Сводные. Любовь вопреки

Глава 14. Жар

— Эй! — голос донесся до меня как сквозь вату. — Уже час дня. У тебя все хорошо? Алиса?

Ледяная рука легла мне на лоб, и я блаженно замычала. Прохлада успокаивала, разгоняла туман, и я немного пришла в себя и приоткрыла глаза. Ник — а это точно был он — навис надо мной. Лицо у него было жутко обеспокоенным.

— Ты как кипяток, — раздраженно сказал он. — Добегалась с мокрыми ногами? Какого хрена, мелкая? Ну вот просто — какого хрена?!

— Не кричи, — прошептала я, облизывая спекшиеся сухие губы. — Голову больно…

Мне снова стало жарко и тяжело, и этот невыносимый жар утягивал за собой, погружал внутрь, отсекая от меня весь внешний мир.

—…даже не знаю, где тут градусник и есть ли вообще… — слышала я обрывки слов Ника, — …позвонить твоим родителям…врач…

От этого слова меня резко подкинуло, тело сжалось в ужасе:

— Не надо врачей, не надо! — зачастила я и попыталась вскочить с кровати. — Я не хочу! Пожалуйста! Не хочу!

— Тихо, эй, ты чего? — растерянный Ник обхватил меня за плечи, надёжно удерживая на месте. — Алиса! Я же не в больницу тебя везу. Просто на дом вызову врача, пусть тебя посмотрят…

— Нет! Не надо! Я здорова! Со мной все хорошо!

— Твою ж мать, — с чувством произнес он. — Вот только фобий нам сейчас и не хватало. Ладно, лежи. Что-нибудь придумаем.

— Без врачей, — прошептала я, опускаясь обратно на влажную от пота подушку. — Обещаешь?

— Обещаю, — помолчав, сказал Ник. — Ты лежи, а я пойду пока градусник поищу. И таблетки какие-нибудь, наверное. Кому звонить-то надо? Инне Петровне или твоей матери? Черт, ну почему все всегда идет через жопу, а?

Я хотела что-то ответить на этот вопрос и даже почти придумала ответ, но сознание начало уплывать, под веками стало горячо и сухо, и я провалилась в тяжелый температурный сон.

Когда я открыла глаза, то было ощущение, словно я белье, которое прокрутили в стиральной машине на самом сильном режиме. Тело было вялым, обескровленным и неприятно-влажным.

В комнате был выключен свет, но совсем темно не было. Значит, уже вечер. Ничего себе я! Целый день проспала!

Я повернула голову и увидела… Инну Петровну. Она сидела на стуле около окна и увлеченно читала что-то на телефоне.

— З-здравствуйте, — хрипло проговорила я. Голос звучал, словно скрипучая телега, которой давно не пользовались.

— Проснулась! — она засуетилась, подскочила и подошла к моей кровати. — Ничего не болит? Не знобит? Пить хочешь?

Я на все мотала головой, кроме последнего. Пить хотелось и даже очень.

После того, как Инна Петровна дала мне стакан с водой, а я жадно выхлебала его до дна, в голове немного прояснилось.

— А где Ник? — спросила я и почему-то покраснела.

Но Инна Петровна, кажется, этого не заметила. Или сделала вид, что не заметила.

— Спит, — охотно объяснила она. — Умаялся, вчера ночью вообще ведь не спал. Это я его уже отправила, сказала, что сама за тобой присмотрю.

— Ночью? — я затрясла головой, ничего не понимая. — Но ведь вчера в субботу…

— Вчера было воскресенье, — аккуратно поправила меня Инна Петровна. — А сегодня понедельник. И у тебя вот только недавно спала температура.

Ничего себе. Я что, почти два дня я валялась в бреду? И за мной ухаживал… Ник?

Получается, что да.

Я постаралась вспомнить, что же было, но цельной картины все равно не получалось. В памяти всплывали только какие-то обрывочные картинки:

…край стакана, который тычется мне в губы, и кислый прохладный вкус морса…

…сильные руки, которые осторожно снимают с меня липнущую к телу пижаму, меняя ее на что-то сухое, теплое, приятно пахнущее порошком…

…мягкий свет ночника и неумолимый взгляд серых глаз, под которым я покорно глотаю таблетки…

…слезы от невыносимой головной боли, которые я выплакиваю в твердое горячее плечо, так знакомо и вкусно пахнущее…

…голос, который говорит, что я умница, а потом приглушенно матерится и ругается с кем-то за дверью…

И все это был Ник.

Господи, как стыдно! Он видел меня в таком неприглядном виде! Потную, с температурой, в соплях и слезах… Надеюсь, что меня хотя бы не тошнило! Хотя на сто процентов в этом быть уверенной нельзя.

Черт, и это как раз после того, что между нами произошло в субботу ночью! Мы ведь целовались. И не только. Ох, неужели это все было на самом деле? Или это просто мне приснилось в горячке?

— Ты что-то красная вся, — озабоченно сказала Инна Петровна. — Опять что ли температура поднимается?

— Нет, — я еще сильнее покраснела, потому что совсем не к месту вспомнила, ЧТО именно Ник со мной делал. — Мне…Тут просто душно. Может, проветрим? И постель надо поменять. И в душ я сейчас схожу, и голову помою, и…

— …и марафон пробегу, — язвительно закончил за меня фразу Ник, вошедший в комнату без стука. Он выглядел уставшим, под глазами залегли тени. — Мелкая, ляг и лежи, поняла? Пока не выздоровеешь окончательно.

— Я сироп ей, кстати, еще не давала, — вдруг вспомнила Инна Петровна. — Все ждала, когда сама проснётся. Дать?

— Я сам уже, спасибо, — Ник устало потер лоб. — Вы и так сильно задержались. Можете ехать, я прослежу, чтобы вам эти часы оплатили по двойному тарифу.

— Да ну что вы! — возмутилась она. — Я же не из-за денег. Девчонку жалко просто.

— Я понимаю и очень ценю это, — по лицу Ника скользнула слабая улыбка. — Просто хочется вас как-то отблагодарить.

— Спасибо вам! — подала я голос с кровати.

Инна Петровна расчувствовалась, сказала, что завтра привезет мне какой-то специальный лечебный мед и барсучий жир (при этих словах мы с Ником в ужасе переглянулись), а еще напомнила, что в холодильнике бульон, который мне надо выпить.

— Спасибо, — снова повторила я, и Ник ушел ее провожать и закрывать двери.

Пока его не было, я быстро метнулась в туалет, сделала все свои дела, молниеносно почистила зубы, пригладила влажными руками волосы и юркнула обратно в кровать. Но слишком запыхалась, потому что вернувшийся Ник посмотрел на меня подозрительным взглядом:

— Все-таки бегала марафон, да?

— Ну, так, — неопределенно ответила я, чувствуя себя гораздо увереннее с почищенными зубами. — Просто умылась.

— Давай тогда сироп пей, — вздохнул Ник. Он привычным движением взял с подоконника бутылочку, открутил крышку, налил полную ложку и протянул мне.

Я засмущалась, заволновалась, попыталась перехватить его руку и в итоге пролила почти весь сироп. Хорошо, что Ник успел подставить ладонь, и липкие сладкие капли не обляпали кровать.

— Прости! — я покаянно шмыгнула носом.

— Нормально, сейчас новый налью.

— Да ну, не надо, зачем. Тут вот же все осталось, зачем зря лекарства переводить, — я без всякой задней мысли быстро слизнула языком сладкую лужицу с его ладони.

И замерла, наткнувшись на горящий взгляд Ника. Но вместо того, чтобы смутиться, ойкнуть и извиниться, еще раз медленно провела языком по его руке, чувствуя уже не приторную сладость лекарства, а вкус его кожи.

— Алиса, — предупреждающе проговорил Ник, и в его голосе прозвучала чувственная хрипотца.

— Что?

— Выздоравливай. Тогда и поговорим.

Во вторник я все еще не считалась здоровой, хотя у меня и температура была нормальной, и самочувствие тоже, если не считать небольшой слабости. Но Ник велел мне лежать в кровати, и пришлось его слушаться. Даже еду мне Инна Петровна приносила прямо в комнату — как принцессе. Ну и, конечно, ни о каких разговорах и думать не стоило. Ник заглядывал ко мне исключительно для того, чтобы измерить температуру, проверить, выпила ли я сироп и таблетки, и строго сказать «Отдыхай!».

Кажется, он даже ночью заходил ко мне, но тут стопроцентной уверенности у меня не было. Возможно, я просто принимала желаемое за действительное.

С утра в среду, восемнадцатого сентября, я проснулась в ужасном настроении и даже успела немножко поплакать, потому что худшего дня рождения, чем этот, представить было сложно: ни тортика, ни праздника, ни подарков, ни поздравлений. Мама далеко, родных нет, друзей тоже нет.

Хотя я не совсем права насчет друзей, потому что есть, к примеру, Оля, которая мне очень нравится и которая вчера звонила и спрашивала, почему меня нет в универе. Но мы слишком мало общаемся, она даже не знает, что у меня сегодня день рождения. Знает Ник, но он точно поздравлять не будет. Глупо от него ждать такого.

Я угрюмо вытерла слезы и пошла в душ — мыть голову. Пусть у меня сегодня и не будет никакого праздника, но зато я буду с чистыми волосами. Хоть какой-то повод для радости.

Я вышла из ванной в одном полотенце, причем оно было на голове, и, конечно, именно в этот момент в комнату зашел Ник. За последнее время он разучился стучать, о чем наверняка очень сильно пожалел прямо в тот момент, когда я голая и распаренная столкнулась с ним нос к носу.

— Прости! — он тут же зажмурился. — Я не смотрю.

— А мог бы, — себе под нос пробурчала я и быстро натянула на голое тело пижаму. — Все, открывай глаза. Я уже прилично выгляжу.

— Я думал, ты спишь еще, — виновато улыбнулся он. — С днем рождения! — и жестом фокусника вытянул из-за спины букет.

Совершенно сногсшибательный букет — из ярко-оранжевых гербер, белых мелких ромашек, зеленых веточек и крохотных мандаринов, которые идеально вписывались в композицию.

— Не нравится? — протянул Ник, неверно истолковав мое зачарованное молчание. — То есть надо было розы?

— С ума сошел? — обиженно спросила я и поспешно забрала у него свою прелесть. — Да это лучший букет в моей жизни! Спасибо! Я и не ожидала, что ты помнишь про мой день рождения.

— Случайно запомнил, — усмехнулся Ник.

Я недоверчиво покачала головой. Кто-кто, а Ник Яворский ничего не делает случайно. И если он запомнил, когда у меня день рождения и даже подарил мне цветы, то это… Это что-то значит. Определенно что-то значит.

Я еле сдерживала глупую улыбку, которая рвалась наружу. Чтобы не палиться так откровенно, поспешно отвернулась от Ника, поставила букет на подоконник, схватила свой новенький фотоаппарат и начала кружить вокруг, выбирая лучший ракурс для съемки.

— Нравится камера? — вдруг с интересом спросил Ник.

— Очень! — с жаром ответила я. — Она делает какие-то невероятные снимки, я даже не ожидала, что так круто будет.

— Думаю, дело не только в камере, но и в руках, которые ее держат, — заметил Ник с мягкой усмешкой. И тут же, без всякого перерыва, спросил: — Ты покажешь мне свои работы?

— Покажу, — тихо сказала я. И вдруг покраснела.

Воздух между нами заискрил, точно был под напряжением. Ник вздрогнул и уставился на меня голодным взглядом, под которым я почувствовала себя гораздо более раздетой, чем пятнадцать минут назад, когда голой выскочила из душа.

— Ты… — растерянно пробормотала я.

— Я, — хрипло согласился Ник и сделал шаг ко мне, но тут затрезвонил мой телефон, и вся атмосфера рассыпалась на мелкие осколки, точно стекло, в которое швырнули камнем.

Мама.

Ну не могу же я не взять трубку?

— Доброе утро, доча! — мамин голос немного дрожал от сдерживаемых эмоций. — С днем рождения тебя, солнышко мое. Я тебя очень сильно люблю, сильнее всех на свете. Ты у меня самая лучшая, самая умная, самая красивая и талантливая. Мне так жаль, что я не могу тебя сейчас обнять! Но ничего: скоро уже я прилечу и расцелую тебя. И привезу гору подарков!

— Мам, спасибо! Я тоже тебя люблю, — у меня защипало в носу от того, с какой любовью и нежностью звучал мамин голос. — И не надо мне ничего везти. Ник уже передал от тебя подарок, и я хочу сказать огромное за него спасибо!

— Подарок? Уже?

— Фотоаппарат! Мам, серьезно: ты выбрала самую лучшую камеру! Я ужасно рада!

— Ах да, камеру, — мама чуть растерянно засмеялась. — Ну да, конечно. Но я все равно привезу тебе французские духи, и даже не отпирайся. А еще подойди к окну своей комнаты, пожалуйста! У нас со Славой есть для тебя сюрприз.

— Подошла, — я подскочила к окошку, чувствуя себя страшно заинтригованной.

Ник тут же оказался у меня за плечом, и я почувствовала жар, исходящий от его тела, потому что он стоял буквально в паре сантиметров от меня.

— Мы со Славой дарим тебе… — мама сделала драматичную паузу. — Машину!

В этот момент, словно по команде, распахнулись ворота, и на парковку въехала новенькая машинка, за рулем которой сидела, кажется, Инна Петровна. Видимо, ее попросили пригнать сюда подарок.

И все бы было прекрасно, но эта машина… эта машина была розового цвета. И к тому же это был мерседес А-класса — самодовольная тачка, которая буквально кричала всем своим видом, что за рулем едет телочка. Такая четкая, с накачанными губами и сумкой от Луи Витон.

— С-спасибо, — выдавила я, очень стараясь, чтобы мой голос звучал радостно. Нет, ну правда, мне тут дорогущую машину дарят, а я кочевряжусь. Некрасиво так делать.

— Тебе нравится? — мама почувствовала что-то не то. — Слава выбирал.

— Очень! — с жаром заверила я. — Спа…

И тут Ник вырвал у меня из рук телефон.

— Доброе утро. Позовите отца, пожалуйста, — прохладно сказал он моей маме. Подождал немного, а потом без всяких приветствий проговорил: — Отец, это пиздец какой-то. Ты не мог со мной посоветоваться? Нет. Нет, не подходит. Нет, и цвет тоже. Ну и что, что в салоне сейчас нет ничего подходящего, заказать можно. Подождет Алиса пару месяцев, не умрет, зато у нее тачка нормальная будет. Угу, я скажу, чтобы эту Инна Петровна вернула. Все, давай. Хорошего отдыха.

Он нажал на отбой.

Ох, надо будет потом маме перезвонить и извиниться.

Ник протянул мне телефон. Наши пальцы соприкоснулись, замерли на мгновение, а потом мы оба, как по команде, отдернули руки.

— Спасибо, — неловко сказала я. — Как ты понял, что мне не понравилась машина?

— Ну я же не первый день тебя знаю, — усмехнулся Ник. — Девочка, которая угнала мой Макларен, не захочет ездить на респектабельном розовом мерине. Я бы взял тебе Феррари, но слишком жирно для первой тачки, особенно учитывая, как ты ездишь.

— Нормально я езжу! На твоей машине ни царапины! — оскорбилась я.

— Чистая случайность, — парировал Ник. — Так вот, я бы выбрал тебе бэху м4. Или тойоту супра.

— А цвет? — спросила я с интересом.

Ник всерьез задумался.

— Черный, зеленый или оранжевый, — уверенно сказал он.

И от того, что он назвал именно те цвета, которые я бы действительно выбрала, сердце у меня забилось где-то в горле. И я решилась.

— А еще ярко-синий, — выдохнула я отчаянно, будто признавалась в любви. — Как твоя машина. Чтобы напоминал о тебе!

— Черт, — сипло сказал Ник, а потом медленно, точно против своей воли, потянулся к моему лицу и осторожно коснулся моих губ кончиками пальцев.

— У меня даже подарка нет, кроме цветов, — хрипло сказал он. — Но я могу тебя в ресторан свозить. Или в магазин — купишь, что понравится. Или могу дать на Макларене покататься. В общем, проси все, что хочешь.

— Я хочу другое, — прошептала я, глядя на него с безумной надеждой.

— Алиса!

— Ты сказал: проси все, что хочешь, — упрямо возразила я.

Ник закусил губу, точно ему было больно, и притянул меня к себе.

— Это плохая идея, — его дыхание обжигало мой висок. — Очень плохая. А то, что она мне безумно нравится, делает ее еще хуже.

— Но я хочу…

— Я тоже. Как насчет одного раза в виде исключения?

— Один раз?

— Все, что будет происходить сегодня, посчитаем за один раз. — Ник улыбнулся мне, но вдруг его тон резко посерьезнел. — Только вот еще что. Скажи мне, мелкая: это у тебя не впервые, верно?

— Конечно, нет, — уверенно соврала я.

— Хорошо, — и Ник жадно поцеловал меня, впившись в мои губы с такой страстью и голодом, что было неясно, как он мог так долго сдерживаться. А потом с усилием отстранился от меня, и по его губам скользнула чувственная ухмылка. — Алиса?

— Да?

— Сегодня ночью…Не закрывай дверь комнаты.