Строптивая сиротка для Айсберга

Глава 36. Кай

Горин возникает на пороге в семь утра, за что я его ненавижу. Но у него реально много дел, поэтому он ранняя пташка. Мы пьём кофе на кухне, и я рассказываю всё в подробностях, потому что по его словам может быть важна любая мелочь.

На электронку прилетает письмо из лаборатории. Пробегаюсь глазами по строчкам. Тест ДНК положительный, совпадение девяносто девять и девять процентов. Блядство.

Вот тебе и недоброе утро. Хорошо, что Маша досыпает ещё. Не хочу портить ей день вот так сразу. Хотя сказать, конечно, придётся.

— А пожрать есть чё? — Рома суёт нос в холодильник.

— Это что запеканка? О боже, Снежинский, это же с абрикосами, да? Моя любимая! Обожаю Машу. Для меня же приготовила, да? — спрашивает с набитым ртом и театрально стонет.

— Вкуснотища!

— Не стони ты, Герда спит ещё.

Сбегаю в спальню. Маша спит на животе, волосы ручьём стекают с кровати. Облизываюсь, вспоминаю, как вчера, наматывал их на кулак, пока брал её сзади. Уф, в паху тяжелеет.

Пожестил вчера немного, но так надо было, чтоб встряхнуть мою заледеневшую девочку. А то с этим всем говном, опять дурные мысли ей в голову полезли.

А вдруг не забеременею? А вдруг не родим? А может тебе другая нужна? Херня всякая короче.

Девочки такие девочки. Главное вовремя направить этот ураган энергии в правильное русло. В качественный секс, например.

Беру баночку с мазью и аккуратно смазываю мою прелесть, припухло немного. Маша сжимает ягодицы и протестующе стонет.

— Всё не трогаю, полечил немного. Спи. — целую в нос.

Прихватив ноут, возвращаюсь на кухню. Горин уже прикончил запеканку и принялся за блинчики с ветчиной и сыром.

— Тебя, чё в Америке не кормили что ли? — угораю.

— Да, какая Америка? С Машиной стряпнёй ничего не сравниться!

Жду, пока Ромка набьёт брюхо. И наконец-то примется за работу.

— Короче так, Кай, ситуация, конечно неприятная, но не безнадёжная. Мне нужно, чтоб ты чётко обозначил свою позицию касаемо этого ребёнка и его мамаши. И ещё этой Карины. Чего ты хочешь?

— Карина уже потеряла работу, на днях её отчислят из меда и она свалит из города. Что касается неадеквашки Сафоновой хочу, чтоб исчезла аки не было. Мне не нужен этот ребёнок. Проблема в том, что ей он тоже не нужен! Она блядь, поторопилась, но обратно-то его теперь не засунешь! Она его не любит, он её бесит и раздражает, говорит что он «маленький монстр». Мне кажется, у неё проблемы с головой. Было бы хорошо, если бы она тоже куда-нибудь уехала. Ну и пацана надо куда-то пристроить. В приёмную семью если получится, если нет то…Блядь, Ром, я не знаю что с ним делать?!Маша меня сожрёт если он попадёт в детский дом, она сама там выросла и не простит мне такого решения вопроса! — психую.

Горин вытаскивает сигареты из кармана и кидает на стол. Закуриваю, хоть и бросил давно. Ну, потому, что пиздец!

Открываю окно, Горин подтягивается. Курим.

— Маша, как? Такой себе подарочек ты ей преподнёс. — скалится эта морда.

— Уже нормально, сначала порыдала, конечно. Я до сих пор в ахуе! Как в плохом сериале. Куда пацана-то теперь девать?

— Хз, у меня неучтённых детей нет. — пожимает плечами Горин — Поищем хороших людей, даст бог пристроим. Только ты должен понимать, нет никакой гарантии, что однажды эти хорошие люди не начнут его бить, или не разведутся. Может, вообще не переживут адаптацию. Сказать тебе какой процент детей возвращают уже на этом этапе?

— Не надо. Что с ним делать? Вот видишь, на девяносто девять процентов пишут мой, а я его не видел ни разу и не хочу видеть! У нас только всё выровнялось, не жизнь, а сказка. Мы женится в сентябре собрались. И тут блядь, такой подарочек.

— Ну, что сказать, вы пара уникальная. Вся ваша история с самого начала необычная, начиная от знакомства. У вас и не могло быть просто. От тебя вон беременеют бесконтактно. У Маши нет такой супер способности, конечно, зато она богиня катастроф! — угорает Горин.

Имея в виду Машин талант бить посуду, прокалывать колёса на ровном месте, застревать в лифте и вообще часто попадать в нелепые ситуации.

Дальше Горин развивает бурную деятельность. Что-то набивает в ноуте, без конца звонит кому-то. Ему перезванивают, и он снова долго и много говорит.

— Кинул тебе на почту папку, изучай! — стуча по клавиатуре, командует Роман.

— Что там? — лезу в телефон.

— Потенциальные усыновители. Пока пять семей. Если не выберешь, найдём ещё. И скинь мне свой график, мне нужно понимать, когда ты свободен, а лучше напиши на меня доверенность.

Оперативно.

— Давай пока без доверенности, я хочу, как то сам участвовать. Не котёнка всё- таки пристраиваем.

— Как хочешь. — Роман пожимает плечами и снова кому-то звонит.

Гаденькое чувство ворочается в груди, будто я предаю кого-то близкого.

Ну что за на хуй? Сафонова вот совестью не мучилась когда его «делала». Почему я должен мучиться? Я его не планировал, не ждал, не хотел и не люблю!

Вспоминаю себя в детстве, меня тоже не любили мать и отец. Мишу вообще продали за границу. Что за блядская цепочка такая? Как её разорвать?

Через час из комнаты появляется заспанная Маша.

— Привет, Ром.

— Привет, красавица, выспалась? — лыбится Горин.

— Да. А вы тут как?

Только сейчас замечаю в руках у Герды телефон. Кому звонила так рано?

— Доброе утро, — подхожу, целую в нос.

— Доброе, — рассеянно улыбается Герда, потерянная какая-то.

— Что такое? Эй? — пытаюсь поймать её взгляд.

— Кай, мне только что твой отец звонил. Он знает про Стаса. Катя рассказала ему слезливую историю о вашей любви, и о том, как коварно я вас разлучила. Он не может дозвониться до тебя, разблокируй его. Наорал на меня, обозвал кукушкой и посоветовал не вставать между тобой и сыном.

— Да мне проще убить эту суку! — взрывает меня от очередного неадеквата Сафоновой.

— А почему тебя-то кукушкой? — тупит Горин.

— Потому что дебил! — отвечаю за Герду.

Показываю ей результаты теста.

Задумчивая Маша вяло ковыряет омлет, долго что-то рассматривает в телефоне. Вообще перестала нормально есть, похудела.

Гладит пальцем экран. Щенка она, что ли выбирает? Я обещал ей как-то. Всё некогда.

Добросовестно изучаю анкеты, потом лезу в соцсети, ищу профили. И тут блядь третий раз подряд меня ждёт сюрприз. Ну не вяжется биография учительницы математики начальных классов с танцами у шеста в латексном костюме женщины-кошки.

Кошка, блять, хоть бы профиль закрыла. Я бы такой и котёнка не доверил, не то что…

Раздраженно откладываю телефон. Стрёмно как. Вдруг ошибусь? Попадет этот бедолага в семью к извращенцам? Или моральным инвалидам типа моего папаши. Или просто его не смогут полюбить.

А я смогу? Девяносто девять и девять всё-таки.

Прислушиваюсь к себе. Неа, я не настолько крут.

Обнимаю Машу со спины, утыкаюсь подбородком в плечо.

Горин показывает, что идёт курить и сваливает на балкон, прикрыв за собой дверь.

— Что смотришь?

Маша немного подвисает, потом открывает мессенджер и суёт мне телефон в нос.

Фотка ребёнка в смешной шапке с ушками. Интуитивно понимаю, что это Стас.

— Откуда у тебя?

— Катя прислала, я хотела на него посмотреть.

— Зачем? — я правда не понимаю.

— Затем, что я не могу как ты! Проораться и делать вид, что его не существует и что меня это не касается! Это живой ребёнок, Кай! А ты сидишь тут и анкеты смотришь, пристраиваешь его как котёнка на передержку! И если повезёт то в добрые руки, да?! — разгоняется криком Герда.

Спрыгивает с барного стула, глазищами зыркает руки на груди скрестила! Уф, прямо Зена — королева воинов!

— Я знаю, что он существует, просто на хрена усложнять? Одно дело просто знать и совсем другое видеть. Раньше это был какой-то абстрактный ребёнок, а вот сейчас я знаю что у него бровки домиком и мой подбородок, смешная шапка с ушками. Мне вот это зачем всё? Думаешь мне по кайфу всем этим заниматься? Я себя последним мудилой чувствую. Но какой ещё выход то? Если мамаше он не нужен? — не сдержавшись тоже ору в ответ.

— А тебе нужен? — Герда дерзко ведёт бровью.

— Ты гонишь сейчас? Мне не нужен. Мне ты нужна, и наши общие дети! — давлю интонацией, что детям быть.

В жопу все её сомнения.

— Наших может и не быть! И ты об этом знаешь! Мы не предохраняемся и ничего не выходит! Почему Стас не может стать нашим? Я вообще очень надеюсь, что Катя одумается, мне кажется, что у неё послеродовая депрессия или какой-то психоз. Короче временное помешательство. Неправильно отдавать его чужим людям! И папаше твоему деспоту тоже! Пусть Стас побудет с нами пока Катя не придёт в себя? Ну, пожалуйста! — Герда складывает ладошки в просящем жесте.

— Ты сейчас пошутила? Потому что ни хрена не смешно!

Как ей такое в голову вообще пришло?! А я то ещё переживал, что нажестил вчера. А надо было лучше стараться, чтоб выбить из неё всю дурь.

— Маш, мы женимся в сентябре! Тебе поступать скоро! Ну, какой ребёнок? Тем более чужой! Да мы ничего о нём не знаем вообще. Что ест, как спит, какие у него там болячки, раз он орёт как резаный. Зачем нам это? Да блин, у нас Доминикана после свадьбы!

— У него очень хорошая няня Нина Васильевна. Катя мне писала, она медработник с большим стажем. Она же круглосуточно со Стасом и все про него знает. Я думаю, она согласиться у нас работать. Днём она будет нам помогать. Ты на работе, я смогу учиться. Ну, а ночью сами как-нибудь. Можно было бы её нанять круглосуточно, но думаю нам будет тесно.

Они что ещё и переписывались с Сафоновой за моей спиной?

— Нет, и не смотри на меня так! Маша, тебе восемнадцать! Ты наиграешься через неделю, я вечно на работе и что потом снова семью ему искать? Сама сказала, что это не котёнок, а живой человек. Пожалей его и нас, давай сразу все сделаем правильно?! — взываю к Машиному благоразумию.

— Так ты обо мне думаешь? Что я к твоему сыну как к игрушке отношусь? Да я единственная среди вас понимаю, что он маленький человек, который не виноват в том, что родился и никому не нужен!

Злая Герда переводит дыхание, не всё ещё сказала.

— Правильно, это когда родители любят своего ребёнка! Правильно у вас с Катей уже не получиться! — рявкает и хлопнув дверью убегает в спальню.

Да блядь!! Ну не хотел я её обижать. Она права и ведёт себя мега адекватно для такой трэшовой ситуации.

И вот она наверное как раз смогла бы полюбить мальчишку и нормально о нём заботиться. В ущерб себе конечно. Но я так не хочу! У нас столько планов было на ближайшие пару лет.

Следующий час я ругаюсь с отцом. Потому что он настроен весьма решительно. Уже успел съездить к Сафоновой и познакомился с внуком. С внуком блять! А про Машину беременность тогда и слышать не хотел, орал с пеной у рта про чистоту родословной.

Совсем ебанулся на старости лет.

— Да пошёл ты! Я сам разберусь! — швыряю телефон на стол.

Горин доедает готовую еду из нашего холодильника. Спокоен как удав. Флегматик херов.

Меня трясёт как под напряжением. Кровь на адреналине качает, становится удушающе жарко. С психом луплю по столу. Сучная неделька выдалась. Заебался в край.

— Подумай, над Машиными словами. Она в свои восемнадцать мудрее вас всех. Дай ей этого ребёнка. Закрой её гештальт.

— Горин, и ты туда же? Ну ладно она девчонка, но ты то понимаешь, что это неправильно вешать на неё нагулянного, чужого ребёнка? Она-то тащить будет до последнего, не кинет, не предаст. Но, сука ей это за что?

— За то, что выбрала тебя. — пожимает плечами Горин — Всё на свете имеет свою цену. Подумай сам. За несколько месяцев Маша закончила кулинарные курсы, компьютерные курсы, курсы по вождению, курсы по дизайну интерьера, курсы по финансовой грамотности, психологические курсы что-то там про гармонию, и ещё фиг знает какие! Зачем ей это, по-твоему?

— Не знаю, возможно, ищет себя? — ну это прям на поверхности.

— Потому что, она ищет чем заткнуть эту пробоину неслучившееся материнство. Она сублимирует, Кай. На ключах у неё какой брелок? — прищуривается Горин.

Я машинально бросаю взляд на ключницу в прихожей. На ключах болтаются маленькие розовые носки из полимерной глины. Маша сама сделала этот брелок на очередных курсах.

Сукааа, мне казалось, мы это уже пережили. Герда даже посещала психолога.

— Да ну нахуй! — обессилено, опускаюсь на стул.

Вот почему она никак не определиться с факультетом и универом? Потому что подсознательно ждёт беременности? И тянет время? Герда слишком сознательная, и благодарная она знает, сколько стоит учёба в московских вузах. Предлагала мне даже провинциальные универы рассмотреть.

— Я о другом для неё мечтал, думал, будем много путешествовать! Мир показать хотел, универ самый лучший, дом построить и чтоб дети общие наши желанные были. — сиплю вымученно.

— Понятное дело. А ты не додумывай и не мечтай за Машу, а спроси, чего она хочет?

Намёк понятен. И универ надо выбирать не самый лучший, а тот в котором будет комфортно Герде. И ребёнка не будущего абстрактного, а вот этого о котором она просит сейчас. Проблемного, недоношенного от наркоманки Сафоновой.

Сука, к такому меня жизнь не готовила.

Провожаю Горина. Он многозначительно играет бровями в сторону спальни. Не тупи мол.

Всё во мне поднимается и протестует. Я не хочу к нам в жизнь этого пацана! Я своего хочу от любимой Герды, а не от больной извращенки. Ищу варианты, соскочить с уже принятого, но ещё не озвученного решения. И я, конечно, могу до последнего упираться рогом и не слушать её. А она будет плакать по ночам, как первое время после замершей. Но я так не хочу, я люблю и хочу, чтоб она была счастлива.

Насилую себя, стараясь принять мысль, что Стас этот станет нашим. Меня потряхивает на нервяке, тошнит от необходимости смириться и «схавать» эту ситуацию и навязанного ребёнка. Перемолоть из-за него, устаканившуюся счастливую жизнь. Принять это всё на себя и отпустить Сафонову с миром.

Просто точно не будет. Со своими то детьми не просто, а с чужим, случайным у которого ещё и непонятки со здоровьем, наверное, вообще звездец. Мне жутко, что этот младенец всё испоганит между нами.

Чужой он мне. Чужой.

Выдыхаю.

Маша сидит в кресле, ноги по-турецки что-то листает в телефоне.

Подхожу, пялюсь. Сайт какой-то с детскими приблудами.

Коляски, кроватки, ванночки. Приплыли.

Заметив меня, сворачивает приложение, прячет телефон в карман.

— Не напрягайся, я просто посмотрела. — оправдывается, сцепляет руки в замок на коленки. Пальчики подрагивают.

Шмыгает носом, плакала.

Устало тру переносицу. Ну не такой я благородный как она! И мне плевать на эти девяносто девять процентов и кровное родство. Внутри всё во мне буквально орёт от ужаса и неприятия, язык липнет к нёбу.

Мой организм сопротивляется до последнего. Поэтому сам не понимаю, каким образом мне всё же удается произнести.

— Если ты, правда, хочешь этого пацана, давай попробуем.