Танец на закате

Глава 2

Энди проснулся на следующее утро с ощущением какого-то нелогичного, граничащего с безрассудством подъема в душе. Ему хотелось самых необычных для него вещей: петь, танцевать и даже летать, если получится. А больше всего ему хотелось увидеть свою ночную гостью, русалку. Может, она все еще в его доме?

Он вскочил с постели, запрыгнул в шорты и влетел в гостиную…

Но она ушла. Об этом говорит ветер, врывающийся в незапертую дверь и треплющий штору. Она ушла. И с этим ничего не поделаешь. Она должна была уйти. Она пришла, чтобы уйти. И то, что теперь примешивается к его радости, — досада, обида, грусть и еще какое-то чувство, которое не поддается оценкам разума, — не имеет смысла. Все это пройдет, как вчерашняя ночь. И ему просто нужно смириться с фактом.

Он принялся разгуливать по гостиной, осознавая, что за прошлую ночь что-то изменилось в его жизни. Прежде всего, его больше не заедала скука. Он испытывал что-то новое. Как будто вчерашняя гроза и полуночное явление русалки что-то перекроили в его душе. Он был полон странного энтузиазма, будто готовился к какому-то большому событию в своей жизни.

Наконец, когда его эмоциональный подъем сменился голодом, он забрел на кухню. На стойке — пустая тарелка из-под сандвичей, которые, видимо, были сметены с нее утром. Прекрасно, она позавтракала. Перемытые чашки аккуратно поставлены на полку. Как мило, она хозяйничала. Он остановился посреди кухни, надеясь уловить в воздухе более тонкий след ее присутствия в этом доме — ее запах. Но он оставался теперь только в его памяти.

Она ушла, снова зачем-то напомнил себе Энди.

Но это не значит, что он сможет обойтись без завтрака. Он поставил на газ чайник. И не значит, что можно не умываться.

Энди переступил порог ванной и услышал, как что-то громко хрустнуло под его пяткой. Затем раздался его собственный вопль:

— А-а-а! Черт! И что за дурная привычка врываться в ванную, не включив света!

Щелкнул выключатель, и на полу, там, где только что стояла его пятка, обнаружились осколки раздавленного колпачка от губной помады.

Энди почесал затылок: еще один след присутствия женщины в доме. Хотя у той, что была здесь вчера, никакой помады с собой не было. И если вспомнить ее губы, ей вообще не нужна никакая помада. Ее губам, если вспомнить их, нужны только поцелуи. Много поцелуев.

Но это не его проблема. И он вернулся к колпачку. Выходит, под его пяткой сейчас разлетелся колпачок от помады, которая стояла на подзеркальнике, вероятно, забытая одной из подружек хозяина. Ничего страшного.

Энди поднял глаза на зеркало. И впервые не смог разглядеть в нем собственного отражения. Его черты искажали танцующие по поверхности зеркала алые знаки:

«Я никогда не забуду твоей доброты!»

Имени под надписью не было. Зато там было нарисовано сердце, пробитое, как полагается, стрелой Амура, но при этом не кровоточащее, а сияющее алыми лучами.

Лучшего применения для той забытой помады Энди представить себе не мог. Он опустился на пол и тихо, как полупомешанный, рассмеялся.

К полудню он выбрался на пляж. В Библии говорится, что Бог создал мир за семь дней. Энди готов был поклясться, что Бог, при желании, способен это сделать за одну ночь. И море, и небо, и пляж сегодня были другими, как будто за ночь их заменили. Или, может, за ночь заменили глаза Энди?

Он искупался, посидел на берегу в обществе чаек, которые подходили к нему так близко, что, казалось, изловчившись, можно было поймать одну из них, а потом зашагал по кромке воды в сторону ближайших скал.

Все предыдущие семь дней его миром были одинокое бунгало, этот небольшой, зажатый с обеих сторон скалами пляж и море, которое он считал своим настолько, насколько могли видеть его глаза. Теперь же его вдруг поманили скалы, через которые хотелось перевалить, чтобы заглянуть в соседствующий мир.

Со стороны пустынной дороги, ведущей к его бунгало из ближайшего городка, кроме скалистых гор и диких зарослей, среди которых петляла эта дорога, на несколько километров ничего не было. А вот со стороны пляжа наверняка была жизнь. О чем свидетельствовало появление этой жизни в его бунгало вчера ночью. Хотя можно допустить, что жизнь, посетившая его вчера, возникла из моря.

Поддавшись энтузиазму исследователя, Энди дошел до скал и стал взбираться по ним. Они оказались крутыми и извилистыми, но все же добраться до вершины было не так уж сложно. Отсюда он увидел, что нагромождения скал, подступающих к морю, тянулись еще метров двести, а вдалеке за ними был другой пляж. Другой мир, который издалека выглядел вполне обитаемым: на нем пестрели солнцезащитные зонтики и шезлонги, в которых можно было разглядеть совсем крошечные фигурки отдыхающих — жителей другого мира. Позади, за пляжем, из густой зелени выглядывали крыши бунгало — жилища жителей другого мира.

На то, чтобы добраться до него, у Энди ушло около получаса петляний между скалами, подъемов и спусков. Оказавшись в конце концов на территории соседнего мира, он устало уселся на песок.

Ничего удивительного или нового вокруг не происходило. Рутина обычной пляжной жизни: полежал на одном боку, полежал на другом. Пора искупаться. Можно поиграть в волейбол, а надоест, снова искупаться. И полежать на спине. А потом на животе. А если тебе перевалило за шестьдесят, то не полениться и протрусить по берегу вдоль воды — туда-сюда. Ничего особенного. Но Энди ничего особенного и не ожидал. И теперь ему просто нужно было набраться сил на обратный путь.

По привычке его взгляд устремился к морю. Море синее, и этот цвет успокаивает. Оно всегда в движении и поэтому живое. Оно ничего не требует и не навязывает. Оно заставляет тебя чувствовать любовь, потому что истинная любовь ничего не требует и не навязывает. Она такая же просторная и свободная, как море…

Внезапно море исчезло. Исчезло все. Потому что чьи-то прохладные пальцы легли на его веки. Чьи? Запах ванили с миндалем быстро напомнил ему…

— Угадай, кто это? — услышал он за спиной ее голос.

Как кто? Русалка. Существо не от мира сего, которое появилось вчера, чтобы заставить его хотеть невозможного.

— Ну же, неужели не узнаешь?

Энди умышленно тянул. Пусть эти прохладные нежные пальцы побудут еще на его веках.

— Девушка, которая пришла вчера под дождем, — наконец вынужден был ответить он.

— Угадал! Только долго думал.

Прохладные пальцы соскользнули с его глаз. За спиной раздался знакомый звонкий смех. А в следующий миг она уже сидела перед ним на коленях и, склонив голову набок, смотрела на него синими веселыми глазами.

Энди снова показалось, что она совсем голая. Он опять не знал, куда девать глаза, но опять, борясь со стыдом, сумел разглядеть на ней светло-голубое и очень незаметное бикини.

— А я знала, что ты придешь! Ты ведь меня искал, правда?

До последней секунды Энди этого не знал. Или боялся себе признаться.

— Значит, это ты заманила меня сюда? Признавайся, зачем?

— Ни за чем. Просто хотела тебя увидеть. — Она тряхнула головой, откидывая упавшую на лоб прядь волос, и, весело блестя глазами, снова уставилась на него.

— Просто хотела видеть? Не верю.

— Не веришь — и не надо. Главное, что ты здесь, и я очень рада. Ты сюда добрался в первый раз, а вот мы увидели тебя еще в первый день приезда. Правда, кто-то из местных сказал, что ты «куку», и мы побаивались к тебе подходить.

Это «мы» было не самым приятным звуком для ушей Энди. Даже «куку» он пережил гораздо легче. Но все же ее признание казалось забавным: она знала о его существовании еще до прихода в его дом. Это объясняло многое, но не все.

— Как интересно! Выходит, я за неделю успел стать местной легендой. И за мной водится репутация «куку». А теперь? Теперь выяснилось, что я не «куку»? Или все же «куку»? Признайся, тебя вчера специально за этим ко мне подослали?

Она откинула назад голову и снова залилась смехом. По тому, как она весело и беззаботно хохочет, Энди мог заключить только одно: они помирились.

— Не знаю, «куку» ты или нет, но ты добрый, — сказала она, как только перестала смеяться.

А потом произошло то, чего Энди меньше всего ожидал. Она наклонилась, и он, замерший от удивления, ощутил на своей щеке прикосновение ее губ. Теплое, откровенное.

И все. Потом она улыбнулась, резко вскочила на ноги и исчезла.

Энди сидел, не в силах шелохнуться. Щека, к которой только что прикоснулись ее мягкие, теплые губы, горела. И было непонятно, куда и зачем она пропала.

Наконец он нашел в себе силы, чтобы обернуться. Но было бы намного лучше, если бы он этого не делал, потому что мог бы жить себе дальше, и не ведая, что от ревности может так скрутить.

Он увидел молодого мужчину в соломенной шляпе и ярких плавках, стоящего на некотором расстоянии. И увидел, как она подбежала к этому мужчине. И как мужчина снял с головы свою шляпу и напялил ей на голову. А она расхохоталась…

Большего Энди увидеть не смог. Он вскочил с песка и, не отряхивая его с шортов, зашагал к скалам.

— Значит, это он виноват в том, что ты сегодня такая счастливая? — Отстань, Одиль, совсем не он.

— Будешь мне рассказывать. Я же вижу…

— Ничего ты не видишь.

— Если это правда, то я рада.

— Ты такая глупая, Одиль, и шутки у тебя глупые. Мы с Пьером помирились, и поэтому я счастлива. Теперь у нас все будет хорошо.

— Как в сказке. Так хорошо, что вы поженитесь. И у Пьера появится третья жена.

— А ты завидуешь?

— Нет, я беспокоюсь за тебя, Астрид. Ты не знаешь Пьера. Мы вчера с Николя целый час бегали по пляжу под дождем, искали тебя. А Пьер сидел у телевизора и спокойно попивал мартини. А сегодня опять запудрил тебе голову. Другое дело — наш сосед.

— Что ты заладила: сосед, сосед… Ты же говорила раньше, что он «куку»?

— Но я не знала, что он окажется таким симпатичным «куку». А теперь знаю даже, что ты в него влюбилась. Только ты пока об этом не знаешь и думаешь, глупышка, что любишь Пьера.

— Ох, Одиль, и до чего же ты все хитроумно заплела. Нужен мне твой «куку». Если хочешь, бери его себе. Или ты хочешь моего Пьера? Признайся? Ты просто завидуешь или хочешь отбить его у меня?

Она перестала бегать по комнате. Остановилась и сверкнула на подругу глазами. Почему она снова хочет их с Пьером разлучить? И при чем здесь этот англичанин? Да, он хорош собой: высокий, крепкий. У него зеленые с золотистыми крапинками добрые глаза, светлые волосы… Но это ничего не значит, потому что у нее есть Пьер, которого она не променяет ни на кого. Даже на такого, как этот английский джентльмен, — благородного и симпатичного.

Она снова забегала по комнате, сбрасывая на кровать свои развешанные по стульям вещи. Потом распахнула шкаф и принялась вываливать на кровать его содержимое.

— Ах, думай, что хочешь, Астрид, но от Пьера лучше держаться подальше. Опасный он. Если честно, мне бы хотелось, чтобы ты нашла себе другого мужчину.

— Мне другой не нужен. Если он нужен тебе — вперед!

Одиль надоело бегать за ней по комнате, и она уселась на кровать, поджав под себя ноги.

— Что ж, Астрид, как ни печально это осознавать, но у тебя явно не все дома. — Она покрутила пальцем у виска. — И то, что ты собираешься сделать, подтверждает это. Очень жаль, что я ничем не могу помочь.

— А никто тебя об этом и не просит! — дерзко бросила Астрид и принялась хаотично заталкивать вещи в чемодан.

— И куда, если не секрет, он тебя увозит? Ты хоть знаешь, куда едешь? — не отставала Одиль.

— Мне все равно. Главное, что мы вместе и он меня любит.

Одиль прикрыла ладошкой рот.

— Я молчу. В любом случае, если понадобится помощь, звони, ладно?

— Ладно.

Астрид набила чемодан и, придавив его коленом, стала затягивать молнию. Чемодан был переполнен и не закрывался. Одиль заметила ее муки и тоже подналегла на чемодан. Он закрылся, и подруги наконец встретились глазами.

— Ласточка готова к полету. Оперилась, — вздохнула Одиль. — Только не порастеряй перышки.

— Не волнуйся, я сильная, — ответила Астрид.

И в следующую секунду, повиснув на плече подруги, разрыдалась.

Энди проснулся посреди ночи, боясь спугнуть чудесный сон. Нет, он не видел себя в этом сне на дне моря в окружении прелестных русалок. В его сне не было ни морского дна, ни даже той, единственной знакомой ему русалки, которая вчера обожгла его щеку поцелуем и ушла к тому, кто владел ее сердцем. И даже если Энди завидовал тому мужчине, даже если его мучила всю дорогу назад слепая ревность, этот сон напомнил ему о чем-то глубже и серьезнее, чем поцелуи самых очаровательных женщин.

Ему приснился город — экзотический, древний, своенравный. Далекий, но необыкновенно близкий его сердцу, заставивший его когда-то поверить в то, что жизнь можно прожить совсем не так, как принято в его стране, — без глупой соревновательности и враждебной конкуренции, без показухи, пафоса и ложной уверенности в завтрашнем дне, без всех тех внешних богатств, которые только разворовывают внутренние. Одним словом, Энди приснился город его юношеской мечты, куда он собирался однажды вернуться навсегда.

Но прошли годы, и он не только забыл вернуться, но и забыл о самом городе. Как и его друзья по колледжу, с которыми он когда-то путешествовал по этому чудесному городу, он быстро расстался с юностью, быстро оброс суетой и впрягся в колесо привычной жизни. Как все, забыл о своей мечте.

Но этой ночью чудесный город сам явился к нему и напомнил о том, что таилось на дне его души.

Энди лежал с открытыми глазами, смотрел в темное пространство комнаты и видел милые обшарпанные кварталы, старые закопченные храмы, снующий в разные стороны пестрый народ, приветливые улыбки красавиц со слегка раскосыми глазами… А над всей этой суетой — бледно-синее небо, откуда кричали вороны и периодически доносился рокот самолетов, оставляющих после себя клубящиеся шлейфы. Были еще горы, которые опоясывали город, а за ними были еще горы, которые подпирали своими снежными головами небо.

И все было таким ярким и живым… Все было на своих местах, и не хватало там только его, Энди.

Но что ему теперь мешает там быть?

До утра он так и не смог больше сомкнуть глаз, а как только дождался рассвета, даже не позавтракав, сел в машину и помчался в соседний городок. Он знал, что ему предстоит сейчас выслушать от Кайла…

Что?! — скажет он. Ты рехнулся или только прикидываешься? Думаешь, я один смогу потянуть твою фирму? Одумайся, Энди, спустись на Землю!

Но Энди как раз прошлой ночью на нее спустился. На свою Землю. И теперь ничто не заставит его сойти с нее.

Энди мужественно выстоял натиск благоразумия со стороны своих родственников и бедолаги Кайла, который был не только его другом, но и партнером по бизнесу, и уже спустя три дня благополучно приземлился в Катманду. И наконец вздохнул полной грудью. Воздух, который наполнил его легкие, был не самым чистым, зато это был воздух свободы, воздух загадок, открытий, познаний, чудес. Это то, что Катманду когда-то обещал его юному сердцу, и теперь Энди готов был это все принять.

Город не изменился. Он остался таким же, каким Энди видел его десять лет назад. Те же пыльные улицы, те же неуклюжие современные дома на фоне изысканных старинных храмов, те же улыбчивые непальцы… Даже таксист ему показался знакомым — тем простодушно-лукавым персонажем, которого не способно изменить время.

Наконец таксист привез его в Тхамель. Не торгуясь, Энди расплатился и оказался на улице. До боли знакомой, но теперь казавшейся чуть более чистой или чуть менее обшарпанной. А еще стало больше вывесок, и Энди засомневался, что сможет найти тот милый гест-хауз, в котором он и его приятели-студенты тогда снимали комнаты.

Он внимательно изучал вывески, когда вдруг услышал мужской голос.

— Вы что-то ищете?

Энди перевел рассеянный взгляд и увидел стоящего рядом молодого непальца.

— Да, свою молодость, — ответил он.

Парень рассмеялся.

— А мне показалось, что кроме молодости вы еще что-то ищете, — заметил он. — Буду рад, если смогу помочь.

Энди вдруг перестал блуждать глазами по вывескам и присмотрелся к непальцу. Парень был невысокого роста, с красивым интеллигентным лицом и, похоже, всего на пару лет младше его. Он совсем не был похож на одного из тех уличных прилипал, которые пытаются влезть в доверие к новичку-иностранцу, чтобы выманить у него под видом дружбы подарки или деньги. Таких Энди еще тогда научился отшивать. Этот парень был другим. У него были умные черные глаза, приятная искренняя улыбка и, что немаловажно, хороший английский язык.

— Что может искать только что прибывший в Катманду турист? — спросил его Энди.

— Жилье, — быстро ответил парень. — Чтобы было дешево, чисто, уютно и тихо.

Обрадовавшись, что его так быстро поняли, Энди оживился.

— И вы можете мне что-то посоветовать?

— Могу. Комнату рядом с моей. Она только сегодня утром освободилась. Это в частном доме в двух минутах ходьбы отсюда. Я как раз иду домой, — просто добавил парень.

Энди протянул ему руку.

— Энди.

— Прем.

И, подхватив свой чемодан, Энди, следом за своим новым приятелем, свернул в переулок. А ровно через две минуты оба уже вошли через железные ворота во двор небольшого трехэтажного дома с наружной лестницей. Прем на несколько минут оставил Энди во дворе, а сам отправился на переговоры с хозяевами. Вскоре вернулся с ключом и, подмигнув, тихо сказал:

— Я уже договорился о цене. Сто рупий в день тебя устроит?

Энди только раскрыл от удивления рот. Сто непальских рупий в день было чуть-чуть больше, чем бесплатно.

Вот она, непальская непредсказуемость. Жизнь с легкостью приходит тебе на помощь, предлагая даже больше того, что ты искал.

Комната оказалась на третьем этаже и была просторной, чистой и меблированной. Полы устелены линолеумом, два окна выходят в соседний внутренний двор.

— У меня нет слов, — наконец проговорил Энди. — Я даже представить себе не мог… Спасибо.

Прем с улыбкой похлопал его по плечу и направился к двери.

— Мелочи. Устраивайся, отдыхай, а захочешь чаю — моя комната по соседству, не стесняйся.

Энди знал, что никакие слова не смогут выразить его благодарности. Город сразу одарил его чудом, и этим чудом был новый друг.

— Астрид, это ты? Наконец-то! Говори громче, а то я плохо тебя слышу! Что? Да, у нас все в порядке. А как у тебя? Одиль приглушила звук телевизора, вскочила с дивана и, прижимая сотовый телефон к уху, принялась ходить по комнате.

— Тоже все хорошо? И ты не врешь? Ты когда собираешься вернуться? Что? Не скоро? Астрид, послушай, если тебе нужны деньги на билет, я могу тебе выслать. Да, я сейчас одна. Николя уехал на раскопки, но скоро вернется. Ох, Астрид, если бы ты знала, как я волнуюсь за тебя! Ты сумасшедшая. Возвращайся домой, слышишь? Что? Пьер не отпускает? — Одиль слушала подругу и только качала головой. Наконец умудрилась вставить: — Но ты же не можешь всю жизнь болтаться с ним по миру? Тебе нужно свою жизнь устраивать, работать… Астрид! Астрид!

Но связь оборвалась. И Одиль снова уселась на диван.

— Ну что мне с ней делать? — продолжила она разговор, на этот раз сама с собой. — И где ее теперь искать? Совсем потеряла голову, глупышка. Сколько она уже с ним катается? — Она задумчиво пересчитала пальцы. — Шесть месяцев? Невероятно! Она меня доведет до горячки.