Свободная как ветер

Глава 11

Несмотря на протесты Джейн, граф пригласил врача взглянуть на ее лодыжку. Джейн уверяла его, что это всего-навсего небольшое растяжение, что нет никакой необходимости заставлять врача ехать в такую даль, потому что ничего нового он не скажет, но Макгрегор перебил ее с одной из своих несчастных улыбок:

— Нет-нет, вам не удастся меня отговорить. Пожалуйста, уступите этому моему капризу. Я хочу, чтобы доктор Кавендиш подтвердил, что никаких неприятных последствий для вас не будет. Я бы никогда не простил себе, если бы с вами что-нибудь случилось. Он, конечно, не модный лондонский доктор, но дело свое знает.

Джейн была тронута его заботой, но предпочла бы, чтобы он не поднимал такого шума из-за пустя- ка. Она совершила глупость и теперь пожинала ее плоды, вот и все. Вообще-то его забота и внимание были ей приятны, но если ей придется провести остаток жизни под стеклянным колпаком, то можно просто сойти с ума.

Но, может быть, дело в том, что он не выдерживает сравнения с неким беспечным разбойником, который высмеял ее за глупость и нисколько не собирался возводить на пьедестал или хотя бы считаться с ее желаниями? Она не понимала, почему это казалось ей таким привлекательным в сравнении с мягкостью и предупредительностью Макгрегора — видимо, все дело в том, что она просто ужасно легкомысленная. Чем больше суетился вокруг нее граф, тем больше ей приходилось сдерживаться, чтобы не сказать ему какую-нибудь резкость.

И она не собиралась обещать ему, что больше никогда не поедет верхом одна. Ей было неловко, что она заставила его волноваться, но, даже став его женой, она не согласилась бы пожертвовать своей свободой. По ее мнению, этот вопрос надо было решить раз и навсегда.

Когда он снова заговорил с ней на эту тему, сказав с улыбкой: «Не забывайте, я надеюсь, что скоро у меня будет право считать, что именно я отвечаю за вашу безопасность и благополучие», Джейн сочла за лучшее быть с ним предельно откровенной.

Сэр, — заявила она, — признаться, я бы предпочла, чтобы вы отругали или даже побили меня — я заслужила и то, и другое! Что касается вашей просьбы, если бы я сейчас и дала вам обещание, то только из раскаяния, зная, что доставила вам немало неприятных минут. Но вряд ли выполнила бы это обещание. Я по натуре очень независима и не люблю, когда меня контролируют или даже дают мне ненавязчивые советы. Ну вот я и рассказала вам про себя самое ужасное. Но вам следует это знать, прежде чем наши отношения перейдут в другую стадию. А теперь, прошу вас, забудьте об этом случае. У меня ведь есть еще один недостаток: я терпеть не могу, когда мне без конца напоминают о моих промахах. Видите, как я с вами откровенна!

Я считаю, что это на самом деле большое ваше достоинство, — ответил Макгрегор. — И если таково ваше желание, я не скажу больше ни слова. И все же считаю, — поскольку вы моя гостья, — что должен обеспечить вашу безопасность, предоставив себя в ваше распоряжение. Вам, видимо, было очень скучно, раз вы решились предпринять столь дли- тельную прогулку без сопровождающих. Я надеюсь, дело не в том, что в доме царит не совсем… уютная атмосфера?

Во многих отношениях это была еще более опасная тема. Что-то действительно гнало Джейн из дома, но ей не хотелось признаваться в этом Макг- регору. Он и так сильно переживал из-за недоверия к нему местных жителей (и, если верить Тобиасу Маккарти, не без оснований), и ей не хотелось усугублять ситуацию.

К тому же она обещала Тобиасу не рассказывать никому о своем приключении. Она, конечно, могла бы упомянуть о нем вскользь, так, чтобы граф ничего не заподозрил. Но она промолчала, отчасти потому, что не хотела выставлять себя в еще более дурацком свете, а отчасти из нежелания, которому сама не могла найти объяснения. Человек по имени Тобиас Маккарти был, конечно, жуликом и вором, но ей было интересно с ним, и, какой бы виноватой она ни чувствовала себя из-за заботы и великодушия Макгрегора, она вовсе не хотела, чтобы Тобиаса бросили в тюрьму или, хуже того, повесили. Возможно, это была чисто женская непоследова- тельность и нелогичность, но Джейн даже не пыта- лась ничего с этим поделать.

Она безропотно подчинилась осмотру сдержанного врача-шотландца, который туго перевязал ее щиколотку, всем видом показывая, что она сама виновата в своей травме, но что он ничего другого и не ожидал от неразумной женщины, да к тому же англичанки. Он лишь велел ей провести неделю в постели.

Джейн немедленно решила, что совершенно не нуждается в постельном режиме. Впрочем, это даже к лучшему, что ее свобода будет какое-то время ограничена и что она не сможет ездить верхом. Одно дело— не выдать человека, но совсем другое— подвергать всех опасности, пытаясь увидеть его снова. Ей пришлось признать, что соблазн вновь повидать Тобиаса велик. Он напугал ее, вывел из себя, но между ними возникло какое-то взаимное притяжение, которое усиливалось с каждым длинным скучным днем. К тому же после почти двух недель дождя установилась прекрасная погода, а ей приходилось сидеть дома, что было весьма обидно.

Она в первый раз спустилась в гостиную через два дня, опираясь на трость и на плечо деда. Макгрегор сдержал слово: он почти не занимался делами и развлекал Джейн как мог.

Однако, хотя он по-прежнему и нравился ей, а его планы вызывали у нее уважение и одобрение, молодая женщина почему-то никак не могла решить, хочет она стать его женой или нет.

Ее дед был прав: такая нерешительность была вовсе не в ее характере. Она и сама не понимала, чего ей еще нужно. Макгрегор во всех отношениях проявил себя достойным, великодушным человеком. Его терпимое отношение к ее дурацкой выходке и стремление объяснить ее недостатком внимания с его стороны, а не ее собственной опрометчивостью доказали, что он умеет не давать воли гневу и раздражению. Джейн прекрасно знала, что большинство мужчин ведет себя в подобных ситуациях точно так же, как ее дед: сначала они недовольны тем, что им пришлось поволноваться, а потом, когда причи- ны для волнений больше нет, стараются переложить ответственность на саму жертву.

Что касается графа, он показал, что обладает качествами, которые любая женщина хотела бы видеть в своем муже. А то, что он оказался чрезмерно заботливым, большинство женщин расцени- ли бы как достоинство, а не недостаток. Джейн всегда — старалась быть честной с собой и знала: она недовольна его поведением из-за своей неспокойной совести, а не из-за того, что ей не нравится, когда с ней носятся.

Но почему же тогда она все еще колеблется? Она, конечно, не влюблена в Макгрегора, но он и не требует этого от своей будущей жены. И вообще взаимная симпатия и уважение друг к другу — гораздо более прочная основа для брака, чем любовь, это преходящее непонятное чувство. К тому же симпатия вполне может со временем перерасти в любовь.

Но она почему-то в этом сомневалась. Макгрегор казался чрезвычайно добрым, но Джейн на- стораживало то, что в нем нет открытости. Он охотно делился с ней своими планами, говорил ей изящные комплименты, он никогда не разговаривал с ней свысока и, судя по всему, уважал ее ум и независимость. Но она редко знала, о чем он думает и что чувствует. Она постепенно начинала узнавать о его вкусах и предпочтениях, что он ест за завтраком и какой любит чай. Конечно, неплохо знать все это о человеке, с которым собираешься связать свою судьбу. Но она почти ничего не знала о его мечтах и надеждах, о том, чего он боится, сомневается ли в своих силах; человек, скрывающийся под маской вежливости и учтивости, оставался ей непонятным.

Она решительно отказывалась признать, что вдруг заколебалась из-за неожиданного знакомства с таинственным и непредсказуемым мужчиной, ко- торый в отличие от графа Макгрегора не старался скрыть, что думает и чувствует. По сравнению с То- биасом Маккарти Эдвард Макгрегор казался зерка- лом, чья гладкая поверхность отражала только внешний мир и не позволяла другим заглянуть в Зазеркалье.

Но, наверное, ей не стоило делать такие сравнения. Хотя Тобиас и был весьма и весьма привлекательным жуликом, Джейн не считала, что влюбилась в него после первой же — или второй — встречи. Это было бы действительно непростительной глупостью. Она уже не была юной впечатлительной дурочкой и прекрасно понимала, что между ним и девушкой ее происхождения и воспитания лежит пропасть, пересечь которую невозможно, и что он изгой, который рано или поздно плохо кончит.

Джейн, конечно, было жаль, что этого обаятельного и загадочного мужчину ждет столь печальный конец, но не более того. К тому же ей как законопослушной подданной английского короля следовало осуждать его преступления и его явную уверенность, что он находится вне закона и может поступать как хочет. И она, разумеется, осуждала, хотя не сделала бы ничего, чтобы приблизить час возмездия, пусть даже неизбежного и вполне заслуженного.

И все же, хотя она и приехала в Шотландию, чтобы решить, станет ли женой графа Макгрегора, вовсе не он занимал ее мысли, когда она без сна лежала в постели. Она отказывалась верить, что такой обаятельный и воспитанный мужчина, как Тобиас Маккарти, — заурядный грабитель, и часто строила догадки о его прошлом. Что могло привести человека явно благородного происхождения к та- кому образу жизни? Наверняка здесь кроется какая- нибудь трагедия.

Время от времени Джейн развлекалась, придумывая разные истории, которые могли бы хоть как-то объяснить ей теперешнее положение Тобиаса Маккарти. Он— отпрыск какого-нибудь знатного, может быть, даже королевского рода, обманутый и преданный коварным завистником. В библиотеке, где Джейн брала книги, было полно романов с подобным сюжетом, и, если им можно было верить, в мире должно быть полным-полно невинно постра- давших героев, которым нужна лишь помощь добродетельной и преданной женщины, чтобы снова занять подобающее им место в обществе.

Но, развлекаясь таким образом, Джейн отлично сознавала, что ее фантазии — сущая ерунда. В Тобиасе не было решительно ничего общего с трагическим героем, обиженным на весь свет. И бедняком он явно не был. Он не скрывал, что с удовольствием пользуется плодами своих противозаконных занятий, и нисколько не собирался ни оправдываться, ни извиняться за них.

Наверное, поэтому-то он так ей и нравился. Он делал то, что хотел, ни перед кем не оправдывался и показывал кулак всему остальному миру. Он был более свободным человеком, чем многие из тех, кто мог гордиться благородным происхождением и богатством, и Джейн невольно завидовала этой его свободе и раскованности.

Эта неожиданная мысль удивила ее и окончательно прогнала сон. Разве она недовольна своей жизнью? Да, конечно, она приехала в Шотландию в надежде на небольшое приключение и получила то, что хотела, но она слишком привыкла подчиняться условностям, чтобы позволить этому приключению стать чем-то более серьезным. Жизнь вне закона не для нее, хотя иногда она и может показаться привлекательной. Это ясно хотя бы из того, что вот здесь, в этом доме, она бесстрастно обдумывает, следует ли ей стать женой человека, которого она не любит. Она может жаловаться на то, что условности и предрассудки сковывают ее, но у нее не хватит смелости и даже воли, чтобы что-то изменить.

К ее удивлению, ее нерешительность начала выводить из себя ее деда, а вовсе не Макгрегора. Сэр Чарльз не одобрял этого брака (хотя бы потому, что идея исходила не от него), но как-то вечером, когда все в замке давно спали, дед постучался к ней.

Джейн знала, что в его возрасте ночами часто может мучить бессонница, и не удивилась, когда он заглянул в дверь. Он был в халате, его седые волосы как пакля торчали в разные стороны.

Вот как, — проговорил он, — а ты, оказывается, не спишь. Этот болван врач сказал, что тебе нужен покой, что ты потеряла много сил, но он плохо тебя знает. Зажги-ка пару свечей! Я намерен войти, но ничего не вижу в темноте.

Джейн повиновалась, решив, что дед собирается задать ей несколько откровенных вопросов о ее недавнем приключении— то, чего Макгрегор так и не сделал. Сэр Чарльз вроде бы не проявлял особого любопытства, скорее всего потому, что граф раздул из происшедшего целую историю, но он хорошо знал свою внучку и вполне мог что-то заподозрить.

Словно в ответ на ее опасения дед резко произнес:

Ну, мисс, что вы можете сказать в свое оправдание?

В свое оправдание? — пролепетала Джейн, пытаясь выиграть время, чтобы собраться с мыс- лями и не выдать себя еще больше. — Ничего. Что я еще могу сказать, кроме того, что мне было очень неудобно чувствовать себя причиной такого переполоха.

Я не об этом, — нетерпеливо прервал ее сэр Чарльз. — Мне только и не хватало всякий раз переживать из-за твоего безрассудного поведения. Я ведь знаю тебя с момента твоего рождения. Нет, я хотел спросить, когда ты наконец перестанешь ходить вокруг да около и дашь ему оп- ределенный ответ.

— Ему? — изумленно переспросила Джейн. — Ты имеешь в виду графа Макгрегора? Я думала, ты не хочешь, чтобы я выходила за него замуж.

Конечно, не хочу, — отозвался дед с вы- ражением мрачного удовлетворения. — Но чем ско- рее ты ему откажешь, тем скорее мы сможем вернуться домой.

Джейн всегда считала, что недовольство деда этим браком объясняется исключительно предубеж- дением англичанина перед шотландцем, но теперь ей пришло в голову, что за ним стоит нечто боль- шее. Она вспомнила о своих собственных сомнениях и спросила:

Дедушка, скажи мне честно, что ты имеешь против графа? Я действительно хочу это знать.

Я ничего не имею против него! — отозвался дед, к ее досаде. Он перестал беспокойно расха- живать по комнате и уселся в кресло перед камином. — Ничего, кроме того, что он никогда не сделает опрометчивого шага и не вымолвит неосторожного слова. Я не могу доверять человеку, который всегда прав.

Джейн слегка позабавило это заявление, сделан- ное человеком, который семьдесят с лишним лет своей жизни ни разу не признал, что был не прав.

А я думала, тебе не нравится то, что он шотландец. Я просто не успеваю за ходом твоих мыслей.

Не смейте дерзить мне, мисс! Если ты считаешь, что можешь выбрать мужа так же, как выбирают шляпку…

Или лошадь, — вставила Джейн без зазрения совести.

Что?! Не перебивай меня, девчонка! Ты меня сбиваешь. Как я говорил, ты напрасно считаешь, что мужа можно выбрать, как шляпку, или, если тебе это больше нравится, как лошадь! Вот увидишь, все твои тщательные расчеты ни к чему не приведут! Жизнь все равно распорядится по-своему, и как раз тогда, когда мы меньше всего ожидаем подвоха, и оставит нас в дураках. С тобой так и получится — тогда-то ты вспомнишь, что я тебе говорил.

Деду удалось привести ее в замешательство. Как ни странно, примерно то же самое говорил ей Тобиас Маккарти. Однако Джейн ничего не сказала, лишь поцеловала деда в щеку.

Я решу, выйду ли замуж за графа Макгрегора или нет, когда придет время, и ни секундой раньше.

Так-так, — победоносно отозвался дед. — Значит, у тебя самой есть сомнения, иначе ты бы не колебалась.

Джейн пропустила эти слова мимо ушей.

Все! Перестань отчитывать меня, как будто мне пять лет, а не двадцать пять, — заявила она. — Тебе пора ложиться. Уже час ночи.

Иногда мне хочется, чтобы тебе снова было пять лет, и я смог бы поучить тебя уму-разуму, — прямо ответил сэр Чарльз. — Что касается сна, то, если ты доживешь до моего возраста, то узнаешь, что это благо еще надо заслужить. Не каждому оно дается. К тому же, как можно спокойно спать в стране, где может случиться все что угодно — и очень часто и случается!

Не напоминай мне о своем возрасте, я не сомневаюсь, что ты доживешь до ста лет, — убеж- денно отозвалась Джейн. — Независимо от того, соглашусь я выйти замуж за графа или нет, эта страна, между прочим, мне начинает нравиться. Я совершенно не жалею, что мы приехали.

Но, ворочаясь в своей постели после того, как ее дед наконец вернулся к себе, Джейн спросила себя — а так ли это на самом деле? С самого их приезда в Шотландию с ней происходили неожиданные и довольно тревожные вещи. Джейн чувствовала, что уже никогда не будет прежней.