Свадьба

Глава 18

Первого июля Аллегра наконец порадовала Делию Уильямс: побывала вместе с матерью в бутике «Кристиан Диор» и заказала подвенечное платье. Правда, платье было еще не совсем готово — Ферре счел нужным немного подогнать его по фигуре Аллегры. Платье было сшито из белых кружев на чехле из белого пике, короткое спереди, сзади оно постепенно удлинялось. В комплекте с платьем продавался короткий кружевной жакет с длинными рукавами и глухим воротом, тоже белый. Завершала ансамбль белая кружевная широкополая шляпа. Платье было не просто элегантное, оно великолепно смотрелось на Аллегре, именно такое она хотела бы надеть на собственную свадьбу. Увидев платье на вешалке, Аллегра сразу поняла это. А Блэр, увидев дочь в подвенечном наряде, даже вскрикнула от восторга. Продавец бутика пообещал Аллегре предоставить сколько угодно белого тюля на фату и шлейф, хоть милю. Наряд обещал быть сногсшибательным. Собирались заказать также белые кружевные туфельки. Блэр обещала дать Аллегре жемчужное ожерелье, которое Саймон подарил ей на пятидесятилетие. Все-таки очень удобно, когда мать и дочь носят один и тот же размер — не только одежды, но и ювелирных украшений.

В тот же день Аллегра и Блэр нашли в одном из магазинов подходящую модель для подружек невесты — короткое платье из бежевого кружева с короткими рукавами и небольшой баской сзади на талии. Блэр пришла в голову идея заказать для подружек невесты маленькие кружевные шляпки такого же бежевого цвета, уменьшенные копии шляпы невесты.

— Ну вот, с платьями вопрос решен, — удовлетворенно заключила Блэр, ставя галочку против очередного пункта в списке Делии Уильямс.

— Ну теперь-то ты можешь ей сказать, чтобы она перестала звонить мне на работу? У меня нет времени на всякую ерунду.

— Дорогая, это не ерунда, это твоя свадьба.

Остальные пункты списка тоже постепенно выполнялись.

Для свадебной церемонии был выбран классический свадебный марш. Во время приема в саду молодоженам предстояло торжественно пройти перед гостями под музыку Бетховена. Блэр согласовала за Аллегру меню свадебного банкета. Вопрос с цветами тоже решили. В руках у невесты будет букет из белых роз, ландышей и орхидей. Подружки невесты понесут миниатюрные букетики из орхидей. Рецепт свадебного торта тоже выбрали, кроме того, гостям подадут миниатюрные пирожные в маленьких белых коробочках с указанием имен и датой, выгравированной серебром, как принято в Европе. Навес был заказан уже месяц назад, но цветочные композиции на столики для гостей еще находились в стадии обсуждения. На банкет пригласили играть Питера Душена. Единственное серьезное дело, которое еще предстояло сделать, это привести в порядок сад. Архитектор по ландшафту клялся и божился, что работы в саду будут закончены к первому сентября, то есть за четыре дня до свадьбы.

Для гостей, прибывающих из других городов, были забронированы номера в отелях — «люкс» в отеле «Бель-Эйр» для миссис Гамильтон и номера поменьше для двух подружек невесты — одной из Лондона, другой из Ныо-Йорка. Всех трех Блэр заранее записала к парикмахеру и визажисту на случай, если женщины пожелают воспользоваться их услугами. К первому июля все, кажется, было более или менее в порядке. Сделать оставалось совсем немного, если не считать того, что Делия называла «сопутствующими мероприятиями», то есть мальчишника и репетиции свадебного банкета. Последнее обычно организуют родители жениха, но поскольку миссис Гамильтон прилетала из Нью-Йорка только перед самой свадьбой, она, конечно, не знала, где устроить репетицию, и не могла организовать это за несколько часов. Поэтому Стейнберги вместо нее зарезервировали для репетиции банкета верхний этаж в «Бистро», благо это было несложно сделать.

Аллегра наконец не выдержала — написала письмо отцу. В письме она сообщала, что выходит замуж и что он может приехать, если хочет, хотя она не ожидает его приезда. Письмо далось нелегко, прежде чем его написать, она долго беседовала с Джейн Грин, но написать было все же легче, чем позвонить. Она отправила письмо в первой половине июня, но Чарлз Стэнтон до сих пор не ответил. Решив, что он не приедет, Аллегра испытала огромное облегчение.

После покупки подвенечного платья Аллегра вернулась на работу в отличном настроении. Они с матерью только что обсудили подготовку к ежегодному семейному пикнику по случаю Дня независимости, который устраивали в ближайшие выходные. На такие пикники Блэр и Саймон обычно приглашали несколько супружеских пар, а их дети — своих друзей, правда, немного. В общей сложности набиралось человек двадцать, и пикник устраивали на заднем дворе. Из-за ремонта в этом году предстояло устроить барбекю на земле вместо газона, но все семейство решило, что это не так уж важно, самое главное — собраться всем вместе. В этом году в пикнике должен был участвовать и Джефф, впервые принимающий участие в семейном торжестве, поскольку на Рождество и День благодарения его с ними не было. Стейнберги любили праздники и чтили семейные традиции.

Вернувшись в офис, Аллегра стала описывать Элис свое подвенечное платье.

— Похоже, это нечто необыкновенное, — заключила секретарша, выслушав ее рассказ.

Разговор прервал звонок внутреннего телефона. Элис взяла трубку первой, выслушала сообщение, нахмурилась и передала трубку Аллегре. Сначала Аллегра долго молча слушала, потом, заметно волнуясь, сделала несколько размашистых пометок у себя в блокноте и повесила трубку. Когда она подняла голову, ее глаза горели.

По-прежнему не говоря ни слова, она быстро порылась в бумагах, выписала в блокнот номер и стала звонить в Женеву, в швейцарский отель, где остановился Алан.

Попросила соединить ее с номером мистера Карра. Трубку сняли на четвертом гудке. Как и ожидала Аллегра, к телефону подошла Кармен.

— Скажи на милость, какого черта ты там делаешь? — взорвалась Аллегра. — Дура несчастная, чтобы побыть с мужем, который и так скоро к тебе вернется, ты пускаешь под откос всю свою будущую карьеру в кино! Не надейся, что на студии все простят и забудут.

— Ничего не могу поделать, — заскулила Кармен, — я по нему ужасно соскучилась. — Кармен не стала говорить Аллегре, что помчалась в Швейцарию именно сейчас, потому что у нее наступил период, благоприятный для зачатия, и она хотела забеременеть.

— На студии мне сказали, что ты исчезла еще вчера и что сегодня и завтра они могут обойтись без твоего участия. Но твои выходки обходятся им очень дорого. С сегодняшнего дня они начинают вычитать деньги из твоего гонорара, а если послезавтра ты не вернешься, тебя вышвырнут из картины. Другими словами, поднимай свою задницу, и чтобы завтра как миленькая была в Лос-Анджелесе, иначе я убью тебя даже раньше, чем до тебя доберутся боссы с киностудии. — Аллегра нарочно не церемонилась со своей клиенткой и подругой.

— Я не хочу возвращаться, — снова захныкала Кармен.

— Если ты не вернешься, можешь сразу выходить на пенсию, потому что начиная с послезавтрашнего дня тебе уже не получить ни одной роли. Актриса Кармен Коннорс просто перестанет существовать, ясно?

Потом Аллегра решила, что чем спорить с Кармен, лучше попросить к телефону Алана.

— Вот что, парень, отправляй-ка ее обратно, — заявила она не терпящим возражений тоном.

— Эл, я не виноват, клянусь тебе, я и понятия не имел, что она приезжает. Кармен меня не предупредила, просто заявилась неожиданно. Это было здорово, но я так и знал, что ты разозлишься. Обещаю, что завтра утром отправлю ее утренним рейсом. Осталось потерпеть недолго, через месяц я все равно вернусь, — напомнил он и себе, и Аллегре. — Ты только о ней позаботься, пока меня нет, ладно?

— Это, знаешь ли, не такое простое дело. — Аллегре уже

изрядно наскучило нянчиться с Кармен. Та вела себя как избалованный ребенок и постоянно ныла, что тоскует по Алану. — Может, она права и вам теперь действительно можно сниматься только вместе?

— Об этом мы поговорим, когда я вернусь.

— Ладно, только обязательно отправь ее завтра домой, иначе ей придется платить черт знает какую неустойку. За сегодняшний день ее оштрафовали на пятьдесят тысяч долларов, завтра будет то же самое, она сама виновата.

Алан присвистнул и погрозил Кармен пальцем.

— Срочно возвращаю ее тебе.

— Да уж постарайся.

Повесив трубку, Аллегра сразу стала звонить продюсерам фильма, где снималась Кармен. Рассыпаясь в извинениях от имени своей клиентки, объяснила, что Кармен страдала от нервного переутомления и ей было необходимо срочно повидаться с мужем. Аллегра заверила, что подобное больше не повторится и что ее клиентка готова заплатить штраф. Продюсеры согласились забыть об этом инциденте при условии, что штраф будет уплачен и Кармен, как было обещано, вернется и приступит к работе.

День начался явно не самым удачным образом. Ночью Аллегра так и не смогла заснуть, а на следующий день поехала в аэропорт встречать Кармен. Как только Кармен прошла таможенный контроль, Аллегра сделала ей строгое внушение. Звезда с виноватым видом извинялась и твердила, что ей необходимо было повидать Алана. Но из-за ее побега съемочной группе придется работать даже в праздник, Четвертого июля, только чтобы наверстать упущенное время, ни у кого не будет выходного. Аллегра была так зла на Кармен что даже не стала приглашать ее на пикник в Бель-Эйр по случаю Дня независимости.

Аллегра лично проследила за тем, чтобы на следующий день Кармен к четырем часа утра находилась на съемочной площадке. Мало того, она задержалась на студии до девяти часов и удостоверилась, что Кармен ведет себя как подобает. Только потом Аллегра поехала в Малибу и забралась в постель к Джеффу досыпать. Они проспали почти до полудня, потом поехали на пикник к ее родителям.

Вся семья была в сборе, даже Скотт приехал, причем не один, а с девушкой. Сэм пригласила Джимми Маццолери, который, как добродушно пошутил Саймон, стал частью мебели. На пикник пришли две супружеские пары, живущие по соседству, несколько друзей Скотта, но на этот раз не было ни одной подруги Сэм. Компания собралась не очень большая, но все собравшиеся действительно любили этот праздник и прекрасно провели время, не обращая внимания на разгром на заднем дворе, где раньше был сад.

Двое из гостей давно не встречались с Сэм, не догадывались о ее положении и были поражены, увидев ее на пикнике. Она выглядела именно так, как и должна выглядеть женщина со сроком беременности восемь месяцев. Самое печальное в этой ситуации то, что никто ни словом не упомянул о беременности Сэм. Ее живот был, наверное, самым заметным предметом на заднем дворе — после плавательного бассейна, разумеется, — но именно о нем никто не говорил. Эта тема была абсолютно запретной, отчего Сэм, вероятно, становилось еще тяжелее. Период, который мог бы быть счастливейшим в жизни, стал для нее самым печальным.

Блэр по-прежнему ездила с дочерью на занятия для беременных, Аллегра пару раз заменяла мать, но обычно у нее не было времени. Несколько раз с Самантой занятия посещал Джимми. Ему нравилось сидеть и наблюдать за движениями ребенка. Казалось, младенец в животе мечется из стороны в сторону, отчего весь живот перекашивается то на один бок, то на другой. Со стороны это выглядело так, будто под одеялом спрятали слоненка.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Аллегра, садясь рядом с сестрой в шезлонг.

— Нормально, — Сэм пожала плечами. Джимми пошел принести ей хот-дог. — Только иногда как-то не хочется двигаться.

— Ну ничего, осталось недолго. — Аллегра пыталась подбодрить сестру, но у той глаза неожиданно наполнились слезами. Аллегра удивилась, и тут Сэм поведала о принятом ею решении:

— Я выбрала Уитменов из Санта-Барбары. Сьюзен им вчера сказала. После всех своих несчастий они стали немного со странностями, но, кажется, это неплохие люди и действительно хотят ребенка.

«Наверное, хотеть ребенка сильнее, чем они хотят, просто невозможно», — подумала Аллегра.

— Сьюзен говорит, они очень обрадовались и теперь страшно боятся, чтобы я не передумала, особенно в течение официального периода ожидания, когда ребенок будет уже у них. С ними такое случалось дважды, по словам Сьюзен, третьего раза они не переживут.

— Но ты-то в этом не виновата, — напомнила Аллегра.

Сэм согласилась:

— Да, я не виновата, но все равно по отношению к ним это будет нехорошо. Два раза матери забирали своих детей обратно, и оба раза Кэтрин потом долго не могла оправиться от удара.

Сэм глубоко вздохнула, словно пытаясь свыкнуться со своим решением. Внезапно ей захотелось, чтобы со всей этой процедурой было покончено как можно скорее. Роды, оформление документов и самое трудное — ужасный момент, когда она должна будет навсегда передать своего ребенка чужим людям. Сэм не могла себе представить, как она будет жить дальше.

— Они уперлись, непременно хотят присутствовать при родах, — через силу проворчала Сэм.

— Поступай, как считаешь правильным для себя, — твердо сказала старшая сестра.

К ним подошел Саймон.

— Что это вы так серьезно обсуждаете, девочки? — спросил он, с любовыо глядя на дочерей. В последнее время в их семье было достаточно серьезных тем для разговора. Конечно, свадьба Аллегры — событие радостное и одновременно очень волнующее и хлопотное, беременность Сэм, проблемы с сериалом Блэр — на этот раз рейтинг упал особенно резко. Блэр очень переживала из-за сериала, но почти не делилась своими тревогами с мужем. В последнее время Саймон и Блэр вообще мало разговаривали друг с другом.

— Мы говорили, что в этом году хот-доги у тебя получились особенно вкусные. — Аллегра улыбнулась, встала и поцеловала отца. Сэм чуть не свалилась в бассейн: когда Аллегра встала, шезлонг с ее стороны взлетел вверх, как конец деревянных качелей, и Сэм резко опустилась на землю всем своим весом. Она расхохоталась, Аллегра тоже засмеялась, глядя на сестру. В это время подошел Джимми с очередным хот-догом для Саманты. Он видел, что произошло.

— На, держи для балласта! — Он с улыбкой протянул ей хот-дог. — Да смотри будь поосторожнее, а то сестра катапультирует тебя через забор в сад к соседям.

Оба снова рассмеялись, и Джимми сел рядом с Сэм, на место Аллегры. Некоторое время все четверо непринужденно беседовали и смеялись, потом Аллегра и Саймон пошли играть с гостями в пинг-понг и «подковки». Оставшись с Джимми наедине, Саманта рассказала ему о своем окончательном решении. Конечно, формально она еще имела возможность передумать, по закону ей отводилось шесть месяцев со дня рождения ребенка, в течение которых она могла изменить решение, но Сьюзен, конечно, постарается, чтобы этого не произошло.

— Знаешь, Сэм, ты ведь не обязана это делать, я тебе говорил, — тихо сказал Джимми.

Он уже предлагал ей выйти за него замуж, но Сэм отказалась, не видя в этом выхода. Джимми исполнилось восемнадцать, ей самой исполнится через две недели, и что дальше? Малыш останется на попечении двух человек, которые сами не вполне вышли из детского возраста? Они и себя-то едва в состоянии содержать, не говоря уже о ребенке. К тому же Сэм очень хорошо относилась к Джимми и считала, что он заслуживает лучшей участи. Зачем взваливать на него такое бремя, как чужой ребенок? С тех пор как он стал постоянно бывать у них в гостях, они с Сэм очень сблизились. Он приносил ей книги, конспекты, помогал готовиться к экзаменам. Они стали неразлучны, и когда Джимми ее целовал, нетрудно было догадаться, что могло бы произойти дальше после рождения ребенка. Пока Сэм старалась об этом не думать, но целовались они часто, и в последнее время у нее даже начинались от их поцелуев схватки, что ее очень пугало. Ей и хотелось, чтобы все поскорее кончилось, и одновременно она боялась этого страшного момента.

К ним подсела Блэр. Сэм замечала, что с тех пор как рейтинг сериала стал падать, мать почти постоянно выглядела расстроенной. Сериал значил для нее очень много, она отдала ему девять лет упорного труда. Видеть, как он медленно, но верно разваливается, было все равно что наблюдать, как старый друг умирает от рака.

И конечно, не раз заходил разговор о свадьбе — сколько будет гостей, соорудят или нет навес в саду, кто приготовит угощение для свадебного банкета, под какую музыку будут танцевать. Казалось, это была. единственная тема, которая занимала всех. Ближе к вечеру Саймон улучил момент поговорить с Джеффом наедине. Он уже несколько недель собирался позвонить жениху Аллегры, но все как-то

не мог выкроить время. Наконец ему удалось перехватить Джеффа у стола с мороженым.

— Я хотел с вами поговорить, — сказал Саймон.

Весь день все только и делали, что ели. Сэм даже пожаловалась Джимми, что если проглотит еще хотя бы кусочек, то родит прямо здесь.

Джефф доедал эскимо и выглядел совершенно счастливым.

— Пикник удался на славу, — похвалил он. Дело было, конечно, не в мороженом. Джефф с удовольствием сознавал себя членом семьи Стейнбергов. К сожалению, Аллегра не могла сказать то же самое об их провалившейся поездке в Саутгемптон. — Вы отлично умеете готовить барбекю. Вам нужно обязательно как-нибудь приехать к нам в Малибу, только предупреждаю заранее, по части барбекю мне до вас далеко. Придется у вас поучиться.

Саймон улыбнулся. Ему очень нравился будущий муж Аллегры, он одобрял выбор дочери и считал, что повезло обоим.

— Полагаю, у вас немало других талантов, кроме приготовления барбекю, — заверил Саймон. — Кстати, как раз об этом я и хотел с вами поговорить. Я прочел вашу книгу, и она мне понравилась, по-настоящему понравилась.

— Спасибо, рад это слышать. — Джефф улыбнулся, полагая, что разговор о его книге на этом и кончится. Со стороны Саймона было очень любезно похвалить его работу.

— А как насчет экранизации?

— Пока никак, — честно признался Джефф. — Я разговаривал кое с кем, пытался продать роман киностудии, но пока не получил ни одного интересного предложения. Следующий фильм я бы не хотел снимать сам, это занятие отнимает слишком много времени, а я хочу вернуться к своему делу. Так что жду более интересных предложений, в крайнем случае сам напишу сценарий.

— Об этом я и хотел поговорить, — подхватил Саймон в своей обычной манере. — У меня как раз к вам предложение. Может, если вы выкроите время на этой неделе, встретимся и обсудим этот вопрос?

Джефф просиял, не смея поверить своим ушам. Саймон Стейнберг, один из самых знаменитых продюсеров Голливуда сам предлагает снять фильм по его книге! И его нисколько не волнует, что Джефф собирается жениться на его дочери и об этом обязательно пойдут разговоры. Впрочем, будущий зять к этому времени достаточно хорошо узнал Саймона и понимал, что если бы книга ему не понравилась, он не предложил бы снять по ней фильм, кем бы ему ни приходился автор и на ком бы он ни собирался жениться.

— Эго лучшая новость за последние сто лет! — с восторгом заявил Джефф.

— Какая новость? Расскажите мне, — вмешалась Аллегра, подходя к отцу и жениху.

— Твоему отцу понравилась моя новая книга, и, возможно, он предпримет по этому поводу кое-какие шаги, — скромно ответил Джефф. Он повернулся к своей будущей жене и вдруг широко улыбнулся: — У меня идея, Элли, может, ты, как адвокат, проведешь за меня переговоры? Почему бы нам не сделать это по-семейному?

Аллегра громко рассмеялась:

— Вот и говорите после этого о столкновении интересов!

Шутки шутками, но она была очень рада за Джеффа. Лучшего сочетания для делового сотрудничества, чем ее отец и Джефф, и придумать было нельзя, они идеально подходили друг другу. Вскоре Аллегра с сожалением посмотрела на часы. Пора было собираться. Они с Джеффом шли на концерт Брэма Моррисона, посвященный Дню независимости. Сегодняшний концерт был кульминацией американской части его турне, после этого Брэм собирался лететь в Японию. Хотя Джефф не был большим поклонником рок-концертов, Аллегра обещала Брэму прийти. Концерт обещал стать грандиозным мероприятием, все билеты на огромный стадион разошлись в мгновение ока. Только для того чтобы ограждать Брэма от буйного восторга фанатов, его агенты наняли восемь телохранителей. Все концерты начавшегося турне проходили с огромным успехом. Похоже, Брэм превращался в культовую фигуру всех поколений.

— Куда это вы двое так торопитесь? — спросила Сэм, увидев, что Аллегра и Джефф собираются уходить.

— На концерт Брэма Моррисона в «Большом западном форуме».

— Везет же некоторым! — с завистью сказала Сэм. Джимми, судя по всему, тоже был не прочь побывать на концерте. Они с Сэм обсуждали этот вопрос, но решили, что в ее положении лучше держаться подальше от таких толп, которые собираются на рок-концертах, это слишком опасно.

— Не переживай, я достану тебе билет в следующий раз.

Через несколько минут они поехали переодеваться в дом Аллегры на Беверли-Хиллз. Аллегра собиралась после свадьбы выставить свой дом на продажу, они с Джеффом планировали купить в Малибу новый дом по больше.

В шесть часов оба были готовы ехать на концерт. Аллегра заказала для них лимузин, импресарио Брэма предлагал ей прислать телохранителя, но Аллегра отказалась: толпа ожидалась хотя и большая, но вполне доброжелательная. Поклонники обожали Брэма, порой пытались подойти к нему слишком близко или слишком навязчиво старались коснуться своего кумира, но, как правило, были безобидны.

Аллегру и Джеффа ждали за кулисами до начала концерта, однако когда они приехали, собралась такая огромная толпа, что они с трудом пробились к служебному входу. Даже за кулисами народу скопилось больше, чем обычно. Многих, казалось, того и гляди вытолкнут на сцену, и во время концерта они едва не теснили со сцены музыкантов, но деваться было некуда. У Брэма было баснословное количество поклонников. Никогда еще Аллегра не видела столько зрителей на концерте.

Ее и Джеффа то и дело толкали из стороны в сторону, не раз Аллегра ожидала какого-нибудь недоразумения, но все обошлось. Концерт длился несколько часов, ближе к концу большинство зрителей были под кайфом — одни от спиртного, другие от наркотиков. В одиннадцать часов должен был начаться фейерверк. Минут за пять до его начала какой-то длинноволосый тип в кожаной жилетке на голое тело взобрался на сцену и выхватил у ударника микрофон. Он стал кричать в зал что-то бессвязное о своей любви к Брэму Моррисону, якобы они когда-то вместе воевали во Вьетнаме, их убили и с тех пор они стали единым целым. Он все не умолкал, его бессвязный бред чем-то походил на текст песни. Охрана пыталась добраться до него, чтобы увести со сцены, но на сцене и вокруг нее собралось так много зевак, что к нему было просто не пробиться. Тип в жилетке стал визжать во все горло: «Я тебя люблю! Я тебя люблю!». В это время начался фейерверк, это отвлекло внимание зрителей, толпа немного поредела, и телохранители Брэма наконец смогли отобрать у него микрофон. Когда они схватили орущего фаната и стащили со сцены, он все еще выкрикивал «Я тебя люблю», но теперь почему-то плакал и у него в руках был пистолет. Оружие выглядело игрушечным. Над головой раскрывались огненные цветы фейерверка, раздавались хлопки ракет, заглушая все остальные звуки. Аллегра посмотрела прямо перед собой, ее взгляд наткнулся на Брэма, и она остолбенела: Брэм стоял на коленях, обливаясь кровью. Кровь была повсюду — на голове, на груди, стекала по рукам. Аллегра бросилась к телохранителю, схватила его за руку и закричала что есть сил, пытаясь перекрыть шум:

— Брэм ранен!

Тут и остальные поняли, что произошло. Внезапно вокруг собралась тесная толпа, через которую не смог бы пробиться никто. Брэма подняли на руки, из динамиков неслась его музыка, кровь Брэма капала на столпившихся вокруг него людей, жена Брэма держала его за руку, дети плакали. Брэм умер, так и не дождавшись врачей «скорой помощи». Аллегра пробилась к Брэму вместе с медиками. Брэма положили на пол, Аллегра стояла перед ним на коленях, Джинни Моррисон обнимала мужа и умоляла не покидать их. Но Брэма уже не было с ними, его душа отлетела на небеса и витала где-то между облаками и разноцветными огненными фонтанами. Песни Брэма звучали изо всех динамиков еще громче, чем раньше, музыка не смолкала, и многие зрители даже не знали, что произошло. Им сообщили только в полночь. Толпа пришла в неистовство, одни бесновались в гневе, другие плакали, третьи причитали, а голос Брэма все еще звучал над стадионом. Это был последний концерт Брэма Моррисона.

Человек, убивший Брэма, не был с ним знаком, никогда с ним не встречался и вообще видел Брэма впервые в жизни. Как он сообщил, Бог послал его, чтобы спасти Брэма от людей, которые могут причинить ему вред, и вернуть его Богу. Он гордо заявил полицейским, что выполнил свою миссию и теперь Брэм счастлив. Но почему-то никто не разделял его радость.

Психопат-одиночка убил Брэма Моррисона, одного из величайших рок-музыкантов. Пятьдесят тысяч поклонников его таланта бесновались, визжали, плакали, рыдали. Это скорбное неистовство продолжалось всю ночь, только к утру полиции наконец удалось очистить «Форум» от публики. Аллегра пробыла на ногах всю ночь, ее джинсы и белая рубашка были в крови Брэма, но она выполняла свою работу и не отходила от Джинни Моррисон. Говорили о похоронах. Джинни хотела устроить скромную церемонию, но публика бы

этого не допустила. В конце концов был найден компромиссный вариант: закрытые похороны, а потом поминальная служба в «Колизее» на сто тысяч человек. Организацию заупокойной службы взяли на себя антрепренеры Брэма, об остальном предстояло позаботиться Аллегре. Похороны, надгробная речь, решение множества юридических вопросов, в том числе и возникших в связи с отменой турне, — она не только занималась всем этим, но еще и поддерживала Джинни и утешала детей. Именно этого ждал бы от нее Брэм. Она по-человечески любила его. В отличие от Мэла О’Донована, который порой нередко вел себя как фигляр, Брэм был одним из немногих действительно великих людей в мире рок-музыки.

Утром Аллегра и Джефф возвращались в Малибу.

— Просто не верится, что Брэма больше нет, — вздохнула Аллегра.

До дома они добрались почти к полудню, но, несмотря на бессонную ночь, Аллегра не могла просто лечь спать, ей хотелось посидеть у океана и подумать. Она вышла на пляж, села на песок и, глядя на воду, плакала, думая о Брэме, о трагедии, разыгравшейся ночью. Джефф сел рядом и обнял ее.

— Мы живем в безумном мире, полном безумных людей, — сказал он. — На свете есть люди, которым непременно хочется отобрать у тебя деньги, или репутацию, или душу, или саму жизнь — все, что удастся. — Джефф гоже плакал, его глубоко потрясла бессмысленная гибель Брэма и горе вдовы и детей.

Сумасшедший, выстреливший в Брэма, отнял у него жизнь, но не душу. Его душа навеки свободна. Со слезами на глазах Аллегра сидела на берегу и вспоминала Брэма, их первую встречу, их негромкие неторопливые беседы. Брэм был на редкость скромным, непритязательным человеком, совершенно неприхотливым. И все-таки нашлись такие, кто ему угрожал; Брэм почти постоянно получал угрозы в той или иной форме. Этот простой, добродушный человек как магнитом притягивал к себе всяких сумасшедших.

Через несколько дней тело Брэма было предано земле. Видя скорбь его жены, прижимающей к себе плачущих детей, Аллегра вдруг испытала чувство, которого никогда не испытывала раньше. Она поняла, что хочет ребенка. Пока судьба не успела нанести им какой-нибудь удар, пока Джефф ее не оставил, когда бы и по какой причине это ни произошло, она хочет, чтобы у нее осталась живая частичка любимого человека. Аллегра собиралась со временем стать матерью, но никогда еще не осознавала эту потребность так ясно. Но прежде всего она должна была, как ей казалось, исполнить своего рода нравственный долг. Смергь Брэма напомнила, что жизнь слишком коротка и слишком дорога, ее очень легко отнять, поэтому от нее нельзя отмахиваться, ее следует беречь и лелеять. Брэму она помочь уже не может, но она еще может спасти другую жизнь — жизнь еще не родившегося маленького человечка, ребенка Саманты. И она обязана это сделать.

Джефф еще ничего не знал, и она поделилась с ним своими мыслями только на обратном пути, в машине. Сначала он был немного ошеломлен, но, немного подумав, понял, что даже не слишком удивился. Странно, как это они не додумались до такого решения раньше. Через месяц они поженятся, и если Сэм слишком рано заводить ребенка, то о них этого не скажешь. И было бы неправильно отдавать ребенка в чужую семью, когда они могут усыновить его сами.

— По-моему, это замечательная мысль. — Джефф разволновался.

— Ты серьезно? — удивилась Аллегра. «Все-таки Джефф — необыкновенный человек», — в который раз подумала она.

— Конечно, серьезно. Давай поскорее скажем Саманте.

Смерть Брэма потрясла их, от похорон остался тяжелый осадок, но у обоих возникло странное ощущение, будто это Брэм подсказал им мысль усыновить ребенка Сэм, и теперь они готовы были сделать то, о чем раньше не догадывались или не смели попросить. Словно этот ребенок был для них последним подарком от Брэма. Теперь это их ребенок.

— Поверить не могу, — Аллегра рассмеялась, — у нас будет ребенок…

Джефф тоже улыбался. Аллегра волновалась только о том, чтобы Сэм поддержала их предложение. От такого варианта выигрывали все, единственной проигравшей стороной становились Уитмены. Но как Аллегра сама не раз напоминала Сэм, пока документы не подписаны, формально им никто ничего не должен. Ребенок пока даже не родился на свет.

Вечером того же дня Аллегра и Джефф поговорили с Сэм, и она согласилась, что это будет идеальным решением. Аллегра обняла сестру, и та заплакала. Хотя Сэм по-прежнему отказывается от родительских прав, по крайней мере ребенок будет рядом с ней. Казалось, небо откликнулось на ее молитвы.