Сумеречная роза

Глава 9

Долгожданная церемонии завершилась, и жених и невеста, пройдя короткое расстояние от Вестминстерского аббатства, вошли во дворец под звуки труб и восторженные крики толпы, собравшейся приветствовать их. Вестминстерский дворец, построенный Эдуардом Исповедником раньше Тауэра, использовался Вильгельмом Завоевателем как место, где он мог предстать во всем сиянии своей славы, со всеми атрибутами королевской власти, чтобы напомнить потенциальным мятежникам о королевской мощи. Грандиозность свадебной процессии Генриха Тюдора давала понять, что он намеревается использовать его в тех же целях. Высокая золотая корона, богатые одежды и пестрая восторженная толпа сторонников, окружающая его и невесту, предназначались, несомненно, для того, чтобы внушить благоговение всем очевидцам.

Самый большой в Англии, а возможно, даже во всей Европе, дворец имел парящие своды, украшенные резными позолоченными ангелами. Роскошные арки семидесяти футов шириной, представлявшие чудо архитектурной мысли, накрывали величественным балдахином пышное собрание внизу. По периметру зала расставили для гостей многочисленные столы, а на возвышении в северной части бросался в глаза королевский стол, накрытый белой скатертью, прогибающийся под тяжестью блестящих серебряных блюд и чаш. Как Элис и Мэдлин ни вытягивали шеи и ни поднимались на цыпочки, стоя в самой гуще толпы, они никак не могли разглядеть короля и его невесту, пока те не поднялись на помост.

Король в длинном пурпурном плаще поверх ярко-алого шелкового колета, расшитого золотом, выглядел очень нарядно. На его голове все еще красовалась тяжелая парадная корона Эдуарда Исповедника. Однако никто долго не задерживался взглядом на нем, потому что рядом с ним сто-, яла Элизабет Йорк, гордая, невозмутимая и прекрасная в облегающем платье из голубого дамаста под цвет ее глаз. Поверх него она надела белый с золотом плащ, подбитый горностаем, подхваченный на бедрах поясом из золотых пластин, украшенных сапфирами, рубинами и бриллиантами. Ее соломенно-желтые волосы струились из-под золотой сетки и короны по спине до колен. Хотя она их распустила, как и подобает девственной невесте, но, следуя последней моде, убрала их назад, оставив узкую полоску перед краем сетки. Ни волосы надо лбом, ни брови не были выщипаны, как в Англии делали женщины долгие годы.

Элис со вздохом признала:

— Она очаровательна.

Мэдлин фыркнула и прошептала, чтобы слышала только Элис:

— Все невесты очаровательны, но я не думаю, что кто-либо захочет подражать ей. Ни один муж не будет обращаться со мной с такой добротой, как мой отец.

— Подожди, — возразила Элис. — У тебя нет выбора, как и у других. Все женщины выходят замуж, если только они не дали обет целомудрия или не собираются стать монахинями, а я знаю тебя достаточно давно и уверена, что ты не сделаешь ни того ни другого. Значит, ты выйдешь замуж.

Мэдлин пожала плечами:

— Может быть, ты и права, но я уже семь лет как совершеннолетняя и все еще не замужем, хотя я знаю одну наследницу, которая в первый раз выходила замуж в одиннадцать лет, а в третий раз — за целый год до того, как стала совершеннолетней.

Элис со смехом покачала головой.

— Да, а Анна Моубри обвенчалась с принцем Ричардом Йоркским в шесть лет, а ему тогда исполнилось всего два года. Но к счастью, ни одна из нас не относится к такого рода наследницам. Если бы я была наследницей, попечительство надо мной Тюдор использовал бы для своей выгоды и передал бы меня кому-нибудь из своих сторонников, который распоряжался бы моим состоянием как своим собственным, пока долг не приказал бы ему все-таки найти мне мужа.

Мэдлин поморщилась.

— Если отец когда-нибудь пригрозит продать кому-нибудь опеку надо мной, я точно уйду в монастырь, потому что наслушалась много ужасных историй о таких вещах. Когда девочку вот так продают родители, у нее нет убежища, пока она не достигнет совершеннолетия. Тогда только она может предъявить иск своему опекуну, если он заставил ее выйти замуж за человека ниже ее по положению. Но даже тогда она не имеет права предъявлять никаких претензий об использовании им ее состояния за время опекунства над ней. Я считаю позором, что опекунство можно покупать и продавать, как красивые драгоценности, а бедной девушке приходится переходить от одного дворянина к другому, как рулон ткани, и терпеть унижения. Отец никогда не поступит со мной так.

Прежде чем Элис подумала, что любая женщина не в силах предугадать поступки мужчин, она неожиданно услышала за своей спиной знакомый мужской голос:

— Леди Элис?

Она резко повернулась и оказалась лицом к лицу с сэром Николасом Мерионом. Его глаза расширились, разглядывая ее, и она благословила искусных швей леди Маргарет. Отделанное соболем изумрудно-зеленое бархатное платье, надетое поверх нижнего платья из вышитого белого атласа, облегало ее стройное тело как вторая кожа, от плеч до бедер, где расширялось и мягкими складками ниспадало к ногам. Зеленые атласные туфельки выглядывали при ходьбе, немного приподнимая юбку, а волосы скрывала простая вуаль такого же цвета. Она знала, что наряд идет ей, но и подумать не могла, как ей будет приятно увидеть одобрение в его глазах.

Она не думала о нем почти целый день и не ожидала увидеть его, потому что Йен в последний раз сказал, что Мерион в Шропшире и не знает, когда он вернется. Сэр Николас, одетый в рыжевато-коричневый бархат и синюю парчу, выглядел так же великолепно, как и все остальные мужчины. Когда он двигался, сильные мускулы его бедер проступали под плотно облегающими светло-коричневыми лосинами, и, почувствовав, что на щеках появляется предательский румянец, Элис поспешила представить ему Мэдлин, чье платье из фиолетового дамаста сэр Николас, кажется, вообще не заметил.

Когда он склонился над рукой Мэдлин, Элис наклонилась к нему, чтобы он услышал ее слова в шуме толпы:

— Мы вместе с ней были пленницами, сэр. Должна сказать, нас освободили из Тауэра только сегодня, чтобы мы приняли участие в торжествах. Говорят, приказ пришел от Тюдора, но я уверена, что мы обязаны освобождением леди Маргарет, потому что мы даже дышим по ее приказу, разве нет?

Сэр Николас выпрямился, поспешно огляделся и тихо, но строго заметил:

— Вы никогда не научитесь держать язык за зубами, глупая вы девчонка. Если эти слова повторят в другом месте, вы мгновенно окажетесь там, откуда явились. — Его низкий голос легко достигал ее ушей, и она сомневалась, что кто-то другой может слышать их.

Ничуть не обескураженная, в действительности даже довольная тем, что снова раздражает его, она любезно ответила:

— Я ничуть не возражаю против возвращения в Вулвестон, сэр. Возможно, мне даже настолько повезет, что вы согласитесь сопровождать меня в путешествии.

— Уверяю вас, мадам, я не имел в виду Вулвестон, — возразил он. — И не скажу, что такое путешествие оказалось бы приятным. У меня нет ни малейшего желания снова проводить время в качестве камеристки или опекуна.

— Ах как несправедливы ваши слова, сэр, ведь не вы, а ваш оруженосец и один из ваших шотландских наемников прислуживали мне.

Он посмотрел на нее взглядом василиска:

— Я подошел к вам сейчас, мадам, потому что у вас, похоже, нет сопровождающего, и теперь, когда церемониймейстеры начали рассаживать гостей, я думал предложить составить вам компанию за столом. Однако если вы предпочитаете заботиться о себе сами…

— Мы с удовольствием предпочли бы принять ваше предложение, сэр Николас, — смеясь, вступила в разговор Мэдлин и широким жестом набросила шлейф платья на руку, едва не задев проходившего мимо дворянина. — Прежде чем Элис будет настолько глупа, чтобы отослать вас, умоляю, позвольте мне сообщить, что нас вытолкали из Тауэра до того, как мы успели пообедать, и не предложили ни крошки с момента прибытия в Вестминстер. Таким образом, поскольку уж я-то точно могу умереть с голоду, вы, разумеется, можете отвести нас к столу.

Сэр Николас не отрывал взгляда от Элис и обратился к ней:

— Вы тоже одобряете мое предложение, миледи?

Что-то в выражении его лица разбудило чертенка, который обычно прятался под маской ее хорошо заученных благородных манер, и она дерзко улыбнулась:

— Мужчина, который действительно желает сопровождать нас, вел бы себя по-рыцарски. Он бы наговорил нам комплиментов, прежде чем просить оказать ему честь нашим обществом.

— Уверен, он так бы и сделал, — спокойно ответил Мерной, все еще глядя ей прямо в глаза.

Ее грудь переполняло негодование.

— Если вы не хотите сопровождать нас, сэр Николас…

— Я так не говорил. Напротив, я сказал…

— Вы, двое, имейте милосердие к умирающей от голода женщине! — воскликнула Мэдлин. — Я сейчас прямо тут упаду в обморок от голода, если мне немедленно не дадут подкрепиться.

С веселыми искорками в глазах Николас наконец повернулся к ней:

— Простите меня, мадам. Позвольте предложить вам руку? — Он протянул ей правую руку, и когда Мэдлин положила на нее свою, он снова взглянул на Элис и нарочито любезно бросил ей:

— Не потеряйтесь в толпе, миледи. Если вы будете держаться нас, возможно, вы все-таки получите свой ужин.

Потеряв дар речи и с трудом поборов желание остаться там, где стояла, только чтобы преподать ему урок, Элис тем не менее, подобрав юбки, поспешила за ними. Она боялась потерять их в толпе до того, как церемониймейстер найдет для них место за длинными столами.

Наконец всех рассадили по местам. На протяжении многочасового пиршества гостей развлекали шуты, певцы, актеры и музыканты. Элис все очень понравилось, но она постоянно чувствовала, что сэр Николас обращает внимание только на Мэдлин. Он не делал никаких попыток завязать разговор с Элис, хотя время от времени кидал ей какие-то вежливые замечания и следил за тем, чтобы ее тарелка была полной. Джентльмен, сидевший с другой стороны, часто обращался к ней с разговорами, любезно передавая ей соусы, если она просила, но часы все равно тянулись медленно. Она обрадовалась, когда наконец наступило время королевской чете удалиться.

Король встал и протянул руку молодой жене. Мэдлин, весь вечер весело болтавшая с сэром Николасом и другим своим соседом по столу, вдруг предложила:

— Полагаю, мы все тоже должны последовать за ними? В наших краях, когда бывает свадьба, все толпой собираются вокруг брачного ложа и провозглашают тосты, дают советы и швыряют перчатки в новобрачных. Первый мужчина, который попадет жениху в нос, считается следующим женихом. То же самое говорят о даме, которая первой попадет в невесту, не важно куда.

Элис ядовито заметила:

— У нас на севере тоже есть такой обычай, Мэдлин, но никто не бросает предметы в королевских особ. Это было бы невежливо.

— И считалось бы изменой, — подтвердил сэр Николас, улыбаясь сначала одной, потом другой. Поднявшись из-за стола вместе со всеми, Мерион добавил:

— Король издал приказ, что сегодня не должно совершаться никаких непристойностей. Все мужчины обязаны удалиться из спальни, как только прибудет новобрачная. Ее приведут к нему фрейлины, разумеется, только замужние, и он встретит ее в рубашке и мантии. На ней тоже будет мантия. Потом войдут епископ и священники, чтобы благословить королевскую постель, после чего все мужчины, кроме короля, покинут комнату. Гарри также приказал, чтобы в спальне не оставляли никаких напитков.

— О Боже! — воскликнула Элис. — Надеюсь, он не будет разочарован, если его приказам не станут подчиняться. Многие мужчины уже упились в стельку, а я никогда не слышала о свадьбах, где бы не приходилось терпеть выходки множества пьяных. Если мужчин выведут из спальни, они все равно продолжат плясать и пить на галерее, буянить и стучать в дверь спальни.

— Все произойдет так, как приказал король, — спокойно заверил Николас, поднимая кубок, чтобы выпить за здоровье жениха и невесты.

— Полагаю, так и будет, — со вздохом отозвалась Элис, опуская свой бокал. — Вы тоже пойдете с придворными в спальню короля, сэр?

Он кивнул, глядя на нее чуть более сурово.

— Часть моих обязанностей — следить за выполнением его приказов. Вы выглядите усталой, миледи. Когда вы приступаете к выполнению своих обязанностей при принцессе?

— Завтра утром, — ответила Элис.

Он молча посмотрел на нее долгим взглядом, как будто готовясь заговорить снова, и ей показалось, что он собирается предупредить ее вести себя осторожнее. Подобная мысль рассердила ее, и она вся напряглась, готовясь дать ему достойный ответ, но он просто поклонился и исчез в толпе, оставив ее наедине со своими противоречивыми чувствами. То ненавидя его, то обижаясь на его невнимание, она напомнила себе, что он всего лишь валлиец, сторонник ее врага, однако подобное обстоятельство, казалось, не имело никакого значения.

После его ухода они с Мэдлин вскоре удалились. Каждой из них выделили крошечную спальню на женской половине дворца, и они сначала пришли к Мэдлин, где их уже ждала Элва. Элис неохотно пожелала подруге доброй ночи. Хотя она и радовалась, что все фрейлины не спят в общей комнате, как в Драфилде, она совсем не стремилась остаться в одиночестве незнакомой спальни после недель, проведенных в обществе Мэдлин.

Когда Элис собралась уходить, Мэдлин осведомилась:

— Мне прислать Элву помочь тебе?

Оглянувшись, Элис покачала головой:

— Мне назначили горничную, она поможет мне раздеться. Элва пусть остается с тобой. — Она вдруг почувствовала утрату Джонет сильнее, чем за все прошедшие месяцы, и быстро отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Служанка, ожидая Элис, зажгла в спальне сальную свечу, наполнив комнату резким запахом и множеством теней. Комната показалась Элис неприветливой и неуютной, в отличие от комнат, что они делили с Мэдлин в Тауэре. Однако все же лучше, чем в Драфилде, где ей приходилось находиться с двумя другими девушками, которые не скрывали своей ненависти к ней.

Горничная предложила ей умыться.

— Тут на стойке вода для умывания, миледи, — проговорила она шепотом.

Элис даже не знала имя своей новой горничной. Днем она успела заметить, что девушка пухленькая и миловидная. И сейчас она спросила, как ее зовут.

— Молли, миледи, Молли Хантер, — ответила девушка. — Я буду следить за вашей одеждой и делать все, что нужно. Мне сказали, что у вас нет своей служанки. У фрейлин обычно куча слуг, и иногда даже приходится отсылать кого-то. Жаль, что у вас никого нет, но я буду делать все, что смогу.

— Спасибо, Молли. Ты будешь спать здесь?

— Благослови вас Бог, госпожа, но у меня есть своя кровать в комнате для слуг. Я приду утром, перед молитвой.

Элис кивнула со смешанным чувством. Она не слишком хотела удерживать девушку, но и не желала оставаться одна. Первый раз в жизни у нее появилась собственная спальня, и она чувствовала себя не в своей тарелке.

Задув свечу, Элис оказалась в такой кромешной тьме, что ей стало страшно. Тяжело вздохнув, она натянула одеяло, подложила руку под щеку и расплакалась. Через некоторое время она уснула.

Молли разбудила ее рано утром, появившись с кувшином воды для умывания, и предложила на завтрак эль и мясо. Когда служанка ушла, Элис выскочила из постели, умылась и надела халат.

Молли вернулась с деревянным подносом, нагруженным мясом, хлебом и кружкой эля, и поставила его на маленький столик, который подтащила от стены. Фрейлинам не полагалась такая роскошь, как стулья, но в комнате имелся табурет, и Элис, завернувшись в теплый розовый халат, села на него. Она с удовольствием ела и смотрела, как Молли перебирает ее вещи, чтобы найти что-нибудь подходящее.

Сначала Молли вытащила яблочно-зеленую юбку. Осторожно положив ее на узкую кровать, она достала темно-зеленое бархатное платье, отделанное мехом рыси. Элис не возражала против выбора Молли и стала одеваться с ее помощью.

Одевшись, Элис снова села на табурет, и Молли занялась ее волосами. Их необходимо было аккуратно расчесать, чтобы гладко лежали, и надеть чистый и скромный головной убор. Элис по опыту знала, что Элизабет будет недовольна любым предметом одежды, более красивым или дорогим, чем у нее, и не хотела в самом начале их новых отношений вызывать гнев принцессы. Поэтому, когда Молли нашла проволочный каркас для ее убора в форме бабочки, она не возражала. Хотя такой фасон практически вышел из моды, он сделает ее приемлемой в глазах Элизабет. К тому же он шел Элис.

Когда Элис полностью оделась, Молли посоветовала ей как можно скорее идти к спальне принцессы, чтобы не опоздать на утреннюю мессу.

Элис вздохнула. Она всегда считала себя достаточно набожной, но начинала думать, что обычай, принятый при дворе, потребует от нее проводить гораздо больше времени на коленях.

— Принцесса слушает мессу по три раза в день, — оповестила Молли. — Леди Маргарет сказала, что так поступать правильно и добродетельно, такой распорядок распространяется даже на слуг. Мы должны выслушивать слово Господа так много раз в день, миледи, что просто не успеваем в промежутках делать свою работу.

После предупреждения Молли Элис проверила, не забыла ли она свои четки, после чего накинула шлейф платья на левую руку и пошла искать Мэдлин. Та надела платье цвета лаванды. Застегнув пряжку под своей пышной грудью, Мэдлин была готова к выходу. Вдвоем с Элис они, попросив помощи у стражника, скоро нашли дамские покои, где обнаружили пожилого священника, готовящегося прочесть мессу. Вместе с остальными дамами преклонив колена на твердый каменный пол, Элис пожалела, что оставила в Тауэре подушку, вышитую для тамошней часовни. Нужно сделать новую, решила она, и как можно скорее.

Пока голос священника бормотал латинские фразы, она позволила себе разглядеть комнату и находящихся здесь женщин. Только еще у одной она увидела такой же головной убор в форме бабочки, как у нее. Остальные имели простые накидки, как у Элизабет и леди Маргарет. Последняя на службе не присутствовала, чему Элис несказанно обрадовалась.

Элизабет стояла на коленях, подставив скамеечку под ноги около своего резного кресла. Рядом с ней, тоже коленопреклоненная, стояла женщина, очень похожая на нее; это, конечно, вдовствующая королева Элизабет Вудвилл. Элис никогда раньше не видела ее, но не сомневалась в своей догадке. И вдруг женщина подняла глаза и взглянула прямо на Элис, которая совсем забыла, что присутствует на мессе. Покраснев, она быстро опустила глаза, вернувшись к молитвам.

Когда священник ушел, дамы с облегчением поднялись на ноги и стали обмениваться новостями. Элис узнала, что не ошиблась и рядом с принцессой действительно стояла вдовствующая королева. Ей сообщили, что и сестра принцессы, Сесили, тоже здесь. Элизабет показалась Элис усталой. Держалась она, как всегда, отстраненно, со спокойной элегантностью, в разговорах не участвовала, а просто сидела, держа в тонких бледных руках вышивание. Даже когда она поднимала взгляд, привлеченная чьим-то более громким голосом или смехом, выражение ее лица оставалось безмятежным. Она, казалось, совершенно не замечала Элис, за что та была ей безмерно признательна.

В дамских разговорах не содержалось ничего, что могло бы рассердить принцессу. Почти все они касались свадебных торжеств — великолепие жениха, красота Элизабет, пышность банкета. И Элис скоро узнала, что, хотя король и королева, как правило, обедали отдельно, сегодня должен состояться еще один банкет.

Вскоре Элис устала стоять, но, поскольку дам оказалось больше, чем табуретов и подушек, ее единственным выходом оставалось только сесть прямо на пол. Она взглянула через комнату на Мэдлин, которая неловко переминалась с ноги на ногу. Несомненно, им предстояло еще многому научиться в должности фрейлины, например, как найти для себя табурет или подушку. Возможно, табурет из ее спальни подошел бы, но нужно найти кого-то, кто его принесет. Нести такой предмет самой недостойно и унизительно.

Постоянная болтовня фрейлин ей показалась утомительной, особенно по сравнению с интересными разговорами сэра Николаса. Она даже пожалела о спокойной жизни в Тауэре. Ее спина начала болеть, ноги устали, скука одолевала ее. Прошло целых три часа.

К ней подошла Мэдлин и устало вздохнула.

— Я охрипла как ворона, — съязвила она. — Неужели женщины никогда не устают болтать? Даже Элизабет, должно быть, тоскует по времени, когда обходилась всего двумя фрейлинами.

— Не думаю, — возразила Элис. — Элизабет по своей воле не откажется от того, что добавляет ей важности. Она ждала своей значимости всю жизнь.

— Я плохо знаю ее, — призналась Мэдлин, — но должна сказать, она все еще не разочаровала меня, она выглядит такой, какой я ее представляла раньше, спокойной и кроткой. Уверена, она не настолько плохая, как ты ее помнишь. Не могло твое первоначальное впечатление возникнуть из обычной детской враждебности к другим живущим с тобой под одной крышей?

— Не будем говорить о ней, — остановила ее Элис, испытывая странное чувство, будто Мэдлин предала ее. Она считала, что Мэдлин поняла причины ее отношения к Элизабет. — Вот и снова священник, — вздохнула она. — Мои колени уже все в синяках. Мы просто обязаны достать подушки.

Мэдлин хихикнула.

— Не сомневаюсь, леди Маргарет охотно предоставит нам материалы, если мы завещаем все, что сделаем, ее любимой часовне.

Элис улыбнулась. Никто не мог бы долго сердиться на Мэдлин. В комнате наступила тишина. Опять началась месса. К их облегчению, когда она кончилась, вдовствующая королева объявила, что принцесса собирается удалиться, чтобы отдохнуть перед вечерними торжествами. Дам отпустили.

По дороге в их спальни неугомонная Мэдлин высказала предположение:

— Ручаюсь, она совсем не спала прошлой ночью. Тюдор кажется немного холодным, но ни один мужчина не бывает холоден в брачную ночь.

Элис рассеянно кивнула. Она думала, должна ли она оставаться в своей комнате, пока Элизабет не решит послать за ней. Такая перспектива ее не слишком привлекала. Мэдлин, очевидно, тоже не хотелось идти в свою комнату, и она предложила в оставшееся время исследовать хотя бы женскую часть огромного дворца.

Элис не возражала, и они провели остаток дня, осматривая небольшие садики и разные укромные уголки. Они знали, что двор скоро покинет Вестминстер и переедет в Шин, или Гринвич, или, может быть, поскольку приближалась весна, в какой-нибудь дворец в отдалении от Лондона. Обычно в течение года король объезжал свои резиденции, оставаясь в каждой до тех пор, пока запах от рва и уборных не становился невыносимым. Тогда двор переезжал, а во дворце и окрестностях делали санитарную уборку.

Вернувшись в свои комнаты, Элис и Мэдлин стали готовиться к вечернему пиру. Сейчас они наслаждались свободой, зная, что позже, когда установится распорядок их обязанностей, им придется гораздо больше времени проводить с принцессой.

Вечером все опять собрались в большом зале, но в гораздо меньшем количестве, и церемониймейстеры без суеты могли рассадить всех по местам. Элис и Мэдлин сидели вместе с другими фрейлинами недалеко от главного стола. Опять выступали шуты и менестрели, акробаты и актеры, но Элис вскоре заскучала, и ее взгляд начал блуждать по лицам.

Сэр Николас сидел за столом на некотором расстоянии от нее вместе с другими придворными. Он не смотрел в ее сторону, и она стала разглядывать других людей за его столом. Она подумала, что среди них мог бы быть сэр Лайонел Эвсрингем. Вдруг ее взгляд замер на одном человеке. Она видела только его профиль, твердый подбородок и орлиный нос, но в следующее мгновение он повернулся в ее сторону, и она застыла от неожиданности.

— Что с тобой? — спросила Мэдлин, увидев ее странное лицо. — Ты выглядишь так, будто только что увидела привидение.

— Ты права, — пробормотала Элис. — Если не мой брат Роджер сидит вон там за столом, значит, у него есть двойник. Но если за одним столом со мной сидит мой брат, то почему никто не сказал мне, что он здесь? И если он здесь, почему он не встретился со мной?

— Все равно перестань так пялиться, а то он увидит тебя.

— Я хочу, чтобы он посмотрел на меня!

Джентльмен, занятый в тот момент разговором, вдруг поднял голову, и Элис удалось встретиться с ним взглядом. Секунду он выглядел озадаченным, будто что-то вспоминал и не мог вспомнить. Вежливо улыбнувшись ей, он вернулся к своей беседе.

— О Боже! — воскликнула Мэдлин. — Если он узнал тебя, не похоже, что он очень рад встрече.

— Я не уверена, что он знает, кто я, — пожала плечами Элис.

— Когда ты в последний раз видела его?

— Больше года назад, по-моему, и очень недолго, но он должен знать меня.

Она расслабилась и, улыбнувшись, проговорила:

— Раз он здесь, то, должно быть, присягнул королю, так что мне не придется больше служить Элизабет.

Надежда поддерживала ее до тех пор, пока ей не удалось поговорить с братом. Столы убрали, и все присутствующие смешались, разговаривая и перебрасываясь фразами друг с другом.

— Так это все-таки ты, Элис, — с удовлетворением произнес Роджер Вулвестон, увидев перед собой сестру. — Эвсрингем говорил, что ты изменилась и стала совсем взрослой с того момента, как я видел тебя в последний раз.

— Спасибо, — сухо ответила она. — Никто не посчитал нужным сообщить мне, что вы при дворе. Мне сказали только, что вы сражались при Босворте с Френсисом Ловеллом.

— Нет необходимости вспоминать сейчас тот ужасный день, — сурово заметил он, оглядывая зал. — Я поклялся в верности королю, и он настолько милостив, что сохранил мой титул и владения. Теперь я лорд Вулвестон.

— Честно говоря, я рада слышать такую новость.

— Он простил большинство нас, дворян с севера, где он, по слухам, пытается найти друзей. Он даже провозгласил Тирелла шерифом Гламоргана и смотрителем замка Кардифф. Но ты не должна упоминать Ловелла, потому что он отказался покориться и поэтому не прощен. Его лишили прав состояния и, без сомнения, казнят, если поймают.

— Он правда жив? Нам говорили, что он мертв.

— Ложные слухи, — заявил Вулвестон. — Их распускает сам король, чтобы настроить людей против него. Ловеллу удалось скрыться, напрасно он не покорился вместе с нами.

Элис часто встречала виконта Ловелла, и он очень ей нравился.

— Вы ведь не упрекаете виконта за то, что он остался верен своему делу, сэр! — потрясенная словами брата, воскликнула Элис.

Вулвестон пожат плечами.

— Ты всего лишь женщина, моя дорогая, так что не сможешь понять такие вещи.

Элис постаралась сохранить хладнокровие, потому что еще не узнала то, что больше всего хотела узнать.

— Я должна предположить, сэр, — осторожно намекнула она, — что я больше не подопечная короля?

— Ну, что касается тебя, — беззаботно улыбнулся Роджер, — то я уже согласился не мешать твоему обручению.

Элис удивленно уставилась на него.

— Мое обручение!

Он вспыхнул, словно раздраженный самим собой.

— Эту новость сообщит тебе сам король. Я не могу и не имею права обсуждать ее с тобой.

— Но я так поняла, что мое обручение с сэром Лайонелом…

— Ты выйдешь не за сэра Лайонела, — быстро прервал ее Вулвестон, — хотя, как ты видела, он тоже покорился Тюдору вместе со мной. Но даже тогда он не мог надеяться, что ему позволят претендовать на тебя.

— Тогда кто?

Он так ничего и не сказал. Однако ей не пришлось долго ждать. Один из стражников, посланный за ней, проводил ее к помосту. Идя следом, она увидела рядом с Генрихом Тюдором другого мужчину, гораздо старше, который с интересом смотрел на ее приближение таким взглядом, подумала она, каким смотрят на кобылу, собираясь ее купить.

— Леди Элис, — величественно произнес король, когда она сделала реверанс, — мы рады, что вы примете предложение лорда Брайерли, который связан с нами через наших добрых друзей Стэнли. Соответствующая случаю церемония обручения будет организована через неделю. Можете идти.

Оглушенная, Элис отошла, но никак не могла поверить своим ушам. Лорд Брайерли остался стоять на месте, все еще самодовольно глядя на нее, но не делая никаких попыток последовать за ней или даже заговорить.

Она не знакома с ним, но для нее он враг, и она чувствовала к нему отвращение. Совсем не такого человека она хотела видеть своим мужем. Всерьез Элис никогда не думала о том, кого бы выбрала себе в мужья. Она, конечно, знала, что наступит момент, когда ее заставят выйти замуж и она не сможет управлять собственной судьбой. По крайней мере она думала, что согласится с неизбежным. Теперь, в смятении отвернувшись от Брайерли, она точно знала, что не согласна.