Там где ты

14

Вместо того чтобы пройти прямо к Гейл, как он делал всю неделю после тренировок «Акул», Эндрю поднялся к себе в квартиру. Больше они не будут нежиться на диване и смотреть вечерние новости. Не будут, умирая от желания, стаскивать друг с друга одежду по пути в ванную. Не будут падать на пушистое одеяло, заниматься любовью и погружаться в экстаз и беспамятство.

Отныне не будет ничего, кроме сознания предательства. И, может быть, ненависти.

Завтра утром он уедет из Оуквуда.

Он прошел к себе, принял душ, переоделся, а затем отпер комнату с подслушивающей аппаратурой. На краю рабочего стола лежал коричневый конверт со сведениями, добытыми во время вчерашней поездки в Лемер. Эндрю уставился на стол, зная, что стоит ему взять конверт, как все изменится. Она возненавидит его, но другого выхода у него нет. Гейл имеет право знать, что ее брат, скорее всего, ни в чем не виноват. Правда, у него нет твердых доказательств невиновности Криса Нортона, которые позволили бы закрыть дело, но зато он сумел узнать несколько весьма любопытных подробностей, которые подтверждают, что улики против Нортона были уж слишком неопровержимыми.

Эндрю шагнул к столу. Ноги налились свинцовой тяжестью. Боясь передумать, он взял конверт, запер дверь запасной спальни и спустился по деревянной лестнице, ведущей к квартире Гейл. На душе у него лежала огромная тяжесть. Он ненавидел себя за те страдания, которые должен был причинить Гейл. Это уничтожит доверие, которым она прониклась к нему. Доверие, нелегко дающееся человеку, за каждым движением которого постоянно следит целая армия агентов.

Когда он отодвинул экран и дважды коротко постучал в дверь, на свете не было человека несчастнее его.

— Открыто, — откликнулась Гейл с другой стороны.

Эндрю перешагнул порог и остановился как вкопанный.

В комнате стояли свежие цветы, горели свечи, из музыкального центра доносились негромкие звуки джаза. Жжение внутри усилилось. Он пришел, чтобы разбить Гейл сердце, а не поддаваться обольщению. Эндрю следовало закрыть глаза и молить Господа, чтобы он дал ему силы сказать Гейл правду. В соблазнительной позе она стояла на пороге спальни. За ее спиной мерцал мягкий свет, озарявший ее стройное тело. Опять свечи, догадался он. На ней была самая нарядная ночная рубашка, которую ему доводилось видеть. Эндрю захотелось опуститься на колени перед этим небесным видением.

— Опаздываешь, — с укоризной в голосе сказала она. В ее зеленых глазах плясали золотые искорки. Она собрала волосы в романтический узел, но отдельные локоны выбивались из прически и падали на шею, обрамляя ее прелестное лицо.

— Тренировка затянулась, — сказал Эндрю, удивившись, что ему подчиняются голосовые связки.

— Угу, — пробормотала Гейл и вдруг пошевелилась. Ее движения были плавными, лицо казалось безмятежным. — Я хочу поцеловать тебя, Энди. Хочу поцеловать всюду. — Она повернулась и ускользнула в спальню.

Конверт чуть не выпал у него из рук. Эндрю сжал пальцы, и плотная коричневая бумага захрустела. Истина грозила разрушить созданную Гейл фантазию. Ему следовало задуть свечи и включить люстру. Следовало вырубить музыку, заставить Гейл сесть и выслушать каждое его слово. Он поклялся себе, что с этого момента будет говорить только правду.

Но он не мог на это решиться. Пока не мог. Обещание сладкого забвения и возможности забыть о настоящей причине его прихода завораживало Эндрю, как песня сирен, околдовавших моряков Одиссея. Он не мог справиться с реакцией собственного тела, стремившегося к последней близости с Гейл. К близости, воспоминания о которой останутся с ним на всю жизнь.

Фантазии. Обещание домашнего очага. Наслаждение. Память о прижимавшемся к нему теле.

Реальность. Уверенность в том, что случившееся никогда не повторится.

Сдавленно выругавшись, он бросил напоминание о реальности на ближайший стул и устремился в спальню, чтобы познать наслаждение и запомнить его навсегда.

Гейл стояла, прижавшись спиной к столбику кровати и слегка склонив голову набок. Он проследил за ее рукой, поглаживающей низкий вырез ночной рубашки. Гейл являла собой олицетворенное сладострастие. Смотреть на нее было выше сил Эндрю.

— Встань сюда, Энди, — сказала она, показывая на двустворчатую зеркальную дверь платяного шкафа. — И повернись лицом к зеркалу.

Помедлив пару секунд, Эндрю подчинился. В зеркале мерцало пламя свеч, озарявших комнату обольстительным мягким светом. Эндрю не интересовало собственное отражение; он следил за Гейл. Она прошла у него за спиной и исчезла из поля зрения. Теперь он видел только руки Гейл, которые погладили его бока, а затем легли ему на живот.

Она вытащила из джинсов полы рубашки, а затем погладила его, жестом предложив снять футболку.

— Теперь туфли, — велела Гейл, взявшись за пуговицу его джинсов.

Звук расстегивающейся молнии заставил Эндрю со свистом втянуть в себя воздух. Затем пальцы Гейл скользнули внутрь и спустили с него джинсы вместе с трусами. Она поцеловала его в спину, а потом соблазнительно провела горячим языком по позвоночнику.

— Положи руки на зеркало, — сказала Гейл, отпихнув в сторону джинсы и трусы и ловко сняв с него носки. Она обошла Эндрю и встала к нему лицом. — И не двигайся, что бы ни случилось.

Она обняла Эндрю, крепко прижалась к нему и подставила губы для поцелуя. Ему и в голову не приходило, что ее нежных приказаний можно не послушаться. Их губы осторожно соприкоснулись, но этого хватило, чтобы Эндрю забыл обо всем на свете. Он жадно прильнул к губам Гейл, пытаясь разжечь в ней желание.

Любовь. Слово, которым он не пользовался никогда. Чувство, на которое он считал себя неспособным. Это чувство прокралось в его сердце и сдавило его железным обручем. Отныне он никогда не сможет быть прежним.

Она погладила и поцеловала каждый дюйм его тела, а потом ушла, напоследок хрипло прошептав:

— Не двигайся!

Эндрю прижимался ладонями к зеркалу и искал ее отражение. Гейл забралась на кровать и села лицом к нему. Потом поставила ступни на край матраса и раздвинула ноги. От ее порочной улыбки у него перехватило дыхание. Эндрю стиснул кулаки.

Продолжая смотреть в зеркало, Гейл вынула грудь из тонкой ночной рубашки, нагнула голову и коснулась языком розового бутона. В ее потемневших зеленых глазах мерцали золотые искорки. Он никогда не видел более чудесного зрелища.

Эндрю следил за ее движениями как зачарованный. Голова Гейл откинулась, бедра двигались в мучительном ритме. Эндрю не мог этого выдержать. Он должен овладеть ею. Взять ее. Немедленно.

— Энди… — прошептала она и негромко застонала.

То ли Гейл умирала от наслаждения, то ли просила его сделать обещанное. Впрочем, это значения не имело. Он тут же оказался рядом и начал целовать Гейл между ног. Когда стало ясно, что никто из них больше не выдержит этой эротической пытки, Эндрю встал и глубоко вонзился в Гейл. Их тела яростно соединились, стремясь достичь полного удовлетворения.

Ритм движений становился все быстрее. Наконец оба ощутили неслыханное блаженство и воспарили к небесам. А потом долго приходили в себя.

Гейл забралась в постель, и Эндрю привлек ее к себе. От тонкой ночной рубашки осталось одно воспоминание: он разорвал ее в клочья. Обольстительная сирена уступила место девушке из соседнего дома. Теперь на ней были пара теплых носков ярко-красного цвета и белая футболка. Волосы Гейл были растрепаны, губы распухли от его поцелуев. Казалось, она сыта и довольна. От нее пахло сексом, цветами и мороженым.

— Я должна тебе кое-что рассказать. — Гейл положила к изголовью несколько подушек, оперлась на них спиной и взяла свою чашку.

Он тоже должен ей кое-что рассказать. Только его новость будет не такой приятной.

— Я решила остаться в Оуквуде.

От этой новости у него потемнело в глазах. Будь он просто преподавателем старших классов и тренером баскетбольной команды местной средней школы, он бы задрожал от радости. Будь Гейл просто местным врачом, Эндрю спросил бы, собирается ли она узаконить их связь. Но он специальный агент Эндрю Дафф. А она младшая сестра подозреваемого. Им никогда не придется выбирать фарфоровые сервизы и рассылать родным и друзьям красивые приглашения на венчание, которое состоится в городской церкви в одну из суббот.

Эндрю уставился в чашку с мороженым. Он не мог видеть ее глаза, полные надежды. Надежды на то, что у них действительно есть будущее.

— Что заставило тебя передумать? — наконец спросил он, от души надеясь, что его голос звучит небрежно.

— Только между нами, — предупредила она, положив в рот кусочек мороженого. — Доктор Спенсер смертельно болен. У него рак. Он спросил меня, согласна ли я принять у него клинику, и я ответила согласием.

Эти слова заставили Эндрю отвлечься от заворожившего его мороженого. Лицо Гейл было таким бесстрастным, словно она не приняла самого важного решения в жизни, не ждала его реакции и не надеялась на счастье, которого он не мог ей дать.

— Кажется, ты говорила, что семейная медицина тебе не по душе, — напомнил он.

Гейл вздохнула и поставила чашку на тумбочку.

— Я могу продолжать работать два уик-энда в месяц в отделении неотложной помощи окружной больницы, — сказала она, глядя Эндрю в глаза. — Но Оуквуду нужен врач. Здешние жители знают меня, а большинство немногих пациентов, которых еще лечит Спенсер, доверяют мне.

Ее взгляд не мог скрыть владевшие ею дурные предчувствия и еще чего-то, очень похожего на страх.

— Есть и еще кое-что, что тебе следует знать, — проговорила Гейл, положив руку на его бедро, укрытое простыней. — До сих пор я была с тобой не совсем откровенна.

Ее прикосновение обжигало. А слова проникали в самую глубь его лживой души.

— Помнишь, ты спрашивал меня про родных?

О боже, неужели это окажется еще труднее, чем ему казалось? Он и без того выкопал себе самую глубокую яму на свете. Гейл хочет рассказать ему о брате. Нужно остановить ее, пока не стало слишком поздно.

— Гейл… — начал он, покачав головой.

— Нет, это важно. Я лгала тебе, Энди. Мне очень жаль, но в то время я не могла поступить иначе. Надеюсь, ты выслушаешь и поймешь меня.

— Радость моя, пожалуйста, позволь мне…

— Нет! Дай мне закончить, — прервала его Гейл. — Мои родители действительно умерли. Тут я не лгала. Но у меня есть… — Ее заставил замолчать телефонный звонок. — Придется взять трубку, — сказала она, вставая с кровати. — Теперь, когда Спенсер болен, я единственный врач в этом городе.

Эндрю выбрался из постели, натянул джинсы и пошел за ней на кухню. По дороге он взял со стула конверт.

Гейл сняла трубку после третьего звонка.

Как только она положит трубку, он скажет ей все. Если Гейл вызовут к больному, он поедет вместе с ней и заставит ее выслушать правду. Потом он попросит прощения, скажет, что любит ее, и навсегда уйдет из ее жизни. Именно это она велит ему сделать. Сомневаться не приходится.

— Доктор Нортон, — сказала она в трубку и улыбнулась Эндрю, вошедшему в кухню с конвертом в руках.

Боже, что за чудная улыбка! — с тоской подумал Эндрю.

Гейл нахмурилась и через секунду повторила:

— Алло? — Внезапно ее глаза сузились, а руки задрожали. — Крис? О господи… — испуганно выдохнула она. — С тобой все в порядке? Что случилось? — Гейл закрыла глаза, но Эндрю успел заметить, что они полны слез. — Да, — срывающимся голосом сказала она. — Эта история оказалась слишком длинной.

У Эндрю не было времени размышлять как над своими поступками, так и над реакцией Гейл. Он потянулся к телефону.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами и окаменела. Эндрю взял трубку, не дав Гейл опомниться и нажать на рычаг.

— Нортон, — сказал он. — Я знаю, что вас подставили. Если вы дадите мне такую возможность, я постараюсь помочь вам.

Молчание.

— У меня есть доказательства, — продолжил Эндрю, моля бога, чтобы Крис не дал отбой. — Их немного, но и этого будет достаточно, чтобы вы могли восстановить свое честное имя.

— Кто вы? — наконец спросил беглец.

— Специальный агент Эндрю Дафф, — сказал он, старательно избегая взгляда Гейл. — ФБР. Вы ведь не убивали Манчини и Крэга, правда?

Снова молчание.

— Черт побери, Нортон! — вспылил Дафф. — Не вешайте трубку! Скажите, где и когда с вами можно встретиться. Клянусь, я могу вам помочь.

— Телефон прослушивается? — наконец спросил Кристофер.

— Да, конечно. Я записываю все разговоры. Но пусть это вас не волнует. Записи нашей с вами беседы там не будет.

— Откуда я знаю, что это не ловушка?

— Вы должны верить мне, — сказал Эндрю. Он поднял глаза и посмотрел на Гейл. На ее лице были написаны ужас и боль, от которых у него сжалось сердце. Она тоже поверила ему, а как он этим распорядился? Он втоптал ее доверие в грязь. — Нортон, Диана Тернер может попасть в беду. Думаю, что против вас с ней существует заговор.

Крис гневно выругался.

— Я перезвоню вам через час, — сказал он и дал отбой.

Эндрю повесил трубку и повернулся к Гейл. Ее взгляд надрывал ему душу. Сознание того, что он оказался предателем, было невыносимо. Уж лучше бы его сожгли на костре.

— Кто ты, черт побери?! — выпалила она.

У него был только один ответ. Первый абсолютно честный ответ за весь месяц.

— Человек, который безумно любит тебя.

Ледяной смешок Гейл заставил его поморщиться. Существует миллион других способов удостоверить свою личность, но Эндрю сомневался, что какой-нибудь из них мог бы уменьшить боль и гнев, читавшиеся в ее взгляде.

— Думаешь, я поверю? Убирайся к черту! — крикнула она.

Эндрю потянулся к ней, но Гейл попятилась.

— Не прикасайся ко мне!

Горечь, звучавшая в ее голосе, железными когтями впивалась в его сердце. Гейл отдалилась от него и физически, и душевно, и теперь он бессилен сократить разделявшее их расстояние.

— Гейл, ты должна выслушать меня.

— Зачем? Чтобы услышать новую ложь?

Она выпрямилась, гордо подняла голову и ушла в спальню.

Эндрю волей-неволей пришлось пойти следом. Он не верил, что сумеет заставить ее понять. Разве можно это сделать, если он сам не понимает, почему позволил вещам зайти так далеко?

Гейл оскорблена, и он ненавидит себя за то, что причинил ей боль. И все же нужно найти слова, которые убедили бы Гейл в искренности его чувства. По крайней мере, его любовь — это святая правда. Впрочем, его мольбы не изменят того, что он лгал ей, использовал ее и причинил ей боль.

— Послушай, я понимаю, что ты сердишься, но…

Гейл смерила его яростным взглядом, а потом стащила с себя его футболку и бросила на кровать.

— Сержусь? Слишком мягко сказано! — Оставшись в одних красных носках, она пересекла комнату, подошла к комоду и выдвинула верхний ящик. — Кажется, я велела тебе убираться отсюда! — бросила она, надевая трусики.

— Я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.

За трусиками последовали розовые спортивные штаны и розовый топ.

— Куда нужно обращаться, чтобы выставить из квартиры агента ФБР? В ЦРУ?

— Твой брат скоро позвонит снова, — сказал Эндрю, не обращая внимания на ее сарказм. — Я могу помочь ему.

— О да, поможешь. Надев на него наручники. — Гейл протиснулась мимо него и устремилась в кухню. Дверь буфета громко хлопнула. Она пошла обратно, но остановилась на полдороге и повернула в ванную.

— Это не так, — сказал Эндрю, остановившись в дверях. — Я провел тщательное расследование и кое-что нащупал. Его решили сделать козлом отпущения.

Гейл открыла аптечку, вынула из держателя зубную щетку Эндрю и бросила ее в пластиковый пакет.

— Я могла сказать тебе то же самое. — Гейл взяла бритву и показала ею на Энди. — Именно это я собиралась сделать, когда зазвонил телефон. О боже, а я еще чувствовала себя виноватой, что не рассказала тебе о Крисе! Как я могла быть такой слепой? — Бритва последовала за щеткой.

— Дай мне объяснить тебе…

— И такой дурой! — продолжала бушевать Гейл. — Я же привыкла к тому, что вы, ублюдки, не даете мне проходу! Я различала вас в толпе за сто метров! Но за последние девять месяцев слегка расслабилась. Потому что никто из вас давно не прослушивал моего телефона и не рылся в моей почте! — Она швырнула в пакет керамическую чашечку для взбивания пены, и та громко стукнулась о бритву.

— Гейл… — попытался начать говорить Эндрю, но безуспешно.

— Значит, таков был ваш план? На время оставить меня в покое. Усыпить мою бдительность. Заставить поверить в то, что вы подумали, будто мне нечего вам рассказать. А потом пустить в ход тайное оружие. Что, спать с врагом положено по инструкции? Или это одно из преимуществ вашей профессии?

Эндрю вздохнул. Он заслужил это. Ее сарказм, гнев и даже презрение совершенно справедливы.

— Надо отдать тебе должное, ты хорошо справился с заданием, — сказала она, продолжая обшаривать аптечку в поисках его вещей. — До сих пор я ничего не замечала.

— Гейл, послушай…

Она захлопнула зеркальную дверцу и смерила его горящим взглядом.

— Вы уже сказали все, что следовало, специальный агент Дафф! — Она сняла с полочки флакон «Олд Спайс» и потянулась к пакету.

Но Эндрю перехватил ее руку, не дав разбить одеколон о чашечку.

— Проклятье! Помолчи и послушай меня!

Гейл сделала преувеличенно глубокий вдох, но это не помогло ей успокоиться.

— Что? Зачем? Что ты можешь мне сказать? Что на самом деле ты шпионил за мной, пытаясь доказать невиновность моего брата? Рассказывай это кому-нибудь другому, стукач! Запас моего доверия истощился! — Она разразилась градом ругательств.

Эндрю закрыл глаза и покорно выслушал их.

— Мне очень жаль, — сказал он, глядя на Гейл сверху вниз. — Я не думал, что так получится.

Она дернула руку, и он выпустил ее. Флакон с одеколоном плюхнулся в пакет с меньшим шумом, чем все остальное.

— Я тоже. — Она отстранила его и вышла из ванной.

Эндрю вздохнул и последовал за ней в спальню.

— Ты должна понять… Ничто из случившегося не входило в мои планы.

Гейл бросила пакет на кровать и посмотрела на Эндрю как на сумасшедшего. Возможно, она права.

Он покачал головой и сделал еще одну попытку.

— Когда я приехал сюда, то не думал, что дойдет до этого.

— До чего, Эндрю? Ты надеялся, что я не узнаю, с кем имею дело? Что ты лживый сукин сын с моралью таракана? — Она щелкнула пальцами, пытаясь найти нужные слова. — Или ты хочешь сказать, что не собирался втереться ко мне в доверие, заставить меня влюбиться и рассказать, где мой брат скрывается последние три года? Эндрю сделал два шага и оказался рядом. Желание обнять Гейл и привлечь ее к себе было нестерпимым.

— Мне очень жаль, что я причинил тебе боль, — сказал он, подняв сброшенную Гейл майку. — Я не хотел этого.

— Ты даром потратил время, — тихо сказала она, не сводя взгляда со смятых простыней. — Я не знала, где находится брат, и не знаю этого до сих пор. Он не говорил мне ни слова. И, хотя мне было очень тяжело, я понимала, что Крис прав. А сейчас понимаю это лучше, чем когда бы то ни было.

Она посмотрела на него. Гнев Гейл немного ослабел, но боль, стоявшая в ее золотисто-зеленых глазах, разрывала ему сердце.

— Если бы ты не пожалел времени и прочитал километры бумаги, потраченной ребятами из Бюро на отчеты о моем брате, — продолжила она, — то знал бы, что я говорила всем предыдущим ищейкам то же самое.

Эндрю хотел что-то ответить, но Гейл ткнула его пальцем в грудь.

— Я не знаю! — выкрикнула она, чеканя каждое слово.

Эндрю перехватил запястье Гейл.

— Не сомневаюсь, — ответил он. — Я понял это, когда увидел календарики.

Гейл широко раскрыла глаза и недоверчиво посмотрела на него. В ее мозгу тут же вспыхнула картина из недалекого прошлого: Эндрю стоит у тумбочки с ящиком в руках, содержимое которого валяется на полу. С самого начала она играла ему на руку! Ее душил гнев, душа изнывала от боли.

Гейл вырвала руку и отшатнулась. Она не была склонна к насилию, но в эту секунду ей хотелось убить его. Предатель! Гнев, боль и жестокое разочарование, в котором она не хотела себе признаваться, слились воедино, и грянула буря.

— Ты ублюдок, — сквозь зубы процедила она. — Значит, все это было только… — Не в силах видеть искаженное болью лицо Эндрю, Гейл резко отвернулась, села на кровать и мертвой хваткой вцепилась в край матраса. — Думаю, тебе следует уйти… — Она уставилась в пол, пытаясь не давать воли чувствам. Смотреть на Эндрю она не могла, потому что чувствовала себя набитой дурой.

— Я не уйду, — ответил он. — Во всяком случае, до тех пор пока мы не уладим это дело.

Эти слова невольно заставили ее поднять взгляд.

— Как его можно уладить? Ты лживый ублюдок, использовавший меня, чтобы найти брата! О чем говорить, если я была нужна тебе только как ниточка, ведущая к Крису?!

Эндрю опустился на корточки, продолжая смотреть ей в глаза. Его рука легла на ее колено, и Гейл закрыла глаза. Каким бы лютым ни был ее гнев, тело продолжало отзываться на его нежное прикосновение.

— Сначала это было правдой. Но теперь — ничего подобного.

— Понятно. Я оказалась настолько хороша в постели, что ты напрочь забыл о своем задании, верно? Если бы я знала, что вас так легко отвлечь, то переспала бы с первым же агентом, который постучал в мою дверь три года назад, и тем избавила бы себя от множества забот!

Эндрю чертыхнулся, встал и пошел к двери.

Вот и хорошо. Сейчас она останется одна, заберется в постель, укроется с головой и забудет обо всем на свете.

Но он вернулся. Черт побери! Она должна справиться с собой, однако в присутствии Эндрю это невозможно.

Эндрю остановился перед ней.

— Что мне делать, Гейл? Какие слова я должен найти, чтобы ты дала мне возможность объясниться?

Гейл хотела сказать что-то язвительное, но закусила губу и тяжело вздохнула. Ничто не может заставить ее передумать. Она убеждена в этом. Говорить не о чем. Поступки Эндрю красноречивее слов. Он использовал ее. Спал с ней, пытаясь продолжить следствие. Никаких объяснений не требуется.

— Послушай… — начал он, но тут же умолк, потому что она вскочила с кровати.

— Не здесь, — сказала Гейл и вышла в гостиную.

Оставаться в комнате, где она отдавалась Эндрю, было выше ее сил. Она не должна была влюбляться в него, но все же сделала это. Дура! Что-то, о чем Гейл не хотелось думать, заставило ее открыть этому мужчине сердце, давно запертое на ключ.

Она включила лампу, села на диван, прижала колени к груди, обхватила их руками и положила на них голову. В висках пульсировала кровь. Сердце ныло. Тело дрожало от напряжения. Ей хотелось только одного: впасть в блаженное беспамятство и забыться. Забыть об Энди. О Крисе. Обо всем на свете.

Он вошел, сел на стул, наклонился вперед и уперся локтями в колени. Она подняла голову и посмотрела на него. Судя по всему, ему было не лучше, чем ей, но это не утешало.

— Сегодня вечером я услышала его голос. Впервые за три года, — бесстрастно сказала Гейл. — Ты знаешь, что испытывают люди, когда отчаянно хотят поговорить с дорогим им человеком, но не могут это сделать?

— Да, знаю, — глядя ей в глаза, ответил он.

Гейл понимала, что Эндрю думает о матери, продавшей его за порцию наркотика.

— И тем не менее продолжаешь допрашивать?

Он вздохнул.

— Нет, Гейл. Я хочу, чтобы ты поняла… Когда я ехал в Оуквуд, то не имел представления, чем это кончится. Да, меня послали, чтобы установить с тобой контакт. Познакомиться с тобой, скрыв, что я из Бюро, и получить сведения, которые могли бы навести на след твоего брата. Но я никогда не думал, что наши отношения зайдут так далеко.

— Иными словами, ты признаешься, что спал со мной ради достижения своей цели.

— Нет. Но думаю, что при необходимости я мог бы пойти на это. Я принадлежу к тем агентам, которые ради дела не останавливаются ни перед чем. В последнее время это качество доставило мне множество неприятностей.

— Если ты думаешь, что меня это утешает, то ошибаешься.

Эндрю криво усмехнулся.

— Но все изменилось, как только мы легли с тобой в постель. Я ничего не мог с собой поделать. Когда я оставался один, то поднимался к себе и рылся в километрах бумаги, пытаясь найти хоть какой-нибудь намек на то, что могло бы вернуть тебе брата.

Она нахмурилась.

— Зачем?

Эндрю тяжело вздохнул, поднялся, обошел кофейный столик и направился к стулу, который стоял у двери.

— Наверное, я надеялся, что, если сумею вернуть тебе брата и доказать его невиновность, ты сможешь простить меня за то, что я не рассказал тебе правду с самого начала.

Гейл попыталась что-то сказать, но он поднял руку, призывая ее к молчанию.

— Я не уверен, что найденного будет достаточно, но, думаю, Крис сумеет воспользоваться тем, что я обнаружил вчера вечером. — Эндрю взял со стула коричневый конверт и бросил его на кофейный столик.

Конверт скользнул по крышке стола, но Гейл успела подхватить его, не дав упасть на пол.

Она была сбита с толку и не знала, кому и чему верить. Как можно доверять Эндрю, если ее обманули даже собственные инстинкты? Она думала, что знает Эндрю, но человек, который заставил ее сгорать от желания, оказался фикцией. Простым прикрытием. Она влюбилась в Эндрю Даффа, учителя и тренера баскетбольной команды местной школы, а не в агента ФБР, разыскивающего ее брата, чтобы наказать за преступление, которого тот не совершал.

Неужели сейчас он говорит правду? А если да, то зачем? Может, для него это предлог, чтобы заманить брата в ловушку, обвинить в убийстве и арестовать?

Эндрю продолжал стоять и смотреть на нее сверху вниз. Его красивое лицо было бесстрастно. Если бы Гейл не знала его, то могла бы подумать, что Энди безразлично, поверит она ему или нет. Но она его знает. Как мужчину, а не как агента. Мужчину, сиреневые глаза которого когда-то смотрели на нее с такой страстью, теперь были полны той же боли, которая уже почти час терзает ее сердце. С тех самых пор как он забрал у нее телефонную трубку.

Наконец он повернулся и пошел к двери.

— Отдашь это Крису, когда увидишься с ним, — сказал он, взявшись за ручку.

Гейл спустила ноги на пол.

— Куда ты?

— Обратно в Нью-Йорк.

— Но… что будет с Крисом?

— Я напишу в отчете, что ничего не добился. Крис скоро перезвонит. Скажешь ему, что я оставил конверт. Там написано, как меня найти. Отдашь ему конверт, а на словах передашь, что я сделаю все, чтобы ему помочь.

Он отвернулся. Гейл овладела паника. Десять минут назад она мечтала, чтобы он ушел и никогда не возвращался. Но теперь, видя, что Эндрю навсегда уходит из ее жизни, она не смогла справиться с ужасом, рвавшимся наружу.

— Подожди!

Эндрю остановился, не выпуская из пальцев ручку.

— Гейл, мне и так тяжело. Не надо. Пожалуйста…

Слезы, которых почему-то не было, когда Эндрю представлялся Крису, теперь жгли глаза и мешали видеть.

Я не хочу расставаться с ним. Пока не хочу.

Как ни глупо, но это было правдой. Гейл не знала, сумеет ли когда-нибудь простить ему обман. В глубине души она была убеждена, что отныне у них не будет ничего общего, кроме тяжелых воспоминаний. И все же в каком-то уголке ее сознания сохранялась надежда. Ведь она полюбила не тренера, а мужчину. Так какая разница, чем он зарабатывает себе на жизнь?

— Как быть с Крисом? — спросила она. — Ты знаешь это дело изнутри. У него могут возникнуть вопросы, на которые я не сумею ответить. — Она пристально наблюдала за ним.

Эндрю не сдвинулся ни на дюйм.

— Ты должен быть здесь, когда Крис перезвонит.

Может быть, на ее решение повлияло то, что он действительно хотел уйти, не дожидаясь звонка Криса. Гейл подумала, что у него на самом деле могут быть доказательства невиновности брата. Нежелание Эндрю продолжать обман заставило ее еще раз поверить ему. Видимо, Крис тоже поверил ему. Крис, который не доверяет даже ей самой.

Боже, как все сложно… Ее боль и оскорбленные чувства сплелись в клубок, который невозможно распутать. Ясно одно: если она хочет снова увидеть брата и спасти его, то Эндрю обязан присутствовать при ее встрече с Крисом. Непонятно почему, но Крис, кажется, готов доверить Эндрю не только свою жизнь, но и жизнь собственной сестры.

Она встала и сказала:

— Не знаю, о чем думал Крис, но, похоже, ты единственный человек, с которым он разговаривал за эти три года. Кажется, он доверяет тебе.

Эндрю повернулся и посмотрел на нее. Выражение его лица не слишком вязалось с представлением об агенте, готовом на все ради достижения своей цели.

— Это из-за тебя.

Она нахмурилась.

— Из-за меня? Почему?

— Потому что я оказался в твоей квартире после полуночи.

Гейл пожала плечами.

— Ну и что?

У Эндрю приподнялся уголок рта.

— Сколько мужчин ночевало в твоей спальне за последние три года?

При мысли о том, чем они занимались до полуночи, Гейл вспыхнула.

— Только поэтому?

— Ничто другое мне на ум не приходит.

— Эндрю, ты должен быть здесь, — сказала она, обходя кофейный столик. — Он верит тебе. — Гейл не стала добавлять, что она сама никогда бы ему не поверила и не поверит впредь. Ради Криса нужно притвориться, что она сохранила к Эндрю хотя бы небольшую часть прежнего доверия. — Сведения, которыми ты обладаешь, могут вернуть ему жизнь.

— Не знаю, так это или не так, но готов прозакладывать свой значок, что его подставили. Улики против него с самого начала были слишком явными. Ни одной сомнительной. Все неопровержимые. Слишком неопровержимые.

Она положила конверт на кофейный столик.

— Но ты давно знал это. Что заставило тебя передумать и снова начать копаться в бумагах?

Эндрю хотел что-то ответить, но ему помешал телефонный звонок.