Та, которую люблю

2

На мгновение Джин показалось, что она зашла слишком далеко, потому что Майк нахмурился еще больше. Но затем он пожал плечами и открыл лежащую на столе папку.

— Барбара уже подготовила повестку к собранию, — сказал он.

Интонации его голоса были такими мягкими, что Джин пришлось отбросить мысль о том, что он смущен. На самом деле, он просто переключился на работу — так же, как это пытается сделать она.

— Единственный пункт, который вызывает у меня вопросы, это проект нового родильного блока, — добавил Майк. — Барбара сказала, что это твое детище, и ты сама все объяснишь.

— Этот новый блок… — начала Джин, но он перебил ее:

— Имей в виду, меня уже предупредили о том, что у больницы сейчас нет средств. В администрации бытует мнение, что каждый новый заведующий пытается протолкнуть свой проект. Меня охотно взяли на место Алекса Блейка, поскольку я как раз занимался анализом стоимости мест в родильных отделениях. Больницей надо управлять так же, как и любым другим предприятием. Она должна окупать себя…

— И приносить доход своим владельцам, — сердито закончила Джин. — Разумеется, это важнее, чем интересы пациентов!

В ее голосе звучали обида и разочарование. Майк Брэдли и анализ стоимости? Невозможно поверить, что тот обаятельный и отзывчивый молодой человек, которого она когда-то знала, превратился в скучного бухгалтера!

Майк проигнорировал ее сарказм и спокойно продолжил:

— Я должен также подчеркнуть, что обязанности ассистента заключаются в том, чтобы помогать заведующему, а не в том, чтобы делать язвительные замечания или провоцировать перемены в отделении.

Его слова прозвучали так прозаично, что Джин недоуменно уставилась на него. Может, он шутит? Но в его голубых глазах не было ни искорки юмора! Она решила сделать вид, что не заметила колкости, и перешла в атаку:

— Все ясно, с тобой разговаривал старик Дженкинс из главного офиса. Эти слова насчет самоокупаемости он говорил и мне, когда совет попечителей одобрил смету на детский сад. Когда дело касается изменений, он не видит ничего дальше последней строки банковского чека. Но я упорно боролась за этот детский сад и добилась своего. А он даже не хочет признать мой успех! — Она поджала губы, наклонила голову и насупила брови, изображая главного бухгалтера. — «В ваши обязанности не входит решение таких вопросов, мисс Мортон», — передразнила она его писклявым голосом.

Потом широко улыбнулась, демонстрируя, что на деле не желает старику зла.

— Ну, и как же ты представляешь себе свои обязанности? — холодно спросил Майк.

Джин почувствовала, как улыбка сползает с ее губ. Играть комедию не удается! А как еще сможет она скрыть безумную смесь эмоций, которую вызвало в ее душе появление этого человека?

Нужно сосредоточиться на организации нового блока. Если она хочет, чтобы ее чудесная мечта превратилась в реальность, необходимо привлечь Майка на свою сторону. Алекс Блейк одобрил эту идею, но Джин сомневалась, что у него хватит настойчивости убедить руководство и выбить деньги. Майк, насколько она помнила, любил бросать вызов и добиваться цели. Или бухгалтерская деятельность его изменила?

Пока что ей трудно было ответить на этот вопрос. Он просто сидел за своим столом, уставившись в бумаги, и ждал от нее ответа.

— Ну, разумеется, помогать заведующему, — проговорила она и снова попыталась улыбнуться, на этот раз более осторожно. — Делать все возможное, чтобы отделение работало эффективно и без проблем, а также способствовать росту популярности больницы среди населения.

Губы Майка дрогнули, и на мгновение Джин показалось, что сейчас он улыбнется в ответ. Но тут же ей пришло в голову, что такая реакция только ухудшит дело. Впрочем, прежде чем она успела испугаться, он снова нахмурился, и Джин поспешила продолжить свою речь:

— Сейчас у нас нет серьезных проблем, но количество родов в отделении уменьшается.

— Это повсеместное явление, — заметил он. — Сейчас многие предпочитают рожать дома или в небольших специализированных родильных центрах.

— Именно так! — воскликнула Джин, спеша высказать свои аргументы: — И надо сделать все, чтобы женщины рассматривали Северную больницу как один из таких центров.

— Рассматривать пятнадцатиэтажное здание из стекла и бетона как небольшой специализированный центр? — усмехнулся он. — Это несерьезно. Или ты предлагаешь построить для этих целей хижину в парке?

Джин заставила себя проглотить насмешку и продолжила спокойным тоном:

— Даже с учетом особенностей здания мы можем многое предложить людям. Важно не то, что снаружи, а то, что внутри.

Смутные воспоминания нахлынули на нее при этих словах. Она вспомнила, как они шли по улице, и Майк остановил ее у темного стекла витрины магазина. «Посмотри, как отлично мы смотримся вместе!» — сказал он. Она вырвалась и произнесла пылкую речь. Он рассмеялся, соглашаясь и одновременно любуясь их отражением в стекле. Это не было тщеславием. Постоянный поиск совершенства был неотъемлемым свойством его натуры. Майк всегда стремился быть самым быстрым, самым умным, самым лучшим!

Джин бросила на него быстрый взгляд и увидела, что он внимательно смотрит на нее, ожидая продолжения. Она не должна была отвлекаться на воспоминания.

— Демографическая ситуация в пригороде Джонсвилла меняется, — сказала она, глядя на разложенные на столе бумаги, хотя знала все это наизусть. — Богатые люди, когда-то жившие здесь, сейчас переселяются в отдельные усадьбы за городом, а их старые частные дома превращаются в многоквартирные…

— Что означает увеличение числа потенциальных пациентов, а совсем не их снижение, — перебил ее Майк. — Я знаю, что у больницы есть договор с правительством об обслуживании населения.

— Именно об этом я говорила старику… прошу прощения, мистеру Дженкинсу, — решительно продолжила Джин. — Государство оплачивает лечение горожан, поэтому мы гарантированы от долгов. Проблема в том, чтобы привлечь новых жителей пригорода в больницу.

— Что, как ты разумно заметила, является твоей обязанностью. Разве ты не в состоянии справиться с этим без того, чтобы тратить крупные суммы на организацию нового блока?

Джин прикусила губу и сделала глубокий успокаивающий вдох. В прошлом тоже бывало, что Майк высказывал язвительные реплики, чтобы втянуть ее спор, и тем самым проверить свои аргументы. Она привыкла к таким пикировкам, но внезапность сегодняшней встречи притупила ее реакцию, лишая шансов выиграть эту словесную баталию.

— Я вовсе не предлагаю тратить крупные суммы, — тихо сказала она, решив сосредоточиться на наиболее ценной части своего плана. — Для осуществления моего проекта не требуется расходов на переоборудование помещения, кроме небольшого косметического ремонта, который и так запланирован в бюджете. И никаких новых ставок для персонала, потому что число коек в отделении не изменится. Сейчас у нас даже избыток специалистов и медсестер, потому что число родов в отделении сократилось.

— Тогда в чем смысл твоего проекта? Что может изменить новый родильный блок? Какой выбор ты сможешь предложить женщинам — роды под водой, семейные номера или все вместе взятое?

Прежде чем Джин смогла ответить, он отвернулся к окну, глядя на озеро. От легкого ветра поверхность воды была покрыта рябью, и солнце золотило гребешки крошечных волн. Джин любила озеро в любую погоду, любила с тех пор, как они с Майком гуляли вдоль его берегов…

— Ты работаешь здесь целую неделю, Майк, и должен знать, что мы уже предлагаем все это пациенткам. Оборудованы отдельные родильные палаты, и многие женщины рассматривают это как вполне надежную и приемлемую альтернативу домашним родам, — сказала она, заставив себя вернуться мыслями к настоящему. — Я говорю о том, что нужно принимать во внимание традиции и чувства женщин, принадлежащих к другим национальным культурам.

— Другим культурам?

Голос Майка прозвучал словно откуда-то издалека, а когда он вновь повернулся к ней, в его лице уже не было прежней суровости.

— Я имею в виду, в частности, латиноамериканцев, — продолжила она, вдохновленная проблеском интереса в его глазах. — Большинство переезжающих сюда семей — это иммигранты из Латинской Америки. У нас в больнице есть переводчики, мы можем предложить пациенткам национальную пищу, но нам следует уделять больше внимания подготовке персонала. Нужно разработать для них соответствующую программу дородовой подготовки. Например, если мы будем помещать этих женщин в одну палату, они смогут разговаривать друг с другом и будут чувствовать себя не так одиноко.

Майк снова бросил взгляд в окно, но она знала, что он продолжает слушать и вникать в ее идею. Джин поспешно продолжила объяснения.

— Это поможет им поддерживать отношения и после выписки из больницы. В их странах принято, чтобы старшие женщины усиленно опекали молодых во время беременности, особенно мать и свекровь. А многие из наших пациенток-иммигранток лишены здесь семейной поддержки…

Майк снова нахмурился, заставив Джин задуматься, что именно в ее словах не понравилось ему.

— Мы не можем обсуждать этот вопрос на завтрашнем собрании, — сказал он, качая головой.

— Почему? — вспыхнула Джин. — Он уже включен в повестку дня. Персонал в курсе проекта и готов приступить к его осуществлению. Кроме того, как я уже объяснила, больших расходов не потребуется. Какие у тебя могут быть возражения?

— Хотя бы то, что я ничего об этом не знаю, — спокойно ответил он. — Я не могу идти на собрание, имея столь туманное представление о предмете обсуждения.

— Вся информация у меня здесь. — Она помахала перед ним толстой папкой. — Данные переписи населения о числе проживающих в Джонсвилле женщин латиноамериканского происхождения, выписки об обычаях и традициях, связанных с рождением ребенка в их странах. Там много непривычного для нас…

Майк поднял руку, прерывая ее.

— Через десять минут у меня обход, потом прием записанных на сегодня пациентов. Судя по фамилиям, я смогу увидеть нескольких женщин из твоего списка.

— Переводчица сегодня как раз работает в нашем амбулаторном отделении. Это бывает только раз в месяц, и мы стараемся назначать большинство пациенток, которые нуждаются в ее услугах, именно на этот день.

Майк снова нахмурился.

— Мне говорили, что в больнице несколько переводчиков. Почему мы вынуждены ограничиваться одним разом в месяц?

— На бумаге мы имеем переводчика раз в неделю. Но проблема в том, что трое из четырех переводчиков — мужчины. Этих пациенток трудно уговорить пройти обследование, если на приеме работает не женщина-врач, и большинство из них наотрез отказываются обсуждать личные проблемы в присутствии незнакомого мужчины.

— Откуда ты это знаешь? Они сами тебе говорили?

В его голосе звучало явное удивление тем, что Джин занимается этой проблемой. Конечно, он ведь уже прочитал ей лекцию о том, в чем заключаются обязанности ассистента заведующего.

— У меня есть все данные об этих больных, — сказала она. — Вначале меня просто удивлял тот факт, что они не являются на прием. Я разыскала их и выяснила причину. Теперь я стараюсь приглашать их всех в тот день, когда с нами работает Мерседес.

— Ты их разыскивала? — Майк слегка выделил голосом местоимение «ты».

— Да, мы вместе с Мерседес навестили этих женщин. Я должна была это выяснить! — воскликнула она, заметив усмешку, промелькнувшую в уголках его рта.

— Ну, разумеется.

Майк снова замолчал, ожидая продолжения, но заметив сурово-насмешливое выражение его лица, Джин забыла, что собиралась сказать. Она сердито сжала губы. О чем они говорили до того, как он вспомнил о сегодняшнем приеме?

О повестке дня!

— Так значит, мы сможем обсудить этот вопрос завтра на собрании? — с надеждой спросила она.

— Это вся информация, которой ты располагаешь, — то, что женщины не хотят беседовать через переводчика-мужчину?

Он слегка приподнял бровь, и Джин на секунду закрыла глаза, чтобы спрятаться от будоражащих воспоминаний.

— У меня куча информации, — сказала она, хлопнув тяжелой папкой о крышку стола.

— Вот именно, — с убийственным спокойствием проговорил Майк. Он встал, подошел к ее столу и взял папку в руки. — Куча информации, с которой я должен ознакомиться перед собранием. Я постараюсь прочитать это сегодня, но затем мне нужно будет обсудить все с тобой. Боюсь, это придется сделать после работы. Может быть, поужинаешь со мной сегодня? Иначе я не могу гарантировать, что твой проект будет обсуждаться на завтрашнем собрании.

Он засунул папку с бумагами под мышку и вышел. Джин осталась стоять с открытым ртом, изумленно глядя на медленно закрывающуюся дверь.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь снять напряжение и побороть смятение.

Ты не можешь продолжать любить его после того, что он сделал, твердила она себе. Все это — не более чем шок от неожиданной встречи.

Джин храбро повторяла эти слова, но потные ладони, учащенный пульс и тошнота свидетельствовали о том, что физическая реакция на этого человека оказалась сильнее, чем она ожидала. Воспоминания о том, что когда-то произошло в этой самой больнице, со всей яркостью всплыли в ее памяти.

Тот самый ужасный день. Накануне Джин весь вечер отговаривала Майка от участия в мотоциклетных гонках. Горные трассы пугали ее, и она умоляла его остановиться. Если ты не можешь жить без всплеска адреналина в крови, пожалуйста, катайся просто ради удовольствия, говорила Джин, но не надо состязаться с профессионалами. Он стоял на своем, и они поссорились. Весь следующий день она металась по квартире, страдая от неизвестности. И когда раздался телефонный звонок, сразу почувствовала беду. Приятель Майка сообщил, что машина скорой помощи повезла того в Северную больницу. Джин впервые оказалась в частной клинике, и широкие, застеленные коврами коридоры, которые скрадывали шаги деловито снующих медсестер, вызывали у нее робость…

Но все это было такой ерундой по сравнению с тем, что она услышала несколько дней спустя от матери Майка.

— Я не верю, что он мог сказать это! — выпалила Джин, забыв о вежливости. Его родители были в отъезде, когда случилось несчастье, их непросто было разыскать, но, как только они приехали, Джин оказалась отодвинутой на задний план. Информация поступала к ней уже не из первых рук. — Я хочу сама поговорить с ним, — настаивала она.

В конце концов они позволили ей это.

Майка уже перевели из реанимации в обычную палату, на его щеках вновь стал проступать румянец, а глаза на похудевшем лице казались еще ярче.

— Я просил не впускать тебя, — сказал он непривычно холодным тоном.

— Почему? — требовательно спросила она.

— Потому что все кончено, Джин. Все было кончено еще до несчастного случая, — добавил он, словно желая причинить ей еще большую боль. — Я думаю, мы оба понимали это.

Наступила долгая пауза, и девушка впервые ощутила, как может стучать в ушах тишина.

— Я этого не поняла, — промямлила она, думая только о том, чтобы сдержать непрошеные слезы.

Не хватало еще расплакаться перед ним! Показать свое горе его родителям!

— Подумай как следует, и ты убедишься, что я прав… — Она повернулась и пошла прочь, не остановившись, когда он окликнул ее: — Спасибо, что была здесь, когда все это случилось.

Он говорил так, словно прощался с посторонним человеком. Сердце болело так, что хотелось кричать.

Джин вспомнила свои переживания, безуспешные попытки встретиться с Майком, наконец, известие о его отъезде.

— Будь ты проклят! — пробормотала она, глядя на озеро сквозь Пелену набежавших слез.

Все в прошлом — конец любви так же неизбежен, как и ее начало. Джин смирилась с этим. Наверное, и в самом деле, их ссора перед той гонкой была знаком того, что все кончено. По крайней мере, для него!

И она сама виновата, что не сразу почувствовала момент, тогда разрыв не был бы таким болезненным.

— Мисс Мортон просят пройти в крыло «В», — раздался голос из динамика внутренней связи.

Прозвучавший вызов был подобен спасательному канату, и Джин с благодарностью ухватилась за него, спеша избавиться от призраков прошлого и вернуться к настоящему.

— У никарагуанки только что начались роды, а мы не можем найти Мерседес, — пояснила Клер Меллоу, старшая акушерка. — Доктор Роджерс пытался осмотреть ее, но она начала кричать. Когда я отослала его из палаты, она позволила мне измерить ей кровяное давление и пульс. Надо прослушать сердцебиение плода, но она никак не соглашается на это и все больше впадает в отчаяние.

— Я попробую поговорить с ней, но боюсь, что моих знаний испанского недостаточно.

Джин направилась следом за акушеркой в родильное отделение, вспоминая на ходу испанские слова, которые она успела выучить за несколько уроков.

Когда они вошли в палату, женщина лежала на боку, спиной к ним. Она была такой худой и изможденной, что ее огромный живот казался неестественным, словно она привязала себе подушку. В глубоком вырезе на спине виднелись выступающие позвонки. Джин отметила про себя, что надо подумать об одежде для рожениц-иммигранток. Эти практичные, но слишком просторные и открытые больничные сорочки явно смущали их.

— Буэнос диас, — поздоровалась с женщиной Джин.

Она бы с удовольствием добавила несколько слов о том, что сегодня прекрасный день для того, чтобы произвести на свет младенца, но ее знаний языка было недостаточно для того, чтобы составить такую цветистую фразу.

— Нам надо знать, где локализуется боль при схватках, и когда они начнут учащаться, — раздался приглушенный голос позади Джин.

Она резко обернулась и увидела стоящего в дверях Майка. По крайней мере, ему хватило здравого смысла не показываться на глаза пациентке.

Однако женщина, очевидно, встревоженная звуками мужского голоса, вскрикнула и сжалась в комочек. Ее движение удивило Джин. Лежать в такой позе было явно неудобно.

Клер вполголоса объясняла Майку, что латиноамериканки, как правило, стоически переносят родовые муки.

Джин присела на кровать и взяла женщину за руку. Мобилизовав все свои знания, она обратилась к роженице по-испански и услышала слабый ответ. Джин сказала несколько успокаивающих слов, и скрюченная фигурка юной женщины немного расслабилась. Когда схватки начались снова, пациентка сжала руку Джин, но не закричала.

— Попробуй расспросить ее сейчас, — предложила Клер.

Джин задала несколько вопросов. Женщина отвечала довольно спокойно, и Джин перевела ее ответы Майку. Но когда Клер приблизилась к постели с прибором для прослушивания сердцебиения плода, снова раздался пронзительный вопль.

Женщина в страхе повторяла одно и то же слово, но Джин не могла понять его. Она махнула Клер, чтобы та отошла в сторону, и снова заговорила по-испански, повторяя ничего не значащие фразы насчет того, что надо расслабиться и успокоиться, иначе может пострадать ребенок.

Какая-то неясная мысль вертелась в голове у Джин. Она довольно много прочла об иммигрантах из латиноамериканских стран. Кажется, где-то описывались подобные случаи…

Она продолжала успокаивать женщину, поглаживая ей руки. Такое поведение было явно связано с прошлым…

В перерыве между схватками Джин сделала знак медсестре, чтобы та заняла ее место, подошла к Клер и Майку и вывела их в коридор.

— Я читала статью насчет подсознательной памяти у женщин из воюющих стран, — сказала она. — Многие попали сюда из лагерей беженцев, где долгое время жили в ужасных условиях. Некоторые подвергались преследованиям у себя родине, иногда пыткам, или видели, как пытают их родителей…

— Ты хочешь сказать, что те инструменты, которые мы используем, — даже такие безобидные, как прибор для прослушивания сердцебиения плода, — могут вызывать у них тяжелые воспоминания и усиливать боль?

— Да, именно так, — кивнула Джин, благодарная Майку за то, что он сразу ухватил ее неясную мысль.

— Давайте вынесем из палаты те приборы, которые могут внушать пациентке страх, — предложил он, поворачиваясь к Клер, Акушерка поспешно бросилась выполнять его распоряжение. Джин хотела последовать за ней, но Майк удержал ее. — Что еще? — спросил он.

Джин мысленно вспоминала, что из ее записей могло иметь отношение к этому случаю.

— В Никарагуа мужчины не присутствуют при родах, — сказала она. — Это исключительно женское дело.

— Тогда пусть ею занимаются акушерки, — согласился Майк. — Я скажу Стэну Роджерсу, чтобы он не вмешивался, если не возникнет осложнений. Ты сможешь остаться при ней, пока мы не отыщем переводчицу?

Он разговаривал с ней как с коллегой по работе, и Джин реагировала соответственно. Хотя ее сердце все еще тосковало по прошлому, но голова уже была полностью занята тем, что происходило в родильной палате.

— По крайней мере, доктор Брэдли сразу увидел наши проблемы, — заметила Клер, когда Джин вернулась к пациентке. — Возможно, это поможет нам протолкнуть идею насчет специального родильного блока.

Пока Джин объясняла испуганной женщине, что им нужно посмотреть, как расположен внутри ребенок, Клер измерила ей пульс и принялась осторожно ощупывать живот.

— После следующих схваток мне нужно прослушать сердцебиение плода, — тихо сказала Клер. — Можешь объяснить ей, что такое стетоскоп? Если она наблюдалась где-нибудь во время беременности, эта штука должна быть ей знакома.

Джин, запинаясь, начала переводить, помогая себе жестами. К ее облегчению, женщина дотронулась до инструмента и кивнула. Пока Клер передвигала его по животу роженицы, Джин ободряюще улыбалась.

— Скажи ей, что нам надо снова измерить кровяное давление, чтобы проверить работу сердца.

Джин снова перевела, показывая на манометр, который достала из шкафчика Клер. На лице женщины появилось отрешенное выражение, и она сжалась, пережидая очередную схватку. Когда боль отступила, Джин изобразила, как на руку надевают манжету и накачивают ее воздухом, и никарагуанка впервые заговорила сама.

— Она говорит, что ее доктор использовал такой же прибор, когда она приходила на консультации, — перевела Джин.

Она спросила, как зовут доктора, но его имя ничего не говорило ей.

— Это наш доктор, он лечит всех, кто недавно приехал в вашу страну, — пояснила женщина.

— Вы хотите, чтобы я пригласила его сюда? — спросила Джин.

Женщина смущенно хихикнула и отрицательно покачала головой.

— Он мужчина, — сказала она.

Дверь в палату открылась, и на пороге появилась Мерседес. Она кивнула своим коллегам, потом поздоровалась с пациенткой. Несколько минут они оживленно разговаривали, но Джин не могла уследить за беглой речью.

— Ты можешь остаться с ней, Джин? — спросила Мерседес. — Мне надо идти с новым заведующим на прием амбулаторных больных.

— Хорошо, я останусь, — пообещала та, стараясь не думать о горе бумаг, которая скопится за это время на ее столе.

Ребенок появился три часа спустя. Клер приняла его и поднесла к матери, так, чтобы та могла видеть, как вытирают от слизи нос и рот малыша. Акушерка из Венесуэлы, которая работала в отделении в прошлом году, объяснила им, что так делают во многих странах Латинской Америки для предотвращения астмы или эмфиземы.

Джин подождала, пока молодую мать не обтерли теплой водой, потом помогла ей одеться. Та натянула на себя несколько слоев одежды, обернула голову шарфом и надела теплые носки. Джин становилось не по себе при мысли о том, как жарко будет женщине во всем этом облачении, но она знала, что обычай требует прогреть тело после родов.

Крошечного мальчика взвесили, обмерили, запеленали и поднесли к матери. Женщина втянула носом запах, исходивший от кожи ребенка, и улыбнулась. Клер подмигнула Джин и подняла вверх большой палец. В родильном отделении уже давно ввели в практику добавление перуанского бальзама в ванну для купания младенцев. Это была коричневатая маслянистая жидкость с тонким и нежным ароматом. Легенда гласила, что она затягивает свежие раны, избавляет кожу от нарывов и экземы, облегчает хронические заболевания желудка, а при простудах и удушье освобождает дыхательные пути.

— Мы можем пока оставить ее здесь? — спросила Джин у Клер.

Акушерка кивнула.

— На время — да. У нас есть еще две свободных палаты для вновь поступающих. Спроси ее, хочет ли она поесть, и если да, то что именно.

Джин снова переговорила с женщиной.

— Ей очень хочется чего-нибудь из национальной кухни, — сказала она. — У наших поваров есть несколько рецептов наиболее популярных у иммигрантов блюд. Но если ничего такого сейчас не найдется, то ее устроит отварная кукуруза.

Клер вышла, а Джин объяснила женщине, что ей тоже надо уходить. Она придвинула детскую колыбельку ближе к кровати.

— Если вам что-нибудь понадобится, зовите сестру. Хотите, я позвоню вашему мужу или другу?

— Мой муж ждет внизу, в холле, — сказала женщина. — Он привез меня сюда и остался ждать.