Страстное желание

Глава 13

Они слились в смертельной схватке за шпагу. Бесконечно долгим было это противостояние. И затем с криком отчаяния Джайлс вывернулся и бросился на Лусиана, навалился на него всем телом. Оба свалились на пол.

Учащенно дыша, Лусиан откатился в сторону и вскочил на ноги. Шпага уже была у него в руке. Но противник его неподвижно лежал на полу и стонал, и кровь текла из зиявшей у него в груди раны.

Бросив клинок, который упал на пол с печальным дребезжанием, Лусиан опустился на колени возле умирающего, приподнял его голову, сжимая в ладонях.

– Джайлс, – прошептал он со смертельной мукой в голосе.

– Прости меня, Лусиан… Так даже лучше… Прошу… не говори…

Последние слова его заглушил хрип. Из горла Джайлса фонтаном брызнула кровь.

– Нет!

Хриплый крик разбудил Бринн. Она рывком села в кровати. Сердце громко стучало. В спальне было темно и угрожающе тихо. Услышав стон, раздававшийся из спальни мужа, она взяла свечу и пошла к Лусиану. Он спал в огромной кровати под балдахином. Ему снились кошмары – голова его металась по подушке, одеяло валялось на полу, простыня едва прикрывала тело.

Он вновь застонал, надрывая ей сердце. Бринн склонилась над ним, погладила по руке и поняла, что тело его покрывал холодный пот.

От ее прикосновения он мгновенно проснулся и уставился на нее безумными глазами.

Бринн отстранилась.

– Простите… Вам снился плохой сон. Постепенно взгляд его прояснился, безумный огонь угас.

– Тот же кошмар, – хрипло сказал Лусиан. – Я убил его…

Она знала, что ему снилось. Знала во всех подробностях. И все же удержалась от того, чтобы признаться ему в том, что видит те же кошмары. Лусиан не поверил ей, когда она сказала об этом первый раз, а напоминать ему о своих колдовских чарах ей не хотелось.

– Как вы? – спросила она, когда он зябко поежился. Он медленно приподнялся на локте, провел ладонью по лицу.

– Я в порядке.

– Ну, тогда… – Она уже собралась уходить, но он остановил ее:

– Пожалуйста, не уходи.

Бринн замерла в нерешительности.

– Вы хотите рассказать о том, что вам снилось? – спросила она. – Тео раньше тоже снились кошмары, и, когда он мне о них рассказывал, страх уходил.

Лусиан взглянул на нее и отвернулся.

– Ты не захочешь слушать об этом… – сказал он едва слышно.

Бринн присела на край кровати.

– Я могу вас выслушать, Лусиан. То, что вам снится, очень вас расстраивает. Я это вижу.

Прошло довольно много времени, прежде чем он ответил:

– Я убил человека. Человека, которого считал другом.

– Джайлса?

Когда он посмотрел на нее, она поспешила его успокоить:

– Вы выкрикнули его имя во сне. Лусиан смотрел на нее не мигая.

– Да, Джайлса, – хрипло сказал он. Бринн чувствовала, что он в отчаянии.

– Но вы не убили его хладнокровно.

– Нет, не хладнокровно. Он был предателем…

Наступила еще одна долгая пауза. Противоречивые эмоции отражались у него на лице. Бринн понимала, что он размышляет над тем, насколько может быть с ней откровенен.

– Что между вами произошло? – осторожно спросила она.

Лусиан вздохнул:

– В прошлом году весной, когда я был во Франции, искал Марча, я раскрыл заговор. Мой друг Джайлс вошел в сговор с французами, продавал им сведения, составлявшие государственную тайну. Выдавал им наших агентов. Когда я прижал его к стенке, он стал умолять меня не выдавать его. – Мука исказила его лицо. – Я не мог его отпустить. Не мог после того, как из-за его предательства погибли наши люди. Джайлс вел себя как загнанный собаками лис. Он вытащил шпагу и набросился на меня. Я хотел защититься, но он… Я убил его собственной шпагой. – Лусиан посмотрел на свои руки. – Мне снится… Во сне Я постоянно вижу его кровь у себя на руках, – сказал он еле слышно.

Он закрыл глаза. Бринн видела, как ему больно. Ей так хотелось утешить его, вытащить из черной тьмы отчаяния.

Осторожно, с опаской она дотронулась до его волнистых волос, почувствовала их шелковистую гладкость. Но Лусиан застал Бринн врасплох, когда вдруг потянул ее на себя и обнял.

Она боялась шевельнуться в его объятиях, в объятиях отчаяния. Она могла бы вот так же утешить ребенка, но она совсем не испытывала к нему материнских чувств. Тепло его тела возбуждало ее, ей стало трудно дышать. Она хотела отстраниться, но Лусиан все еще нуждался в ней, в ее утешении. Прошло еще немного времени, и она провела ладонями по его рукам. В ответ он уткнулся лицом ей в шею, словно пытался спрятаться от преследующего его кошмара.

– Теперь ты считаешь меня чудовищем? – пробормотал он.

– Нет… нет, – повторила Бринн окрепшим голосом.

– У вас не было выбора.

– Верно. – В этом единственном слове было столько ярости. – Джайлс не оставил мне выбора. И себе тоже. Его шантажировали из-за его… сексуальных пристрастий. И дабы скрыть свой позор, он дал втянуть себя в преступление куда более серьезное.

– Решился на предательство.

Лусиан тяжко вздохнул:

– Какой-то мерзавец ловит души молодых аристократов, играя либо на неуемной жажде приключений, либо шантажируя тех, кто боится испортить себе репутацию. И этот человек, этот дьявол во плоти, скорее всего один из нас. Я бы все отдал за то, чтобы он получил по заслугам… – Лусиан в отчаянии сжал кулаки.

– Выходит, Джайлс оказался в безвыходном положении?

– Да. Я скрыл от всех его предательство. Пустил слух, что он погиб от рук разбойников. Но мне от этого не легче.

– Вы не должны винить себя, Лусиан, – тихо сказала Бринн.

Он сдержанно засмеялся:

– Умом я это понимаю, но с кошмарами, похоже, ничего поделать не могу… – Лусиан замолчал. – Иногда в таких снах я вижу и собственную смерть.

– Свою смерть?! Бринн почувствовала, как он вздрогнул.

– Руки мои покрыты кровью Джайлса, а потом его кровь превращается в мою кровь. Я умираю, и я заслуживаю смерти, потому что я убил его.

– Лусиан, у вас не было выбора! Вы должны себя простить.

– Поверь мне, я пытался… – Голос его понизился до хриплого шепота. – Я никогда не думал, что близкое знакомство со смертью так на меня подействует, но я стал другим после того случая. Я осознал, что на самом деле я смертен. Я вижу себя умирающим, не оставившим после себя ничего тем, кто будет жить после меня. Ни наследия, ни наследника.

– Так вот почему вы так сильно хотите сына, – сказала Бринн, Теперь ей многое стало понятно.

Лусиан отстранился, заглянул ей в глаза.

– Да. Я бы хотел, чтобы после меня что-то осталось, чтобы жизнь моя не была напрасной.

– Лусиан, – пробормотала Бринн, не уверенная в том, что ей следует поощрять его откровенность и открыть перед ним свои тайны. Надо ли объяснить ему, что она понимает его? Что они испытывают похожие страхи. Что она всегда боялась умереть одинокой, лишенной какой бы то ни было сердечной привязанности – все из-за проклятия.

Он чуть разжал пальцы. Немного отстранившись, он приподнял с груди ее шелковистую прядь и потер ее между пальцами.

– Самонадеянно было считать, что ты захочешь родить мне сына. Не удивительно, что ты не хотела принимать мое предложение.

Бринн закрыла глаза. Если бы только она могла отречься от поднимавшегося в ней потока чувств и эмоций.

– Наверное, вам все же не стоило рассчитывать на теплые чувства со стороны той, кого вы приобрели примерно для тех же целей, для которых покупают племенную кобылу. Но я не хотела выходить за вас не потому, что не хотела рожать вам детей. Я просто не хотела выходить замуж.

Он пристально вглядывался в ее черты.

– Тебе не противна мысль о том, что ты будешь носить моего ребенка?

– Нет, нисколько. Я нисколько не против того, чтобы родить ребенка… хотя… Я полагаю, вы найдете мои резоны эгоистичными.

– Что эгоистичного может быть в том, чтобы родить ребенка?

Бринн отвернулась. У нее были свои скелеты в шкафу. Эта ночь стала ночью откровений. Наверное, сердца легче раскрывают свои тайны в темноте. Единственная свеча горела на прикроватном столике, и этого света хватало, чтобы увидеть, в каком напряжении был сейчас Лусиан. Бринн сочла, что ей легче говорить, не глядя ему в глаза.

– С ребенком будет не так одиноко, – сказала она, наконец.

– А ты одинока?

– Я всю жизнь чувствовала себя одинокой. Я росла с этим чувством. Не думаю, что вы в состоянии меня понять.

Он приподнял ее подбородок, заставив смотреть себе в глаза.

– Я знаю, что такое одиночество, Бринн.

– Знаете? – Она с сомнением посмотрела на него. – Как может тот, кто живет такой насыщенной жизнью, знать, что такое одиночество? У вас полно друзей.

– Но среди них не так много настоящих. Тех, на кого я могу положиться, можно пересчитать по пальцам одной руки. Большую часть своей жизни я ощущал себя окруженным пустотой.

Бринн опустила глаза.

– И все же это не одно и то же. Вы можете выбирать людей, с кем водить дружбу, кого любить. Я же боюсь даже оказаться рядом с мужчиной, боюсь улыбнуться, поговорить, предложить дружбу из страха убить его.

Лусиан погладил ее по щеке. От его нежности у Бринн сжалось сердце. Она никогда ни с кем не делилась своей самой сокровенной тайной, ни с кем, даже с членами семьи. Только мать могла понять ее муку – страх уничтожить того, кого любишь.

– Бринн, – тихо сказал он, – ты только что сказала мне, что я должен простить себя за смерть Джайлса. Но ты должна сделать то же самое – простить себя за смерть Джеймса.

– Там – другое.

– Ну конечно, другое. На твоих руках нет его крови. Ты не несешь никакой ответственности за то, что он утонул. Не ты его утопила.

Бринн молча смотрела на Лусиана, борясь с демонами, сидящими у нее внутри.

– Что касается одиночества, – сказал он, наконец, еле слышным шепотом, – то теперь его просто нет. Мы можем утешить друг друга, прогнать его вместе.

Горло сжал спазм, Бринн не могла говорить.

– Я понимаю, что этот брак не доставляет тебе радости, – пробормотал Лусиан. – Но я не этого хотел. Не надо было оставлять тебя надолго одну. Я был непростительно холоден… Думал только о своих желаниях, о своих потребностях. – Он тихо рассмеялся. – Эгоист, да?

Бринн проглотила комок и покачала головой:

– Это не эгоизм. Вы хотели сына.

– Но я мог бы подумать и о тебе. О том, как сделать тебя счастливее. Прости, Бринн, за то, как я с тобой обращался. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Или если не счастлива, то, по крайней мере, довольна жизнью.

После таких слов сопротивляться влечению к нему было стократ труднее. Когда Лусиан провел пальцем по ее нижней губе, у нее перехватило дыхание.

– Мы плохо начали, Бринн, но еще не поздно все исправить, верно? Наш союз может стать чем-то большим. Мы могли бы стать настоящей семьей. Я мог бы стать тебе настоящим мужем.

Бринн бросило в жар.

– Нет, Лусиан. Ты забываешь о проклятии. У нас не может быть настоящего брака. Если я полюблю тебя, ты погибнешь.

Он презрительно скривил губы:

– Я в это не верю, любовь моя.

– Лусиан…

Он прижал палец к ее губам.

– Тс-с, ничего не говори. Я готов рискнуть. Мне плевать на проклятие. Я просто устал воевать с тобой.

Он улыбнулся ей так, что Бринн почувствовала, как тает. Она скользнула взглядом по его губам и вниз, на его обнаженную мускулистую грудь. Как могла она устоять перед красотой его тела, его лица, перед его нежностью? Но как могла она отказаться от сопротивления?

Она чувствовала, что сердце ее дрогнуло. Только каменное сердце могло бы остаться безучастным к его нежности, к его трогательной открытости. Как просто было бы проникнуться к нему сочувствием и любовью, и как трудно устоять против его мужского обаяния. Сердце у нее такое податливое. Желание забыться может завести ее слишком далеко…

– Перестань бороться со мной, Бринн…

Закусив губу, она в беспомощном отчаянии посмотрела на дверь. Она готова была бежать от него без оглядки.

Она слышала, как Лусиан тихо вздохнул, словно понял, что слишком много просит.

– Тебе не обязательно сейчас принимать решение. Я не давлю на тебя.

Бринн, проникнувшись к нему благодарностью, стала подниматься, решив, что пойдет к себе, но Лусиан положил ладонь ей на предплечье и с мольбой в голосе сказал:

– Пожалуйста, не уходи. Останься сегодня со мной. Помоги мне справиться с кошмарами.

Бринн в бессильном отчаянии смотрела на него, сражаясь с совестью. Ей не следовало рисковать, оставаясь с ним, но и оставить его одного страдать от жутких ночных видений она тоже не могла.

– Обещаю, что не буду ничего делать насильно. Хотя лежать с тобой в одной постели и не сметь прикоснуться к тебе, скорее всего мне, будет мучительно трудно. – Бринн все еще пребывала в нерешительности, и тогда он понизил голос до хрипловатого шепота. – Останься со мной, всего лишь на эту ночь. Ты нужна мне, Бринн.

Сердце ее дрогнуло, и она вновь опустилась на кровать, легла рядом. Он перегнулся через нее, чтобы задуть свечу. Их накрыла мгла. Бринн напряженно замерла, когда он укрыл их обоих одеялом, но, повинуясь его молчаливому приказу, повернулась к нему спиной. Боясь шевельнуться, остро ощущая жар его тела, она уговаривала себя держаться.

– Сладкая моя, – пробормотал Лусиан, уткнувшись лицом в ее волосы.

Постепенно он расслабился, дыхание его стало медленным и ровным. Бринн поняла, что он уснул, продолжая ее обнимать.

Однако прошло еще много времени до того, как сама она смогла расслабиться. Ночь была тиха и темна, но сон все не шел. Присутствие Лусиана в столь тесной близости возбуждало не только тело ее, но и душу.

Сердце ее надрывалось. То, что он предложил ей, так искушало. Это его предложение было куда соблазнительнее того, что он сделал в Корнуолле: титул и состояние в обмен на рождение наследника. Сейчас он предлагал ей начать все сначала. Настоящий брак. Конец одиночеству.

Но какой ценой? Ценой его жизни? Как смеет она принять такой дар, такую жертву? Если Лусиан умрет, то и ее жизнь кончена.

Отчаяние охватило ее. Она не имела права позволять себе даже раздумывать над тем, принять ли его предложение, В жизни желаниям ее сердца не было места.

Бринн судорожно вздохнула, стараясь не давать волю непрошеным слезам. Лусиан обещал ей, что оставит ее в покое, если она родит ребенка. Она знала, что он сдержит слово, но, а что, если он захочет большего? Тогда придется отказать ему.

Бринн закрыла глаза и даже задремала, но из-за того, что спала она на новом месте, в спальне мужчины, который был ее мужем, сон ее был беспокойным.

Когда Бринн окончательно проснулась, уже забрезжил рассвет…

Лусиан открыл глаза и наткнулся на взгляд жены. Вспомни в прошедшую ночь, он улыбнулся.

– Ты наблюдаешь за мной, мой ангел-хранитель? – спросил он хрипловато.

Смущенная тем, что ее застали врасплох, Бринн покраснела и села, повернувшись к нему спиной. Ей и так было нелегко.

– Спасибо, что осталась со мной, любовь моя. Мне снились только хорошие сны.

Бринн почувствовала, как Лусиан ласково погладил ее по спине, и поморщилась, словно от боли. Сжав в руках одеяло, она подтянула его к груди и мысленно приготовилась сказать то, на что решилась.

– Я думала над вашим предложением, Лусиан, – тихо промолвила она.

Наступила короткая пауза.

– И?

– И я согласна, что было бы хорошо покончить с борьбой, но… Я предпочитаю, чтобы мы придерживались изначально выработанных условий нашего соглашения. Вы пообещали, что оставите меня, как только я рожу ребенка.

– Да, я помню это. Но я думаю, что, возможно, наши обстоятельства изменились. – Пальцы его легко порхали по ее спине, согревая, отвлекая.

– На самом деле ничего не изменилось. – Бринн повернула к нему голову. – Я никогда не хотела этого брака, и до сих пор не случилось ничего, что заставило бы меня изменить к нему отношение. – Она успела прочесть разочарование на его лице прежде, чем оно вновь стало непроницаемым. – Вы сказал и, что выбор за мной, – напомнила она ему.

– Это так, – спокойно подтвердил Лусиан.

– Ну, я хотела бы, чтобы наши отношения были бы чисто деловыми.

– Потому что ты боишься проклятия.

– В основном, да.

– Ты понимаешь, что для того, чтобы тебе зачать ребенка, наши плотские отношения должны продолжаться?

– Да, я это понимаю. И я готова выполнять свой долг. Я готова покоряться вам, когда бы вы этого ни пожелали.

– Я не покорности жду от тебя, любовь моя, – пробормотал он. – Я хочу, чтобы ты, изнемогая от страсти, извивалась в моих объятиях, как это было в последний раз. Ты помнишь, как ты распалилась в карете, Бринн?

Она почувствовала, что краснеет.

– Вам придется удовлетвориться моей покорностью.

– Не думаю, что теперь это возможно. Бринн вопросительно на него посмотрела:

– Почему нет?

– Потому что мне теперь противно принуждать тебя отдаваться мне ради того, чтобы сделать ребенка.

– Вам не придется меня принуждать. Я говорила вам, что хочу родить ребенка.

– Боюсь, что этого недостаточно, Бринн. Ты говоришь так, словно как должное принимаешь то, что я в постоянной, так сказать, боевой готовности. Но чтобы обслужить тебя, я должен быть возбужденным. И твое нежелание – верный путь к тому, чтобы убить мой интерес. Так что, увы, любовь моя, ты не сможешь зачать без моего активного участия.

Бринн опустила взгляд на его губы. Она помнила их вкус.

– Я не буду возражать, – тихо сказала она.

– Тогда тебе придется меня в этом убедить. Тебе придется проявлять инициативу.

– Что вы имеете в виду?

– Если ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, тебе придется подвигнуть меня на это. Тебе придется возбудить меня, сирена, а не наоборот.

Сердце ее учащенно забилось при мысли о том, что она станет возбуждать Лусиана, но на лице выступил румянец стыда.

– Я уверена, что не справлюсь. Я даже не буду знать, с чего начинать.

– Я с удовольствием тебя проинструктирую. – Лусиан сделал паузу, изучая ее. – Может, тебе лучше начать прямо сейчас?

У нее расширились глаза.

– Вы хотите прямо сейчас заняться любовью?

– А ты можешь предложить время лучше этого? – Лусиан задорно улыбнулся. – Если мы хотим, чтобы я сделал тебе ребенка, мы должны заниматься любовью как можно чаще, дабы увеличить вероятность того, что семя прорастет.

Бринн словно воды в рот набрала.

– Хорошо, – сказал Лусиан и сделал вид, словно собирается встать с постели. – Как скажешь.

– Нет, погодите! – Она посмотрела на него, и взгляды их встретились. – Что я должна делать?