Свадебный завтрак для холостяка

Глава 11

Через несколько минут Касси приподнялась на столе. Звезды, сверкавшие и взрывавшиеся на периферии зрения, постепенно погасли, спина, прижатая к твердой поверхности, отчаянно болела, кожа была липкой от остатков соуса. Но стоило пошевелиться, как руки Джека обхватили ее, и он со смехом потянул ее к себе.

— Ладно, с закуской мы, кажется, справились.

— Не могу дождаться основного блюда. И десерта. Интересно, каким он будет. — Поцеловав его в грудь, Касси привела в порядок одежду. Она не могла прийти в себя от столь неожиданного поворота событий и того, с какой легкостью снова оказалась в его объятиях. Мясо практически остыло. — Хм, и что теперь делать со стейками?

Джек застегнул молнию на брюках, вымыл руки и приготовился продолжить свои кулинарные подвиги.

— Может, в микроволновку?

— Варвар! Вон из моей кухни.

Усадив Касси на стул, он шутливо чмокнул ее в нос и в макушку.

— Вообще-то это моя кухня, я здесь распоряжаюсь.

— За последние полчаса у тебя было достаточно возможности.

— Не так много, как хотелось. — Он улыбнулся.

После того, как Касси подогрела мясо на решетке и обед был съеден, она, извинившись, удалилась в ванную. Она знала, как много можно сказать о мужчине по тому, в каком состоянии у него туалет и ванная, и их чистота произвела на нее впечатление. Слава богу, она не обнаружила там патологически ровную линию бутылочек. Однако теплые мягкие полотенца аккуратно висели на трубе полотенцесушителя. Все нормально. За исключением…

— Почему ты держишь в ванной приз от Британской академии кино? Я слышала, некоторые так делают, но не верила в это.

— Честно говоря, я поставил его туда, когда вернулся с церемонии награждения, и не вижу причины менять место. Куда мне его ставить? Это место ничем не хуже любого другого.

— Ну, не знаю. Я бы поставила его так, чтобы все видели.

— Зачем? Все, кто занимается кино, знают, что я его получил. Мои друзья тоже.

— Но это такое огромное достижение. Ты должен им гордиться.

Джеку явно больше не хотелось говорить о себе, поэтому он подошел к кухонному окну, выходившему в сад. Теплый летний вечер близился к концу.

— Нам надо как-нибудь пообедать на улице. Не хочешь пойти прогуляться в парк? Сейчас там очень хорошо и народу немного.

— Почему бы и нет? Нагуляем аппетит перед десертом. — Несмотря на то что закуска оказалась из ряда вон, Касси все еще чувствовала, что голодна. — Мне придется сделать больше соуса. Намного больше. — Подмигнув Джеку, она двинулась к выходу.

— Нет. Иди сюда. — Он провел ее по узкому увитому белыми цветами садику позади дома и дальше через большие ворота в ухоженный Холланд-Парк. Перед ними протянулась длинная аллея, залитая лучами заходящего солнца. На параллельных улицах мелькали флаги иностранных посольств.

— Вау, как здорово. Когда я ходила сюда, частенько думала, что за люди живут в домах, прилегающих к парку. Теперь поняла.

— Да ну? И что же ты поняла? У меня совсем маленький дом по сравнению с теми особняками. И обо мне ты знаешь только то, что видела.

Да, у него еще много того, о чем он не хотел ей рассказывать. Он столько всего скрывал, а может, пытался убежать от этого, Касси не знала. Возможно, поэтому он предпочел пойти в парк, а не оставаться дома. Не дать ей даже шанса. От этой мысли она ощутила острую боль в груди.

Касси была не готова к тому, что это конец, и с ужасом поняла: ей хочется продолжить отношения, хочется, чтобы между ними возникло что-то еще. Чтобы их едва народившаяся связь выросла в нечто большее. Она не могла отпустить его, уйти. Конечно, во многом они были прямыми противоположностями, но когда занимались любовью и целовались, становились одним целым, одинаково болтали, одинаково смеялись. Внутри все сжалось в комок. Теперь, после того, чего она так старалась избежать, после всех попыток справиться со своими чувствами, выстроить между ними стену, она даже думать не могла о том, что снова останется одна, без него, и снова будет гадать, могут ли они быть вместе. Получится ли у них. Но рассказать ему об этом? Нет, невозможно.

Джек взял ее за руку, и они направились к розарию и фонтанам. Касси вспомнила, что совсем недавно обслуживала здесь свадьбу. Вспомнила, с какой счастливой откровенностью жених и невеста рассказывали ей о своих надеждах и планах. О том, чего у нее не было ни с одним мужчиной. Что она сделала не так? Слишком давила на Джека или снова выбрала не того? Но ведь Джек совсем не такой, как другие.

— О’кей, ладно. Я знаю, ты мастер все контролировать.

— Когда ты рядом, не мешает внести в жизнь немного порядка, иначе мир взорвется. — Он слегка сжал ее руку.

— Я знаю, ты много работаешь и неохотно тратишь время на развлечения. Но когда это делаешь, тебя это радует. И еще ты помешан на сексе. — За этим последовал долгий поцелуй, полностью прервавший размышления. Когда Джек отпустил ее, Касси с трудом могла говорить. Она ухватилась за него, потому что почти не стояла на ногах. — Ты считаешь секс в общественном месте преступлением?

Он задумался, потом втянул сквозь зубы воздух.

— К несчастью, да.

— Вот черт. Ладно. Хорошо. — Касси попыталась идти на ватных ногах. Получалось вроде бы неплохо. Но на всякий случай лучше держаться за него. — На чем я остановилась?

— На том, что в сексе я бог. Или нет?

Ей нравилось, как Джек смеялся. Он казался таким раскрепощенным и беззаботным, таким замечательным. Это случалось с ним все чаще и чаще, и Касси знала, что отчасти это из-за нее. К мешанине чувств, бурливших в душе, добавилась гордость.

— Ах да, теперь вспомнила. Еще ты не умеешь готовить, но быстро учишься. Еще у тебя замечательный талант, но по какой-то странной причине ты не хочешь этим гордиться. Ты любишь свою сестру. Вот и все, больше я о тебе ничего не знаю.

— Боже мой, женщина, разве тебе этого мало? — Он наверняка догадывался, что этого мало, после того, что произошло между ними. Касси почувствовала, как он напрягся, шагая рядом с ней. — Что ты хочешь знать?

— Не представляю. — Она надавила совсем немного, но уже готова была отступить, если он решит, что это слишком. — Есть одна вещь, которая мне непонятна. Ты говорил, что вы часто переезжали с места на место, а Лиззи упоминала, что вас передали кому-то другому. Помнишь? Когда она сделала пирог с растаявшей глазурью? Ты тогда не дал ей договорить. Почему?

Джек выпустил ее руку, на какое-то мгновение ей показалось, что он сейчас уйдет. Но он не ушел.

— Ты же не захочешь слушать мою длинную историю?

— Конечно, захочу. — Касси села на газон и потянула его за собой.

Он попытался сопротивляться.

— Уже поздно.

— Джек, я понимаю, что захожу слишком далеко, ты мне ничего не обещал. Но, о господи, как же это трудно. — Она встала на колени. Глупо. Он никогда не станет откровенничать с ней. Надо как-то выбираться из этой ситуации. — Ладно, забудь.

Губы Джека сжались в тонкую линию, он посмотрел ей прямо в глаза. Касси заметила, какая буря бушует в его душе.

Простояв так несколько секунд, он опустился на траву, обхватил руками согнутые колени, будто хотел укрыться от мира в своем коконе, и положил голову сверху.

— Что ты хочешь знать? Там столько всего, не знаю, с чего начать. Я вечно не знаю, с чего начать.

Наступила тишина. Касси смотрела, как он сидит, отгородившись от нее, и ее сердце дрогнуло, когда она увидела его помрачневший взгляд. Что это? Обида? На нее или на то, о чем она настойчиво хотела заставить его рассказать, просто чтобы почувствовать себя ближе?

— Извини меня, Джек.

— Тебе не за что извиняться.

Последние лучи теплого солнца падали на лицо, но Касси вдруг стало холодно. Она понимала: то, о чем он собирается рассказать, будет не слишком красиво. Так с чего же начать? В конце концов, она просто спросила.

— Почему ты причесывал Лиззи?

Он закрыл глаза.

— Потому что она больше никому не разрешала приближаться к своей голове. У нее непослушные волосы, они путались и сбивались в колтуны, с которыми постоянно приходилось возиться. И еще потому, что больше ни у кого не было времени. И желания.

— Но почему?

Джек отвернулся, будто не знал, что ответить. Когда он снова повернулся к ней, его лицо выглядело серьезным, а чудный бархатный голос утратил все признаки эмоций. От этого холодного звука, призванного излагать сухие факты, у Касси по спине побежали мурашки.

— Мы ни с кем долго не жили. И никого по-настоящему не интересовало, что нужно очередным приемным детям. Вот мне и приходилось заниматься этим самому. Я заботился о ней, как мог, старался защитить ее. Тебе никогда не приходилось ловить вшей? Если надо, могу помочь. — Джек сделал попытку улыбнуться, но у него не получилось, он помрачнел еще больше.

— Боже, какой ужас. — Касси вспомнила, как ее сестры постоянно дрались между собой за то, кто будет ее причесывать. Долгое время они воспринимали ее как игрушку, живую куклу, которую они наряжали, кормили и укладывали в кроватку, даже когда она уже переросла ее. Когда умер отец, они сомкнули ряды, чтобы защитить ее, и как могли ограждали от любых эмоциональных травм. Даже теперь относились к ней так, словно она еще не совсем выросла, и это ее раздражало. Касси не могла даже представить, чтобы ею никто не интересовался. От этого разрывалось сердце. В то же время это объясняло, почему Джек чувствовал необходимость участвовать в свадьбе сестры. Наверняка они очень близки, если выросли с ощущением, что у них больше никого нет. В горле Касси встал ком.

Джек небрежно пожал плечами, ему не удалось скрыть обиду, которая темной горестной тенью легла под глазами.

— Ладно, проехали. И не надо смотреть на меня таким жалостливым взглядом, Касси. Это жизнь. И все давно в прошлом. Если сейчас мне вздумается дотронуться до волос Лиззи, думаю, мне не поздоровится.

Касси попыталась засмеяться, но слишком сдавило гордо. Это не смешно. Совсем.

— А почему вас отдавали в приемные семьи?

Он снова замолчал. Отвел глаза в сторону. Искал слова.

— Мэрион, наша мать, не могла быть матерью. Она была бедной, необразованной и не знала, как заботиться о детях, зато очень хорошо знала, как их делать. У нас с Лиззи разные отцы, впрочем, это вполне очевидно. Я даже не уверен, что Мэрион знала, кто они, это довольно трудно, когда постоянно трахаешься с разными мужиками за деньги.

— Она была проституткой? — Касси старалась, чтобы голос звучал без осуждения, однако безнадежность ситуации болью отзывалась в сердце.

— Да. Но это не просто способ зарабатывать на жизнь, это означало, что у нее не оставалось ни сил, ни времени, а на самом деле любви на нас. Она видела в нас только рты, которые надо кормить, и ей это не нравилось. Шесть лет я просидел голодным в грязи, пытаясь присматривать за Лиззи, хотя не знал, как это делать, поскольку сам был ребенком. Однажды я рассказал учительнице о том, что происходит у нас дома, и она обратилась к властям. Нас забрали, и мы стали переходить из рук в руки.

— Почему? Почему вам не нашли семью, где бы вас любили?

Джек покачал головой и холодно рассмеялся:

— У тебя слишком идеальное представление о нашей системе усыновления. Одна семья решила вернуться в Австралию и не захотела брать нас с собой. В другой «мама» заболела и не смогла нами заниматься. Третья «мама» забеременела и родила собственного ребенка, а мы сразу оказались лишними.

— Как это жестоко, Джек. А с Мэрион вы когда-нибудь общались? Она жива? Вы знаете, где она?

— По условиям договора предполагалось, что она будет поддерживать с нами связь, следить за тем, как мы растем, вместе с социальным работником. Но она не интересовалась нами. Ни разу. Сначала нам было очень обидно. Потом мы привыкли и стали считать, что это нормально. Старались забыть ее и смотреть вперед. Поэтому каждый раз, когда нас отдавали в новую семью, мы думали: «Вот оно, наконец-то, это наш дом». Распаковывали наши жалкие нищенские чемоданчики и с искренним пылом начинали мечтать, старались войти в семью, подружиться со всеми. Пытались быть идеальными детьми только ради того, чтобы нас оставили. Но каждый раз от нас отмахивались и возвращали. В конце концов нас отправили в старый прогнивший детский дом. К тому времени мы уже перестали мечтать, радоваться, оставили попытки наладить контакт с кем-нибудь из чужих.

Касси потянулась к нему и накрыла его руку ладонью. Джек сжал ее, она подвинулась ближе и наклонилась к нему. Ей хотелось дать ему немного тепла и покоя, чтобы он не оставался со всем этим один на один. Дать понять, что теперь он не один, у него есть она, а она хороший боец.

— Вы могли полагаться только друг на друга. Мне стыдно, что я обвиняла тебе в желании командовать и держать все под контролем.

— Ради бога, не извиняйся. Ты росла совершенно по-другому. Твой отец умер при трагических обстоятельствах, и вашей семье пришлось жить с этим. В конце концов, у тебя есть все основания быть немного стервозной.

— Все равно я не должна была придираться к твоему поведению.

— Ты права, я перегибал палку. — Джек потер рукой затылок и пробормотал себе под нос. — Понимаешь, я старался делать как лучше, но Лиззи от этого пострадала. Когда я нашел ее в тот день, понял, что виноват. Я знал, что она не в себе, но все равно оставил ее одну. Она чуть не умерла. И тогда я решил, что должен вытащить нас или лечь рядом с ней и умереть. Единственное, что у меня хорошо получалось, — снимать любительские фильмы. Поэтому, как только Лиззи стало лучше, я бросил на это все силы, чтобы заработать ей на съемную квартиру и оплату колледжа. Вместе с тем я стал отдаляться от нее больше, чем хотелось. Правда, теперь это уже не так важно, потому что у нее есть Каллум.

— Но ей всегда будет нужен брат. — Касси сжала его руку.

— Да. — Джек выглядел не очень уверенным. Он мечтал, чтобы сестра стала счастливой, при этом ему хотелось остаться частью ее жизни. Столько лет Лиззи не могла обойтись без него, а теперь появился другой мужчина, которого она любит.

— Знаешь, Джек, иногда ты ведешь себя как настоящая заноза в заднице, но она всегда будет тебя любить. — Слова Касси вызвали у него улыбку, она положила ему руку на плечо. Одним движением Джек обнял ее. Просто обнял.

Касси подумала, что не смогла бы представить себе ничего более сильного и глубокого, чем то, что чувствовала сейчас к этому человеку. После такого детства остаться нормальным человеком, да еще и добиться успеха… Это удивляло ее. Поражало. Восхищало. Сердце щемило от мысли, как тяжело ему пришлось трудиться, чтобы добиться всего. Как этот добрый и нежный мужчина смог справиться с собственными проблемами ради того, чтобы защитить сестру. И это еще не все. Он внимателен и тактичен с ней самой. Когда ей нездоровилось, он помог ей в киоске на ярмарке, прощал бесконечные опоздания и доверил обслуживать свадьбу сестры. Он давал ей ощущение защищенности, заставлял чувствовать себя сексуальной и желанной. Больше всего на свете ей хотелось внушить ему такие же чувства. Заставить улыбаться каждый день. Каждую минуту. Чтобы так же, как она, он терял рассудок от желания и не мог спать спокойно. Если это называется любовью, наверное, она влюблена в него. Однако горькая правда в том, что он не влюблен в нее. Их связь ничего не значит. Так они договорились. Но это не помешало ей совершить самую большую в жизни глупость в надежде на то, что она сможет контролировать свои чувства. У Касси запершило в горле. Грудь сдавило. Она не должна любить этого человека.

«Ты не захочешь связываться со мной», — чуть не сказала она вслух.

Ничего хуже нельзя было представить. И в самое неподходящее время. Она влюбилась в самого неподходящего мужчину, который не просто не любит ее, но и не хочет вообще никого любить. В отличие от нее он строил жизнь так, чтобы ничто не причиняло боль. Ему и без того пришлось вынести достаточно боли. «Я не позволю вам ранить меня», — казалось, говорил он. Джек предупреждал, но она не послушалась.

Касси положила голову ему на плечо, он стал гладить ее нежными медленными движениями. Она вдохнула знакомый запах и почувствовала, как его напряжение спадает. Обнимать его, прикасаться к нему — одно это доставляло восторг и муку одновременно. Ей не хотелось, чтобы это закончилось, но она должна отпустить его. Казалось, она сдирает кожу со своего израненного кровоточащего сердца. Лучше не позволять себе любить, чтобы не рисковать, иначе слишком много страданий. Или любить, невзирая ни на что и терпеть страдания, когда все будет кончено.

Она хотела, чтобы Джеку стало лучше, но знала: если расскажет ему о своих чувствах, только все испортит. Эгоистично думать о себе после того, как он рассказал ей свою историю, но инстинкт самосохранения слишком глубоко сидел у нее в крови. Касси отодвинулась, взглянула на часы.

— Господи, уже много времени. Нам пора идти.

Джек шумно вздохнул и закрыл глаза. Не двинулся с места, просто сидел и все. Глядя на него, Касси поняла, что не может упустить такой шанс. Решение возникло спонтанно, хотя и таило в себе опасность. Но ведь она все время так жила. Все время выбивалась из-под контроля. Джек выглядел таким одиноким и опустошенным, она подумала, вдруг ему станет лучше, если она расскажет ему о своих чувствах? Может быть, он поверит, что в жизни случаются и хорошие истории, люди могут любить и ценить друг друга, и он может стать счастливым, возможно, обрести настоящий дом. Может быть, у них получится?

Или нет. Может, это тупик. И он только посмеется над ней.

Касси долго боролась со своими чувствами, боясь снова кому-то довериться, потерять себя. Но с Джеком она этого не чувствовала, а потому ничего не теряла, наоборот, приобретала очень многое. Сможет ли она? Посмеет ли рискнуть? Как он в первый день, когда шагнул на ступени ее дома, чтобы поцеловать. Или когда снова пришел к ней. Или когда приехал помочь со спущенным колесом, а потом отдал заказ на обслуживание свадьбы. Для человека, привыкшего все держать под контролем, он не раз рисковал из-за нее. Мысль о том, что все это он сделал ради нее, придавала сил, заставляла снова верить. Возможно, если она скажет все открыто, они смогут преодолеть препятствия, которые сами же и создали. Перестанут делать вид, что это всего лишь физическое влечение, и после свадьбы Лиззи спокойно разойдутся в разные стороны. Разве постоянные возвращения друг к другу, нетерпеливые лихорадочные любовные ласки, общение, шутки ничего не значат? Нет, черт возьми, конечно, значат.

Сердце Касси стучало. Она чувствовала, что не может уйти, не может молчать. Настало время поговорить начистоту.

Джек встал и снова взял Касси за руку. Ему стало лучше. И, несмотря на то, что он чувствовал себя несколько опустошенным, казалось, старые раны, наконец, зажили. Делиться прошлым оказалось тяжело, пришлось вспомнить то, о чем он никогда не хотел вспоминать, и теперь его тревожило, как воспримет это Касси. Жизнь далека от сказки, но Джек знал: они оба смирились с этим. Никто из них не верил в счастливый конец в духе «потом они жили долго и счастливо». Он уже успел понять, что Касси реалист.

Но, похоже, она торопилась вернуться в дом. Возможно, его рассказ шокировал ее больше, чем он ожидал. Джек не хотел домой, ему нравилось вдыхать свежий воздух, нравилось ощущение свободы.

— Мы можем пройти по японскому саду, а оттуда вернуться домой.

— Нет, давай пойдем напрямую. — Касси выглядела немного смущенной, но не выпускала его руки.

— Эй, с тобой все в порядке?

— Да, спасибо.

— Я не хотел тебя расстраивать. Меня это больше не волнует, просто таковы факты и все.

Джек так привык к ее замечательной лучезарной улыбке, что сразу заметил притворство, за которым скрывалось что-то еще. Жалость? Ее голос звучал как-то странно и сдавленно.

— Джек, я вовсе не расстроена. В смысле, то, что ты рассказал, конечно, очень печально, но я просто устала. Слишком много волнений за один день.

— Не так много, как бы мне хотелось. — Это становилось его постоянной присказкой. Рука скользнула ей на талию, он прижал ее к себе, пробегая пальцами по полоске голой кожи между топом и поясом юбки. Внезапно у него мелькнула крамольная мысль: презрев все правила, взять ее прямо здесь посреди парка.

Касси вздрогнула. Может, он случайно ущипнул ее? Джек так и не понял, но в ней что-то изменилось. Она стала совсем серьезной и, казалось, чувствовала себя неловко. Возможно, мысль о новой порции развлечений ее развеселит. Рассеет тучи. Снова придаст легкость происходящему.

— Ты готова приступить к десерту? Хочешь остаться у меня?

Это непросто для них обоих. После того как она выставила его в последний раз, Джеку хотелось верить, что она захочет остаться. Касси, видимо, не ожидала этого, но глаза вспыхнули.

— О, конечно! Но есть одна вещь, которую тебе стоит знать.

— Ты храпишь? Не беспокойся, у меня есть профессиональные затычки для ушей.

Она нервно засмеялась. Почувствовав беспокойное движение руки, Джек выпустил ее, ожидая какого-то выразительного жеста. Касси просто пошла вперед, опустив голову, и безумное сочетание цветов ее наряда смешалось с летними цветами, обрамлявшими аллею. Она выглядела какой-то притихшей, почти застывшей и пугающе сосредоточенной. Молчание так не характерно на нее. Некоторое время они в тишине брели под деревьями, сквозь которые на землю спускались красновато-коричневые сумерки. Дойдя до ворот, Касси положила руку на калитку, но не спешила открывать. Казалось, в ее сознании происходила борьба. Наконец она, видимо, решила, что и как говорить.

— Джек, мне надо сказать тебе одну вещь.

Ее лицо сделалось серьезным, у Джека свело живот. «Она решила отказаться обслуживать свадьбу Лиззи. Она беременна. Она уезжает».

— Э-э, хорошо. Хочешь пойти в дом?

— Нет, здесь ничем не хуже. — Касси взяла его за обе руки и посмотрела в лицо огромными голубыми глазами. Сделав глубокий вдох, медленно выдохнула и заговорила: — Джек, я говорила тебе, что не ищу серьезных отношений. Эти поцелуи, все это между нами, — она указала пальцем на него, ткнула себе в грудь, — ничего не значит, не важно.

Джек понял, что будет дальше. То самое, чего он поклялся себе не допускать никогда. Он не знал, что сказать.

— Но это важно. Важно для меня. — Она прикусила губу и посмотрела на него с такой надеждой. С надеждой, которую ему отчаянно не хотелось обмануть. — Джек, я влюбилась в тебя.

Он отвернулся. В горле встал ком. Черт возьми, как она могла позволить себе такую глупость?

— Это как-то слишком не похоже на «все это ничего не значит».

— Знаю, но это правда.

Джек снова повернулся к ней, слова сами собой сорвались с его губ.

— Это невозможно. Касс. Ты не должна.

— Но это так. И, похоже, ничего не могу с этим поделать.

— Разве я не говорил тебе про себя? Разве ты не поняла, что я на это не способен?

Ее губы дрогнули, на мгновение ему показалось, что она сейчас заплачет. Но нет, сдержалась.

— Я знаю, но я думала…

— Что вылечишь меня? Сделаешь счастливее? — Джек повысил голос, понимая, что разбивает ей сердце. Но лучше сейчас, чем потом, когда дело зайдет слишком далеко. Лучше дать ей уйти, чем делать вид, что он тоже ее любит. Любит так, как она этого хочет. Как хочет каждая женщина. Как она того заслуживает. Как… Он понятия не имел. Проклятье, что теперь делать? — Мне жаль, Касси. Но ты выбрала не того человека.

Положив ладонь поверх ее руки, он с силой надавил на нее, чтобы открыть калитку. Инстинкт подсказывал бежать, не поддаваться желанию сделать широкий жест, обещавший то, чего он не мог дать. От волнения у него пересохло во рту, в ушах застучал пульс, вскоре сменившийся шумом. Вместе с тем Джек не мог избавиться от мысли, что никогда в жизни не видел никого красивее женщины, что стояла перед ним, смотрела на него огромными глазами и не могла найти слов. Она умна, чувственна, умеет заставить его потерять голову. Но нет. Все это не для него.

Он понимал: она ждала большего, но не знал чего. Она не может его любить просто потому, что он не может любить ее. И никаких но. Он не мог позволить надежде родиться, чтобы снова быть обманутой. Не мог позволить Касси обманываться. Особенно ей. Он знал это с того самого дня, когда впервые поцеловал ее. Но постоянно возвращался, чтобы получить больше, и сам слишком увяз в этом. Притворялся, что делает все это, не испытывая к ней никаких чувств. Хуже того, делал вид, будто и у нее не должно возникнуть надежды, что она получит то, что хочет.

Сейчас в ее глазах слезы, но Джек знает: у нее хватит сил не дать им упасть, пережить это и идти дальше. Ущербен он, а не Касси. А она — самое настоящее совершенство.

— Ты заслуживаешь большего, Касси. И это может дать тебе кто-то другой. Только не я.

— Но что ты чувствуешь ко мне? — Она вздернула подбородок, и ее взгляд стал почти презрительным.

— Я смущен. Честно говоря, ты меня огорошила. — Надо смотреть в оба, а не слушать ее слова про то, что она не сумасшедшая, чтобы хотеть чего-то большего.

Касси засмеялась резким горьким смехом.

— Ты ничего не замечал? И после всего, что у нас было, тебе не приходило в голову, что у меня может возникнуть чувство? Совсем ни о чем не догадывался?

— Конечно нет. — Он должен был понимать, что не все владеют собой так, как он. И все же он не мог описать свои чувства иначе как смущение. Она любит его. Это означало что-то большое. Что-то важное. Никогда прежде ему не говорили таких слов.

— Я не знаю. Мне как-то казалось, что до этого дело не дойдет.

Касси почувствовала себя полной идиоткой. Жалкой, плаксивой, сентиментальной дурой. А ведь обещала себе, что больше никогда такой не будет и никому больше не позволит так обойтись со своим сердцем. Вглядываясь ему в глаза, она надеялась увидеть хоть что-нибудь, свидетельствующее о взаимном чувстве, но видела только знакомую маску, за которой он прятал свои эмоции. Он стал таким, как раньше. Как всегда. Холодным и одиноким. Казалось, сердце рассыпается на мелкие кусочки. Но ведь она сама нарушила правила, позволила сердцу полюбить. Джек всегда был честен и открыто говорил о своих намерениях. Теперь все получилось не так, как они ожидали.

Касси не собиралась ни о чем просить. Да и что она могла изменить? Более того, не хотелось, чтобы Джек понял, как сильно ее задел его отказ.

— Ладно. В конце концов, ты у меня ничего не умыкнул, можно считать, мне повезло. О'кей. Я просто зайду забрать свои вещи.

— Подожди, я дам тебе руку.

— Обойдусь.

«Просто оставь меня в покое».

К несчастью, это его дом. Джек уныло плелся сзади. Проходя по его маленькому садику, Касси с удивлением подумала, как все изменилось. Откровения Джека относительно прошлого объяснили очень многое. Теперь она понимала, почему в доме нет семейных фотографий, почему он так мало похож на дом. Джек просто не знал, что это такое. Он научился дозировать свои чувства так, чтобы больше никогда не испытывать боли. Знал, где провести черту, не усложнять себе жизнь. Она решила, что может с ним тягаться, но, конечно, он обошел ее, не украв у нее денег, но определенно умыкнул ее сердце. Этот красивый мрачноватый мерзавец просто бесил ее.

В кухне царил бардак, как у нее в голове, но они быстро убрали весь мусор и сложили ее коробки. Наполнив раковину горячей водой, ополоснули сковородки, отправили их в посудомоечную машину. Протерли рабочие поверхности, вымыли обеденный стол, где всего несколько часов назад занимались любовью. Где она отдавала ему всю себя и верила, что он принадлежит ей. Теперь Касси знала, что это не так. Она проглотила подступившие слезы. Джек проводил ее к выходу.

— О’кей. Значит, увидимся на свадьбе?

— Конечно.

— Не опаздывай, ладно?

— Ни за что. — Касси подмигнула, потому что больше ничего не могла сказать из-за кома в горле.

— Подожди. — Он провел большим пальцев по ее губам, и даже сейчас она заметила, как его глаза затуманились желанием. Он прижался губами к ее щеке с такой осторожностью и нежностью, что у нее едва не остановилось сердце. Даже после пережитого унижения тело тянулось к нему, жаждало прикосновений и поцелуев, а бедное сердце ждало, что он снова соберет осколки вместе. — Прощай, Касси. Мне жаль.

— Да, мне тоже.

Джек отвел взгляд, и она увидела, как он сглотнул, будто его стальное самообладание дало трещину. Господи, как же с ним тяжело! Касси знала: Джек неравнодушен к ней, у него есть к ней чувства. Она ему нравится, он хочет ее. Но этого мало, чтобы пробиться сквозь броню, в которую он заковал свое сердце.