Тайна человека со шрамом

ГЛАВА 19. Видели крысу?

Мы с Тиваном ждали парней в зале с колоннами. Мальчишка со мной откровенничать не спешил, каждый мой вопрос обдумывал старательно и хмуря лоб. Выдавил только, что под замок спускался часто и все здесь знает, совсем как взрослый. И зря мама у него такая непонимающая, очень зря… он, Тиван, все бы мог ей объяснить про дар, пугаться нечего.

Я хотела обнять мальчика, но знала, что ему такое не понравится. Да и кому понравится обниматься с чужой тетей? Сюда бы Олли… но он занят, помогает Мартину. И иногда мне удавалось поймать их чувства. Ничего хорошего, с дедом случилось что-то страшное. На глаза наворачивались слезы, то ли от потери близкого человека, то ли… тоже от потери близкого, но уже в другом смысле. Когда все вот так переворачивается с ног на голову. Кем был мой дедушка на самом деле? У него уже не спросить.

Разве что Тиван расскажет что-нибудь.

– Иногда я тоже вижу людей, Тиван. Они появляются в коридорах замка и исчезают, пытаются мне что-то показать. Но они не разговаривают, не вслух, только намеками. Люди, которых ты видишь, говорят?

Мальчишка насупился и глянул на меня исподлобья.

– Иногда. Но не со мной, а друг с другом.

– Как кудрявая девочка со своим приятелем?

– Да. Но они редко общаются.

– А как выглядит мальчик? Ты можешь описать его внешность?

– Они с девочкой похожи. У него тоже светлые волосы с завитушками, но не такие пушистые. Мальчик худой и выше девочки.

– А его лицо, глаза, нос, губы?

Тиван задумался.

– Сложный вопрос, я же его не видел ни разу. Только девочку, но она все время общается с другом. И про волосы она говорила и про рост тоже я от нее услышал, когда они между собой разговаривали. Я могу только подслушивать, а не спрашивать. А так бы спросил, конечно… интересно же.

Я побледнела.

– Ты не видишь мальчика?

– Не-а.

А я уже знала одного уже совсем не мальчика, которого не видел Адам.

Неужели… это один и тот же человек?

Остальных детей Тиван тоже описывал скудно, хоть и видел их лучше. Полового признака с него хватало, иногда к этому добавлялся цвет волос, да и то не во всех случаях. После мальчик вспомнил о необходимости все скрывать и ушел в себя, похоже, воздействие на него Олли выветрилось без остатка. А Тиван оказался упертым мальчишкой, я долго рассказывала ему о своем даре в надежде, что он вновь откроется, но он только двигался от меня подальше. Может, я рассказывала плохо? Или мое лицо так побледнело, что мальчишка пугался.

– Хочешь, отведу тебя к маме? – наконец спросила я.

– Хочу.

Мы поднялись до Северной Башни. Тал на месте застать не удалось, я доверила Тивана одной из служанок, пообещав, что скоро вернусь и навещу сестру. А сама без стука ворвалась к бабушке. Эдина Альмар, еще одна ледяная женщина в нашей семье. Думаю, с нее мать всегда и брала пример, подражала как могла. Может, в чем-то даже опередила, ведь Эдина хотя бы иногда выходила из себя, повышала голос, проявляла человеческие чувства.

Эдина сидела в кресле с книгой в руках.

– Твои манеры остались во дворце? – даже не посмотрев на меня, спросила она. – Я бы попросила тебя уйти, но боюсь, даже такая просьба тебя не смутит. Так говори быстрее и уходи.

– Раньше вы общались со мной теплее, бабушка.

– Пока ты семью не предала.

– Мне бы не хотелось обсуждать сейчас такие вопросы. Дед мертв.

Эдина вздрогнула и выронила книгу.

– Подробности мне пока неизвестны, – продолжила я, присаживаясь напротив. – И я здесь не за тем, чтобы сообщить вам новости. Я жду ответов от вас… не торопитесь возражать, я не договорила. Видите ли, дедушка пропал вчера, и мы отправились на его поиски, и в итоге след привел нас в замок. В подвальное помещение, которое не найти постороннему. Знаете, кто указал нам путь? Тиван. Он проводил с прадедом немало времени.

Эдина переживала трагедию молча, с высоко поднятой головой. Ничто в ней не выдавало того ужаса, который она испытывала. Разве что ненормальная бледность, казалось, даже снег не такой белый, как ее лицо.

– У нас есть два пути. В первом вы без утайки рассказываете мне все, и мы вместе думаем, как урегулировать ситуацию, если такое вообще возможно. Во втором… теперь у советника Стрейта есть причина привести сюда сотню людей, прочесать весь замок, не оставив от него ничего.

– А ты здесь эту причину искала? – Эдина склонила голову вбок.

Из меня вырвался тяжкий вздох.

– Вы с отцом сговорились, что ли? Мной двигало невинное желание найти человека, который убил Вильмара.

– И где этот человек? Ты его не нашла, как и самого Вильмара. Зато копаешься в семейных секретах, зло копаешься, упорно. Пользуешься слабостью отца к тебе, как когда-то воспользовалась дедом. Или как тобой пользуется твой любимый советник. Уходи, Таната, я не собираюсь с тобой сплетничать. Зови сюда кого угодно, если так хочешь.

Вместо этого я подсела ближе.

– Почему вы все так его ненавидите? Советника Стрейта.

– Потому что он ненавидит нас.

– Но почему?

– Вспоминать былое – не моя стихия. Твой дед это любил, стоило спросить у него. Но уже поздно. Интересно, что с ним случилось? Может, ушел из жизни из-за неблагодарности любимой внучки? Он вложил в тебя так много… слишком много, чтобы за это еще и отдать жизнь.

– Вы знаете что-то.

– Нет. Уходи, Таната, имей совесть. Ты принесла ужасную новость и ждешь каких-то ответов вместо того, чтобы дать старому человеку пережить горе в одиночестве. Или во дворце и подглядывать учат?

В этот раз я поднялась.

Эдине я не верила, что-то ей было известно. Не все, но хотя бы часть правды. Но она будет молчать из-за страха, а еще из-за необходимости охранять семейные секреты до последнего вздоха. Но еще я допускала, что вся правда Эдины основала на догадках, сама она в том подвале даже не бывала. Как и отец. В противном случае оба знали бы, где стоит искать деда в первую очередь.

– А где Тиберий? – спросила я перед уходом.

Эдина испуганно дернулась.

– Кто?

– Питомец дедушки.

– Летает по замку или по Саду. Зачем он тебе?

– Хочу с ним поговорить, – ответила я с улыбкой и ушла.

Недавно я поняла: Тиберий живет слишком долго, чтобы считаться обычным вороном. В детстве дед рассказывал, что Тиберий достался ему от Та́ната, его отца. А тому – от его отца. И дед не торопился отдавать Тиберия кому-то недостойному, но он говорил, что однажды его ворон прилетит ко мне. Думаю, после моего побега из дома дед передумал, но все же… жизнь у ворона получается насыщенная для обычной птички.

Но если птичка не совсем обычная… то и знать она может много.

И испуг Эдины мою догадку подтвердил.

Мартин поможет мне найти птицу, как только освободится. Я быстро спустилась вниз и опять обосновалась в подвале, больше всего боясь столкнуться нос к носу с Алексом. Боюсь, я уже не смогу сделать вид, что все в порядке, все как раньше. Одно простое наблюдение Ники вскрыло столько всего… и его дар под другим углом, и каждое его слово в прошлом. Все, что он делал показалось в ином свете. Алекс, которому я доверяла больше остальных, тот самый Алекс… он оказался чужаком. И, возможно, гостем из моего прошлого. Мальчиком из дедушкиного подвала. В котором он… занимался чем?

– Ты в порядке?

От звука чужого голоса я вздрогнула. Олли.

– Ты в порядке? – повторил он, беря меня за руку.

– Успокаиваешь? – хмыкнула я.

– Совсем немного. Мне ведь придется рассказать тебе все… хотя Мартин сказал, ты захочешь посмотреть сама. Но только рядом со мной.

– Что там?

– Тело мы накрыли и убрали, его… испортили местные обитатели.

– Дети? – ахнула я.

Олли странно на меня покосился.

– Там никого нет. Из людей. Крысы, Таната.

Не время для облегченного выдоха, но мне стало легче.

– Готова?

– Да, идем.

Длинный коридор привел нас в еще одно просторное помещение, ни на что толком не похожее. Каменный свод блестел черным, походил на ночное небо, как и стены вокруг. Одна бесконечная ночь. Тальмарин. Комната, целиком и полностью высеченная в тальмарине. За ней еще одна такая же, и еще. Дальше – камеры, но уже с магией. Где-то с ограничивающей, где-то наоборот. А еще жилые комнаты. Видно, что они давно уже не пользовались спросом, но… когда-то здесь жили люди.

– Что думаешь? – рядом появился Мартин, его лицо походило на камень. Пожалуй, таких страшных находок у нас еще не было.

– Ты слышал Тивана. Он видит прошлое.

– Я слышал, но совсем не понимаю…

– Чего уж тут непонятного?

Я выдернула руку из хватки Олли и ушла все обыскивать. Не хотелось делать это под присмотром, но парни не отходили от меня ни на шаг. А я… чем больше смотрела, тем больнее мне становилось, и теперь я все больше понимала причину боли. Она заключена в прошлом, в предательстве, которое я когда-то пережила. Из окружения я ничего не узнавала, даже обрывками, одна пустота. Но догадок хватало.

Тальмарин и эксперименты с магией.

Потому что подвал походил и на лабораторию. Много артефактов с магией, много уникального камня вокруг. И архив, полный записей. Первые такие древние, что уже не разобрать слов. Язык витиеватый и странный, сразу понятно, писал кто-то далекий и уже забытый. Последние записи сделал мой родной дедушка, все они касались Тивана. Дневник наблюдений за ним, за его даром.

«Вчера родился правнук.

Проверка на одаренность прошла успешно.

Дара нет.

Способность его принять – высокая»

Дальше больше.

«Мальчику два года.

Дар принял с третьей попытки, реанимация прошла успешно.

Для закрепления дара повторить эксперимент»

«Мальчику четыре года.

Дар усилен и стабилен.

Попробовать усилить еще? Влияние на прошлое?»

«Родилась внучка. Способностей нет»

«Правнук-2. Способностей нет»

Интересно, как дедушка звал меня? Внучка номер три?

Я листала дневники и не верила, что такое возможно. Дар – нечто, во что вырождается магия, со временем он станет частью каждого человека. Так нам всегда говорили. Но на самом деле дар… результат экспериментов? Люди, стремительно теряющие способности, нашли способ обрести их иначе. С помощью артефактов.

С помощью тальмарина.

Я огляделась вокруг: здесь все в заветном камне, абсолютно все. Так дело в нем? Одних артефактов мало, нужно постоянное усиление… до определенного возраста, когда дар становится стабильным. Как у Тивана.

С усиленным рвением я взялась листать дневники. Другие дети переживали все то же самое. По воле родителей или без нее. Девочки, мальчики… я все пыталась найти имя советника Стрейта, но имен не было. Все безликие и неважные. И их смерти такие же – всего лишь заметки на полях. Не повезло на этот раз, продолжаем. А вот теперь повезло, все получилось правильно. Успех! Закрепить и повторить.

У деда тоже был дар, но очень слабый. Эмпатия, как и у меня. А вот отец и сестры оказались бесполезными сосудами, пустыми и неинтересными. Отец… он не знал, что здесь происходит. Возможно, догадывался, но точно не знал. И он боялся семейной тайны как огня, и деда боялся всегда.

А вот Таллула…

Сестра могла подозревать неладное. Тиван – ребенок, пусть у него и был секрет, но его надежное хранение под вопросом. Слово здесь, слово там… Талулла могла понять, что с сыном что-то не так. Или списывала все на дар и пагубное влияние Вильмара? Возможно. Стоит с ней поговорить еще раз.

Как и с Тиберием.

– Посмотри на это, – Мартин подсунул мне пачку писем.

Дед делился наблюдениями и получал ответы от таких же наблюдателей. Замок Альмар – не единственное место для мрачных экспериментов над даром. Были и другие фамилии, другие семьи. Сифские, Виндрозен, Даркалл… последний писал о сыне, чей дар способен изменить мир.

«Владеющий будущим владеет и настоящим. Наступит момент, когда он сам это поймет, и я боюсь, этот момент так близко, что ты прочтешь письмо уже после его наступления…»

– Думаешь, это он?

– Уверена. Даркаллы живут на юге, на самом стыке трех морей. Адам оттуда.

Мартин топтался рядом и терялся, что сказать. В свете новой находки наш разговор в ледяном лабиринте виделся таким неважным… как и поступок Ники. Как будто это все в прошлой жизни случилось, а не вчера.

– Ты… понимаешь что-нибудь, Кудрявая?

– Нет, – я откинула письмо подальше. – Вы осмотрели дедушку?

– Конечно.

– Заклинание остановленного сердца?

– Показало ночь.

– Причина смерти?

– Мгновенная остановка сердца, быстрая смерть. Таната… – Воин замялся. – Я уже такое видел. Несколько раз. Твоего деда убил Адам, его почерк.

Я засмеялась, искренне и сумасшедше.

Парни переглянулись, не понимая причины моего веселья.

– Это нервное, – пришлось отмахнуться. – Почерк знакомый, я поняла.

– Но есть и отличия, – тихо сказал Олли, чем заслужил тычок от Воина. Последовал недолгий немой разговор, и Олли взялся пояснить: – Сама смерть наступила быстро, но до этого Тувер провел здесь некоторое время. Сидел в камере. У него сломаны ноги и пальцы на руках. В камере много крови… думаю, она и привлекла животных.

Я засмеялась еще громче. Смех смешался со слезами.