Сводные. Любовь вопреки

Глава 13. Гонки с препятствиями

Алиса «Спрячусь в доме», — самонадеянно думала я, подъезжая к воротам. — «Забаррикадируюсь в комнате, и что он мне сделает? Завтра воскресенье, можно будет даже не выходить оттуда, главное только еды себе побольше притащить, чтобы на весь день хватило. А к понедельнику Ник по-любому остынет…»

Ворота не открылись.

Я раздраженно посигналила. Уснул он там что ли? У меня тут, можно сказать, каждая минута на счету!

Из будочки высунулся охранник.

— Ждите здесь! — крикнул он.

— С чего это? — возмутилась я. — Мне вообще-то домой надо. Откройте!

— Не велено.

— Что? — у меня по позвоночнику пробежал холодок.

— Никита Вячеславович звонил и сказал, чтобы я вас не пускал, пока он не приедет.

— Какая же предусмотрительная скотина этот ваш Никита Вячеславович, — еле слышно пробормотала я себе под нос. И стукнула кулаком по рулю.

— Что вы говорите?

— Ничего! — я натужно улыбнулась и вылезла из тачки. Смысл в ней теперь сидеть?

— Наверное, Никита имел в виду, чтобы вы машину не пропускали, — доверительно сказала я охраннику, подходя поближе. — А меня-то можно! Просто, знаете, поздно уже: я устала ужасно! Очень спать хочется. Вы даже ворота мне можете не открывать, я вот тут через калитку…

Широкая лапа охранника сомкнулась на моем плече, не давая прошмыгнуть дальше.

— Не велено, — спокойно повторил он.

— Ну пожалуйста!

— Не велено.

— Черт… — от бессилия хотелось расплакаться.

— А вот, наверное, и Никита Вячеславович! — возвестил охранник, и в его голосе я услышала явственное облегчение. Похоже, его мало радовала необходимость возиться со мной.

Темноту разрезал свет фар вынырнувшей из-за поворота тачки. На такси не похожа. Видимо, Ник поймал попутку или кто-то из знакомых в баре согласился его подкинуть.

Я склонялась ко второму варианту, потому что денег он водителю не сунул, зато хлопнул по плечу и пожал руку. А потом вылез из машины, нашел меня взглядом и опасно, многообещающе ухмыльнулся.

— Ну привет.

— Так нечестно, — буркнула я, стараясь не смотреть на то, как Ник приближается ко мне. Потому что от каждого его шага у меня екало внутри. — У тебя здесь больше полномочий!

— И кто мне тут заливает про честность? — вздернул он бровь. — Девица, которая угнала мою машину?

— Угнала? — переполошился охранник, который хоть и убрал руку с моего плеча, но все еще стоял рядом и внимательно нас слушал.

— Все в порядке, — Ник дружелюбно улыбнулся ему. — Мы сами разберемся. И припаркуй мою машину, если не трудно, а то я пил сегодня.

— Конечно, — закивал охранник.

— Мелкая, ключ! — приказал Ник.

— Я бы и сама могла проехать эти пятьдесят метров, — обиженно возразила я. — Ты что, мне не доверя…

Но Ник так глянул, что у меня слова застряли в горле.

Я молча вытащила из кармана ключ от машины и отдала охраннику.

— Молодец, — усмехнулся Ник. — Послушная девочка.

— Да пошел ты!

— Ну вот как раз вместе и пойдем.

Под конвоем Ника и с его стальной хваткой на запястье я зашла на территорию дома, чувствуя себя какой-то преступницей.

Но внезапно пальцы на моей руке разжались.

— У тебя времени ровно до тех пор, пока я не докурю сигарету, — с обманчивой мягкостью проговорил Ник. — А потом…

Мне не надо было повторять дважды. Я тут же рванула с места и помчалась со всех ног.

Вот только побежала я не к себе в комнату, где так легко было бы спрятаться от гнева Ника. Я побежала почему-то в сад.

Гранитная дорожка под ногами, мягкий свет фонарей — нет, так он меня сразу найдет. Я резко свернула вбок, к яблоням, — и вот уже кроссовки сминают мокрую траву, а ветки хлещут по лицу от слишком быстрого бега. Днем шел дождь, и теперь все эти капли с потревоженных деревьев падают на меня: на руки, на лицо, за шиворот. Кроссовки, кажется, уже насквозь мокрые.

Ника я не услышала — почувствовала. Он бежал за мной, продираясь через кусты, через траву и деревья. А я мчалась не чуя под собой ног и понимала: еще немного, и меня догонят. Поэтому швырнула камень в сторону изгороди, чтобы шум отвлек внимание Ника, а сама рванула к дому. По моим расчетам, я как раз успела бы попасть с заднего входа на террасу. Эти двери обычно не запирались, и хорошо, что Ник не вспомнил об этом, когда я заливала ему про ключи.

Но едва я выскочила из-за деревьев к дому, как тут же оказалась в крепких мужских руках. Черт, похоже, моя хитрость его совсем не обманула.

— Попалась, — хрипло и торжествующе выдохнул Ник.

Но я не собиралась сдаваться.

— А вот хрен тебе!

Я вывернулась из влажной тяжелой куртки, оставив ее в руках Ника, вломилась в дом и, где-то по пути скинув с ног грязные мокрые кроссовки, помчалась по лестнице на третий этаж. Почему-то мне даже в голову не пришло рвануть к себе в комнату, как я хотела раньше. Может, потому, что это было бы не так интересно?

На третьем этаже я метнулась в дверь, за которой прятался спортзал, и притаилась там. Ник наверняка решит, что я побежала к лестнице на чердак. И точно: он шумно пронесся мимо меня по коридору, а я с торжествующим смехом выскочила из спортзала, заорала «Не догонишь, не догонишь!» и помчалась обратно вниз: на первый этаж.

В крови шарашил адреналин, пульс гулко отдавался во всем теле, но дыхание становилось прерывистым и тяжелым. Кажется, я начала уставать. Кажется, он скоро…

Додумать эту мысль я не успела. Как и добежать до кухни.

Ник прыгнул на меня со спины, словно дикий зверь, и повалил на ковер в гостиной.

— Поймал, — хрипло выдохнул он и ловко подтянул меня к себе так, что я оказалась лежащей животом на его коленях. Одна его рука прижимала меня ровно между лопаток, не давая двинуться, а вторая многообещающе легла на ягодицы. — Ну что, мелкая, давно не получала по заднице?

— Ты… ты же шутишь, да? — пролепетала я и заерзала, безуспешно пытаясь вырваться.

— Конечно, — я услышала усмешку в голосе Ника, и сразу же вслед за этим мне прилетел шлепок по попе. Я ойкнула, но больше от неожиданности, чем от боли. Из-за толстой ткани джинсов удар почти не ощущался. И Ник, кажется, тоже это понял.

— Снимай их, — коротко приказал он и убрал руку с моей спины, чтобы мне удобнее было справиться с этим заданием.

— Нет!

— Да. Снимай, Алиса. Иначе порву, — в его голосе звучало что-то такое, от чего я задрожала и, неудобно изогнувшись, с трудом вытащила пуговицу из влажной петли и потянула вниз молнию.

— Достаточно. Дальше я сам.

Я снова оказалась прижатой животом к коленям Ника, а он с силой дернул мои джинсы вниз, к щиколоткам, но, кажется, не учел того, что мокрая и тяжелая ткань потянет за собой и тонкие хлопковые трусики, оставляя меня полностью голой ниже пояса. Обнаженной кожи ягодиц и бедер чувствительно коснулся холодный воздух, и она тут же покрылась мурашками.

— Блядь, — сипло проговорил Ник и как-то коротко и беспомощно выдохнул. — Блядь…

— Надень их обратно… Пожалуйста… — униженно пробормотала я, радуясь, что он не видит моего лица. Оно пылало так, что я могла сейчас прожечь своим лбом дыру в полу.

— Они мокрые, Алис, — хрипло ответил он. — Простудишься. Давай так.

— Стой, Ник! Ну не будешь же ты в самом деле… Ай!

Вот теперь я в полной мере ощутила удар по беззащитной голой заднице. Он был как ожог. Резкая боль и тут же острый жар, растекшийся по коже.

— Раз, — низко сказал Ник. И, ничуть не жалея, шлёпнул меня снова. — Два.

— Перестань! Больно! — выкрикнула я и неожиданно разрыдалась. То ли от боли, то ли от унижения, то ли от обиды. Я уже сама не понимала.

— Терпи, — хрипло выдохнул Ник.

Я всхлипнула и непроизвольно сжалась в ожидании нового удара, но его почему-то не последовало. Вместо этого пылающей кожи ягодиц неожиданно коснулось что-то нежное и прохладное.

Это… губы Ника? Он… целует меня? Там?!

Меня натурально затрясло.

— Ник, — проскулила я. — Не… не надо…

Но он продолжал покрывать такую чувствительную сейчас кожу короткими нежными поцелуями. От каждого такого касания меня словно пронзало электрическим разрядом, и я закусила свой кулак, чтобы хоть как-то сдерживаться от позорных полустонов-полувсхлипов.

Лучше бы бил, честное слово. Лучше плакать от такой честной и такой понятной боли, чем плавиться в огне этой опасной нежности, которая открывает двери в ад. Туда, куда нам нельзя. Туда, куда нам так хочется.

Я старательно сдерживалась, но только до тех пор, пока моей кожи не коснулся язык. Влажным, длинным, невыносимо сладким движением.

Возбуждение, до этого медленно разгоравшееся в крови, вспыхнуло ярко и взметнулось языками пламени, становясь почти невыносимым.

Я застонала громко и бесстыдно, и в ответ услышала хриплый стон Ника. И тут же сильные руки в одно движение перевернули меня на спину, а надо мной навис взъерошенный Ник с дикими, почти черными глазами:

— Алиса, — жаркий шепот опалил ухо, сверху придавило приятной тяжестью горячего тела, а наглый язык Ника обласкал ушную раковину, напоследок чувствительно прикусив мочку и выбивая из меня еще один беспомощный стон. — Я не могу…Прости…

— Ник, — я задыхалась. — Пожалуйста! Пожалуйста…

Кажется, я сама не понимала, о чем прошу его. Но мне надо было. Что-то. От него.

И, кажется, он знал, что.

Ник содрал с моих щиколоток джинсы вместе с запутавшимся в них бельем, вклинился коленом между моих ног, раздвигая их так широко и бесстыдно, что я дернулась от заворочавшегося в животе страха.

— Ник!

Он запечатал мне губы горячим диким поцелуем. Мы целовались до тех пор, пока оба не начали задыхаться. Ник лизнул меня в шею, провел ладонями по скрытой под футболкой груди, потом, спустившись ниже, осторожно поцеловал оголившийся живот, а потом... опустился ещё ниже. Так, что его лицо оказалось прямо между моих раскинутых ног.— Хочу, — выдохнул он с оттенком безумия в голосе. — Хочу тебя попробовать... — и осторожно коснулся меня языком. Там.

Я кусала губы, пытаясь не стонать, но всхлипы вперемешку с унизительно просящими стонами все же прорывались, потому что иначе было никак не вытерпеть то, что со мной творил сейчас Ник. Ощущать горячий нежный язык там, где меня никто не касался, кроме меня самой, — было дико стыдно и вместе с тем невыносимо сладко. Этот язык бесстыдно ласкал узелок клитора, обводил его по кругу, спускался ниже и даже осторожно проникал внутрь моего тела, от чего в низу живота становилось жарко, и я текла так, что между ног все было мокрым и скользким.

— Ник! — жалобно проскулила я. — Я не могу…

Хотелось одновременно и прекратить эту мучительно-сладкую ласку, и наоборот — раскрыться глубже, впустить в себя не только наглый язык, но и что-то крупнее и больше. То, что смогло бы заполнить меня и унять дрожь неудовлетворённости, от которой сводило все мышцы.

— Сейчас, моя хорошая, сейчас, — голос Ника был таким низким, почти рычащим, что было ясно: он возбужден до предела. — Черт, какая же ты…

Он как-то особенно удачно приласкал языком мой клитор, и я едва не взвыла от остроты ощущений. Никогда мне так сильно не хотелось разрядки, и никогда не было так страшно от интенсивности накатывающего наслаждения, которое, казалось, сейчас напалмом выжжет все нервные окончания.

— Я… сейч-час…О боже, да!

Перед глазами все вспыхнуло, и меня накрыло невозможным, почти болезненным кайфом. Я выгнулась с криком и бессильно упала обратно на пол, ощущая, как тело вздрагивает от удовольствия.

Ник, стоя передо мной на коленях, с трудом расстегнул туго натянутую ширинку и высвободил большой, напряженный до предела член.

Повинуясь каким-то древним инстинктам, я потянулась к нему и накрыла ладонью это горячее, каменно-твердое, мужское, поражаясь, какая же нежная и гладкая там кожа и какая мощь скрывается под ней. Ник тут же положил сверху свою руку и, стиснув зубы, несколько раз провел ею по стволу, лаская себя нашими руками, а потом с хриплым, почти беззвучным стоном разрядился в свою ладонь, которую успел подставить. Мне на живот упало несколько горячих капель, и я почувствовала их непривычный терпкий запах. Запах мужского оргазма. Запах секса.

Господи, что же мы натворили?!

Мы с Ником молча смотрели друг на друга. А потом, не сговариваясь, поднялись и стали собирать мокрые вещи, приводить в порядок себя и комнату. Все еще не говоря ни единого слова.

— В душ иди, грейся, — бросил мне Ник, когда мы уже стояли в коридоре между нашими комнатами. — Ты вся трясешься.

Он старательно не смотрел мне в глаза.

— Да, — пробормотала я неуклюже. — Конечно.

И мы разошлись по комнатам, так и не найдя слов для обозначения того безумия, которое вспыхнуло между нами и с которым надо было теперь как-то жить.