Такова любовь

Глава 5

Шок был настолько сильным, что на какие-то доли секунды Гвинет показалось, что она не сможет сдержаться и закричит. Но испуганный взгляд, брошенный на ничего не подозревающего мужа, сказал ей, что Гвинет ничем не выдала себя. Мир не рухнул, все осталось по-прежнему.

Терри восстал из прошлого, как птица Феникс. Теперь вся ее жизнь была под угрозой, закачались самые основы мироздания, как и в ту ужасную ночь, когда она окончательно поняла, что беременна Тоби. Но солнце все так же светило с небес, автомобиль весело бежал по дороге, а Ван сидел рядом, спокойно положив руки на руль.

«Что же делать? — спрашивала себя Гвинет. — Как поступить, как оградить и себя и Паулу?» Не могла же она позволить, чтобы Паула ходила по лезвию ножа, хотя при этом и умирала от счастья.

И почему только она сразу не спросила у кузины имя ее обожателя? И тогда вместо того, чтобы так по-дурацки поощрять это дело и совать голову в петлю, можно было бы пресечь его на корню.

Но как Гвинет могла положить этому конец? И более того, как вести себя теперь, когда она сама все настолько усложнила? Даже откажись она поддержать Паулу, даже если ей удастся под каким-нибудь благовидным предлогом уговорить Вана не встречаться с этим человеком, что тогда? Это значит — отдать Паулу на милость Терри, а он-то уж знает, как воспользоваться расположением девушки.

Внезапно она почувствовала, что автомобиль сбросил скорость и остановился.

— Гвинет, ты такая бледная. Тебе плохо, малыш?

Она с трудом открыла глаза и слабо улыбнулась мужу:

— Просто голова разболелась. Ничего такого.

— Может, не поедешь? Нет никакой необходимости, вдруг на жаре тебе станет еще хуже? — обнял ее Ван.

— Мы должны! — резко вскрикнула Гвинет и уткнулась лицом в плечо мужа. Несчастья сыпались на ее голову одно за другим, и не было никакой возможности противостоять им.

Ей этого не вынести. Она даже решила рассказать обо всем мужу — так убийца иногда предпочитает сознаться сразу, чем всю оставшуюся жизнь скрываться от правосудия и прислушиваться к шагам.

Но его тихое: «Что такое, милая?» — снова пробудило в ней неистовое желание изо всех сил сражаться за свое счастье — за свою жизнь, если на то пошло. Она не могла принести в жертву недели, прожитые с Ваном, недели, когда она поняла, каким нежным и добрым может быть ее муж, как он умеет выказывать свою любовь к ней, его единственной и неповторимой женщине. Если бы только ей удалось избежать краха, тогда вся оставшаяся жизнь была бы такой же. Она должна продолжать сражение несмотря на то, что надежда так мала, ведь «мало» не значит «нет».

И, подняв голову, Гвинет нашла в себе силы посмотреть в тревожные глаза мужа и улыбнуться ему:

— Все хорошо, правда, Ван. Просто когда ты обнимаешь меня, мне всегда хочется прижаться к тебе и забыть обо всем на свете.

— О, Гвен, милая моя! — с облегчением рассмеялся он, и Гвинет поняла, что он тронут ее словами. — Уверена, что ничего серьезного? Что все обойдется?

— Абсолютно.

Он пристально посмотрел на жену и, по всей вероятности, был вполне удовлетворен увиденным.

— Хорошо, Расслабься, и, может, боль отступит.

— Так и будет.

Гвинет тупо наблюдала за тем, как Ван снова заводит машину, как медленно ползет вверх стрелка спидометра и как проносятся мимо леса и поля. Лихорадка прошла. Гвинет понимала, что загнана в угол, но на нее нашло оцепенение, и она была не в состоянии думать об этом. Просто мысленно благодарила Вана за терпение и понимание и знала, что это никогда не изменится — по крайней мере, до тех пор, пока тот ничего не знает.

От этой мысли Гвинет снова побледнела, но тут же попыталась взять себя в руки и успокоиться.

«Может, мне удастся заставить Паулу изменить свое мнение. Может, если я расскажу ей немного о том, что случилось… она решит бросить его, — думала Гвен. — Но как я могу сказать ей правду? Притворюсь, что это случилось с моей подругой, да и то не стоит выкладывать все детали. Но боже мой! Тогда это прозвучит настолько невинно, что Паула даже не станет слушать меня…»

— Гвен, мы приехали, — донесся до нее голос мужа, и она беззаботно улыбнулась ему, как будто ее мысли не метались, как маленькие испуганные зверьки.

Залитый ярким солнечным светом, «Грейстоунз» был просто великолепен. Несколько шикарных автомобилей выстроились в ряд у главного входа, по территории бродили разодетые гости и восхищались приютом. Тут и там слышалось: «Как тут здорово!», «Любому захочется быть сиротой в таком месте» и тому подобное. Гвинет тоже приходилось смеяться и поддерживать непринужденную беседу, но мыслями она была далеко.

«Где ты, мой милый? — думала она. — Когда же все это закончится и я смогу увидеть тебя, обнять, прижать к своей груди? Они не понимают, все эти люди. Да и как им понять? Им не приходится волноваться за своих детей, их ребятишки счастливы и довольны, сидят по домам. Они представить себе не могут, как это — увидеть своего малыша лишь разок и тут же расстаться с ним».

Для всех окружающих она была всего лишь очаровательной беззаботной женой Эвандера Онсли, а не той несчастной задерганной женщиной, которой остается только уповать на чудо, чтобы иметь возможность урвать несколько мгновений для встречи с сыном.

— Видели новую детскую? А кухню? Я слышала, мы можем пойти поглядеть, как едят малыши, — раздалось где-то рядом, и Гвинет тут же повернулась к Вану и схватила его за руку:

— Ван! Говорят, мы можем пойти в столовую поглядеть на малышей. Пошли, а? У нас полно времени перед ленчем.

Ван согласился, и они вошли в просторное, залитое солнцем помещение, где полдюжины детишек в возрасте от четырех до семи лет были поглощены едой и практически не замечали ничего вокруг.

Гвинет увидела его сразу — Тоби был дежурным и обносил столики блюдом с морковью.

— Вон твой маленький друг, — прошептал Ван, и Гвинет только кивнула в ответ, отчасти оттого, что была не в состоянии оторвать от малыша взгляда, отчасти потому, что не могла говорить — у нее комок в горле застрял.

Раздача моркови подходила к концу, когда Тоби отвлекся от всей задачи и увидел Гвинет.

Она и не знала, что его простенькое личико может быть настолько прекрасным. Глаза мальчика округлились и потемнели, он стоял и молча улыбался Гвинет, а у той чуть сердце не разорвалось.

— Тоби! — зашикали на него голодные собратья, которые все еще ждали своей очереди.

Он бесцеремонно сунул тарелку им под нос и, пробравшись между столами, подбежал к Гвинет.

Задыхаясь от счастья и ужаса, она подхватила его и подняла на руки. Без сомнения, это было против всяких правил. Без сомнения, Вану подобное поведение показалось слишком странным. Но она просто ничего не могла поделать с собой. Это был ее сын, и теперь он обнимал ее и целовал прямо в губы, и Гвинет казалось, что она вот-вот скончается от счастья.

— Здравствуй. Мне надо идти, — сказал он и попытался спуститься вниз. Гвинет хотелось подержать его еще хоть минутку, но он упрямо повторил: — Мне надо идти, — как будто целый мир замер в ожидании его появления.

Гвинет пришлось отпустить его, и малыш вернулся к своему занятию, но постоянно оглядывался на нее, как будто хотел удостовериться, что она тут и наблюдает за ним.

— О, Ван, разве он не чудо? — прошептала она.

— Да, милашка, — медленно проговорил Ван, и ей захотелось прильнуть к нему и зарыдать: «Прошу, умоляю, позволь мне взять его с собой, пусть живет у нас», — но она должна была держать себя в руках.

Она могла бы часами стоять и наблюдать за мальчиком, но настало время ленча для взрослых, и Гвинет пришлось оторваться и пойти в другую столовую, по пути весело болтая с незнакомцами.

— Видели, какие тут самостоятельные детки? Едят без чьей-либо помощи, — щебетала одна из дам. — Заметили, там был один котеночек, разносил овощи. Прямо подхватила бы его и сбежала вместе с ним!

Гвинет разозлила последняя ремарка, и ей захотелось закричать в лицо этой дамочке: «Ты не можешь! Он мой!»

Но за нее ответил Ван:

— Думаю, это был Тоби. Они старые друзья с моей женой.

«Как же я люблю его! — Гвинет была на вершине счастья. — Как мило с его стороны дать всем понять, что Тоби — мой!»

— Так вы его знаете? Какое везение! На нас-то он никакого внимания не обратил. Весь в делах! Слышала, что будет представление на открытом воздухе. Надеюсь, сей степенный молодой человек тоже примет в нем участие.

— Я тоже на это надеюсь. — Гвинет холодно улыбнулась этой надутой курице, которая не понимала, что Тоби, как и все дети, может быть веселым и забавным. Просто мальчик очень ответственно подходит к своим поручениям.

После ленча все переместились на лужайку, где на фоне огромных деревьев была установлена импровизированная сцена, затянутая разрисованным муслином. Народ бродил вокруг, болтал и курил, пытался заглянуть за кулисы. Нетерпеливые детские мордочки то и дело появлялись из-за занавеса. Наконец закончились последние приготовления, гости расселись по шезлонгам, и представление началось.

Для начала выступил хор старших детей. Чистые звонкие голоса проникали в самое сердце, и в любое другое время Гвинет была бы очарована их пением, но теперь она с нетерпением ждала окончания песни и появления младших.

Тоби участвовал в небольшой постановке для малышей. Первым на сцене появился красавчик Фредди с луком и стрелами, в образе Купидона. Он вызвал такой восторг у зрителей, что успех ударил ему в голову и его пришлось чуть ли не силой стащить со сцены. На подмостках появились два негодующих маленьких герольда, которые последние три минуты нетерпеливо приплясывали в ожидании своей очереди. Они задули в миниатюрные трубы, объявляя следующий персонаж — волшебника. На его черной мантии тут и там сверкали серебряные звезды, а из-под высокой островерхой шляпы серьезно смотрело личико Тоби.

С огромным чувством собственного достоинства Тоби вышагивал взад-вперед, медленно размахивая своей волшебной палочкой. И тут, будто по мановению его руки, сцену охватили маленькие язычки пламени. Казалось, магия и впрямь решила вмешаться в эту забавную инсценировку и на свет были вызваны темные злобные силы, нарушившие мир и покой тихого солнечного дня. Через мгновение муслиновая драпировка вспыхнула, и платформа оказалась объята пламенем.

— Тоби!

Прежде чем другие сообразили, в чем дело, Гвинет была уже у сцены. Маленькие герольды успели спуститься вниз, и только Тоби стоял и завороженно глядел на бушующее пламя.

— Тоби! Прыгай, милый, я поймаю тебя!

Сцена была слишком высокой, и Гвинет не могла дотянуться до ребенка, а огненные языки пытались отогнать ее прочь. Но она не замечала их и все кричала и кричала, звала маленького одинокого малыша в дурацкой мантии.

На какое-то мгновение ребенок словно оцепенел и даже не слышал Гвинет, потом увидел ее, взвизгнул от облегчения, кинулся к ней навстречу, но замер на краю. Ему стало страшно, и малыш никак не мог решиться прыгнуть вниз, но женщина протянула руки и ободряющее улыбнулась.

В тот момент, когда мальчик прыгнул вниз, его мантия загорелась. Гвинет закричала от ужаса и стала срывать с него горящую ткань. Ее собственное тоненькое платьице вспыхнуло словно факел, и она почувствовала, как кто-то схватил ее. По силе рук Гвинет поняла, что это Ван и он пытается сбить пламя. На нее набросили пальто, потом еще одно, но, сама не понимая, что делает, Гвинет рвалась из рук.

— Спокойно, милая, все в порядке. Я держу тебя, — донесся до нее голос Вана, и Гвинет потеряла сознание.

После ей сказали, что все происшествие заняло не больше двух-трех минут, но женщине почудилось, что все это длилось часы, а бессознательное состояние, наступившее вслед за этим, — дни.

С большим трудом Гвинет открыла глаза и увидела, что лежит в совершенно незнакомой комнате, но у окна спиной к ней стоит человек, которого она хорошо знает.

— Ван, — простонала Гвинет, и он тут же бросился к ней. Лицо мужа было настолько бледным и измученным, что казалось, будто он постарел сразу на несколько лет. Она слабо улыбнулась и прошептала: — Я в порядке. Где Тоби?

Ван несмело дотронулся до ее волос:

— С ним тоже все в порядке. Не волнуйся.

Гвинет подумала, как здорово вот так запросто говорить с мужем о сыне.

— Можно увидеть его?

— Не теперь, милая. Уже ночь, и он спит.

И тут Гвинет заметила, что в спальне горит свет, а за окном — темнота. Ей о многом хотелось поговорить с мужем, но она просто улыбнулась в ответ и закрыла глаза.

Когда она снова открыла их, было уже утро и в голове все прояснилось. Гвинет поняла, что лежит в одной из комнат приюта, а по боли в левой руке и плече догадалась, что именно они больше всего пострадали при пожаре.

Вана рядом не оказалось, и Гвинет стало грустно от мысли, что он, должно быть, уехал по делам в Лондон, но потом она вспомнила, что сегодня воскресенье и у Вана выходной. Не успела Гвинет подумать об этом, как дверь отворилась и вошел муж.

— Привет, Ван, — с облегчением вздохнула она. — Я боялась, что ты уехал в Лондон.

— В Лондон? Не верю, что ты могла так подумать. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку, а потом в губы.

— Просто я забыла, что сегодня воскресенье и тебе не надо в офис.

— Ты же не думаешь, что какой-то там офис или что бы то ни было еще заставит меня оставить тебя теперь, малыш?

— Ну, думаю, что нет, — решила она наконец, а потом спросила: — Я ведь не очень серьезно больна?

Ван ответил уклончиво:

— Ужасный шок, он оказался хуже, чем сами ожоги.

— Но ты тоже пережил шок, Ван, — дотронулась она до его щеки.

— Да, — выдохнул муж и сжал губы.

— Теперь не о чем волноваться. — Гвинет притянула Вана к себе и поцеловала его. — Обними меня.

Он поспешил выполнить ее просьбу, и Гвинет прижалась к нему. Через мгновение они услышали, как кто-то скребется за дверью, потом ручка повернулась и в комнату вошел Тоби. При виде Вана малыш так испугался, что стало абсолютно понятно: он пришел без разрешения.

— Ты ко мне, милый? — мягко спросила Гвинет, и мальчишка перевел на нее свой серьезный взгляд.

— Да, к тебе, — сказал он, но не двинулся с места.

Но тут Ван протянул к нему руку:

— Тогда иди сюда.

Тоби подбежал к кровати и взглянул на Гвинет снизу вверх.

— Ван, так ему не дотянуться.

Ван поднял малыша и усадил его на постель:

— Поаккуратней, пожалуйста.

Но это замечание было ни к чему. Тоби и так был весьма аккуратен и не дотронулся до забинтованной руки Гвинет. Он просто обнял ее за шею.

Ван как-то странно посмотрел на этих двоих. Он все еще обнимал Гвинет, и теперь оказалось, что держит в объятиях обоих.

— Ты в порядке, Тоби? — Гвинет потрепала его по щеке, встревоженно и с любовью глядя на сына.

— Да, спасибо, я в порядке, а ты? — пробасил малыш.

Гвинет кивнула, и Тоби повернулся к Вану и поинтересовался:

— Ты тоже в порядке?

— О да.

— Руки больше не болят?

— Ван! — схватила его за руку Гвинет. — Твои руки!

— Да ничего! Совсем небольшой ожог. Смотри, все уже прошло. — И он показал жене свои ладони.

— О, милый мой, это когда ты пытался помочь мне?

— Да.

Она развернула его руку и поцеловала в ладонь. Тоби очень удивился такому жесту:

— Зачем ты это делаешь?

— Чтобы больше не болело, — сказал Ван.

— Потому что я люблю его, — одновременно с ним ответила Гвинет и почувствовала, как конвульсивно сжалась рука мужа.

Тоби в свою очередь тщательно изучил ладонь Вана:

— И что, больше не болит?

— Совершенно, — заверил его Ван.

— Я рад, — сказал Тоби и запел, улегшись на кровать.

Его хриплый голосок стал еще смешнее, и Гвен с Ваном не могли сдержать улыбки.

— Какая милая песня, Тоби, — отметила Гвинет, когда он закончил.

— Да. Это песенка волшебника. Вчера мне не удалось спеть ее, — согласился Тоби немного раздраженно, и Гвинет с облегчением поняла, что на мальчика вчерашнее происшествие не произвело сильного впечатления. По большому счету, он сожалел только о том, что так и не сумел исполнить тщательно приготовленную песенку.

— Мне так жаль, — сказала она ему.

— Спеть еще разок? — настойчиво предложил Тоби, и Ван сказал: «Ну, если так нужно», а она: «Спой, пожалуйста».

И мальчишка, к полному своему удовлетворению, спел на бис. Как раз в этот момент раздался стук и в комнату заглянула миссис Келлаби:

— Миссис Онсли, вы не видели… А, вот он где! Тоби, пошли со мной. Ты не должен беспокоить миссис Онсли. И прежде чем навестить ее, надо попросить разрешения.

— Он меня совсем не побеспокоил, — улыбнулась Гвинет. — Можно ему побыть еще немного?

Но Ван сказал:

— Думаю, она права, Гвинет.

И тут Гвинет почувствовала, что и в самом деле устала, и не стала больше спорить.

Тоби ушел, и они немного посидели в тишине. Гвинет снова поразилась тому, как отразились на Ване эти сутки. Бедняжка! Наверное, подумал, что потерял ее навсегда.

— Ван, милый мой. — Гвинет прижалась к нему, как он это любил. — Все позади. Я тут, рядом с тобой, жива-здорова. Больше ничего не имеет значения.

Она была поражена эффекту, который произвели на мужа ее слова. Ван до крови закусил губу, да так, что на ней выступили маленькие алые капли, потом крепко прижал жену к себе и прошептал внезапно севшим голосом:

— Знаю, знаю. Ты права. Ничто больше не имеет значения. Ничто, ничто, ничто!!!

Гвинет быстро поправлялась. Доктор повторил слова Вана: главной причиной болезни стал шок, нервный срыв, а не ожоги, поэтому покой и тишина — лучшее лекарство. Ван почти всегда был рядом, и Тоби частенько забегал проведать ее, так что Гвинет была абсолютно счастлива.

Через два дня Ван начал ездить на работу, но каждый вечер возвращался назад в Гемпшир, хотя, как выразилась миссис Келлаби, «не каждый муж согласится проделать такой долгий путь только для того, чтобы пожелать жене спокойной ночи».

Именно она поведала Гвинет о деталях происшествия:

— Мы полагаем, что все произошло из-за брошенного окурка. Наверное, он попал на драпировку и тихонечко тлел себе, а поскольку ночью прошел дождь, то трава была мокрая, и ткань загорелась не сразу. Но как только огонь добрался до сухого места, все моментально вспыхнуло. Вы первая поняли, что произошло, и мы так вам благодарны за Тоби!

— Да не за что! — грустно улыбнулась Гвинет. Было странно слышать, как ее хвалят за спасение жизни собственного ребенка.

— Уверяю вас, вы просто героиня среди малышей, а что касается Тоби, то он только об этом и говорит.

— Он такой хорошенький мальчик, — прошептала Гвинет. — Мне… мне бы так хотелось, чтобы он был моим сыном. Думаю, это невозможно… ну, взять его к себе ненадолго… устроить ему своего рода каникулы?

— Странно, что вы заговорили об этом, миссис Онсли, — задумчиво поглядела на нее матрона. — У вашего мужа те же идеи.

— Правда?

— Да. Думаю, он увидел, как дорог вам этот малыш, и, пока вы тут лежали и болели, решил придумать, что бы такого сделать, чтобы, порадовать вас. Он уже говорил об этом с моим мужем.

Милый, милый Ван! Какой же он добрый и бескорыстный, несмотря на всю свою внешнюю суровость. Хотел порадовать ее чем-то особенным, потому что беспокоился за нее.

— И что думает по этому поводу доктор Келлаби? — Голос Гвинет дрожал от нетерпения.

— Ну, вы же знаете, это не в наших правилах. Буду откровенной, мы считаем, что не стоит расстраивать малышей и показывать им семейную жизнь. Для них будет слишком мучительно снова возвращаться в приют.

— Да, я… я очень хорошо понимаю это. — Гвинет подумала о Тоби, который будет мучиться из-за того, что покинет свой родной дом и вернется в «Грейстоунз».

Тем временем миссис Келлаби задумчиво продолжала:

— Правда, у нас бывали случаи усыновления… Конечно, спешить не стоит, но, может, у вас именно это на уме? Чтобы каникулы переросли в нечто большее?

— Миссис Келлаби, — с жаром заговорила Гвинет, — скажу начистоту: именно этого я и хочу. Но муж конечно же пока не заглядывает так далеко вперед. Он более сдержанный человек, но, может быть, если Тоби поживет с нами, он полюбит мальчишку и тоже не захочет отправлять его назад. Поэтому так важно, чтобы вы разрешили этот визит.

— Понятно. Думаю, в этом что-то есть.

— Думаете, доктор Келлаби не станет возражать?

— Полагаю, что при таких условиях — нет. Поговорить с ним?

— Это было бы здорово. Вы же понимаете, пока что речь не идет об окончательном усыновлении. Но если мой муж снова заговорит с директором на данную тему, было бы хорошо, чтобы тот уже составил какое-то мнение по этому вопросу.

Миссис Келлаби улыбнулась столь незатейливой стратегии гостьи, но потом лицо ее изменило выражение.

— Знаете, моя милая, есть еще кое-что. Вы так молоды, совсем недавно замужем. Рановато подумывать об усыновлении. Усыновленный ребенок может стать серьезной проблемой, когда появятся собственные дети.

— Я буду любить Тоби так, как будто… как будто это мой собственный сын. — Гвинет не желала прислушиваться к доводам разума.

— Но это не одно и то же. Лучше все обдумать сейчас. Потом будет уже поздно.

Гвинет не хотела слышать ничего подобного. В лице матроны несчастная женщина искала поддержку, желала услышать от нее подтверждение того, что это чудесная, восхитительная и очень умная идея. Гвинет была так расстроена, что миссис Келлаби смягчилась:

— Не думайте, что я пытаюсь отговорить вас, но это очень серьезный вопрос, и на него стоит взглянуть со всех сторон. В любом случае обсудите все со своим мужем и постарайтесь понять его точку зрения.

— Хорошо, — заверила ее Гвинет и нашла в себе силы спокойно улыбнуться в ответ.

В тот вечер Ван задержался на деловом ужине и прибыл очень поздно.

— О, Ван, милый, приезжать сюда каждый день слишком утомительно. — Гвинет обняла мужа и поцеловала его, но он только покачал головой:

— Это стоит того, детка. Хорошо провела день?

— Да, чудесно. Мне уже намного лучше, скоро можно будет возвращаться домой.

— Это было бы здорово.

— Мне так этого хочется. Хотя они тут все такие добрые, нет ничего лучше собственного дома. Но, знаешь, я буду немного скучать по Тоби.

Ван натянуто улыбнулся в ответ. Сердце Гвинет дрогнуло: неужели ему придется перешагнуть через себя только затем, чтобы ублажить ее? Если так, то не стоит ничего затевать! Но с другой стороны, как еще она сможет заполучить сына? «Он полюбит Тоби, это дело времени. Он ничего не сможет поделать с собой, просто ему надо привыкнуть к этой мысли, и все тут», — убеждала себя Гвинет.

— Что такое, Ван? — Казалось, сердце готово вырваться из груди Гвинет, но она смогла заставить себя беззаботно улыбнуться мужу.

Он медленно присел на край кровати и обнял жену:

— Тебе до безумия хочется заполучить малыша домой, так ведь, милая?

— Ну, я… — И тут, к своему безграничному ужасу, Гвинет горько разрыдалась, слезы потоком лились из глаз, и она поняла — муж вот-вот догадается, в чем дело.

— Не надо, малыш! Не плачь, не убивайся ты так. — Ван целовал ее в макушку и в шею, потому что Гвинет прятала от него лицо. — Я же не знал, что ты так сильно хочешь этого. У тебя будет Тоби. У тебя будет все, что ты только пожелаешь, но, бога ради, не расстраивайся ты так!

— Извини… бред какой-то… я не хотела…

— Тише, тише. Не надо объяснять. Ты все еще не отошла от этого шока. Просто ты спасла малыша от пожара, и он стал еще дороже твоему сердцу.

— Да, так и есть. Я все думала и думала, как бы тебе это объяснить. Размышляла и размышляла и совсем разнервничалась. А ведь в этом не было никакой необходимости. Господи, какая же я дура!

— Вовсе нет, дорогая. Это вполне естественно. — (О, если бы он только знал, насколько естественно!) — Но нервничать действительно не стоило. Я так сожалею, что отказал тебе в тот первый раз.

— Да нет же, Ван, это тоже естественно. — Гвинет обняла его за шею и совсем по-детски прижалась к его груди, — Все было настолько странно, я имею в виду — так привязаться к малышу с первого взгляда. Со стороны подобное поведение должно было показаться совершенно нелогичным. Однако такие порывы просто не поддаются объяснению. — Она с беспокойством поглядела на мужа, но тот, кажется, нормально воспринял ее слова. — Но это не минутная прихоть, Ван.

— Знаю, милая. Он чудесный малыш и тоже обожает тебя. Как ты выразилась, такие вещи не поддаются логике.

Какое облегчение! Ван считает это нормальным! И кажется, можно надеяться на большее, чем краткосрочный визит мальчика к ним домой.

— Значит, ты не против пригласить его к нам?

— Нет, конечно нет. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Пойти поговорить с Келлаби прямо сейчас?

И Ван ушел. Божественное спокойствие окутало Гвинет, и она задремала в ожидании мужа. Чуть позже она, как сквозь дымку, почувствовала, что кто-то целует ее в затылок. Что-то в облике Гвинет настолько растрогало и позабавило Вана, что он не смог сдержать смеха.

— Спи, малыш. Мы можем взять Тоби на месяц. Я отвезу вас домой, как только доктор разрешит.

— О, Ван, как же я люблю тебя, — прошептала Гвинет и снова погрузилась в сон.

На следующее утро Вану не нужно было спешить в Лондон, и он задержался, чтобы позавтракать с женой. Он был все еще в комнате Гвинет, когда Тоби нанес свой утренний визит. Гвинет сидела в кресле, и такая перемена очень заинтересовала мальчишку.

— Тебе лучше? — Он подошел и положил ей руки на колени.

— Да, спасибо, милый, намного.

— И ты снова можешь ходить?

— Думаю, да.

— Покажи!

— О нет, только не сейчас, — вмешался Ван.

Тоби наклонился к Гвинет и довольно громко прошептал:

— Тебе приходится слушаться его?

— Нет, — рассмеялась Гвинет. — Я не должна, но мне это нравится. Он мой муж, знаешь ли.

— О!

Гвинет посмотрела на Вана и спросила:

— Думаешь, он уже знает?

— Вряд ли.

— Может, скажем ему?

— Неплохая идея.

— Что скажем? — Тоби переводил взгляд с одного на другого. — Скажите, скажите!

Гвинет сжала его пальчики в своей ладони.

— Кто-нибудь говорил тебе, что у тебя будут каникулы?

Мальчик отрицательно покачал головой.

— И я буду петь песенку волшебника? — обрадовался он.

— Нет, не такие каникулы, милый. Не один день, а целый месяц. Со мной. Хочешь поехать и пожить у меня дома?

— Ну да. — Гвинет видела, что он не совсем понимает, о чем идет речь. — И Фредди, и Кевин с Гордоном?

— Нет, только ты.

— А можно мне будет взять с собой Тоби Второго?

— Все, что пожелаешь.

— И я буду жить с тобой?

— Да, и с моим мужем.

— В маленьком домике?

— Нет, в квартире.

— В квартире? А что это такое? Никогда не был в квартире.

— Ну, я не знаю, как объяснить, сам увидишь. Мы поедем в Лондон на большой машине. У тебя будет своя комната, и я покажу тебе парки и магазины и животных в зоопарке, и ты сам будешь выбирать, что купить к чаю…

Пока Гвинет говорила, щеки мальчишки раскраснелись, а глаза сделались огромными, будто два блюдца.

— Шоколадное печенье! — выкрикнул он, как только Гвинет сделала паузу.

— Ты хочешь шоколадного печенья?

— Да, к чаю. Вот что я выберу.

— Что? Каждый день?

— Да, прошу тебя, каждый день!

Гвинет развеселилась. Как легко смеяться, когда сын рядом!

— Ты счастлив, Тоби? — спросила она и поцеловала его в розовую щечку.

— Да, счастлив, — сказал он и поцеловал ее в ответ. — Он тоже говорит, что я могу поехать? — Тоби указал пальцем на Вана.

— О да, конечно.

Тоби и Ван с сомнением поглядели друг на друга. Потом малыш слез с колен Гвинет и подошел к мужчине.

— Что такое? — Ван поглядел на малыша с высоты своего огромного роста.

Тоби подставил лицо для поцелуя, но на какое-то мгновение Ван не сообразил, чего тот хочет, но потом Гвинет увидела, как кровь бросилась ему в лицо. Немного неловко Ван поднял ребенка на руки. Но сомнения Тоби уже растаяли как дым, и он одарил Вана неподражаемой улыбкой маленького эльфа.

— Что ты хочешь? — немного нервно повторил свой вопрос Ван.

— Поцеловать тебя.

Гвинет заметила, как весьма странное выражение засветилось в глазах Вана. И потом они с Тоби обменялись торжественным поцелуем.