глаз.

— Иди сюда! — приказал он, словно отдавал распоряжение одному из нерасторопных стражников.

Его повелительный тон возымел действие — девушка насторожилась. Ее присутствие духа порадовало Сандро. Он принимал любое настроение Лауры, опасаясь лишь боли в глазах и добиваясь возмущения.

— Повинуюсь, господин, — улыбнулась девушка, правда, очень натянуто и подошла к нему.

Она честно старалась отработать уплаченные за нее деньги.

— Ближе!

Расстояние, разделявшее их, уже не превышало длины руки.

— Еще ближе!

Она сделала шаг, потом другой.

— Ближе!

Девушка стояла совсем рядом, подойти ближе просто было уже невозможно. Сандро чувствовал нежный аромат жасмина и тепло ее кожи, слышал порывистое нервное дыхание, видел, как на шее бьется тонкая жилка. Но этого было ему недостаточно.

— Поцелуй меня!

Она едва слышно сглотнула.

— Я думала, что… первый шаг к близости будет сделан господином.

— Этот господин выложил за тебя кучу денег, — напомнил еще раз Сандро, — и вправе требовать от тебя, что угодно. Так поцелуй меня. Докажи, что ты стоишь уплаченного за эту ночь состояния.

Лицо Лауры залилось краской.

— Мне полагается сделать так, чтобы вы забыли о деньгах.

Он натянуто рассмеялся.

— Ах, да, все эти сказки куртизанок! Но я не забуду, Лаура! Не смогу. Какие бы наставления не давала тебе мадонна дель Рубия!

— Будь ты проклят, Сандро! — прошептала девушка. Кавалли заморгал от удивления, услышав свое имя — она впервые обратилась к нему на «ты» и по имени. Лаура положила ладони ему на грудь, поводя ими, и от жара этой откровенной, но в то же время какой-то сдержанной ласки у него захватило дыхание. Ее безжалостные, ловкие, нежные руки скользнули к его плечам и обвили шею. Лаура подняла к нему лицо и облизнула губы, затем поднялась на цыпочки и коснулась губами его рта.

Поцелуй был мягким, неторопливым, но взволновал Сандро до глубины души. Ее язык проник ему в рот, легонько скользнув между губ, и тут же отступил. Чувственный порыв захватил Стража Ночи, заставив позабыть обо всем. Руки, словно освободившись от цепей, обняли девушку, пальцы нежно пронеслись мягкими касаниями по спине.

Казалось, сама Венера — опасная, грешная, ожила перед ним. А может, Сирена, отвращающая его от намеченной цели? Или злая колдунья? А он-то считал ее чистой и невинной! Однако, ласки девушки показались ему опытными, как у куртизанки, отдававшей свое тело множеству мужчин.

Открытие потрясло его — жгучие, горькие слезы текли по щекам Лауры.

Он немедленно отшвырнул ее от себя, как кубок с отравленным напитком, дурман, который успел вкусить, едва прикоснувшись к нему губами.

— Нет. Ты не смеешь плакать!

Тыльной стороной ладони девушка вытерла слезы.

— Я старалась сдержаться, но…

— Ложь! — сказал Сандро, зная, что это правда. — И если ты надеешься избежать испытания, играя на моих добрых чувствах, то глубоко заблуждаешься!

— Так вы называете нашу ночь… испытанием, — спросила она?

— Ты знала, Лаура, что тебе придется отдаться тому, кто выиграет торг, и когда выставляла свое тело на продажу, кажется, не очень-то интересовалась, кто же именно лишит тебя девственности.

— Но я же не предполагала, что это будете вы! Ему показалось, он понял, что она хотела сказать: Лаура, видимо, плакала оттого, что ей приходилось отдаваться Сандро Кавалли, человеку намного старше нее, потрепанному сражениями воину, уставшему от жизни мужчине. Она явно питала к нему отвращение!

— В этом и заключается один из недостатков жизни куртизанок — сказал он. — Ты не можешь сама выбирать себе любовников. Если старик захочет лечь в твою постель, тебе остается только подчиниться и надеяться, что…

— Наверное, вы правы.

Повернувшись, Лаура направилась к кровати. Более совершенных ягодиц не вылепил бы и сам Донателло! Сандро последовал, за ней. Она прилегла на атласную простыню. «Падший ангел на облаке», — подумалось ему.

— Другой недостаток, — продолжал он, опускаясь рядом, — это то, что ты не имеешь никаких прав. Все свершается помимо твоей воли.

Девушка согнула ногу, коснувшись его бедра.

— Что вы имеете в виду?

Кавалли припоминалась судьба Империи, умиравшей теперь мучительной смертью в грязной больнице. С самого дна колодца горечи, заполнявшего его душу, он собрал жестокие слова и бросил их Лауре:

— Я имею в виду, мадонна, что, будучи с проституткой, мужчина свободен удовлетворять любые пороки своей натуры. С честной женщиной он обязан вести себя с подобающим уважением.

Она вздрогнула и отстранилась.

Сандро запустил пальцы в ее волосы и сжал их в кулак.

«Знаешь ли ты, Лаура, как это тяжело? Как тяжело причинять тебе боль?» — пронеслось в его голове.

Подавив сочувствие, он наклонился и запечатлел на ее губах жадный, до крови, поцелуй, заставивший девушку застонать от боли. «Это пойдет ей на пользу! — убеждал себя Сандро, грубо обнимая Лауру и сгорая при этом от стыда. — После сегодняшней ночи ей не захочется больше продавать свое тело». Но хотя вся его бравада и была лишь частью дешевого фарса, предназначенного для того, чтобы показать Лауре, во что она вляпалась, решив стать куртизанкой, Сандро вдруг ощутил, что его тело воспринимает происходящее всерьез. Оно ожило не постепенно, как это обычно бывало, но внезапным порывом, от которого захватило дух, а кровь застучала в висках и пришпорила сердце, забившееся, как у съедаемого желанием юнца. Шнуровка рейтузов натянулась. Дыхание сделалось прерывистым. Рот устремился к розовому соску, который под его пальцами уже налился и затвердел. Милая и нежная, сладкая и бархатистая… Ему хотелось продлить это наслаждение, смаковать его, заставить и Лауру стонать от удовольствия.

Но у него была другая цель. Сандро укусил девушку — не сильно, но Лаура все же тихо вскрикнула. Его рука подобралась к бедрам и заставила их разойтись в стороны. Девушка не сопротивлялась.

«Попроси меня остановиться — молча умолял Сандро. — Пожалуйста, не дай мне причинить тебе боль! Попроси же!»

Просьба не последовала, Лаура молчала. На свой извращенный манер она придерживалась общепринятого среди куртизанок мнения, согласно которому уплативший за удовольствие крупную сумму мужчина, имеет право на все.

Именно ее мужество и молчаливым страданием разбуженное в сердце Сандро чувство жалости к ней отвратило его от цели. В конце концов, он просто больше не мог продолжать причинять ей боль.

В душе Сандро Кавалли — Лаура была права — оставался всегда добрым, чутким и отзывчивым человеком, так что даже его решимость доказать Лауре, как она ошиблась, продав свое тело, не могла поколебать глубинные основы его натуры, обычно успешно скрываемые за внешней суровостью.

Сандро оторвался от ее груди, приподнялся на локти и заглянул в лицо девушки. Она отчаянно пыталась сдержать слезы, губы опухли, глаза затуманились.

— Лаура…

Он хотел нежно коснуться ее губ и рассказать, почему до этого мгновения так необъяснимо жестоко с ней обращался, но забыл обо всем и поцеловал — впервые так, как хотел: провел языком по изгибу губ и коснулся рта, медленно покачивая головой.

Лаура расслабилась, вздохнула, словно долго ждала именно такого поцелуя. «Вряд ли ей понравится, если однажды ее изнасилуют, — решил Сандро, нежно целуя ее. — У Лауры нет извращенной наклонности получать удовольствие от боли; однако он знал, что некоторые мужчины именно так заставляют куртизанок отрабатывать выложенные за них деньги, Не дай Бог когда-либо столкнуться с одним из них!

Лаура уже почти достигла своей цели: заставила его забыть о том, какую сумму он за нее заплатил. Почти! У нее просто талант губить самые лучшие намерения! Но как бы там ни было, больше боли он ей не причинит! В этой девушке заложены Создателем талант, хрупкость, ранимость, и эти качества рано или поздно заставят любого отказаться поверить, что она самая обыкновенная проститутка. Узнав ее ближе, всякий поймет, какова в действительности эта женщина.

— Боже, Лаура, ты прекрасна! Даже слишком… — признание высвободило, наконец, всю его так долго сдерживаемую нежность.

— Лаура…

Он ласкал ее мягко, с любовью. Прижимая к себе девушку, Сандро видел странные, несколько наивные картины: они едят апельсины в постели, дремлют после обеда, он уклоняется от всех своих обязанностей и забот Стража Ночи, чтобы проводить с возлюбленной все свое время…

— Одно прикосновение твоих губ, — пробормотал он, — и моя душа пылает! Боже, Лаура! Мне хочется взлететь с тобой в небо и умчаться туда, где никогда не заходит солнце. Теперь я понял, что никогда в жизни ни одну женщину не желал по настоящему… пока не встретил тебя.

Она потянулась к нему, и в этот момент что-то как будто взорвалось в нем: это хлынули чувства, томившиеся годами в его сердце. Сандро хотел поднять Лауру на руки и унести подальше от этого борделя, чтобы надежно запереть в таком месте, где бы никто ее не коснулся пальцем.

От окончательного безумия Стража Ночи спас стук в дверь. Сандро застыл; как ни был он охвачен страстью, ему все же удалось узнать сигнал Джамала: три удара — пауза, два удара.

Ясмин что-то шептала по-арабски, вероятно, пыталась помешать секретарю потревожить хозяина. Стук повторился.

«Спасен от грехопадения!» — подумал Сандро, с некоторым облегчением вскакивания с постели и укрывая Лауру одеялом. Но Джамал не мог спасти его от самой страшной напасти, жертвой которой он чуть было стал: от любви. Все же теперь Кавалли имел возможность взять себя в руки. Он распахнул дверь. Ясмин, похоже, была раздражена, а Джамал выглядел таким же расстроенным, каким чувствовал себя и Сандро.

— В чем дело?

Джамал жестом подозвал человека, стоявшего в коридоре. Кавалли узнал одного из своих людей, которому было предписано охранять в больнице раненого браво.

— Мой господин, — человек поклонился, — Винченте Ла Бокка ненадолго пришел в себя.

— Отлично, — сказал Сандро. — Я допрошу его ут…

— Прошу прощения, мой господин, но боюсь, утром это будет уже невозможно.

Ярость железной цепью сковала Кавалли грудь.

— Почему же?

— Его вновь ранили, мой господин. Доктор полагает, к утру он умрет.

Сандро не стал выяснять, как удалось убийце проскользнуть мимо охранника, с этим он разберется позже.

— Ждите меня внизу, — приказал он и захлопнул дверь. Затем подошел к кровати и отдернул полог.

Лаура сидела укрывшись простыней и поджав колени к груди. Ее огромные грустные глаза смотрели на него с отчаянием.

— Я не хотела, чтобы он умирал.

Сандро страстно желал обнять ее и успокоить.

— Это не твоя вина! — резко сказал он и коснулся легким поцелуем щеки девушки. — Жди меня, Лаура. Я вернусь.