10

Дамос притаился в кустах и наблюдал за дикарем, стоящим на холме. Он едва не падал с ног от истощения, но, проделав такой далекий путь, не собирался отступать сейчас, когда предмет его поисков был так близко.

Когда ему сказали, что Язона смыло с корабля во время шторма, он почувствовал, что мальчик его не погиб и где-то ожидает его помощи. Крит оставался последней надеждой, до него он обыскал каждый портовый город в Эгейском море. По счастливой случайности Дамос услышал в таверне разговор двух моряков — они говорили о том, что по местным холмам бродит какой-то великан-дикарь.

Дамос не отметился у стражи в порту: на нем было клеймо раба, и его могли отправить в каменоломни; он старался держаться наименее населенных участков Крита.

И вот Дамос стоял неподалеку от пещеры и видел, как из нее выходил великан такой знакомой походкой! Другого могли ввести в заблуждение оборванная шкура и спутанные волосы, но только не Дамоса; этот человек, несомненно, был Язон; старый воин чуть не заплакал от радости.

Но как мог его мальчик стать таким дикарем?

«Наверное, он опять потерял память», — решил Дамос. Поэтому нужно начать все сначала, убедить его, что он друг. Он шел за Язоном, который направлялся к равнине.

На вершине холма Язон остановился, и далекая луна высветила его силуэт. Когда-то его мальчик был сильным и крепким, на него было приятно смотреть, но сейчас было видно, как он истощен.

Язон постоял немного в нерешительности, явно чувствуя какую-то опасность. Дамос проследил за его взглядом и увидел небольшую рощицу. Интересно, что там может быть? Вдруг Язон пустился бежать.

С громкими криками из кустов выскочили несколько преследователей. Язон еще раз оглянулся на крики и побежал быстрее. С растущим волнением Дамос побежал за ним. Но, к несчастью, эти два года не прошли для него даром, и когда он подбежал ближе, люди уже тащили из оврага беспомощное тело. Дамос стоял, прикрытый кустами; тоска охватила его. Для того ли он проделал такой долгий путь?

Преследователи Язона сделали что-то вроде носилок, чтобы перенести пленника в деревню. Дамос уже собирался выступить вперед и сказать им, что этот человек — военачальник Мессалоны, как вдруг потрясенный, застыл на месте. К предводителю подошла девушка и до боли знакомым голосом сказала:

— Ты обещал, Туза. Я поймала его. Значит, он мой.

Поначалу Дамос ощутил только потребность защитить ее, но потом вспомнил, что им стоила эта Ика. Неудивительно, что Язон так сердито смотрел на рощицу; он, должно быть, знал: там скрывается предатель.

— Не сейчас, Дори, — ответил предводитель, строго взглянув на своих людей. — Мы поговорим позже.

«Дори?» — сначала Дамос удивился, но потом вспомнил, как она однажды назвала себя Икадория. Здесь, на Крите, ей не нужно было опасаться своего полного имени.

— Ты ведь не собираешься взять свое слово обратно? — спросила она, тоже достаточно строго. — Эта награда — моя.

Вот что Язон значит для нее — «награда». Дамос оценивал возможность бежать вместе с Язоном. Она не велика, принимая во внимание его возраст и численность врагов. Сейчас он может только последовать за ними до деревни и ждать подходящего случая. Они — крестьяне, а значит, не умеют как следует содержать пленников; они, несомненно, могут допустить какой-нибудь промах. «Лучше подождать, — убеждал он себя, — и выбрать подходящее время для побега».

Решение правильное, очень даже правильное, но почему его гнетет какое-то мрачное предчувствие, неужели он в чем-то ошибается?

Ика начала было протестовать, когда крестьяне грубо опустили носилки на жесткое деревянное ложе из неоструганных досок, но замолчала, увидев, как нахмурился Туза. Он хотел показать своим знакомым, что у него есть некоторое положение в обществе.

Поморщив нос, Ика оглядела жалкую лачугу. В углу стояла единственная кровать, ничто не покрывало грязный земляной пол. В стенах, покрытых копотью, не было ни одного окна. Единственным источником свежего воздуха и света была прикрытая пологом дверь.

Она перевела взгляд на Язона. До чего же он измучен! Разве она может оставить его в таких ненадежных руках?

— Его нельзя класть сюда, — резко сказала она.

— А что ты предлагаешь? — сказал Туза, махнув рукой по направлению к двери. — Может, попросить моего брата выгнать детей из кровати, или ты предпочитаешь спальню Миноса во дворце?

Ика поняла, что не права. Люди эти были очень бедны — с их стороны было жертвой предложить пленнику даже эту убогую хижину.

— Мне нужны теплая вода и тряпки. Я займусь его лечением.

— Ты? Ты не можешь оставаться здесь.

— Но я немного умею лечить. — Она не умела, но часто видела, как этим занимался Дамос.

— Ты, как всегда, удивляешь меня, Дори. Но я не могу позволить тебе остаться.

— Да? И как же ты намерен остановить меня?

Туза пристально посмотрел на нее. Было нелегко выдержать его взгляд, но она должна показать, что так легко не сдается.

Он щелкнул пальцами и приказал всем выйти. Один за другим крестьяне покинули помещение, что-то бормоча себе под нос. Туза осмотрелся и с проклятьем воткнул свой факел в грязный пол.

— Что же в этом пленнике такого… привлекательного? — спросил он, смотря на Язона с очевидным презрением. — Разве ты не понимаешь, что он занимался грабежами?

— Не думаю, чтобы он это делал с целью навредить вам. Погляди — ведь он такой худой. Он просто добывал себе пищу.

— И грабил священные пещеры.

— А почему бы и нет? Ведь ваши люди приносят в дар богине кое-какую пищу. Разве ты бы не воспользовался ею, будучи голоден и не имея ни малейшего представления о местных обычаях?

Туза отвел взгляд.

— Почему ты так уверена, что он ничего не знает?

Ика боялась, что он не знает обычаев даже своей страны.

— Посмотри на него, — сказала она Тузе. — Судя по его росту и цвету кожи, он грек. Или когда-то был им.

— Но я до сих пор не понимаю, почему ты так заботишься о нем. Чтобы вылечить его, потребуется время, а твое отсутствие быстро заметят. Ты больше не хочешь выступать на арене?

Девушка перевела дыхание, потом сказала:

— Может быть, ты поговоришь с Челиосом обо мне?

На его лице отразилось беспокойство.

— Ты можешь повлиять на него, — торопливо продолжила она. — Ведь ты говоришь с Челиосом всякий раз, когда хочешь отлучиться. Благодаря ему тебя ни разу не поймали и не наказали. Нужно, чтобы ты теперь поговорил обо мне, — настаивала она. — Скажи, что я не буду никогда ссориться с ним. Пусть забирает быка себе, лишь бы предоставил мне немного времени.

— Так ты хочешь подкупить его? Не думал я, что ты способна на такое.

Стараясь держаться с достоинством, Ика ответила:

— Я просто следую твоему совету.

— Слишком быстро ты учишься. Забываешь о тяжелых последствиях.

— Ты слишком упрям, Туза. Ты ведь должен мне эту добычу.

— Но я не понимаю, зачем он тебе, что ты собираешься с ним делать?

Она не собиралась ничего ему рассказывать.

— Он не просто дикарь. Под грязью скрывается человек, доведенный до такого состояния несчастьями. Моя совесть не позволяет покинуть его, даже если ты отворачиваешься от него, несчастного обитателя другой страны.

— Какой страны? Мессалоны?

От его небрежного тона вопрос не становился менее угрожающим. Ика помнила, как он грозился убить Язона, если бы тот не был уже мертв.

— Я не знаю его, — солгала она, стараясь не выдать себя. — Но это не имеет значения. Я должна помочь ему. Разве ты не так поступил бы на моем месте?

Туза продолжал изучать ее.

— Может, и так, но ведь ты действуешь не просто из сострадания к несчастному дикарю?

Ика поняла, что ей так просто от него не отвертеться.

— Это связано с моим ведением, — сказала она, и это отчасти было правдой. — Когда я в первый раз увидела его в темноте на холме, он мне напомнил быка из моего видения. Мне показалось, что судьба предоставляет мне еще одну возможность его поймать. Я понимаю, это звучит необычно, но мне кажется, что он связан с моей судьбой.

— Лучше бы это оказалось неправдой. — Туза, вздохнув, повернулся к двери. — Дни его сочтены, Дори, — вот грустная правда. Янос, должно быть, уже в лагере, и Челиос вскоре вызовет царскую стражу.

Стражу?! Язон не должен попасть в руки Миноса!

— Сама богиня говорила со мной, — крикнула она в отчаянии, удерживая Тузу у дверей. — Там, в роще, она прошептала мне, что осуществляется моя судьба.

Он обернулся.

— Она говорила с тобой? Но как?

— Подул ветерок. И серебряная змея коснулась моих ног. — Конечно, это было раньше, еще днем, но зачем договаривать, когда он слушает ее так внимательно.

— Священный посланник, — тихо произнес Туза. — Значит, я был прав насчет тебя.

Она едва слышала его.

— Так ты поможешь мне? Ты отошлешь солдат и договоришься с Челиосом?

— Не знаю, — ответил он задумчиво и вышел из хижины. — Мне нужно пойти в рощу и просить богиню решить эти вопросы.

— Но сейчас не время, — возразила она, следуя за ним. — Только не сейчас. Что если придет стража, а тебя не будет?

Но ее вопрос не получил ответа. Отдернув занавеску, Ика увидела, что Туза уже исчез в темноте.

— Принесите мне воды и тряпок, — сказала она крестьянину, караулившему хижину. — И целебные травы, какие только найдутся в вашей деревне.


Занимался рассвет, а Дамос все еще прятался в укромном месте. Ветер донес до него густой дым из деревни. Дым ел глаза, и Дамосу еще больше хотелось спать. «Что если немного вздремнуть, ничего особенного еще не произошло».

Но тут послышался звук лязгающего оружия — в деревню направлялся отряд солдат. Дворцовая стража? Дамос сразу же насторожился. Не случайно этот отряд появился здесь.

Они подошли к сторожу возле хижины и заговорили с ним. Дамос сжал кулаки от ярости. Будь проклята эта Ика! Неужели она так торопится получить награду, что даже не дает Язону времени прийти в себя?

«О Ика, — подумал он с болью в сердце, — как я мог так заблуждаться?»

Позади него хрустнула ветка. Дамос обернулся и заметил позолоченную тунику минойского воина. Он с тревогой вспомнил, что не отметился в порту.

— Интересно, для чего это ты околачиваешься возле деревни… — сказал воин. — Мне кажется, тебе лучше пойти с нами.


Ика замерла от страха, услышав голоса за дверью. «Где ты, Туза?» — мысленно спрашивала она. Неужели она перевязала раны Язона, только чтобы страже было удобнее вести его во дворец?

Ика посмотрела на своего героя — беспомощного и беззащитного. Они не смогли бы скрыться от стражи. Девушка осмотрелась в поисках оружия, но вода уже остыла и не могла никого обжечь, тряпками и травами она тоже не могла ничего сделать.

Факел. Он почти уже догорел. Бывает оружие и получше, но что ей оставалось делать? Она схватила его и занесла над головой, как ей казалось, с яростным выражением лица.

— Ни с места, — закричала она, когда занавеска отодвинулась, — или я сейчас выжгу ваше сердце!

В дверях стоял смеющийся Туза.

— Это твое оружие? Дори, ты хочешь выжечь мне сердце?

— О, Туза, — сказала она, опуская факел, — я думала, это стража.

— Ты мне не доверяешь. Ведь я же тебе друг, как еще тебе это доказать?

— Ты отослал стражу? Это правда? — Она шагнула к нему.

— Они сейчас в лесу. Там я заметил какого-то бродягу и послал их к нему. Но когда стража с ним разберется, она вернется обязательно. Так что тебе и твоему пленнику придется уйти.

Некоторое время назад она бы с радостью восприняла это предложение, но оказалось, что Язон ранен очень тяжело.

— Он не может двигаться. У него сломана нога. Я должна…

— Боюсь, мне придется настоять на своем, — улыбка его исчезла, и Туза стал очень серьезным. — Если солдаты обнаружат здесь грека, не отметившегося в порту, — из Мессалоны он или откуда еще, врагов ведь у Миноса теперь много, — то нашей деревне это грозит большими неприятностями.

Ика посмотрела на Язона. Как же больно ему будет! Но Туза прав: им необходимо уйти.

— Мне нужна какая-нибудь доска для шины. Сначала нужно перевязать его сломанную ногу. Нелегко будет с ним справиться, когда он придет в себя.

— Ты думаешь, он очнется?

Ика уверенно покачала головой.

— Он жив, Туза. Я же сказала тебе, что сама богиня предназначила его мне.

К ее удивлению, Туза не стал с нею спорить. Он просто очень грустно посмотрел на нее и глубоко вздохнул.

— Хорошо, мы спасем твоего грека, но, боюсь, наступит день, когда ты пожалеешь об этом.


Сначала Язон почувствовал боль — острую, пронизывающую боль. Затем услышал голоса — ничего не значащиеся звуки; наконец он понял, что ночной кошмар продолжается. Отчетливо слышалась речь его преследователей.

Рванувшись изо всех сил к свободе, он только усилил и без того мучительную боль в ноге. Голова его закружилась, он почувствовал тошноту и снова провалился в темную пустоту.

Голоса опять выхватили его из забвения, он открыл глаза и увидел, что его связывают по рукам и ногам. Когда люди дотронулись до ноги, он подумал, что умрет от нестерпимой боли.

Вдруг откуда-то появилась девушка. Ее речь также была непонятна, но, кажется, она упрашивала мужчин убрать веревки. Это сбило его с толку — ведь она тоже преследовала его и даже первая накинула петлю ему на шею. Почему же сейчас она освобождает его?

Девушка настойчиво отталкивала их, произносила резкие слова, размахивала руками. Наконец все шесть мужчин ушли и оставили их одних.

Она, что-то бормоча себе под нос, перевязывала его раны, но даже ее нежная рука не могла прикоснуться к его ноге безболезненно. Он не смог удержать стон.

Девушка мгновенно обернулась и принялась поглаживать его. Дотронувшись до лица, она заговорила с ним. Хотя слова и не были понятны, они немного успокаивали его.

Затем их взгляды встретились, и он уже больше не мог оторваться от ее глаз — они предлагали помощь. На какое-то мгновение стало неважным, что у него нет ни имени, ни прошлого. Глаза говорили ему, что он здесь желанный гость и что он уже никогда не будет одинок.

Постепенно Язон понял, почему он так спокоен. Эти глаза — они посещали его во сне. Неужели это девушка из его снов, неужели она существует на самом деле и ему теперь не грозит никакое зло?

Она продолжала говорить, но теперь более возбужденно, кивком головы указывая на его ногу, на стол, где лежали куски ткани и травы. Когда-то один человек уже прикладывал подобные вещи к его руке. Он понял, что она хочет облегчить его страдания.

И вдруг ему стало ясно, что девушка хочет сделать с его ногой. Несколько мгновений он будет испытывать непереносимую боль, но потом она быстро заживет.

Язон собрал все свои оставшиеся силы, сжал зубы, но, когда ее рука взялись за его ногу и он ощутил, как поворачивается обломок кости внутри него, он не мог терпеть дольше эту пытку. К счастью, на него снова навалилось беспамятство. И проваливаясь в него, он крикнул единственное слово: «Ика!».

Туза старался очень убедительно говорить с Челиосом.

— Не поддавайся мимолетным чувствам, не забывай о своих обязанностях. Этот приказ исходит из дворца.

— Отпустить ее? — Челиос не скрывал своего возмущения. — Что, весь Крит сошел с ума?

— Может быть. Времена сейчас не из легких, и поэтому нам нужно внимательнее прислушиваться к пожеланиям нашей Матери. Она дала знак, Челиос. К этой девчонке приходил связанный посланник.

— А вдруг Икадория лжет? Ты, мне кажется, неравнодушен к этой новенькой. Откуда ты знаешь, что она на самом деле видела змею?

До нынешнего вечера Туза поклялся бы собственной жизнью, что Дори никогда не врет, просто не может произнести неправду. Но теперь, когда она вдруг стала волноваться за этого грека?.. Ему нелегко было ответить. Что-то тут было не так.

— Дори не может лгать, — ответил он, убеждая не столько Челиоса, сколько самого себя. — И кроме того, какое тебе до нее дело. У тебя прекрасный бык, ты тренируешься каждый день. Она же потеряет сноровку, и тогда ее не допустят к танцу. Я слышал, что Минос хочет испытать нас для танца на новой арене.

— На новой арене? — Челиос слегка улыбнулся, и его глаза загорелись. — Кто тебе это сказал, Туза? Откуда ты все знаешь, даже раньше Пересубы?

Туза пожал плечами.

— Есть кое-какие друзья. Так что же ты решил? Отсутствие девчонки останется незамеченным?

Улыбка Челиоса погасла, и он кивнул.

— Но смотри у меня. Если выяснится, что кто-то из вас что-то скрывает, я сам все расскажу Миносу.


Язон открыл глаза и снова обнаружил себя в пещере. Неужели ему все приснилось? Нет, он чувствовал боль, хотя и не такую сильную. Под ним была свежая солома и даже шкура, около входа горел костер.

Возле пламени сидела девушка и что-то ворошила палкой в костре. До него донесся запах жареной баранины. Он просто умирает от голода! О боги, когда он в последний раз ел жареное мясо?

Перед его внутренним взором мелькнула картинка: горшок на треножнике, но, как всегда при любом воспоминании, голова заболела от глухих ударов. Он издал стон, и девушка, отложив палку, мгновенно поднялась и подошла к нему.

Она говорила тихо и очень нежно. Он пытался уловить какой-то смысл в ее словах, но от этого еще больше раскалывалась голова. Вдруг она остановилась и задумалась.

— Извини меня, — продолжила она, улыбнувшись. — Я не подумала. Почему я говорю на языке Тузы, когда ты понимаешь только греческий?

Его как будто захватил прохладный, освежающий поток и увлек по течению. Пусть у него не было прошлого, не было памяти, не было имени, зато он способен к осмысленной речи.

— Извини, что я сделала тебе больно, но Туза боялся за свою деревню. Конечно, если бы он видел тебя сейчас, он бы понял, что ты обычный человек, а не дикарь. Я побрила тебя, омыла твое тело… — она отвела взгляд, — когда ты спал. Я перевязала твою сломанную ногу. Тебе, может быть, неудобно от шины, но зато нога твоя будет как новая, и ты снова сможешь ходить.

Язон хотел ответить ей, но он так давно ни с кем не говорил, что язык ему не подчинялся.

— Я… не могу… вспомнить… — получилось у него после долгих усилий.

— Не напрягайся так, — девушка принялась поглаживать его голову. — К тебе обязательно вернется речь, а там, глядишь, и память. Отдохни. Я вылечу тебя, а потом мы вместе вспомним твое прошлое.

Голова его покоилась в ее руках, и боль постепенно исчезала. У нее какие-то волшебные руки, ведь выздоровление казалось невозможным.

— Хотя странно, конечно, — сказала она, — что ты произнес имя Ика.

«Да, — вспомнил он, — это слово действительно вылетело из моих уст перед тем, как я потерял сознание».

— Ох, зачем я здесь сижу? — неожиданно сказала она, подымаясь на ноги. — Ведь ты, должно быть, очень голоден. Подожди немного, я приготовлю тебе еду.

Язон с удивлением смотрел, как она суетится возле огня. Ночью, когда он метался от боли, он подумал было, что она — та самая девушка из его снов, но теперь ему казалось, что он ошибся. У его «Ики» волосы были золотистые, как солнце, а у этой девушки они черные и блестящие. Да и тело ее не такое мягкое и великолепное, хотя достаточно стройное и изящное. Ее слегка приподнятый нос, худенький подбородок, огромные доверчивые глаза — все напоминало вазу, сделанную руками искусного мастера. И груди, такие нежные в отблесках огня… Когда он осознал, как близко они были от него всего лишь мгновение назад, что почувствовал, как огонь разгорается внутри него.

— Надеюсь, еда тебе понравится, — сказала девушка, разгоняя его мысли и поднося к нему дымящуюся чашку с мясом и бульоном.

Только сейчас Язон понял, насколько проголодался. Не обращая внимания на боль в ноге, он приподнялся и оперся на локоть. Он вдыхал вкусный запах бульона и, не вытерпев, выхватил чашку у нее из рук еще до того, как она успела поставить ее перед ним на пол. Язон вцепился зубами в мясо, как дикий зверь.

— Помедленнее, — засмеялась девушка и опустилась на колени рядом с ним. — Ты так испортишь себе желудок, и к тому же мы должны показать этим критянам, что ты такой же культурный человек, как и они. Они просто помешаны на этих манерах, на внешнем виде.

Он остановился, чувствуя, как с его подбородка стекает бульон. Перед ним предстала картина: огромный стол, уставленный всевозможными яствами, где-то звучит музыка; кто-то легонько стукнул его по пальцам, когда он потянулся к пирогу.

— Я тебе вовсе не запрещаю есть, — продолжала она. — Сейчас не время думать о манерах. У тебя еще будет время их вспомнить.

Язон снова принялся за еду, но теперь уже не так быстро. С каждым мгновением еда и питье придавали ему силы.

— Я должна предупредить тебя, — сказала Ика робко. — Я кое-что добавила в вино, чтобы облегчить твою боль. Тебе захочется спать, но не бойся, я буду рядом.

Язон отвел взгляд: он не хотел обижать ее, но что может противопоставить врагам эта маленькая девушка?

— Не смейся, — сказала она уверенно. — Ты должен знать, что я училась сражаться у самого начальника Мессалонской царской стражи.

— В самом деле? И он тебе доверял оружие?

Теперь она отвернулась в сторону.

— Обучение мое прервалось перед тем, как мне доверили настоящий боевой меч, но у меня есть кинжал и я знаю, как с ним обращаться. — Ика достала кинжал из-за пояса и помахала им в воздухе. — Ты должен верить мне: я сумею защитить тебя.

Искусство, с каким она обращалась с кинжалом, его приятно удивило. Девушка вовсе не по-женски обращалась с оружием, и в глазах ее был заметен настоящий боевой огонек.

«А откуда я знаю, как следует обращаться с оружием?» — подумал Язон, напрягая память. Неспроста ему знакомо ощущение меча в руках.

Он хотел попросить ее дать ему кинжал, но в это мгновение девушка прыжком поднялась на ноги и начала подкрадываться к выходу из пещеры.

Язон тоже услышал звук шагов и заволновался. Ведь он так беспомощен в этих обмотанных вокруг него тряпках, да к тому же и лекарство уже начинало действовать, растекаясь дремотой по всему телу.

— Это всего лишь Туза, — сказала девушка, пряча кинжал обратно в ножны. — Он не причинит тебе вреда.

У входа в пещеру стоял юноша, тот самый, с которым она спорила ночью. Он указал на Язона и произнес несколько слов на своем языке. Девушка ответила ему.

Язону сдавило грудь, когда они одновременно повернулись к нему, и он понял, насколько они похожи — они одного возраста, роста, даже одежда их похожа. Тут он вспомнил о своем грязном подбородке, о немощном теле, о том, как она смеялась над грубостью его манер.

«Девушка принадлежит этому Тузе? — подумал он сердито. — Очевидно, да, ведь этот юноша взял ее за руку и вывел из пещеры. Как смеет этот юнец расхаживать здесь с важным видом и отдавать приказания!»

Язон постарался приподняться и позвать ее, но нога слишком сильно болела, да и сам он немного путался в своих мыслях. «Это все из-за вина», — подумал он, опускаясь на подстилку. Как быстро оно связало его тело и мысли.

«Верь мне», — сказала она. А что ему еще оставалось делать?


Когда Ика вернулась в пещеру, Язон уже спал. Отчасти она была довольна, ведь отдых был ему необходим, но все-таки чувствовала некоторое разочарование. Так долго она мечтала найти Язона, и вот он, живой, лежит у ее ног, и придется ждать, когда он проснется и поговорит с ней.

«Но ведь мы теперь всегда будем вместе, — подумала Ика с улыбкой. — Спасибо Тузе за то, что он поговорил с Челиосом: у нас с Язоном в запасе столько дней!»

Ика приступила к своим делам: принесла хвороста для огня, приготовила свежий отвар для Язона. Теперь Дафна занимала ее мысли. Наверное, следовало обо всем рассказать ей, но какой в этом смысл? Она совершенно не умеет ни ухаживать, ни лечить, зачем же тогда вызывать духов из прошлого Язона и задерживать его выздоровление? Ика поможет ему поправиться, и, обретая память, он поймет, что Дафна — не та женщина, которая ему нужна.

Среди вещей Язона Ика обнаружила амулет и прижала его к своему сердцу. Не напрасно он носил его все это время. Ведь это знак Посейдона. Если ее отец позаботился и об амулете, и ее герое, он несомненно предназначил Язона именно ей. Пока этот амулет с ними, их ничто не разлучит.

Опустившись на колени, Ика посмотрела на своего героя, и сердце ее взволнованно застучало. Она уже забыла, как черты его лица смягчаются во сне, и он становится похож на спокойно спящего ребенка. Как он красив, и как же она счастлива! Она легла рядом с ним, наслаждаясь удивительным спокойствием. Все эти годы она мечтала только об этом мгновении…

Но ведь с тех пор многое изменилось, и прежде всего она сама. Теперь, когда Ика ощутила тепло его тела и спокойствие, исходящее от него, ее бросило в жар. Заметил ли он, как она покраснела, когда сказала, что омыла его? Догадался ли он, что она ласкала и гладила его тело больше, чем это было необходимо?

Мысленно Ика слышала насмешки Тузы. Он говорил, что ее тело созревает, и однажды ее охватит непереносимое желание. Теперь, когда она лежала рядом с Язоном, она понимала смысл стонов и криков, доносившихся по ночам с тюфяков ее товарищей. Вот почему они искали друг друга в темноте и проводили ночь вместе.

Она прижалась к Язону, но тот крепко спал, выпив отвар с соком мака. Ика вспомнила о его больной ноге, о его боли и почувствовала себя виноватой: сейчас нужно заботиться о его здоровье, а не о своих пустых фантазиях.

Девушка встала с подстилки и отошла в сторону. Лучше ей спать одной у костра.

«О, Язон», — про себя произнесла она, прислонившись спиной к камню.


Минос, улыбаясь, склонился над лежащими на столе чертежами. Неважно, что о Дедале говорят, будто он убил собственного племянника, чьи изобретения превосходили его собственные, — он гениальный изобретатель. Как удачно он соединил красоту Крита с мощью правления Миноса! Новый дворец соединит эти понятия, заставив критиков замолкнуть.

Он пробежал пальцами по чертежу арены, расположенной в центральном дворе. Остальные части дворца можно будет достраивать долгие годы, но эта арена, как и помещения, к ней прилегающие, уже близки к завершению. Минос даже представлял себе восторженные крики зрителей, восхищающихся грандиозной роскошью дворца и почитающих нового, сильного бога, Отца морского, Сотрясателя земли Посейдона.

И пока весь Крит будет наслаждаться танцем, его слуги приготовят для него иное развлечение, скрытое от посторонних глаз в потайных подвалах. Там, в лабиринте подземных коридоров, по-настоящему проявит себя гений Дедала.

Наконец-то Минос подчинит себе мир. Теперь больше не будет гордых и бесстрашных афинских заложников в его гавани. Враги его будут пресмыкаться и ползать от страха перед ним. «Отныне, — подумал он, властно улыбнувшись, — всех пленников будут отправлять в лабиринт, чтобы кое-кто там на них поохотился в свое удовольствие».

Загрузка...