Страна мечты

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дейзи пролетела уже через полстраны — над огромными городами восточных штатов, над равнинами Среднего Запада. В иллюминатор она видела серебристую ленту Миссисипи, пустыни Южной Дакоты. Они с Сейдж двигались в одном направлении.

— Храни тебя Господь, — шептала Дейзи, прижимаясь лбом к иллюминатору и глядя на Скалистые горы внизу.

Луиза предложила встретить ее в аэропорту, но Дейзи хотела, по возможности, ни от кого не зависеть и поэтому решила взять напрокат машину и самостоятельно доехать до ранчо. Самолет пошел на посадку. Горные вершины, казалось, подпирали небо. Земля бурая, ржаво-коричневая, багровая. При виде ее у Дейзи что-то шевельнулось в душе.

Самолет приземлился, и Дейзи отправилась к стойке компании «Херц». Пока ей оформляли документы на машину, мимо прошла беременная женщина с малышом в прогулочной коляске. И Дейли тотчас представила себе Сейдж с большим животом, Сейдж с ребенком на руках.

Погрузив в багажник «форда» сумки, Дейзи выехала на шоссе. Она смотрела на дорогу. Но стоило повернуть голову, и ее глазам представали суровые, величественные вершины Уинд-Ривер на фойе синего неба. Эти горы были полны загадочных чудес. Если верить легендам, там обитали ветры и духи. Стекла в машине были опущены, и она вдыхала, казалось, навсегда забытые запахи.

Когда она добралась до ранчо, уже начало смеркаться. В большом доме приветливо: горел свет, из трубы поднималась струйка дыма.

Луиза ждала ее, стоя у окна. Увидев машину, она накинула на плечи красную шаль и выбежала на веранду. У Дейзи взволнованно забилось сердце. Она как будто вернулась на много лет назад.

— Привет, незнакомка! — крикнула Луиза, спускаясь по ступенькам.

— Здравствуй, Луиза. — Они обнялись, а когда Луиза отступила на шаг, Дейзи заметила у нее на шее ожерелье «Мать-медведица».

— Новостей нет? Я просила Хатауэй позвонить сюда, если Сейдж даст о себе знать. И детективу Ларосе я тоже оставила ваш номер.

— Нет, пока никто не звонил. — Луиза поплотнее запахнула шаль, и ее пальцы задели ожерелье. — Я его ради Сейдж надела, — сказала она, поймав взгляд Дейзи.

— Спасибо.

Показались несколько мужчин верхом на лошадях, и Дейзи поискала глазами Джеймса, но его среди них не было. Она узнала Пола Марча, Виктора Лансинга и еще нескольких работников. Обогнув конюшню, они удалились в сторону пастбища.

— Я вижу, Марчи и Лансинги по-прежнему с вами.

— Да, — ответила Луиза. — Джеймс, надо отдать ему должное, отлично управляет хозяйством, не хуже отца.

— А как поживает Далтон? — спросила Дейзи.

— Он моя надежда и опора.

Дейзи кивнула. От нее не ускользнула пробежавшая по лицу Луизы тень. Должно быть, нелегко ей приходится, хотя внешне она совершенно не изменилась. Седина в ее роскошных волосах еще не появилась, глаза, как всегда, подведены, губы ярко накрашены.

— Ладно, у нас с тобой будет время поговорить, — сказала Луиза. — Ты, наверное, устала с дороги.

— Ты права. — Дейзи мечтала о горячей ванне.

— Я решила поселить тебя в белом домике у реки. Там все приготовлено.

Домик этот был Дейзи хорошо знаком. Они с Джеймсом прожили в нем совсем недолго, но именно там произошло несколько особо знаменательных событий.

— А Джеймс…

— Он знает о твоем приезде. — Луиза помолчала и добавила: — Но у них там что-то случилось, и он…

— Тебе незачем за него извиняться, — перебила Дейзи. — Я и не ждала, что он будет меня встречать.

— Я поместила тебя подальше от Джеймса. — Луиза доверительно положила руку ей на плечо. — Он, как ты знаешь, живет на противоположном конце ранчо.

— В нашем старом доме…

— Да. Я специально сделала так, чтоб вы пореже друг на друга натыкались. Как я понимаю, при нынешних обстоятельствах вам будет нелегко общаться.

Сейдж проехала уже километров сорок, а вдоль дороги все так же тянулись кукурузные поля. Она с рассвета ничего не ела и валилась с ног от усталости.

Наконец показался какой-то городишко. На стоянке перед тремя магазинами, почтой и кегельбаном было полно машин.

Сейдж услышала, как водитель фургона с надписью «Пекарня „Золушка“. Западная Айова» поздоровался с поваром из кегельбана, сказал, что торопится, ему пора возвращаться в Небраску. Сердце у нее забилось быстрее.

Шофер зашел в кегельбан, оставив открытой заднюю дверь. От пола фургона к мостовой спускалась наклонная доска. Сейдж быстро закатила в фургон свой велосипед. Небраска была ей по пути.

Внутри были широкие полки, и Сейдж тут же нашла, где можно спрятаться — под нижней полкой. Затолкав туда велосипед и убедившись, что его не видно, она взяла из ящика обсыпанную сахарной пудрой булочку и заползла под полку напротив.

Через несколько минут дверь фургона захлопнулась, заурчал мотор. Сейдж лежала на спине, зажатая между металлической полкой и полом. Она вспомнила мать, и сердце сжалось от тоски. Как же она по ней соскучилась.

Ночь выдалась холодная, и Дэвид совсем замерз. Он понимал, что надо остановиться и передохнуть, но неведомая сила гнала его вперед. Кто-то нуждается в его помощи и, если он не успеет вовремя, может пострадать или даже умереть. Никогда прежде он так не боялся опоздать.

В Небраске земля плоская, не то что в Вайоминге. Кругом одни поля, амбары и фермерские дома. Дэвид захватил с собой список собачьих питомников, который стащил у родителей, и иногда подумывал, не наведаться ли ему по одному из адресов. Но природа подсказывала: надо ехать на восток.

Он проезжал одну ферму за другой, и вдруг в свете фар на дороге мелькнуло что-то белое и длинное. Белые пятна в ряд, у самой земли. Словно по дороге ползет пятнистая змея или гигантская гусеница. Он нажал на тормоз и съехал на обочину. Может, это и есть то, что ему велено спасти.

Выскочив из машины, он бросился за уползшей в поле змеей. Над головой у него захлопали крылья. Он разглядел два желтых глаза: сова выискивает добычу. Пролетев немного, она спикировала на землю.

Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что это были за пятна. Никакая это не змея и не гусеница, а черная кошка, которая ведет за собой шестерых черных с белыми лапами котят, пытаясь спрятать их от совы.

— Кыш! — закричал Дэвид, прогоняя ночную хищницу. — Кыш отсюда! Убирайся! — Он бегал по кругу, защищая котят. На миг ему показалось, что сова улетела. Но она вернулась и, выпустив когти, нырнула к земле и тут же взмыла вверх, унося кошку-мать.

Он вспомнил пещеру. Совы сидели по темным углам, и десятки желтых глаз наблюдали за ним, когда он был совсем один. Мудрые птицы что-то тихо бурчали, словно хотели успокоить его, сказать, что скоро его отыщут.

Дэвид заплакал, и слезы смыли со щек чернильные точки и круги. Нельзя ненавидеть сов за то, что они — совы, но сердце у него разрывалось от жалости к несчастной кошке и осиротевшим котятам. Это напомнило ему о собственной судьбе. Порой ему казалось, что его разорвали пополам и где его вторая половинка — неизвестно.

Вдруг он почувствовал, как маленькие коготки царапают ему ногу. Котята, цепляясь за джинсы, забрались на него, как на дерево, и, щекоча ему шею, пытались залезть за ворот рубахи. Черные пушистые комочки с белыми лапками.

— Ну ладно, — сказал Дэвид, утирая слезы. — Я вас не брошу. — Надо будет найти аптеку, подумал он. Купить бутылочку с соской и банку молочной смеси. Как-нибудь он их выходит.

Может, для этого он и ехал в Небраску. Он был нужен этим котятам и оказался здесь, чтобы их спасти. Заводя мотор, он повторял себе, что так оно и есть.

Но тогда какого черта он едет дальше на восток? Если это и было целью его путешествия, то почему кровь стучит в висках, бешено колотится сердце и какой-то голос приказывает: торопись, тебе нельзя опоздать?

Джеймс с Полом Марчем проверяли колодцы и наткнулись на мертвого теленка. Джеймс слез с лошади и подошел посмотреть. Он думал, теленка загрыз какой-то хищник, однако не обнаружил следов зубов или когтей, зато увидел на боку пулевое отверстие и вырезанную ножом букву «X».

— Что ты об этом думаешь? — спросил Пол.

— Не знаю.

— Может, какой-нибудь псих развлекался?

— Да уж точно, псих, — кивнул Джеймс. Его ранчо располагалось в ущелье в горах Уинд-Ривер. Отсюда шла узкая дороги к индейской резервации, и этим маршрутом нередко пользовались туристы.

Ему хотелось надеяться, что это дело рук какого-то чужака, но кто его знает. И среди местных хватает подонков.

— Тебе не кажется, что это выглядит как предупреждение?

— Я тоже об этом подумал, — ответил Пол.

— Одно дело — убить теленка. Вырезать на нем знак — совсем другое.

— Наверняка его нарочно здесь оставили. Хотя на прежние случаи не похоже.

— Да нет, сходство есть, — мрачно сказал Джеймс.

Год назад, объезжая однажды утром ранчо, он увидел коровью голову, насаженную на кол забора. Затем пастухи нашли еще три головы.

В июле кто-то отравил воду в цистерне. Двадцать коров и телят, попив из нее, заболели. К вечеру одиннадцать умерли, и Джеймс велел забить остальных.

Подозревали и пришлых, и тех, кто мог иметь зуб на Такеров. Список получился длинный. Такеры жили здесь полтора века. Кто только не зарился на их землю — и овцеводы, и золотоискатели, и застройщики, но Такерам всегда удавалось ее отстоять.

— Где сейчас Тодд Райделл?

— Тодд? — переспросил Пол. — Не знаю, работает где-то.

— По-прежнему шофером?

— Вроде да. На лошади ездить не научился, решил пересесть за руль грузовика. Ты что, его подозреваешь?

— Я и сам не знаю, кого подозревать.

Джеймс терпеть не мог совпадений, и ему было неприятно, что какой-то мерзавец застрелил теленка в тот самый день, когда должна приехать Дейзи.

— Нет, Тодд не такой жестокий.

— Зато злопамятный, — ответил Джеймс. — Копит свои обиды, хранит, как фамильное наследство.

— Это и есть его фамильное наследство. На ранчо теперь из Райделлов живет одна Луиза, но это не ее ранчо, а ваше.

— В любом случае, поедешь в следующий раз в город, присмотрись к нему, ладно?

— Ладно. — Пол снова взглянул на теленка, потом на Джеймса. — Ты Дейзи уже видел?

— Еще нет. Но рано или поздно все равно увижу, она ведь на ранчо остановится.

Пол ковырнул носком сапога пыльную землю.

— А чего вдруг тебя это так интересует?

Джеймс заметил, как Пол нахмурился, затем прищурился, глядя на солнце, и нахмурился еще сильнее.

— Я просто беспокоюсь.

— За Дейзи?

— За всех вас.

Смех да и только — два видавших виды ковбоя стоят над трупом теленка и ведут сентиментальную беседу. Джеймс хотел было обратить все в шутку, но лишь молча кивнул в знак благодарности.

Тем не менее, возвращаясь через несколько часов на ранчо, он опять думал о Дейзи. Когда Луиза сообщила, что поселит ее в белом домике у реки, Джеймс остолбенел, но ничего не сказал. Возможно, Дейзи лучше, чем ему, удалось разобраться с прошлым и ее не будут тревожить воспоминания.

Показались огни ранчо. Вечер был прохладный, и Джеймс немного продрог. Он направил лошадь к загону, но затем передумал и поскакал к реке. Полная луна, висевшая на небе между двумя горными вершинами, освещала ему дорогу.

Джеймс взглянул на белый домик и увидел ее. Натянув поводья, он остановился в тени деревьев. Гнедой наклонил голову, и Джеймс позволил ему напиться из реки. Дейзи стояла на крыльце и смотрела на луну. Ее волосы отливали медью, лицо и шея светились перламутровым блеском. И вся она в своем светлом платье была удивительно красива.

Ему была знакома эта поза. Вот Дейзи вскинула руку, выставив вперед указательный палец, словно велела луне исполнять ее желания. Джеймс шептал слова, которые, как ему казалось, произносит про себя Дейзи: «Где бы сейчас ни находилась Сейдж, как бы ни была темна ее дорога, приведи ее домой».

Она опустила руку, и Джеймс услышал, что она плачет. Ему захотелось броситься к ней, обнять. Но он не может этого сделать, она ему больше не жена. Они уже давно чужие.

Держась за перила, Дейзи снова взглянула на луну. Потом поднесла ко рту сложенные рупором ладони.

— Вашаки! — Ее крик пронзил Джеймса, как удар молнии.

— Вашаки, — едва слышно повторил он.

Дейзи ушла в дом. Из трубы вырвался сноп искр — должно быть, она подбросила в огонь сухих веток. Затем она задернула шторы, выключила свет.

Счастливые семьи здесь собрались.

Он поставил палатку неподалеку от построек ранчо. Приехала какая-то женщина — красотка с аппетитной фигурой. Видать, Такер к ней неравнодушен: весь день орал на своих пастухов и домой поскакал намного раньше обычного.

Мамы и папы. Коровы и овцы.

Его так и тянуло к этому месту. Он сделал еще одну отметку на своем кожаном ремне. Сегодня ночью стадо Такеров опять уменьшилось. Его нож поработал на славу, взрезая коровьи шкуры. Пора его наточить. Он достал оселок, поплевал на него. Вжик-вжик, вжик-вжик. Лучшая колыбельная для ковбоя.

На полу поблескивало ружье. Здесь он ничего не боялся. У него есть оружие. Если кто-то вздумает на него напасть, непрошеных гостей ждет большой сюрприз.

Вашаки. Это имя о чем-то ему напоминало. Какую-то легенду про вождя шошонов. Впрочем, не важно.

Голос женщины звенел у него в ушах. Он терпеть не мог женщин, которые скорбят лишь о собственных утратах, когда вокруг столько страдания. Мужчины стараются защитить то, что по праву принадлежит им и их семьям, а женщины плачут, сидя дома.

Счастливые семьи здесь собрались.

Утром Дейзи проснулась с первыми лучами солнца. В ее домике была одна-единственная комната, и, лежа в кровати, она могла любоваться горами изо всех четырех окон. Она осторожно спустила ноги на холодный пол и огляделась.

При солнечном свете комната выглядела точно такой, какой она ее помнила. Стены обиты потемневшими от времени досками. На полу перед камином брошена медвежья шкура, старенький диван застелен пестрыми индейскими одеялами. Дрожа от холода, Дейзи открыла чемодан, достала чистую одежду. Больше всего ей сейчас хотелось горячего кофе.

Пройдя по тропинке мимо загона, Дейзи вошла через заднюю дверь прямо на кухню, где Луиза жарила яичницу с беконом. В печи потрескивал огонь, на конфорке стоял кофейник.

— Почуяла, что завтрак готов? — не отворачиваясь от плиты, сказала Луиза.

Далтон сидел за большим столом. У Дейзи сжалось сердце: как же он постарел за эти годы. Отправляясь в Вайоминг, она о нем не вспоминала, но, увидев его сидящим, как обычно, во главе стола, поняла, что по-прежнему считает его свекром. Развод касался только ее и Джеймса. Она подошла к старику, поцеловала в морщинистую щеку.

— Как поживаешь, Далтон?

— А Джеймс куда запропастился? — перебил он ее.

— Джеймс? — изумленно переспросила она.

— Ешь свою яичницу, — сказала Луиза, ставя перед ним тарелку. — А ты что будешь, Дейзи?

— Только тост. Я сама поджарю.

— Подождала бы Джеймса. — Далтон потянулся к банке с черничным вареньем. — Ты ведь знаешь, он любит, когда вы вместе завтракаете.

— Это давно было. — Дейзи не могла понять, с чего вдруг он решил напомнить ей о тех далеких счастливых временах.

— Давно, — хмыкнул Далтон. — Вчера, сегодня, завтра. У вас, диких гусей, все дни как один.

— Диких гусей? — Услышав их с Джеймсом прозвище, Дейзи разлила кофе. Он что, издевается над ней?

«Любовь до гроба, прямо как у диких гусей», — говорил когда-то Далтон о сыне и невестке. Дейзи очень нравилось такое сравнение. Друг Далтона, шаман из племени шошонов, рассказал ей, что дикие гуси — однолюбы, выбирают себе пару на всю жизнь.

— Так где он? — спросил Далтон с набитым ртом. — Может, кто из малышей прихворнул?

— Малышей… — Дейзи чуть не выронила чашку.

Луиза закрыла лицо руками. Далтон, забыв о недоеденном тосте, с тревогой озирался по сторонам. Дейзи все поняла, и ей стало до слез жалко старика.

Его лицо избороздили морщины, глаза затуманились. И, видимо, это старость вернула его в прошлое, где все они были вместе и Дейзи и Джеймс любили друг друга, как дикие гуси.

— Когда это началось? — спросила Дейзи, когда Далтон ушел, а женщины остались мыть посуду.

— Примерно два года назад. Иногда это совсем незаметно. Он все видит и понимает. Вспоминает истории еще про те времена, когда наши с ним отцы готовы были друг другу глотки перегрызть.

— Но сегодня он…

— Сегодня у него мысли путаются. Я ему говорила, что ты приезжаешь и что Сейдж сбежала, но он, как тебя увидел…

Луиза протянула Дейзи вымытую тарелку, и та стала ее вытирать.

— Мне, когда я увидела Далтона, тоже на миг показалось, будто я вернулась в прошлое.

— А он все время туда возвращается, — сказала Луиза. — Но это ничего не меняет, и я его все равно люблю.

— Я знаю.

— Зато его сын никак не поймет, что я здесь делаю.

Дейзи предпочла промолчать. Джеймс рано лишился матери и с самого начала невзлюбил Луизу.

— Дикие гуси, — грустно усмехнулась Луиза. — Я ужасно завидовала, когда Далтон вас так называл. Как будто только у вас была настоящая любовь, как будто вы одни были созданы друг для друга.

У Дейзи в глазах стояли слезы.

— Мы думали, что созданы друг для друга, а на самом деле…

— Судьба жестоко с вами обошлась. Мне жаль, что вы расстались.

— Я поступила так, как считала правильным. Я не хотела, чтобы моя дочь росла на том самом ранчо, где мой сын…

— Не объясняй, — оборвала ее Луиза. — Не мне тебя судить, да я и не сужу. Но я по тебе очень соскучилась. И рада, что ты вернулась.

Конюшня на ранчо была огромная. Под крышей сновали туда-сюда ласточки. Лошади при ее приближении тихо заржали. Рейнджер, Чикита, Пикколо… Дейзи было грустно видеть, как они состарились, но она радовалась, что застала в живых хоть некоторых из своих старых знакомых.

После стольких лет она, должно быть, разучилась ездить верхом, но ей вдруг захотелось сесть в седло, умчаться в горы. Когда-то Джеймс специально держал нескольких лошадей поспокойнее для нее и детей.

— Скаут! — громко сказала она.

Неужели? В середине ряда, отвернувшись в угол и опустив голову, стояла пегая кобыла с белой гривой. Шкура у нее потускнела — видно, ее давно не чистили. Почему Джеймс совсем за ней не следит?

— Скаут… — прошептала Дейзи. Это была ее лошадь. — Скаут, ты меня помнишь?

Старая кобыла стояла не шелохнувшись.

— Вашаки! — вполголоса произнесла Дейзи.

Ей показалось или лошадь действительно дернула головой? Дейзи продолжала с ней разговаривать — о горных тропах, о синем небе, о цветах, пробивающихся из-под снега, о покрытых голубым льдом красных скалах.

Кобыла повернулась. Шагнула, шурша сеном, к Дейзи. Дейзи протянула руку, и ладонь обдало горячим дыханием.

— Я не ошиблась. Это ты… — прошептала Дейзи.

Огромные карие глаза смотрели на нее, и Дейзи поняла, что лошадь узнала свою хозяйку. Дейзи вошла в стойло и обняла кобылу за шею. Скаут вздрогнула, словно просыпаясь ото сна. Она не первый раз видела, как ее хозяйка плачет. Когда Джейк не вернулся домой, Дейзи проревела всю ночь, уткнувшись в ее гриву. Скаут узнала ее запах, и ее голос, и ее слезы. Дейзи вывела лошадь из конюшни на залитый солнцем двор. Остановившись у загона, она воспользовалась его забором как лесенкой, чтобы залезть Скаут на спину.

Старая кобыла пошла ровным шагом. Дейзи ухватилась за длинную гриву, и они направились к заднему пастбищу, за которым начинались горы. Сначала Дейзи хотела повернуть назад, но передумала и, ненадолго забыв о своих тревогах, позволила лошади везти ее, куда ей заблагорассудится.

Сейдж уже пересекла границу штата Небраска, когда у велосипеда спустило колесо. На небе сгущались сизые тучи.

Накануне вечером она несколько часов проехала в хлебном фургоне, пока он не остановился у какой-то больницы. Водитель понес в здание последний ящик с булочками, и тогда Сейдж вылезла из-под полки, сунула в рюкзак коробку кексов, вытащила велосипед и опустила его на землю.

Приковав велосипед к стойке, она вошла в больницу. На первом этаже было несколько туалетов. В одном из них, предназначенном для инвалидов, имелся душ, и Сейдж с наслаждением помылась.

После душа у нее словно прибавилось сил. В больничной столовой она впервые за последние дни досыта наелась, взяв за три доллара тушеную говядину с лапшой и фруктовое желе.

Сейчас она опять была одна на пустынной дороге. Наверное, где-то напоролась на гвоздь. Она все время боялась, что рано или поздно это может случиться. Теперь придется добираться до Вайоминга на попутках.

Но машин почти не было. Сейдж спрятала велосипед недалеко от дороги под кустом можжевельника. К горлу подкатил комок: половину денег на этот велосипед ей дала мать, остальное она сама заработала, сидя с маленькими детьми и убирая снег. Ей было жалко его бросать.

Проехала машина, но Сейдж лишь посмотрела ей вслед. Сунув руку под куртку, она нащупала амулет, который подарила ей мать. Хоть этот медальон останется с ней. Ее пальцы коснулись лица мальчика, потом лица девочки.

Ребенок пошевелился.

— Скоро приедем, — сказала Сейдж, заметив вдали свет фар. — Мы уже почти добрались.

Глубоко вздохнув, она вышла на дорогу и подняла руку.