Тайна хранителя

2. Прозрение

Земля

После стихийного бедствия, накрывшего континент, наш город чудом не зацепило, но теперь сюда съезжаются миллионы беженцев, оставшихся без жилья. Чтобы добраться до квартиры приходится ловить попутку – в метро не втиснуться. Хотя, и на дорогах заторы.

Прошу остановить водителя на остановке возле овощной лавки. Меня не было дома почти неделю, в холодильнике пусто, и нет никого, кто подготовил бы теплую встречу. Я живу одна, и даже кошку не завести. Сдохнет бедолага от голода и скуки.

— Ооо! Какие люди! — Рафик, хозяин лавки, кричит на всю округу и, по-отечески меня обняв, затаскивает внутрь. Он всегда меня так встречает, потом нагружает два пакета продуктов и, не взяв денег, отправляет домой, вручая сумки своему сыну, чтоб помог дЭвушке. После таких горячих приемов, мне и заходить туда неудобно, но сейчас делать нечего. Других магазинов поблизости нет, а тащиться куда-то еще нет сил, — выбирай, дАрАгая! Все свежее! СмАтри какой гранат!

Он демонстрирует красный плод с красивым хвостиком, и золотые фиксы на его зубах поблескивают в цвет лампочек.

— Видишь кАрона! Для такой королЭвы как ты! Пачиму нЭт кАроны? Теперь вот есть! Бери!

Не дожидаясь согласия, он кладет в пакет гранаты, следом яблоки, виноград, ассорти из ягод. Ловко фасует орехи и, пока заговаривает мне зубы, собирает второй пакет с овощами.

— А вот пирог! ХочИшь пирог? Моя Азария делала! — прикладывает пальцы к губам и целует, — нигде тАкого не пробовала! Ризван! Сынок!

Из подсобки показывается сначала большой нос с горбинкой, а потом и сам Ризван. Парень улыбается, и широкая улыбка с крупными зубами на его узком худом лице смотрится очень комично. Мне же резко становится не до улыбок, потому что пульсация в висках предвещает начало моего кошмара.

— Проведи даму до дома! — командует лавочник, и его сын мигом подхватывает сумки, вылетает за дверь и придерживает ее ногой для меня. Ну кавалер! Девочки, налетайте!

Вымученно улыбаюсь. Достаю карту, чтобы расплатиться, но хозяин не принимает.

— Э! Потом отдашь! Приятного аппетита, дочка! Идите, идите!

Обнимает меня и теперь уже выталкивает из лавки, прямо в щуплые объятья своего сына. Хорошо, его руки заняты, и я успеваю отскочить. Был бы он похож на одного из тех, с блестяшками, я бы, так и быть, упала в обморок. Пару раз. А тут…куда тут падать-то? Он такой худой, что, если я упаду, сам вдвое сложится и крякнет.

Всю дорогу молчим. Он, наверное, языка не знает. Но смотрит. Так и доходим до квартиры. На пороге отдает пакеты и ждет, не уходит.

— Благодарю! — открываю дверь и захожу внутрь, любезничать дальше нет ни сил, ни желания, потому что виски сжимает все сильнее. Но Ризван так и продолжает стоять. Мнется. На кофе что ли хочет? Ну так это не ко мне. Я на гостинцы не напрашивалась. Все по доброй воле, так сказать.

Из заднего кармана красного трико парень достает навороченный мобильный и, открыв страницу переводчика, набирает текст. Уже вижу, что хочет, но молчу как партизан. Ему не обязательно знать, что я понимаю его язык и даже могу говорить на нем без акцента.

— Могу в аптеку сбегать. Хочешь?

Мою предвзятость как рукой снимает. Все-таки добрый парень. Не его вина, что плохо язык знает и выглядит, скажем так, не на мой вкус.

Строчит дальше.

— Заболела? Устала? Таблетки надо?

Начинаю таять. Близка к тому, чтобы угостить парня чаем. Вот же оно! То, о чем мечтает каждая женщина.

Набираю в ответ слова благодарности, обещаю зайти завтра, и тут же ругаю себя за это. Ну кто меня за язык тянул? Дала парню надежду. Динамо!

С трудом дотаскиваю пакеты до кухни. На автомате загружаю зерна в кофемашину и открываю окно. Небо хмурое, тяжелое, как и мое настроение.

Пока автомат издает звуки преисподней, снимаю любимую униформу и набираю ванну. Залпом пью обжигающий кофе, даже не чувствуя вкуса. Пусть боль на языке отвлекает от боли в голове. Я просто больше не могу.

Выходные пролетают как в тумане. Впрочем, это мое обычное состояние, к которому я, кажется, уже начинаю привыкать. Боль становится частью меня и почти даже не мешает жить. Только можно ли назвать жизнью те серые дни, в которых мое работающее тело живет отдельно от головы, страдающей от боли. Благо, особенное сосредоточение в обычных трудовых буднях нужно очень редко. Обычно мои способности нужны в выездных командировках, а там я всегда чувствую себя почти здоровой.

— Ты как? Вазелин приготовила? — шутит моя напарница, которая об одном только и мечтает, — завтра Барсику докладывать, рапорта наши он уже получил.

Барсиком она называет генерала службы безопасности, нашего старшего начальника. В его офицерских качествах я мало понимаю, но как человек он неплохой. И на кота действительно похож. Такой мягкий, усатый и, когда говорит тихо, кажется, что урчит. Но если злится…прячьтесь. Пощады не будет.

— Я сделала, что могла. Пусть этого глиттермена из бара ищут и ему предъявляют.

— Клитор…кого? — начинает хохотать, и в телефонной трубке слышатся звонкие похрюкивания. У нее все разговоры к одному сводятся.

— Вот ты темная, — устало качаю головой, — глиттер! Блеск!

— Ой! — выдыхает, стараясь успокоиться, — ну ты придумаешь тоже.

— А ты как обычно все опошлишь.

Болтаем еще пару минут, обсуждая случившийся во время нашего отсутствия апокалипсис, и в конце Риска добавляет.

— Я там на почту тебе расшифровку по Дадо кинула. Ребята-звукари шумы подчистили. Слышно плохо, но ты, думаю, разберешь.

— Где ты была раньше?!

— Думаешь, это нас спасет?

— Надеюсь.

Прощаюсь с Риской, скачиваю запись и начинаю слушать. Мой голос звучит ужасно, а, если учесть, что это звук из желудка, так вообще кажусь себе прокуренной алкоголичкой. Зато голос блестящего рыцаря в худи звучит как и в жизни приятно. Пытаюсь абстрагироваться, но перематываю уже в пятый раз, чтобы услышать это его: «Марьясы!» и «Ты как?». Его голос ничто не портит. Он низкий, мягкий, уверенный и такой…заставляющий вибрировать.

Заставляю себя сделать десяток берпи, чтобы отвлечься. Я не должна думать о том, кто испортил мне дело, но помогает плохо. Я снова и снова прокручиваю эти фразы.

Когда мозг перестает обрабатывать одни и те же слова, и они начинают казаться какой-то бессмыслицей, наконец, перестаю мучать проигрыватель и слушаю дальше.

Потасовка, судя по звукам, была недолгой. Как только я убежала, все затихло. Причем во всем клубе. Не припомню, чтобы питание отключали. Странно.

Минут через десять начали прорезаться звуки голосов подельников Дадо, а потом и его самого. Они обсуждают происшествие и того парня, что незаметно исчез, предварительно вырубив всех. Ничего полезного по нашему делу пока нет, но в комментарии к расшифровке отметка, что запись все еще идет, и вторую часть пришлют позже. Бедолага Дадо. Совсем плохо с пищеварением. Надо посоветовать ему вместо виски «Летящую ласточку» пить.

По таймеру вижу, что в записи остается всего несколько секунд, и слышу незнакомое слово. Возвращаю на секунду назад и напрягаю слух.

«Манур» — говорит кто-то из людей Дадо, и я пытаюсь вспомнить, слышала ли где-то это слово раньше. Из контекста ясно, что неизвестное слово относится к моему рыцарю, а с торговлей гонарской бирюзой никак не связано, но мне неймется. Любопытство мое второе имя.

Лезу в сеть и нахожу сухие выжимки из энциклопедии, несколько однообразных фото туристов, кто сумел побывать на этой далекой планете. А ровным счетом ничего.

Черт! Эта полоса невезения когда-нибудь закончится?

Пишу парням, с просьбой прислать то, что уже обработали. Хотя бы еще пару минут записи, но меня вежливо посылают. Это и понятно. Вечер воскресенья, и нечем заняться только мне.

Нога нервно подергивается. Вот спрашивается, зачем мне этот блестящий?

Ругаю себя за глупое любопытство и иду спать. Завтра тяжелый день, а я о манурце каком-то думаю. Но уснуть не получается – прокручиваю в голове детали вечера бесконечное количество раз. Прозрение наступает как обычно среди ночи.

Эти двое связаны! Как я сразу не догадалась? Оба огромные, оба блестят, когда их касается человек, да еще и способностями необычными обладают. Один, не применяя физической силы, уложил охрану, вооруженную до зубов. Второй сделал вид, что отключился от удара в челюсть. Нарочно упал так, чтобы мы не смогли от него избавиться, тем самым обеспечив доставку своей тушки на Хокму, где благополучно очнулся и сбежал из суперохраняемой тюрьмы. Были они там одновременно, а значит, и дело у них одно на двоих.

И каждый из клиторменов (Риска, чтоб тебя!) внес свою лепту в то, что моя задница будет завтра гореть. Ох, ребята! Нажили вы себе еще одного врага.

Утро понедельника приветствует привычным серым небом и головной болью. Не открывая глаз, плетусь на кухню, ставлю чайник и иду умываться. Взяв в руки тушь, тут же откладываю ее. Не хочу провоцировать Рыжова лишний раз. Пусть, наконец, увидит во мне серую мышь и отцепится на веки вечные. Надеваю топорную форму и сразу же покрываюсь мурашками, потому что грубая холодная ткань неприятно трется о кожу. Смотрю на отражение и довольно улыбаюсь. Точно мышь! Все-таки, зря я наговариваю. Отличная форма!

На парковке встречаемся с Риской. Она не в духе, как и я. Ловим насмешливые взгляды коллег-мужского пола, которым наши успехи не дают покоя, но как танки прем дальше. То же мне, мужчины! Надежда и опора, называется! Сильные только на фоне слабых женщин. Поднимаем носы выше и дефилируем к КПП.

— Ну что, родной отдел! Встречай своих неудачниц, — вздыхает Риска, надевая на лицо выражение крайней невозмутимости.

Входим внутрь и наблюдаем, как ребята из оркестра садятся в автобус.

— Не будут нас встречать. Видишь, даже оркестр отменили! — смеюсь, глядя им вслед.

Мимо нас пробегает сержант с пакетом из маркета. В нем, судя по очертаниям, шампанское и коробка конфет.

— Зато шампанское готово, — язвит подруга, — Рыжов тебя наказывать походу намылился.

— Угу ,— мычу себе под нос, понимая, что так оно и есть.

Расходимся по кабинетам и приступаем к работе.

К обеду понимаю, что Риска ошибалась. Начальству явно не до нас. Суета на их этаже достигает пика, когда Рыжов, сыпя проклятья на голову нерасторопных служащих, убегает «наверх». И с той минуты в душе начинает теплиться огонек надежды на то, что провал века останется незамеченным. До пятницы живу спокойно. Всю неделю звукари мне шлют расшифровки, и даже кое-что удается нарыть по делу Дадо.

Но вечер последнего рабочего дня все же омрачается вызовом в кабинет Рыжова.

— В понедельник был у Барычева, — он выходит из-за рабочего стола, медленно обходит кресло, в котором я сижу, и останавливается у секретера, где хранит алкоголь.

Молчу.

— Рапорта ваши успел перехватить. Дело на Хокме прикрыл.

Наливает что-то крепкое, а сам смотрит, глаз с меня не сводит. Видимо, ждет, что рассыплюсь в благодарностях.

— Почитал…и, знаешь, так и не понял, почему задание провалили?

Вздыхаю, чувствуя, как голову сдавливают невидимые тиски. Не знаю, сколько еще выдержу в этом душном кабинете наедине с этим гадом, поэтому вместо ответа на вопрос считаю до десяти.

— Что молчишь, Зима?

— Я Винтер! — огрызаюсь, не глядя на него, — капитан Винтер.

— Ой! Мы вспомнили, что при погонах? — он подходит и садится задницей на свой стол прямо перед моим носом.

— В таком случае, капитан Винтер, доложите причину вашего провала. Я весь внимание!

— Вы же читали рапорт! Там все написано.

— Доложите по форме, капитан Винтер! — рявкает Рыжов, а я с трудом сдерживаю себя, чтобы не пнуть коленом как раз в то место, которое маячит перед носом.

— Не умею, товарищ полковник, — цежу сквозь зубы, — ментовской грамоте не обучена.

— Вот именно, Винтер. Тебя здесь быть не должно! — он рычит, скалит зубы, пытаясь запугать. Но я уверена в себе. Знаю, что без меня работа их отдела встанет на годы, как прежде.

Он залпом выпивает свое пойло и наливает еще.

— Открой глаза, включи мозги, Винтер. Благодаря кому ты здесь?

Сжимаю зубы. Ответить, что он нуждается во мне больше, чем я в нем, не решаюсь. Уволит сдуру, докажи потом, кто тут верблюд. Я лучше дождусь аудиенции Барсика, там и порешаю.

— Ну хоть не пререкаться мозгов хватает, — хмыкает он и становится так близко, что его пузо так и норовит коснуться моего носа.

Отворачиваюсь, но жесткая потная ладошка хватает за челюсть, и Рыжов вынуждает поднять голову и смотреть в лицо.

— Так и быть, о твоем провале докладывать не буду. Там после урагана и так есть чем заняться. Не до нас. Деньги, которые ты спустила, спишу, но!...

Он выделяет это «но» так громко, что в голове начинает звенеть.

— …но ты должна подумать, какой мне толк от этого. Смекаешь?

Обдумываю, как бы скорее добраться до Барсика напрямую. Но к нему простым смертным не попасть, а знакомых нужных нет.

— Я даю тебе время подумать до вторника, Зима. В понедельник у нас гости. Инопланетники какие-то. Черт разбери, чего они тут забыли, но ты можешь понадобиться, так что без отгулов. Ясно?

Киваю.

— Смотри мне.

Вскакиваю со стула, чтобы быстрее покинуть прокуренный кабинет.

— И думай обо мне, капитан Винтер! — напевает Рыжов, мерзко скалясь, — потому что здесь я решаю, когда и кому звездочку с неба достать. Усекла?

Усекла, романтик хренов.

Спутник «Красный фонарь», галактика Анпира

За две недели до описываемых событий

Ирим

Дадо. Главарь межпланетной группировки, курирующий нелегальную торговлю гонарской бирюзой. И мне бы не было до него дела, если бы тот не оставил следа в истории с пропажей Хранителей. Один за одним исчезают стареющие стражи энергий своих планет, так и не успев передать силу сыновьям. И это грозит не планетарной катастрофой — вселенской.

Понимаю, что наблюдаю не за ним, а за девушкой. Не пойму, что в ней притягивает взгляд. Я в компании красавиц танцовщиц, маскируюсь под обычного искателя женского внимания за деньги, но они не увлекают. В баре, где приходится торчать уже второй час, десяток девиц не хуже той, что трется у Дадо, а меня к этой будто приклеило.

Шальная мысль все же проскакивает, и я опускаю глаза на торс, чтобы в очередной раз увидеть, что кожа не покрылась блеском. Натыкаюсь на плотную ткань пуловера, или как его там (совершенно не разбираюсь в видах людской одежды), но сквозь него ничего не видно. И не потому что ткань плотная, просто эта девчонка не мое солнце. Как и тысячи женщин прежде. Поэтому реакции нет.

«Ну и слава богам! Еще мне не хватало влюбиться в ш…» — будто пытаюсь договориться сам с собой и найти повод не огорчаться. Однако, чувствую, что закипаю.

Смотрю за девушка, как она льнет к Дадо. Знаю, что сейчас он расплатится гонарской бирюзой с барменом и поведет девицу уединяться. Так и происходит. Она томно облизывает взглядом мешочек с камнями. Еще бы, там целое состояние, и один из них, как она надеется, перепадет ей. Если хорошо отработает. И, если выживет, конечно.

Но девица не в курсе, что Дадо в номере будет не один. Там целая банда извращенцев, и ни бирюза, не золото ей не светит. Горничные завтра найдут ее растерзанное и оскверненное тело в ванне. Или служба охраны наткнется на куски некогда прекрасного тела юной дуры где-нибудь под служебной лестницей. Жалко. Разве девчонка виновата, что мозгов нет, а денег хочется?

Ее моральные принципы – не моего ума дело. Я не пастор, чтобы заботиться о благополучии заблудшей души. Я здесь, чтобы слушать треп пьяных бандитов, которые собрались как раз для того, чтобы расслабиться и обсудить детали дела. Уговариваю себя этим и заняться, но не выдерживаю. То, что вижу, заставляет мгновенно подняться.

Дадо берет девчонку за горло и бьет по лицу. Она жмурится от боли, но тут же открывает глаза и высовывает язык, принимая его игру. Дадо растирает самый мелкий камешек бирюзы короткими толстыми пальцами и солит на кончик розового язычка.

Вырубить этого козла, применив ментальную силу, сейчас не могу. Нельзя, почувствуют, что я здесь, да и просто долго говорить не сможет. Поэтому бросаю девчонкам, что крутят стройными бедрами перед моим носом, пару осколков бирюзы, и иду к барной стойке, поближе к парочке.

Узнать не должны. Я одет, к тому же очки на пол-лица и шапка, в которую убраны волосы, абсолютно меняют привычную внешность. Дадо уже достал нож и кончиком пера легонько потыкивает дурынду, глаза которой горят, глядя на мешок с бирюзой. От того количества зелья, что она влила в себя, ее давно должно было вырубить, но девчонка держится, хоть и едва стоит на ногах. А это тому гаду того и нужно.

Когда до бара остается шагов пять, дорогу преграждает тщедушный телок. Надо же, его даже не смущает то, что я на две головы его выше, да и шире раза в три. Еще бы, у него в руках световая пукалка! Сильно!

Отодвигаю нахала в сторону, но тот обегает меня, становится впереди и уже злобно тычет своей игрушкой в мой живот.

— Сюда нельзя, ты не понял?

— Чего это вдруг? — прячу руки в карманы джинсов, чтоб не подумали, что это я придушил этого несчастного.

— Того. Пшел отсюда! — идиот пытается пнуть меня, но нога тут же вылетает из сустава. Сам виноват. Нечего махать тут.

Пацан стонет и кочевряжится по полу, привлекая внимание всех. Особенно Дадо и его спутницы. Перешагиваю через кузнечика и наваливаюсь грудью на барную стойку.

— Марьясы! — киваю бармену и тот пулей тянется за нужной бутылкой.

— Я не понял! — Дадо, покачиваясь, срывается с места, и глаза его наливаются кровью.

— Мась, не надо! Ну брось его! — девица кладет красивые руки на плечи носатого гада, уговаривая его вернуться.

— Ты плохо понял? — не унимается Дадо и смахивает со стойки стопку с марьясой, что бармен приготовил для меня.

Молча наблюдаю, как малиновая жидкость растекается по полу, на котором все еще бьется тот несчастный.

— Вали отсюда! Понял? — пыжится он, выставляя волосатую грудь колесом.

— Ну Мась! — вмешивается девушка, за что получает оплеуху и улетает лицом в каменную столешницу.

Ну и я не выдерживаю.

Прикладываю Дадо мордой ко столу и давлю с такой силой, что его мозги вот-вот вытекут. Вовремя останавливаюсь, понимая, что эта тварь нужна мне живой.

Перевожу взгляд на девчонку, которая вполне осознанно пялится на меня, и клянусь, вижу в ее глазах пожелание мне сдохнуть с первой же упавшей звездой.

— Ты как? — протягиваю руку к ее лицу, чтобы снять боль от ушиба. Хотя, кому я вру! Я могу снять боль, не прикасаясь. Меня почему-то как бездна тянет ее белая кожа.

— Да пошел ты! — шипит она и не по-девичьи толкает меня в грудь.

Изнутри прошибает током. Тело плавится, будто стою в середине костра и не могу сдвинуться с места. Вижу перед глазами черный всполох, а потом наблюдаю, как по коже растекаются радужные узоры.

Будто по голове получаю от осознания того, что сейчас происходит. Я встретил свое солнце!

Я! Встретил! Солнце!

— Мутант, чертов! — фыркает абсолютно трезвая девица и быстро исчезает в толпе танцующих.

А я не могу разорваться: то ли на ее удаляющуюся фигурку смотреть, то ли на появившееся сияние. Мне хочется убедиться, что это все не сон. Что то, чего я ждал сотню лет, действительно произошло. И, судя по обстоятельствам, понять, радоваться мне или плакать.

Внезапная прохлада трогает кожу, и я впервые в жизни чувствую панику. Необычное яркое сияние начинает угасать, и через секунду остается только привычный черный блеск, но и он исчезает. Словно не было ничего! Совсем!

Снимаю очки и пытаюсь поймать отражение глаз – вижу свою обычную радужку, черную со стальным ободком. Будто приснилось все. Бездна!

Ноги сами несут за той, что стала моим солнцем, но далеко уйти не успеваю. Дадо очнулся, и подмога в деле. Я вообще за ним сюда пришел. Что ж, моя странная солнечная девочка. Я найду тебя. Не убегай далеко.

Устраиваю сбой в главном распределителе питания. Отсталые люди – до сих пор пользоваться платной энергией, когда ее можно брать буквально из воздуха. Хотя…кто-то делает на этом немалые деньги. Нескольких секунд достаточно, чтобы ввергнуть народ в подобие паники, а самому исчезнуть.

Люди Дадо – примитивные псы, можно не бояться, что меня вычислят. А ему я все же подтер память легким сотрясением мозга. Да вообще, он был не в том состоянии, чтобы анализировать мои внезапные изменения в теле. Да и что говорить о Дадо, если я сам растерялся. Считай, главное событие всей моей жизни, а я…

Иду черным ходом, дальше через морозильные камеры. Запахи несвежего мяса, свернувшейся крови вынуждают задержать дыхание, и злость распирает. Я хочу вдыхать аромат своей женщины, а не вонь мертвечины.

Вышибаю дверь, оказываюсь в темном переулке и тяну носом пыльный воздух. Кажется, что где-то витает ЕЕ запах, но, если я поддамся инстинкту, дело прогорит. Оно и так чуть не сорвалось из-за моей несдержанности. А я не могу допустить еще одной ошибки. Зато теперь ясно, отчего меня так тянуло к девушке.

Обхожу здание, активирую режим невидимки и лезу наверх. Кирпичи еще хранят тепло солнца, а я задумываюсь над тем, что свое солнце могу потерять и тогда…Не станет еще одного хранителя. А сына, даже от названной жены, у меня нет. Силу передать некому. Так что, милая беглянка, хочешь не хочешь, а мир спасти тебе придется, родив мне сына. А лучше двух. А потом и дочек…

Что-то я размечтался.

Замираю у балкона гостиной Дадо. Обиженные появлением наглого землянина парни всасывают ядреное пойло и строят планы мести, сплевывая на проходящих внизу людей. Что ж, если меня приняли за землянина, значит я не зря надевал эту жутко неудобную одежду.

По узкому парапету иду к окну спальни «отца мафии» и чуть не срываюсь. На ткани пуловера вижу маленькое пятнышко крови, и оно как луч надежды заставляет сердце встрепенуться. Сразу думаю о том, что отправлю вещь на Ардос, чтобы Мила изучила кровь. Это значительно упростит поиск моего солнца.

— Найди мне этого щенка! — вопит Дадо, стреляя в ноги одному из своих шакалов. Даже не сомневаюсь, что речь идет обо мне, — а ты, бездарь, пригласи Крака, пусть доложит, что там по нашему делу.

А вот это уже интересно. Наконец-то обиженные мальчики перестали наматывать сопли на кулак и приступают к реальным бандитским делишкам. Решаю подождать с комфортом. Меня все равно не видно, поэтому сажусь на подоконник открытого окна и наблюдаю, как Дадо смывает из-под носа потеки крови. Мало я тебя, тварь, припечатал.

— Пока нечем вас порадовать, господин, — мямлит Крак.

Надо же, эта мразь часом ранее издевалась над службой охраны, отбивая им пальцы, а тут притих, в червя превратился.

— Конкретнее!

— Из старых хранителей остались только трое неотработанных. Сыновей их мы грохнули. А им самим недолго осталось.

— Ну так надо им помочь! Мне тебя учить что ли?

— Сам умею.

— Так приступай. Из-за твоей неспешности столько бабок теряем, — Дадо явно теряет интерес к разговору и прикладывает белоснежный платок к ноздре, чтобы остановить кровь.

— Там это…— мнется Крак, протирая стоптанным каблуком пыльного казака уголок ковра.

Дадо поднимает убийственный взгляд, обещающий долгую мучительную смерть за плохие новости.

— Исчезли они.

Дадо замирает, а меня не покидает ощущение, что за секунды в нем скапливается ядерный заряд, и старый кусок дерьма вот-вот взорвется.

— Что он сейчас сказал? — Дадо обращается к охране, но те не решаются повторить. Стоят, как языки проглотили. — Что. Ты. Сказал.

— Исчезли…— еще более нерешительно говорит Крак, втягивая голову в плечи.

— Значит сейчас, когда мои люди ждут отмашку, чтобы запустить климусы* и начать собирать бабки, ты мне вот так просто сообщаешь, что хранители исчезли?

Последние слова Дадо проливают свет на причины того, что планеты оказались на грани краха. И план дальнейших действий рождается сам собой.

Слушать дальше не имеет смысла. Спускаюсь вниз, чтобы добраться до космопорта и скорее связаться с Валаром – молодым хранителем Астилии, совсем недавно получившим свою силу от отца.

Хоть он и импульсивный, но до смерти преданный и надежный. Как любой из нас. Валар должен был попасть на Хокму, чтобы найти подельников Дадо, которых по случайности задержал патруль, и выведать уже у них все, что те знают по делу хранителей. В том, что выгорит, сомнений не было. Дюжина бирюзовых камней разговорит кого угодно, да и за свободу можно открыть пару тайн сумасшедшего Дадо.

Сажусь в общественный катер, и пока мобус ищет связь, смотрю на пятно, оставленное моим солнцем. Это все, что мне осталось от нее. И почему мое тело отреагировало на солнце так странно? Придется разобраться. Еще никогда я не слышал, чтобы метки исчезали.

— Ир! У меня такие новости! Не поверишь!

Голос Валара, звучащий из динамика, взрывает тишину, заставляя полусонный народ вокруг подпрыгнуть на местах. Жестом прошу прощения, надвигаю шапку до бровей и иду в конец салона, где пассажиры уже спят.

— Нашел банду Дадо? — говорю тихо, хоть и уверен, что манурского здесь никто не знает.

— Нашел свое солнце! — восторгается он, заставляя проснуться хвостовую часть катера.

Не может такого быть…

Или сегодня судьба щедра на подарки и отправила каждому хранителю по женщине, или…мы с Валаром выбрали одно солнце…

Миллиарды лет назад Древнее Солнце, наш праотец и наш Создатель столкнулся в схватке с Великой Тьмой. Она решила, что главнее в этом мире, и стала стягивать силы Вселенной к себе, нарушая первозданную гармонию. Но сила Солнца бесконечна. Оно смогло победить в схватке со злом, и чтобы впредь контролировать Тьму, распалось на многие миллионы атомов и разлетелось во все концы Вселенной. С тех пор каждая душа носит в себе частичку Древнего Добра и Любви и жизнь за жизнью ищет родные атомы, чтобы собраться вместе и зажечься маленьким светилом. Сегодня я нашел свое солнце, вот только светило внутри меня потухло. И теперь мне не терпится поскорее прояснить причины такой необычной реакции моего тела.

Вместе со должностью хранителя планеты Ману-р мне досталась настолько мощная сила, что ее просто необходимо постоянно держать под контролем. Эта концентрация не оставляет места эмоциям, но сегодня я бью свои рекорды. Находясь в баре, я должен был не только держать при себе силу, но и глушить ее, чтобы не оказаться обнаруженным. И даже встретив солнце, я сумел сохранить инкогнито. Так может, поэтому сияющая метка исчезла? Может, я смог управлять силой притяжения солнц? Иных объяснений этой странности у меня нет.

Хотя, есть. Я спятил, и все произошедшее мне просто привиделось.

Ненавижу пассажирские катера, медленнее транспорта во всей Вселенной не найти. Но появись я здесь на своей ладье, меня бы сразу вычислили, а этого допустить нельзя.

Когда катер, наконец, приземляется на одном из транзитных спутников, получаю сообщение от Валара. Он уже зафрахтовал шаттл и ждет меня, чтобы вернуться домой, в родную галактику.

Поднимаюсь на борт, приветствую молодого хранителя и сажусь рядом с креслом пилота. Пока взлетаем, рассматриваю глупую улыбку парня, которому неймется обсудить последние события, но он вынужден ждать, когда приборы связи с центром управления полетов отключатся, и нас не смогут прослушать.

Как только вырываемся за пределы орбиты, Валар переводит шаттл в режим автопилотирования, подрывается с места и срывает с себя кофту.

— Смотри! Смотри! — подставляет мне спину, а сам во-вот свернет шею, заглядывая назад, — где? Какого цвета?

Лицо кривится само собой: брови ползут вверх, а губы скептически поджимаются. Кажется, парнишку ждет тот же облом, что и меня.

— Никакого, — монотонно отвечаю, отодвигая его в сторону. Подальше от моего лица.

— Не понял? Сложно сказать? Здесь зеркала нет!

Снимаю солнцезащитные очки и раздраженно впечатываю их в стальные мышцы спины этого молодого верзилы. Наконец, можно не сдерживать силы, боясь распугать народ.

Тот мгновенно перехватывает очки и пытается заглянуть через плечо, ловя отражение. Пыхтит, злится, но надежды не теряет.

— Нет там ничего! — цежу сквозь зубы.

— Не может быть! — Валар не верит и продолжает раздражать своими безрезультатными попытками.

— Ну-ну.

Отстегиваю ремни и поднимаюсь с места, чтобы выпить воды. Одним глазом наблюдаю, как его надежда испаряется.

Опираюсь на столик, скрещиваю ноги, руки и жду, когда до него, наконец, дойдет.

— Кто она?

Кажется, мой вопрос отвлекает его от бессмысленного занятия, и парень сникает за секунду.

— Землянка.

— Землянка…— повторяю вслед за ним. Моя тоже землянка.

— Красивая такая, боевая девчонка! Знаешь, как всадила мне по челюсти?! — Валар расплывается в восхищенной улыбке, но быстро гаснет.

Моя тоже боевая. По прессу мне заехала совсем не по-девичьи. Я очень удивился.

— Светлые прямые волосы до плеч? Красное платье? Туфли на невообразимой подошве…— описываю наше солнце и наблюдаю за реакцией. С каждой приметой глаза Валара увеличиваются, а рот приоткрывается, — рана на ладони и ушиб справа на скуле.

— Откуда ты…

Срываю с себя пуловер и раскидываю руки в сторону. Оборачиваюсь вокруг, демонстрируя, что на мне тоже ни следа, и останавливаюсь лицом к Валару.

— Я тоже встретил свое солнце, друг мой. Но на мне так же не осталось и следа от этой встречи.

Не дожидаюсь, когда парень отойдет от шока, возвращаюсь в кресло. Тот плетется следом и, наконец, поднимает на меня осмысленный взгляд.

— Так она НАША?

— Наша…— горестно выдыхаю и таращусь на приборную панель.

Валар с минуту сидит и переваривает информацию. Странно. Думал, что он кинется на меня тот час же, но это происходит с задержкой.

Ловлю его кулак у своей челюсти и сжимаю в ладони до хруста.

— Даже не думай!

— Традиции! — усмехается молодой Хранитель, и поединок начинается.

Титановые кресла складываются вдвое. Суперпрочная обшивка сминается, точно тонкий лист фольги. Как мы не пробиваем корпус шаттла и не вылетаем в открытый космос, одному Создателю известно. Но я даю шанс молодому хранителю показать свою силу, не сдерживаю его и не нападаю. Пусть поиграет в старшего самца, все же всегда есть шанс победить того, ко сильнее. Но не сегодня, Валар.

Когда парень изрядно выдыхается, делаю захват и обездвиживаю. В поединке за звание старшего мужа можно бороться, используя только лишь физическую силу, хотя я не прочь был решить этот вопрос более мирным путем. Если бы Валар сразу бы согласился со вторым местом, конечно. Но пришлось отстоять свое право быть первым. Правда, имело ли сие действо смысл, пока не понятно. Нашего солнца рядом нет, а метки, означающие, что солнце нашлось, исчезли.

— Вот мы с тобой набили морды друг другу, брат, выяснили, кто из нас первый муж, а меток-то нет. И солнца нашего нет. Не кажется ли тебе, что мы что-то упустили?

Валар остывает и немного расслабляется.

— Кажется. Но я уверен, что Зима наша!

— Кто?

— Зима! Ты что, даже имени ее не спросил? — ерничает он, — тоже мне, первый муж.

— Так ты признаешь?

— Признаю.

Отпускаю хранителя, ставшего в одночасье моей семьей. Правда, в пору назвать нас мужьями-одиночками – жены-то нет!

Валар вправляет челюсть, встряхивает руками, и глупейшая улыбка освещает тот погром, что мы учинили за несколько минут.

— Зима ее зовут. С подругой на дело прилетали. При мне особо не распространялись, но я понял, что девчонки на службе.

— Как понял?

— Их корабль дипмиссии забрал. А еще…

Эта сволочь скалится, радуясь, что владеет большим количеством информации, чем я. Ну хоть в чем-то меня уделал!

— Так это ты с ними на Хокму попал?

— Ага! — довольно щерится, — на крыше их увидел. Услышал, что на Хокму летят, ну и увязался. И не зря!

— Так вот зачем она с Дадо терлась весь вечер! — понимание приходит мгновенно. А за ним и облегчение: не шлюха.

— Думаешь, разведка?

— Похоже. Видимо, по бирюзе дело раскручивают.

— Да, этот крысеныш контролирует все денежные сферы. Ты, кстати, узнал что-нибудь?

— Узнал.

Делимся информацией по делу хранителей, но сосредоточиться не получается. В голове у обоих только лишь мысли о нашей землянке.

— Ты понимаешь, что мы не имеем права забросить начатое? Жизнь планет в опасности, пока эта тварь претворяет свои планы в жизнь! Сколько миров уже потеряли своих хранителей! И он не собирается останавливаться. Ему нужны еще трое. Слава богам, они вовремя смогли спрятаться.

— Неужели их сил не хватит противостоять?

Валар возмущен, но его гнев справедлив. Хранители обладают немыслимой силой той планеты, которую берегут. Их жизнь – гарант процветания целого мира, миллионов людей, живущих в нем. Старея, хранитель уже не может пропускать через себя ту силу и передает ее сыну, а сам продолжает жить жизнью обычного мирянина.

— Слишком стары. А сыновья убиты. Дадо все просчитал. Пользуясь тем, что хранители разных галактик не поддерживают связь, он решил действовать точечно. Так, чтобы никто не заметил связи в происходящих событиях. Он обрек на смерть миллиарды жизней. Благодаря установке климусов, Дадо собирается взимать дань с жителей планет, оставшихся без хранителя, иначе, им грозит катастрофа.

— Но мы распознали схему! Привлечем других хранителей, уверен, что они помогут!

— Вот этим и займемся!

— Нет! Сначала разыщем ее! Ну подумай, какой с нас будет толк, если мы сдохнем? Нам даже силу передать некому! Мы должны найти нашу женщину и заставить нас полюбить!

Валар был прав. Стать отверженным, считалось самым жутким проклятьем в нашем мире и всегда заканчивалось мучительной смертью. Но заставлять любить…

— Ух ты какой резвый! Мало в челюсть получил от нашей женщины? Заставить! Ха! — поражаюсь его самоуверенности.

— А что такого?

— Нельзя заставить полюбить женщину.

— Но ей придется! Или мы все погибнем.

— Ну, дорогой друг, тут уж снова все зависит от нас.

— Да нет у нас времени на все эти…

Качаю головой, глядя на взбалмошного представителя нового поколения, и чувствую себя стариком.

— Ладно. Кое в чем ты прав, — хвалю Валара, жестом приглашая присесть рядом. Правда, от кресла осталась лишь покореженная груда титановых трубок, — мы должны увидеться с ней как можно быстрее. Во-первых, проверить, что с метками, а во-вторых…

— Влюбить ее в нас!

Подкатываю глаза. Он неисправим.