Сверх Меры

Глава не 16 Посмотри на меня

Я в его доме. Живу в новом качестве уже неделю. Это странно и непривычно для меня. Все мои реакции изменились: движения стали резче и быстрее, слух и обоняние обострились, про зрение вообще молчу. Во мраке я чувствую себя уютно, солнца мне не хочется вовсе. И что совсем мне не свойственно — я перестала нормально питаться. Жажда крови сжигает меня изнутри, я не могу без нее обходиться. Она прекрасна. Её цвет, пьянящий аромат и вкус… о, боже, я готова вновь и вновь продавать душу дьяволу за этот, ни с чем несравнимый напиток. Я бы хотела самостоятельно добывать себе пищу, но мой нездоровый аппетит не вызывает у Йоана никакого доверия. И мне приходится обходиться пакетированной кровью из донорских центров. И пусть она не идет ни в какое сравнение с горячей и живой силой, что течет в каждом человеке, но для меня все же так же чудесно ощущать её холодными глотками, будоражащими каждую мою клеточку. Это лучше секса, я так думаю.

Мы оба еще слабы, чтобы вести войну с Советом. Главный не одобрил моего перерождения. Плохо. Но пока он не сует свой японский нос в наш небольшой мир, коим стал дом на окраине Сакраменто.

Йоан. Я до сих пор перевариваю слова старика. Бен был прав, наверно, лучшего признания от него и ждать не стоит. И я почти постоянно ощущаю его незримый взгляд на себе. Да, мы под одной крышей, но видимся так же редко, как если бы жили в разных городах… и говорим также мало. Он постоянно напряжен и раздражителен. Я не понимаю природу его злости, как и не понимаю, почему сама сторонюсь его. Я больше не могу вести себя с ним, как раньше. Что случилось? Ответа у меня нет. Возможно, я до сих пор отвергаю ту реальность, в которой оказалась. А может быть, я боюсь собственных чувств? Боюсь понять, что неимоверно хочу быть с этим мужчиной? Все так чуждо и непривычно. Еще и борьба с постоянной жаждой забирает у меня все силы, и я сплю по многу часов подряд.

Сон у вампиров похож на смерть. Ты проваливаешься в никуда, липкий сумрак укутывает тебя в своих объятиях. И никогда ничего не снится. Ты и в правду мертв.

И вот снова я тайфуном проношусь по коридору второго этажа. Мой мозг всецело занят внутренней борьбой за контроль над разумом. Я схожу с ума от той боли, что причиняет мне острая, как бритва, жажда. Это чувство совершенно иного порядка, не похожее на обычную человеческую потребность в воде или пище. Все видится в кровавом цвете, все чувства обостряются до предела, и я слышу, как на улице весело болтает компания молодых людей. Их сердца сильны, в венах пульсирует кровь, и я взрываюсь измученным стоном.

Вот! Мой маленький уголочек рая — миниатюрный холодильник, доверху забитый пакетиками с кровью. Мне запрещено выходить из дома, и Йоан сам приносит мне пищу. Он говорит, я много ем.

— Черти тебя дери! — я яростно захлопываю дверь холодильника. — Ааа! Почему тут пусто?!

Хватаясь за горло, я мчусь в кабинет босса, одержимая лишь одним желанием — насытится. Немедленно. Я двигаюсь со скоростью кометы. Вот я и в кабинете, крича и ругаясь одновременно.

— Йоан, я… хочу, — боль застилает меня на секунду. С великим трудом я справляюсь с ней. — Мои запасы… они кончились. Мне нужна КРОВЬ!

Он даже бровью не повел, сидя за своим столом, уткнувшись в ноутбук. Будто меня здесь нет. Оно и к лучшему, пусть не смотрит, лишь даст то, что мне так необходимо.

— О, господи, Йоан, как ты справился? Это невыносимо! — Ногти впиваются в левое запястье. Расчесывая его в кровь, я могу бороться. Пока еще могу.

Наверно, сейчас я похожу на наркомана, выпрашивающего у дилера дозу.

Он так и не поднимает на меня глаз, лишь морщится в отвращении.

— Дай мне её! Йоан!

Мне хочется одновременно и сдохнуть, и убивать всех тех, кто кутит сейчас на улице, предаваясь эйфории начинающейся ночи.

Кристально-голубые глаза смотрят на меня, в них плещется холодная ярость. Что с ним? Почему мне кажется, что он хочет меня убить?

— Заткнись, Мэйер, иначе я посажу тебя в подвале на цепь. Там отличная шумоизоляция, — рычит он.

Я дернулась как от удара.

— Что происходит? Почему мне нельзя…

— Ты много питаешься, так свихнуться не долго. С сегодняшнего дня ты на диете, — он склоняет голову на бок.

Я раздражаю его одним своим видом, это очевидно. И от этого мне становится еще хуже. Невозможно смотреть на него, мой взгляд блуждает где угодно, кроме него.

— Что, уже и не рад, что сделал меня такой? — я стараюсь говорить достаточно твердо, но все равно выходит немного надрывно. — Не оправдала твоих ожиданий? — Моя рука уже касается дверной ручки. — Хреновый из меня вышел вампир. Ну, раз так, — мысленно выстраиваю траекторию моего перемещения: коридор, два лестничных пролета. Снова коридор и моя комната, — пойду, пожалуй.

Внутри все горит. Неспособность справиться даже с собственной челюстью, что сейчас обнажила в оскале мои клыки, убивает. Из-за клыков моя речь приобретает оттенок некоторого шипения, будто английский мне вовсе не родной.

Океан боли. Только так можно описать все мое нынешнее существование.

— Вы только посмотрите, — презрительный тон Йоана догоняет меня в тот момент, когда я готова выйти из комнаты, — она обиделась. Мэйер, прекращай ныть и учись, наконец, сосуществовать с этим. Оо, или мне надо было оставить тебя там? Ты вампир всего шесть дней… а до этого пролежала два хреновых месяца, без какого либо намека на воскрешение.

Я замираю от того, как звучит его голос в этот момент.

— И, знаешь, что меня бесит? Это то, что ты не можешь или не хочешь принимать этого. Ты жива, а всё остальное хрень собачья! Черт подери, СОНЯ, ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!

Моя душа заметалась, как загнанная в клетку птица, а сердце, казалось, пропустило удар. Боже.

Я оборачиваюсь и в упор смотрю на него, он — на меня. Его рот приоткрылся, будто он хочет что-то сказать, но не решается. Как никогда, я чувствую его, словно между нами нет семи метров воздуха. Все равно, что стоять на расстоянии ладони. Его раздражение спадает так же резко, как и моя обида. Долгие секунды, тянущиеся целую вечность, мы смотрим друг на друга в полной тишине.

Всего лишь мгновение, одно движение навстречу отделяет нас от мощной волны, что сметает все на своем пути. Так бывает, не мне вам объяснять. Я четко вижу в его глазах твердое намерение отдаться стихии. Напряжение достигает апогея.

Я захлопываю за собой красивую лакированную дверь и шумно выдыхаю, закрыв глаза. Он остался там один. Позорно сбегаю в свою комнату, подгоняемая жаждой и массой обуревающих меня чувств: желание, страх, предвкушение, отрицание. Боже, моя голова сейчас взорвется!

Возможно, вы назовете меня дурой или недалекой овцой (что почти одно и то же), но это, и в правду, выше моих сил. Или же моральные устои, привитые обществом, в котором я выросла, до сих пор сдерживают меня, не давая спокойно дышать. Что-то большее с НИМ — для меня шаг в пропасть.

Много времени спустя я лежу на своей небольшой кровати, стискивая виски и стараясь отогнать барабанный шум в голове.

Ночь. Тяжелые портьеры распахнуты, позволяя бледному кругу луны серебрить своим светом мое жилище. Где-то вдалеке раздаются громкие крики, смех и улюлюканье под взрывы праздничного салюта. Каждый день в этом городе что-нибудь да празднуют. Даже ночью в отдельных его частях невозможно скрыться от вечеринок. Но будь я человеком, то, наверняка, не услышала бы всего того, что сейчас творится в десятке кварталов на восток.

У меня не осталось ничего из старых вещей. Родственники посчитали нужным забрать их из моей квартиры. Единственная вещь, что соединяет меня с прошлым — так ненавистный мною плед с изображением ромашек на фоне зеленой лужайки. Это все, что есть у меня от бывшей живой Сони. Именно поэтому, я сейчас лежу именно на нем.

Я могла сама выбирать мебель в свою комнату. Так любезно со стороны первородного, но все же, я не глядя, тыкала в каталоге пальцем, выбрав только простенький комод, стол и тумбу. Больше я ничего не хотела.

Разве что хоть как-то намекнуть родителям и сестре о том, что еще жива.

Меня похоронили через неделю после большого пожара в промышленной части города. Тогда я валялась в подвале этого дома, находясь между жизнью и смертью. Йоан ничего не рассказывает мне о похоронах: был ли он там, говорил ли с моими близкими?

Я стискиваю зубы.

Господи Энни, неужели мне так и не доведется вновь увидеть свою горячо любимую сестру?

Вдруг все мои чувства обостряются, я ощущаю кое-что горячее, живое и трепещущее рядом с домом. Человек! Так близко. На моём внутреннем радаре он пылает как ярко-алая точка. Манящая и соблазнительно вкусная. В горле разгорается огонь, так старательно подавляемый все это время.

Я понимаю, что он один. Вокруг никого нет. И Йоана я тоже не чувствую. В доме пусто. Какая удача!

Из последних сил я пытаюсь сдержать то, что в следующую секунду вырывается наружу. Дальше лишь кровавый туман застилает мои глаза.

Могу. Хочу. И буду. Никто мне не указ. Никто даже не узнает. Просто пойти и взять, то, что по праву превосходства принадлежит мне.

Делаю шаг, спускаясь с кровати, а в следующий миг уже чувствую прохладный ветерок на коже из открытой входной двери. Конец января был необычайно теплым, несмотря на то, что нередко приходили холодные дожди и северные ветра.

Вот он!

Упитанный мужчина идет всего в каких-то двадцати метрах от меня. Он спокоен и расслаблен. Легкая добыча. Но я даже не успеваю подумать о том, как двинуться к нему навстречу.

Темная футболка с эмблемой Роллинг Стоунс трещит по швам, когда меня поднимают высоко над землей и откидывают назад, вглубь дома. Тело врезается в балясины лестницы, ведущей на второй этаж, но мне не больно. В следующий миг я с рыком накидываюсь на Йоана.

Когда он успел появиться? И почему он должен решать все за меня? Я хочу сама себе принадлежать и делать то, что хочу! А я хочу того… живого. И сейчас же. В последнее мгновение Йоан просто уходит с траектории броска, подныривая под меня. Мои руки хватают воздух, и я приземляюсь на пол в другой части широкой прихожей. Надменный взгляд его глаз бесит дикую часть меня все сильнее. Неожиданно он появляется у меня сзади, крепко обхватывая за талию и надежно прижимая мои руки к телу. Все, что я могу, это бесполезно дергать ногами, пиная воздух перед собой.

— Да чтоб тебя, вампирская морда! Отпусти, сволочь! Я хочу его. Он мой! — я кричу во всю глотку, пытаясь вырваться.

Первородный куда-то тащит меня. Все разумное во мне гаснет. Я бессвязно ругаюсь и плююсь слюной, чувствуя только жгучую жажду и ярость.

— Слабачка херова, — слышу я его злой голос.

Тяжелая металлическая дверь захлопывается за нами с громким, резонирующим звуком. Кажется, мы возвращаемся на нижний этаж. Скрытый под землей, недоступный всему миру и тихий. Надежное убежище или тюрьма.

Меня тянут дальше. Ни на секунду не прекращаю своих попыток вырваться. Мы проходим пару поворотов и оказываемся в очень маленькой камере, где есть только голые каменные стены, потолок и пол. От стен несет затхлостью. В темноте слабо поблескивают какие-то цепи.

— Только попробуй, гад! — чуть не срываю голос, когда чувствую, как вокруг левого запястья сжимается холодный металл.

Звонкий щелчок. Теперь мне никуда отсюда не деться.

Когда жажда полностью подчиняет тебя, ты становишься быстрее и сильнее, но вместе с этим теряешь последнее, что ровняло тебя с родом человеческим — разум.

Не дожидаясь, когда меня окончательно закуют, в тот момент, когда Йоан отпускает мою талию, чтобы надежно закрепить наручник, я вырываю правую руку и резко разворачиваюсь всем телом.

Йоан удивленно приподнимает бровь, и только. Дальше все несется со скоростью молнии. Мое тело действует само, реагируя на чистых инстинктах.

Пользуясь тем, что одна рука прикована тяжелой полутораметровой цепью к стене, я прыгаю на первородного и обхватываю его грудь ногами, намереваясь, хотя бы раз, обмотать цепью его бледную шею. Йоан выставляет руки вперед, и его пальцы до одурительной боли впиваются мне под ребра, когда он пытается содрать меня, будто взбешенную кошку.

У меня почти получается накинуть на него петлю, как вампир неожиданно разворачивается и впечатывает меня спиной в стену. Мои руки рефлекторно слабеют и опускаются, но это длится лишь мгновение, в следующее я уже с размаху бью кулаком по его лицу. Он лишь немного морщится, и тут же теплая мужская ладонь ложится мне на голову. Небольшое усилие с его стороны, и мой затылок встречается с камнем. Удар такой силы, что пару секунд у меня перед глазами пляшут разноцветные пятна.

— Посидишь здесь, — словно сквозь сон слышу его удивительно спокойный голос, — станет легче. Уж поверь.

Нет! Я не должна дать ему это сделать!

Короткое и молниеносное движение ногой, и моя пятка встречается с его голенью. К огромному удивлению, он теряет равновесие и… больше ничего. Взгляд, посланный мне, не обещает ничего хорошего.

— Вот же… идиотка, — шипит он сквозь зубы.

— Я не пес, чтобы сидеть на цепи, — мой голос полон вибрирующих ноток ярости, складывающихся в грозное рычание.

Вновь щелчок наручника, и больше у меня нет уверенности, что мне позволят выйти отсюда в ближайшее время.

— Учись сдерживаться, Мэйер, — говорит он, вставая с колен и запуская руки в карманы джинсов. — Когда перестанешь вести себя как бешеная сучка, избавишься от цепей.

— Сучка? — удивленно распахиваю глаза. — Да пошел ты на хер, чертов..!

Слова застревают в горле.

Первородный на секунду зло прищуривается, и его взгляд темнеет, но мне тяжело разобрать, о чем он сейчас думает. Да и не важно, я с трудом могу мыслить.

— Говори, чертов… кто? — лицо Йоана резко меняется, и он насмешливо вскидывает бровь.

Стремно… Впервые я не могу подобрать слова. Я могла бы сказать «кровосос», «козел» или «ублюдок», но рот просто не поворачивается на такое. Где-то далеко, в свежем и чистом сознании, я понимаю, что должна бы на самом деле благодарить его. Ведь он вытащил меня с того света, ухаживал, когда я была на краю жизни, и сейчас возится со мной, как с малолетним ребенком.

«На самом деле, иногда он много человечнее большинства людей. Хозяин этого не показывает, но мы с тобой яркое доказательство».

В голове всплывают слова старика и, сквозь боль и подступившие слезы, мне становится стыдно.

Черт, как долго же до меня доходило.

Но секунды тянутся, складываясь в минуты, и я просто молчу, глядя на него. Наверное, это выглядит достаточно глупо.

Опускаю голову и упираюсь взглядом в пол, пожираемая внутренним пламенем. Но Йоан так и продолжает стоять и наблюдать.

— Что, тащишься от моей беззащитности? — неожиданно для самой себя говорю я пересохшими губами.

Для пущего эффекта легко касаюсь ладонями пола перед собой, заставляя цепи звенеть, и чуть подавшись вперед, невинно смотрю на Матэя. Все тот же насмешливый взгляд.

— Тащусь, — мужчина и бровью не повел.

— Ммм… цепи, подвал, темнота, да ты извращенец, — я не показываю то, как меня смутил его ответ.

Йоан пожимает плечами, будто бы говоря «Мне это не мешает».

Меня сводит судорогой, дышать вновь становится невыносимо. Но почему? Ведь мы под землей, здесь я не могу учуять людей. Что не так?

Сжимаю челюсти и хватаюсь за голову. Мне кажется, что мои кости ломаются, а суставы колют тысячи острых игл. Не могу сдержать болезненный стон и падаю на холодный пол, жалко корчась и выгибаясь дугой.

— Сейчас будет легче.

Прохладная ладонь Йоана касается моего лба.

Словно в подтверждение словам вампира, раскаленные тиски отпускают меня, и я облегченно выдыхаю. Кровавая пелена, вставшая перед глазами, уплывает, и на её место приходит сосредоточенное лицо мужчины.

С секунду я пристально изучаю его. Это какая-то способность или он просто знает? Трудно догадаться, особенно, когда вдруг ловишь себя на том, что невольно смотришь ему прямо глаза, проваливаясь все глубже и глубже.

— Спасибо, Йоан, — голос выдает меня с головой, и в глазах предательски отражается то, что я так долго скрывала ото всех… и от себя самой.

Все-таки, люди — странные существа: наша жизнь состоит из цепочки дел, событий и целей, которые, по сути, нам вовсе и не нужны. Мы ходим туда, куда не хотим, делаем то, что нам диктует общество, встречаемся «не с теми» людьми. Попадаем в тиски морали, «правильных» желаний и устоев так крепко, что до конца жизни так и не осознаем, что все это время предавали наши истинные желания. Общество душит нас, мы и не думаем сопротивляться.

Мужчина, что склоняет сейчас надо мной голову, прекрасно все видит и понимает, но ничего не предпринимает, давая мне самой сделать выбор. Небывалая щедрость от такого, как он. Я колеблюсь, моя мораль слабо ноет, ощущая свою скорую кончину. Мне без разницы — она не моя, привитая жизнью среди таких же узников, каким раньше я и сама являлась.

Цепи радостно звенят, приходя в движение. Мои ладони ложатся Йоану на затылок, медленно и неотвратимо притягивая к себе. Губы его совсем не требовательны, как в прошлый раз. Он ждет, когда я сделаю свой выбор, принимая его.

А мне нравится. Толстая каменная стена внутри меня дрожит, все сильнее и сильнее разваливаясь на мелкие кусочки. Камни превращаются в пыль, как и мои сомнения. Я хочу продолжить. Мой язык скользит меж его губ, беспрепятственно проникая внутрь. В этот момент мы оба понимаем и принимаем всю неотвратимость наших желаний.

Йоан перемещается и нависает надо мной. Быстрый взгляд, и мы снова встречаемся уже в более нетерпеливом поцелуе. Моя любимая футболка окончательно рвется и отлетает куда-то, только потому, что ему не хочется отрываться от меня. Что ж, здесь я полностью с ним согласна.

Никогда бы не подумала, что буду заниматься сексом (а именно этим мы и собираемся заняться, и глубоко плевать, что вы там подумаете на этот счет) в неуютном подвале, более того, закованная в цепи. Йоан не собирается меня освобождать, а я и не прошу его об этом. Наверно, мы оба ненормальные.

Камень холодит мою спину, а пальцы рук греются под его свитером. Свитер хорош, но теперь, когда я хочу почувствовать обнаженную кожу Йоана, он становится преградой. Старые шрамы на мужской спине кажутся на ощупь замысловатым рисунком.

Мое тело охватывает дрожь, когда он стягивает бретельки моего бюстгальтера с плеч, и его ладони ложатся на мою грудь. Мне сносит крышу, когда мои соски попадают меж его пальцев. Он ласкает их, одновременно убивая остатки жажды человеческой крови и все разумное, что еще оставалось во мне.

— Снимай чертов свитер, — я рычу ему в губы не в силах терпеть.

Йоан улыбается, я чувствую это губами, и опускает свое лицо ниже, к моей груди. Я задыхаюсь от мягких, но настойчивых прикосновений его руки между моих бедер. И первые стоны вырываются изо рта. Я теряю волю, меня несет быстро и уверенно к краю, а сладкая пытка никак не кончается. Долгое время без секса накладывает свой отпечаток, и вот я уже, извиваясь, кончаю под его пристальным взглядом. По выражению лица вампира трудно что-либо сказать. Его глаза потемнели, радужная каемка глаз сверкает, словно тлеющие угли. Выглядит это достаточно жутковато и неестественно, но мне все равно.

Интересно, что сейчас творится с моими глазами?

Накапливаемое месяцами напряжение спадает, и я туманно улыбаюсь, получая в ответ ничего не значащую ухмылку. Я крепко обхватываю Йоана ногами, когда он поднимается. Чуть сильнее, чем нужно, меня прижимают к прохладной стене, и я рывком сбрасываю его свитер на пол, прикасаясь к сильному мужскому телу.

Мы полностью обнажены, он крепко, до боли, сжимает мои бедра, я подстегиваю его страсть, впиваясь клыками ему в предплечье. Черт знает, но мне так сильно этого хотелось — прокусить его бледную кожу, почувствовать его вкус. Йоан рычит, а я приглушенно кричу, не желая разжимать клыки. Он — мой, и я чувствую его страсть на кончике своего языка.

Мне нравится, что он не говорит ни слова, зная, что болтовня здесь неуместна. Это и моя вера. Наш диалог состоит из вздохов, стонов, рычания, я уверена — вы понимаете меня.

Много позже я запускаю руки в его волосы, пропускаю их между своих пальцев, тяну за них, выгибаясь всем телом, когда его голова находится между моих ног.

Еще позже Йоан с глухим стоном кончает, и несколько секунд спустя я сглатываю, только для того, чтобы все началось сначала. Чертовски нереально быть вампиром, хотя бы потому, что ты вдруг становишься неутомимым и до чертиков сексуально озабоченным. Странная штука, не так ли? Может это от того, что мы оба давно желали секса и подсознательно стремились навстречу? А может в вампирской крови есть нечто, усиливающее твои желания и ощущения? Кто знает…

Но моя жажда крови пропала, мы давно избавились от ненужных более цепей и просто остаемся вместе, лежа на собранной в кучу одежде. Все там же. В воздухе растворен мускусный, чуть сладковатый запах нашей недавней страсти.

— Откуда у тебя эти шрамы? — спрашиваю я.

— Из прошлого, — в своей излюбленной манере отвечает он, накручивая мои спутанные волосы на палец.

Я приподнимаюсь на локте и в упор смотрю на Йоана.

— Расскажи, мне интересно, — продолжаю настаивать.

— Не сейчас.

Я вздыхаю.

Н-да, кое-что никогда не изменится в наших отношениях. Может, когда-нибудь, мне повезет, на Йоана снизойдет доброта, и я добьюсь ответов на некоторые свои вопросы. Но пока мне, похоже, придется быть терпеливой.

— Ну, так что? Мне можно снова жить наверху? — деловито поднимаю я одну бровь. — Или тебя надо убедить еще раз?

Йоан смеется и поднимается на ноги. У меня перехватывает дыхание от вида его обнаженного тела, и я довольно улыбаюсь.

— Пойдем и посмотрим, насколько ты можешь быть убедительна.

Лукавый взгляд, брошенный мне через плечо, тут же заводит и возбуждает меня. Я снова хочу его. Я когда-нибудь устану?